«Иосиф Бродский. Жить между двумя островами» kitobiga sharhlar

Прочитайте книгу, чтобы открыть себе поэта и человека Иосифа Бродского и его родной город Санкт-Петербург (Ленинград), о которых замечательно написал Максим Гуреев.

Недавно закончил чтение книги С. Чупринина Оттепель, где смог прочесть дополнительно, а по сути дела детально, все события в СССР за период времени с марта 1953 (после смерти Сталина) и почти до конца 1968 года (Чехословакия). Не художественно события, а календарно, по месяцам год за годом. В том числе и события в жизