Kitobni o'qish: «Другой мир. Союз трех»

Shrift:

Maxime Chattam

AUTRE-MONDE: L’ALLIANCE DES TROIS

Издательство Азбука®

Клементине, Антуану
и нашим родителям,
взявшим на себя ответственность
любить нас

Существуют места на Земле, где наши знания неприменимы. Где все становится возможным. Даже невероятное.

Сумрачные лавочки, полные книг или диковинных безделушек – вроде той, где начинается эта история, узкие улочки, на которые никто не рискует забредать, а иногда и лесная чаща, укромный уголок в зарослях. Достаточно лишь научиться видеть. И позволить волшебству править бал.

Ибо эта книга – гримуар.

Но будьте осторожны – если вы решитесь перевернуть страницу, вам понадобится волшебная палочка: ваше умение мечтать, фантазировать. Навык, с которым множество людей расстаются насовсем, становясь взрослыми. Вы его еще не потеряли?

Ну что ж, тогда давайте вместе приоткроем дверь в этот… новый мир.

Максим Шаттам, Эджкомб, 2 мая 2007 года

Часть первая
Буря

1
Первые знаки

Впервые Мэтт Картер столкнулся с ощущением сверхъестественного прямо перед рождественскими каникулами. В этот день он должен был заподозрить (ведь все шло наперекосяк), что надвигается нечто очень серьезное. Но даже если бы он вдруг ощутил это, разве смог бы он что-нибудь сделать? И представить, как все вскоре изменится? Помешать? Конечно нет. Он только испугался бы, а страх – худшее чувство в чрезвычайной ситуации.

В четверг ближе к вечеру, в предпоследний день школьных занятий, Мэтт вместе с Тобиасом и Ньютоном отправился в «Логово дракона», специализированный магазин компьютерных игр, где продавались стратегии, «стрелялки» и много чего еще. Они вышли из колледжа и пошли по длинным улицам Манхэттена.

Хотя Мэтту уже исполнилось четырнадцать, роста он был невысокого, так что ему давали не больше двенадцати; он обожал блуждать по этому городу между громадами сверкающих зданий. У него всегда было богатое воображение, и в моменты мечтаний он убеждал себя, что Манхэттен – это крепость из стали и стекла и сотни ее башен защищают жителей от какой-то внешней угрозы. Он чувствовал себя рыцарем среди других, ожидая того дня, когда возникнет какая-нибудь сложная ситуация, которая раскроет все его таланты, и совершенно не сомневался, что дело примет неожиданный оборот, столь же неумолимый, сколь и мучительный.

– Для декабря совсем не холодно, заметили? – произнес Тобиас.

Тобиас был чернокожим подростком, тоже довольно низкого роста и очень активным: говоря что-нибудь, он все время пристукивал ногой или жестикулировал. Однажды врач сказал, что у него гиперактивность, но Тобиас не верил – его просто переполняла энергия, вот и все. Он был на год младше своих приятелей, но настолько хорошо учился, что смог перепрыгнуть через один класс.

И сейчас он вновь оказался прав: метель, обычная для этого времени года, еще ни разу не случилась и температура отказывалась опускаться ниже нуля.

– Мы даже сможем поехать на каникулы вместе со скаутами в округ Рокленд, – продолжал он. – Жить в палатках в середине декабря!

– Отвали ты со своими скаутами, – буркнул Ньютон.

Ньютон, в противоположность Мэтту с Тобиасом, был чересчур высок и коренаст для своих четырнадцати лет, и ему недоставало немного худобы, которая отлично подошла бы к его небольшой голове. Тем не менее Ньютон был отличным товарищем по компьютерным играм, почти бесценным – благодаря своей фантазии и дару воображения.

– Да ладно, реально уже два года снега почти нет! – настаивал Тобиас. – Это все загрязнения, точно говорю! Они на всю планету влияют.

– Угу… Кстати, а чего вы ждете на Рождество? – поинтересовался Ньютон. – Лично я – новую Xbox! И к ней – Oblivion, обожаю эту игру!

– Я попросил палатку – такую, что типа разворачиваются сами, когда вытаскиваешь из чехла, – ответил Тобиас. – Плюс бинокль, чтобы наблюдать за птицами, и World of Warcraft.

Ньютон скорчил гримасу, как будто палатка и бинокль в этом списке были лишними.

– А ты, Мэтт? – спросил Тобиас.

Мэтт шел, засунув руки в карманы черного пальто с развевавшимися по ветру полами. Его темные волосы подлетали вниз-вверх, то открывая лоб и щеки, то прикрывая их. Он пожал плечами.

– Думаю, в этом году мне лучше ни о чем не знать. Я больше люблю сюрпризы, в них есть что-то волшебное, – сказал он неуверенно, словно сомневался в собственных словах.

Тобиас и Мэтт дружили с начальной школы, и Тобиас догадался, что это Рождество много значит для друга: родители недавно сказали ему, что разводятся. Сначала – а это случилось в конце ноября – Мэтт отнесся к новости философски, мол, ну что ж, раз они так решили… Огромное количество его друзей и знакомых живут так же: сегодня у отца, следующие семь дней у матери. Но потом Тобиас стал замечать, как с каждой новой неделей его друг раскисает все больше, наблюдая, как в прихожей одна за другой появляются коробки с вещами, упакованными для переезда, который планировался на начало будущего года. Играя в комп, Мэтт становился все более рассеянным, а его оценки – и без того-то не очень – стали хуже некуда. Приближающийся развод родителей угнетал его.

Не найдя что ответить, Тобиас слегка похлопал товарища по спине.

Они спустились по Парк-авеню, свернули за угол, прошли вдоль железнодорожных путей, разрезавших городскую артерию надвое, и оказались в менее благополучном квартале. Мальчики знали, что их родителям не нравится, когда они сюда приходят. Тротуар был усеян мусором, а стены исписаны граффити. На перекрестке троица свернула на 110‐ю улицу и почти добралась до «Логова дракона». Дома здесь были не такими высокими, но все равно не было видно солнца – его скрывали здания. Тени смущали и пугали троих друзей.

В этот момент Ньютон показал на грязную витрину магазинчика, покрытую слоем пыли. Над дверью чудом держалась вывеска «БАЗАР БАЛТАЗАРА».

– Ну что, парни, по-прежнему боитесь?

Мэтт и Тобиас обменялись короткими взглядами. «Базар Балтазара» служил мальчишкам из колледжа местом, где они проходили проверку на смелость. Мало того что сам по себе этот магазин выглядел отталкивающе, у него к тому же был страшный хозяин. Говорили, что старик Балтазар ненавидит детей и, не колеблясь, раздает им пинки под зад. Это породило множество легенд: давно ползли слухи, что в «Базаре» постоянно происходит что-то странное. Никто в это особо не верил, но и проверять не рисковали. Однако Ньютон спокойно зашел внутрь и через пять минут вышел обратно, совсем один, доказав, что не трусит. В этом был весь он: позерство и напускное бесстрашие толкали Ньютона на разные ребячества.

– Мы вовсе не боимся, – сказал Тобиас. – Просто сама идея глупая.

– Испытание на храбрость! – возразил Ньютон. – Как ты можешь узнать, на что ты способен, не пройдя тест?

– Чтобы быть смелым, необязательно совершать идиотские поступки.

– Раз так, докажи, что поступок действительно идиотский, что бояться нечего и что ты – настоящий мужик!

Тобиас вздохнул:

– Тут и доказывать не надо.

– Я знал, что ты не сможешь, – прыснул со смеху Ньютон.

Мэтт шагнул ко входу:

– Окей, мы с Тобиасом сходим туда.

Услышав свое имя, Тобиас удивленно вытаращил глаза.

– Что ты… задумал? – пробормотал он.

– Раз вы вдвоем идете, – сказал Ньютон, – то должны что-нибудь оттуда принести.

Тобиас нахмурил брови, дело принимало дурной оборот.

– В смысле? – переспросил он.

– Вы должны провести Балтазара. Принесите оттуда что-нибудь – что угодно, но обязательно нужен какой-то предмет. И тогда, парни, можете считаться смельчаками. И вам от меня будет полный респект.

Тобиас покачал головой:

– Это так тупо…

Мэтт стукнул его по плечу и увлек за собой через улицу по направлению к старой лавочке.

– Ты что? – возмутился Тобиас. – Нам не надо туда ходить! Ньютон – кретин, если думает, что может нас заставить.

– Возможно, но по крайней мере тогда он отстанет от нас. Пойдем, ничего такого там нет.

Тобиас шел рядом, нервничая, что ему предстоит сделать что-то, чего он боялся. «Мэтт решился на это, потому что его предки разводятся и он уже не такой, как раньше, – думал он. Это как с погодой: все идет наперекосяк».

Перед дверью «Базара» Мэтт на мгновение остановился. Лавочка казалась такой старой, словно она стояла здесь с индейских времен. Зеленая краска, покрывавшая фасад, облупилась, обнажив изъеденные плесенью доски. Витрины были покрыты таким густым слоем пыли, что невозможно было угадать, проникает ли внутрь свет с улицы.

– Мы можем сказать, что магазин закрылся, – в последний раз с надеждой в голосе попытался отговорить друга Тобиас.

Мэтт покачал головой и взялся за дверную ручку.

Скрипнув, дверь отворилась, и они вошли. Деревянные стеллажи возвышались вдоль стен и перегораживали большую комнату, превращая ее в лабиринт. Сотни, тысячи предметов составляли невообразимую смесь: безделушки, пресс-папье в виде статуэток, фальшивые драгоценности, столь же древние, как и сам магазин, книги в потрескавшихся кожаных переплетах, засушенные насекомые, пригвожденные булавками ко дну прозрачных коробок, почерневшие картины, кривоногая мебель, сплошь покрытая впечатляющим слоем пыли, которую никто не вытирал, наверное, уже лет сто. «Но самое поразительное здесь, – подумал Мэтт, – это освещение». Единственная лампочка без абажура, затерявшаяся в этом лабиринте, освещала только небольшую часть лавочки; все остальное было погружено в таинственный полумрак.

– Нет, реально, пора выбираться отсюда, – беспокойно прошептал Тобиас, взглянув на потолок.

Не говоря ни слова, Мэтт обошел первый ряд стеллажей, на которых были едва видны коллекции марок, бабочек и наполненные разноцветными шариками склянки; они-то и привлекли внимание Тобиаса.

Мэтт продолжал разглядывать комнату, где, кроме них, казалось, больше никого не было. «Базар» выглядел бесконечным; тут мальчику показалось, будто из глубины магазина до него донесся шепот.

Тобиас схватил его за руку:

– Слушай, надо на самом деле отсюда сматываться; пусть лучше Ньютон будет считать меня трусом, чем я украду отсюда хоть что-то.

– Мы ничего не будем красть, – ответил ему Мэтт, продолжая идти дальше, – ты ведь знаешь меня, я не такой.

– Тогда куда ты пошел? – в отчаянии спросил Тобиас. Однако Мэтт, двигавшийся на таинственный шепот, ничего не ответил.

Молчание друга поразило Тобиаса больше, чем атмосфера, царившая в лавочке. Он замолчал, раздираемый одновременно страхом, который подталкивал его к бегству, и восторгом от множества шариков, слабо сверкавших через стекло какой-то банки. Сколько их там? Может быть, тысяча или две, не угадаешь, некоторые переливаются фиолетовым и оранжевым цветом, другие черным и желтым, напоминая глаза монстра.

Вдруг Тобиас сообразил, что друг уже довольно далеко от него, и, не желая оставаться в одиночестве, направился следом.

Тут ему показалось, что шарики наблюдают за ним. Тобиас вскрикнул и приблизился к полке. Ничего. Шарики лежали неподвижно. Значит, показалось. Просто оптический обман, реакция мозга на испуг. Ничего не происходит. Все в порядке, это место – плод бредовых фантазий. Все хорошо.

Тобиас поспешил за Мэттом, свернувшим за стеллаж со старинными книгами.

Мэтт двигался вперед по неровному полу, шепот впереди становился все более явным. Голос произносил слова с хорошо сдерживаемыми интонациями – он был похож на голос диктора, читающего новости по телику.

Двигаясь вглубь магазина, Мэтт размышлял о том, что оказался здесь неслучайно. В другое время он бы ни за что не принял вызов Ньютона: сделал бы вид, что не понял намека приятеля или не расслышал его слов. Мэтт умел избегать подобных глупостей – у него было чутье на то, что следует делать и чего делать не стоит. И в этот раз он твердо знал, что происходящего желательно было избежать. Почему? На протяжении дней и недель он чувствовал: скоро что-то произойдет. С тех пор, как отец сообщил ему, что собирается переехать в другой квартал и первое время они будут видеться нечасто. Пока «все не образуется» Мэтт мог бы жить с ним, если только мама не будет против. Последняя фраза Мэтту понравилась меньше всего. На следующий же день мать завела с ним похожий разговор: они будут жить вместе, если только не воспротивится папа. Вообще его родители были абсолютные противоположности: мама была больше «из деревни», а отец же был стопроцентным горожанином, она – жаворонком, он – совой, ну и так далее. То, что они прежде называли взаимодополняемостью, внезапно стало причиной их разрыва – они превратились в «день» и «ночь». Конечно, у них был Мэтт, их «общее солнышко». В свои четырнадцать мальчик сразу же понял, к чему все идет: началась война за его любовь и доверие. Несколько его друзей прошли через подобное испытание. Через этот кошмар.

«И кто сказал, что слишком много любви – это хорошо?» – раздраженно думал Мэтт. Родители типа «расстаются ради него», поскольку очень его любят. Мальчик чувствовал, что перестает быть самим собой, теряет себя, собственные реакции казались ему странными. Он поступал не так, как тот Мэтт, которым он всегда был.

И в этот магазин он попал неслучайно. С каждым шагом Мэтт все сильнее ощущал, что делает то, чего надо было бы избежать. Но ему хотелось сделать что-то такое: добавить в семью немного хаоса. Совершить глупость, которая отразится и на родителях, и на его отношениях с ними. Заставить их страдать – так же, как они заставляют его страдать вот уже целый месяц.

Мэтт и сам удивился, насколько явно отдает себе в этом отчет.

– Зачем я так поступаю? Во всей этой истории только один кретин – я! – И на мгновение у него возникло искушение развернуться и уйти.

Но не тут-то было.

Неожиданно для себя он оказался возле двери в подсобку, рядом с которой располагался старинный прилавок из вишневого или красного дерева, поверх него лежала тяжелая черная мраморная доска. За прилавком, слушая портативный радиоприемник, сидел старик с тонким, длинным носом, почти лысый, если не считать двух седых прядей волос над ушами. Старик сильно наклонился вперед, отчего казалось, будто он приклеился лбом к прилавку, а его маленькие очки с прямоугольными стеклами съехали на кончик носа. Он повернулся в сторону Мэтта – сделав движение одной лишь головой, при этом тело его оставалось совершенно неподвижным – и с подозрением смерил Мэтта взглядом сверху донизу.

– Чего надо? – спросил он хриплым голосом.

«Этот тип как будто из фильма!» – удивленно подумал Мэтт, не ответив на вопрос.

– Ну? Я тебя спрашиваю! – настаивал старый Балтазар без малейшего намека на вежливость.

– Я… Я хотел бы что-нибудь у вас купить.

– У меня?

Мэтт ощупал карманы джинсов в поисках денег и вытащил шесть однодолларовых купюр, составлявших все его состояние. Он показал деньги старику:

– Что у вас есть за шесть долларов?

Балтазар нахмурился, и его маленькие черные глазки стали еще уже. Казалось, он сейчас взорвется от гнева.

– Ко мне приходят, когда хотят отыскать что-нибудь драгоценное! – грозно сказал он. – Где, по-твоему, ты находишься?

– В… магазине, – запинаясь, ответил Мэтт.

Балтазар вскочил со стула. Он был одет в просторный шерстяной серый халат поверх костюма, который был таким же пыльным, как и вся лавочка. Положив ладони на мраморную стойку, Балтазар перегнулся через прилавок и заговорил, глядя Мэтту прямо в глаза:

– Каков наглец! Я предлагаю своим покупателям бесценные вещи. А ты спрашиваешь, что у меня есть за шесть долларов? Со мной такие штуки не проходят, у меня не такой магазин.

Мэтт почувствовал, как страх наполняет его, он захотел поскорее выбраться отсюда и уже начал отступать, как вдруг заметил под локтем у старика странное движение. Мальчик успел разглядеть лишь коричнево-черный блестящий кончик хвоста, скрывшийся в складках ткани. Мэтт разинул рот. Неужели змея? Она обвилась вокруг руки этого сумасшедшего прямо под халатом. Да, самое время убираться отсюда.

Но в этот момент за его спиной оказался Тобиас. Балтазар заметил второго подростка, и его челюсти так и защелками – старик уже явно был в гневе.

– Вы что, пришли сюда компанией, сопляки? – закричал он.

Увидев, как Балтазар огибает прилавок, направляясь к ним, Тобиас не смог удержаться и застонал от страха.

Когда Балтазар оказался прямо перед ними, Мэтт отступил на два шага назад. То, что он увидел, заставило кровь застыть у него в жилах: змеиный хвост размером с хороший баклажан выглядывал у старика из-под халата. Едва показавшись, хвост исчез, словно его обладатель понял, что был кем-то замечен.

Мэтт услышал, как Тобиас заторопился к выходу.

– Немедленно идите отсюда!

Мэтт попятился назад, но Балтазар был уже близок к нему. Потом резко развернулся и бросился бежать между высокими стеллажами. Он добрался до двери как раз тогда, когда она захлопнулась за Тобиасом. Просачивающийся в щели дневной свет казался далеким, почти нереальным. Мэтт нажал на ручку и, остановившись на пороге, сам не зная зачем, еще раз обернулся, чтобы посмотреть на Балтазара.

Стоя в полумраке, старик тоже смотрел на него. И, закрывая дверь снаружи, Мэтт увидел на его губах довольную улыбку. В последнее мгновение мальчик ясно различил раздвоенный язык, высунувшийся изо рта Балтазара. Трепещущий змеиный язык.

2
Магия

Во второй раз Мэтт столкнулся с чем-то необычным перед приходом бури.

Встреча с Балтазаром напугала его; но, поговорив с Тобиасом, он понял, что тот ничего странного не заметил, и поэтому Мэтт решил ничего ему не рассказывать. Может, просто показалось? – Ну, перенервничал из-за развода родителей, бывает. Да нет, это не могла быть галлюцинация! Балтазар точно прятал под халатом змею. И у него – ну точно! – был раздвоенный язык! «Полумрак, страх», – уверял себя Мэтт, пытаясь прогнать навязчивое видение и не очень веря тому, что внушал себе.

С вечера пятницы у студентов колледжа начинались каникулы. Мэтт решил сразу пойти домой, не найдя в себе сил пообщаться с друзьями. Он жил в квартире на 23‐м этаже высотного здания на Лексингтон-авеню. Стены его комнаты украшали постеры фильмов – главными среди них, конечно, были плакаты с «Властелином Колец». На полках возле кровати на лучших местах стояли фигурки героев кинотрилогии: Арагорн, Гэндальф и все Братство Кольца.

Мэтт включил проигрыватель, и композиция System of a down обрушилась на него первыми аккордами, мощными и агрессивными. Упав на кровать, он огляделся вокруг. Все было знакомым и как будто новым одновременно; мальчику казалось, что в нем живут два Мэтта: один – любящий предаваться фантазиям, а другой – реалист, неожиданно появившийся на свет этим летом, во время каникул, проведенных в Вермонте в обществе кузена Теда, который был старше Мэтта на пару лет. Мэтт познакомился там с шестнадцатилетними девчонками Патти и Конни. Тогда-то и появилась внутри у Мэтта эта раздвоенность. Впервые в жизни он стал интересоваться тем, как выглядит, что говорит и что о нем могут подумать. Он хотел завоевать внимание обеих девушек, казаться значительнее. Тед взял над ним шефство, заставил слушать диски с музыкой в жанре метал, дал несколько советов, как лучше привлечь девушек. Домой Мэтт вернулся другим. Он даже внешне изменился: черты его лица утратили детскую округлость, стали более резкими, угловатыми. Он и одеваться начал по-другому: теперь он обожал кроссовки, синие джинсы, футболки, свитера и свое черное, до колен пальто с капюшоном, с красиво развевавшимися на ветру полами. Мэтт отрастил волосы, и, когда он шел, пряди, похожие на бесконечные вопросительные знаки, взлетали над его ушами и затылком.

Сегодня оба его мира столкнулись и перемешались. Компьютерные игры, фигурки любимых героев, взрослеющий подросток… Он не мог решить, как ему лучше держаться на людях: нужно ли ради того, чтобы выглядеть взрослым, жертвовать детскими забавами? Нечто подобное переживал и Ньютон. Что касается Тобиаса, то он еще не ощутил внутреннего толчка, одевался как попало и бредил только своими скаутами и игрушками.

Солист System of a down напевал монотонные слова, и Мэтт начал медленно проваливаться в сон; там, во сне, сначала возникли его родители, шепотом – как обычно – спорившие в своем углу, потом Патти и Конни и, наконец, человек с языком и глазами змеи.

Рождество наступило быстрее, чем ожидал Мэтт, дни проходили в ритме игр, в которые он рубился с Ньютоном и Тобиасом. Последний был вынужден остаться в городе – прогноз погоды заставил отряд скаутов, в котором он состоял, отказаться от похода в лес. В начале каникул родители Мэтта уехали на три дня по работе, и Мэтту пришлось долго уговаривать их разрешить ему остаться дома одному. Они хотели позвать к нему Маат – няню, к которой они обращались уже много лет. Египтянка по происхождению, Маат жила на том же этаже, что и семья Мэтта. Ее загорелая кожа гармонировала с ее характером, теплым и приветливым. Симпатичная, радушная толстуха по вечерам сидела с Мэттом, если родители задерживались. Мэтт сохранил приятные воспоминания об этих вечерах, но теперь ему хотелось большей свободы. Несмотря на то что он испытывал к Маат определенную привязанность, мальчик был вынужден признаться самому себе, что сейчас она будет, скорее, раздражать его своей заботой. В итоге договорились, что он проведет эти три дня в одиночестве, а Маат навестит его только в последний вечер.

В день Рождества Мэтт заметил, что его родители стараются вести себя спокойнее, и даже вдруг подумал, что они хотят остаться жить вместе. Видя гору подарков, приготовленных ими, мальчик вспыхнул от радости, но потом понял, что они так постарались, потому что это их последнее Рождество вместе. Улыбка погасла на губах Мэтта прежде, чем он развернул последний сверток, самый большой. Увидев рукоять, Мэтт сразу же догадался, что там, и чуть не задохнулся от счастья: меч Арагорна.

– Точная копия! – с гордостью пояснил отец. – Не какая-нибудь подделка, полая внутри. Если ты его наточишь, он превратится в настоящее оружие! Будь осторожнее с ним, парень.

Мэтт вытащил меч из свертка и, удивляясь его тяжести, взмахнул перед собой. Лезвие заблестело, отражая свет люстры и рассыпая эльфийские звездочки – так ему показалось. К мечу прилагались скобы, чтобы его можно было повесить на стену, и кожаные ножны, а также перевязь, позволявшая носить меч на спине – совсем как в фильмах.

– Спасибо! Я уже даже знаю, куда его повешу, – произнес Мэтт. – Представляю, какие лица будут у ребят, когда я им его покажу!

На следующее утро Мэтт быстро оделся и вошел в гостиную, где отец смотрел новости. Ведущий описывал ужасные картины надвигающейся бури.

«За последние два месяца это третий циклон в нашем обычно спокойном регионе, и он, скорее всего, связан с накрывшей Азию волной землетрясений».

Журналистка, бывшая на связи с ведущим, ответила: «Да, Дэн, теперь у всех на устах один и тот же вопрос: учитывая различные климатические изменения, которые мы не можем объяснить, и стихийные бедствия, происходящие на протяжении нескольких последних лет, вправе ли мы говорить, что планета меняется быстрее, чем мы предполагаем, рассуждая о глобальном потеплении…»

Отец Мэтта взял пульт и переключил на другой канал. На сей раз на экране появилось изображение солдат, патрулирующих далекий город. Монотонный, лишенный каких-либо эмоций голос вещал: «Войска прочесывают улицы, а тем временем конфликты продолжают сотрясать страну. Давайте вспомним, что…» Следующий канал. Опять прогноз погоды.

«Мы советуем всем, кто страдает от сердечной недостаточности или астмы, отказаться сегодня от нагрузок, поскольку индекс качества воздуха равен шести; впрочем, эта плохая новость не заставит нас забыть о том, что скоро – рождественский…» Телевизор погас, отец повернулся к Мэтту.

– Уходишь, сынок?

– Пойду покажу Тобиасу и Ньютону свой меч!

– Не стоит, не бери его с собой, я ведь говорил тебе, что это оружие, поэтому выносить его из дома нельзя. Если хочешь показать им меч, пригласи ребят сюда.

Мэтт вздохнул, но согласился с отцом:

– Окей, оставлю его дома. Пойду к Ньютону, будем осваивать новую приставку.

Пятью минутами позже Мэтт уже шагал по улицам Ист-Сайда, облачившись в свое пальто до колен и замотавшись шарфом. Минувшей ночью холод безо всякого предупреждения резко обрушился на город, словно желая наверстать несколько упущенных дней. Еще не было девяти утра, и машины еле-еле плелись по обледенелым дорогам.

Мэтт добрался до 96‐й улицы, одной из самой тихих; несколько пешеходов, пристально глядя под ноги, изо всех сил старались не поскользнуться.

Он приближался к темному тупику, когда улочку вдруг озарил синий свет и так же внезапно погас. Подросток замедлил шаг. Синяя вспышка вновь осветила тротуар.

Мерцающая вывеска? Здесь? Мэтт не мог припомнить ничего подобного. Однако вспыхнувший свет напоминал мощный и капризный неоновый разряд. Мэтт замер перед входом в тупик. Тесно, темно. Бетонный язык, высунувшийся между двух зданий, был загроможден мусорными контейнерами и облеплен пожарными лестницами.

Мэтт шагнул вглубь – он плохо различал, что находится дальше, настолько темно было в тупике.

Синяя вспышка возникла позади одного из контейнеров и осветила окна первого этажа. Мэтт вздрогнул. Черт! Что это?

Вспышка выхватила из темноты силуэт человека, но с того места, где он стоял, Мэтт не мог разглядеть, кто это.

И тут в воздухе раздался электрический треск, который сразу же стих.

Мэтт колебался. Надо ли убедиться, что тот человек не ранен, что его не ударило током?

Новая вспышка. На сей раз свет словно растекся по земле, не поднимаясь вверх, лизнул асфальт и растопил корку льда. «Он исходит от земли, – решил Мэтт, – и похож на разряды от повреждения электрического кабеля, который извивается, как живое существо. Как змея!» – вдруг подумал он, испытав противную дрожь. В этот раз свет погас не так быстро: некоторое время он продолжал, покачиваясь, плыть над землей. Потом синее облако испустило искры, похожие на пальцы, и коснулось обрывков газет. Бумага тут же загорелась. Пучок света замер между двумя контейнерами, словно нашел то, что искал.

Мэтт услышал стон. Кому-то явно требовалась помощь. Не раздумывая, подросток бросился вглубь тупика. Он едва успел заметить, как вздрогнули мусорные корзины и отлетели в сторону чьи-то брюки. С глухим хлопком молния исчезла, оставив лишь густой вонючий дым, похожий на тот, что висел в классе после опытов, которые они ставили на уроках химии. С колотящимся сердцем Мэтт отпрыгнул назад и замер, не рискуя пошевелиться. Когда он наконец приблизился к тому месту, где, как ему казалось, должен был находиться человек, там не было ничего, кроме вороха одежды. Словно человек испарился.

Не может быть!

Однако вокруг все еще тлели газеты, иногда вспыхивая голубыми и желтыми языками пламени. Все произошло так быстро. Могло ли это ему показаться?..

«Нет! Я уверен! Это было на самом деле. Человек исчез, словно… его проглотила молния, вырвавшаяся из-под земли!»

Мэтт отступил назад.

– Вот же черт… – прошептал он.

«Ущипни себя, врежь себе, но только сделай что-нибудь, – мысленно произнес он. – Нельзя здесь оставаться. Вдруг это может повториться? Но куда бежать? Вернуться и предупредить родителей? Полицию?» Никто ему не поверит!

Услышав жужжание в углу тупика, Мэтт больше не стал ждать и рванул назад.

К его огромному изумлению, ни Тобиас, ни Ньютон не стали над ним смеяться, когда он рассказал им об увиденном. Может быть, из-за того, что на его лице все еще был написан испуг. Тогда Мэтт рассказал о змее в «Базаре Балтазара». Тобиас в ответ воскликнул:

– Да! Я знал! Те шарики! Они следили за мной!

И он рассказал про шарики, похожие на глаза. Ньютон с серьезным видом добавил:

– Один парень из колледжа говорил вчера, что видел синие вспышки в подвальных туалетах, причем он убежден, что с электричеством там все норм. То есть либо мы слишком паримся, либо действительно происходит что-то серьезное.

– Меня реально это все пугает, – признался Тобиас. – Говоришь, от него осталась только куча одежды?

Мэтт кивнул.

– Думаю, это был бродяга, разбиравший мусор. Кстати, по дороге сюда я вдруг понял, что в последнее время их почти не видно, заметили?

– Зима, вот они и попрятались, – сказал Тобиас, успокаивая себя.

– Нет, похолодало только сегодня утром, – возразил Ньютон. – Ты прав, Мэтт, с ними что-то случилось. Их стало очень мало, и хуже всего то, что они не из тех, кого начнут искать в первую очередь, никто даже не заметит их отсутствия. Они могут исчезнуть все, прежде чем это кто-нибудь заметит, ведь для пешеходов они невидимы.

– Угу. А я сейчас подумал о той одежде, которая иногда валяется на тротуарах и обочинах шоссе, – заволновался Тобиас. – Я постоянно себя спрашиваю, ну кто мог потерять ботинки, рубашку или брюки? А оказывается, все дело во вспышках, которые уже давно пожирают людей, и никто этого не замечает.

– Причем это происходит все быстрее и быстрее, – заметил Мэтт.

Тобиаса передернуло. Он помолчал, а потом спросил:

– Тогда почему об этом никто не говорит по телику?

– Они там слишком заняты рассказами о катастрофах и войнах, – предположил Мэтт, вспомнив сегодняшние новости.

Ньютон не согласился:

– А может, просто еще ни один взрослый этого не заметил? Только Тобиас, потом ты, еще чувак из колледжа… только подростки, и ни одного взрослого свидетеля.

Тобиас скрестил руки на груди.

– Мне плохо, – простонал он.

Ньютон открыл было рот, но тут в комнату вошла его мама:

– Мальчики, вы должны срочно вернуться домой. Только что передали, что после обеда начнется сильнейшая снежная буря.

Трое подростков молча посмотрели друг на друга.

– Хорошо, мэм, – наконец ответил Мэтт.

– Хотите, я отвезу вас на машине?

– Нет, мы и так доберемся – тут недалеко, мы с Тобиасом пойдем вместе.

– Ну тогда торопитесь: через два-три часа поднимется ветер, и все улицы Нью-Йорка превратятся в гигантские снежные воронки.

Она вышла, закрыв за собой дверь. Ньютон показал на комп:

– Спишемся в чате, ладно?

Мэтт с Тобиасом кивнули и вскоре уже шли по Лексингтон-авеню, где поднимался довольно сильный ветер.

– Не нравится мне все это, – выдавил Тобиас. – Чувствую, это плохо кончится, надо бы рассказать предкам, а?

– Только не моим! – крикнул Мэтт громко. – Они ни за что мне не поверят.

– А может, они и будут правы? Не знаю даже, что и думать. А если мы накручиваем себя? Молнии, вырывающиеся из-под земли, чтобы поглощать людей… это реально бред какой-то…

– Делай как хочешь, а я не буду ничего рассказывать своим.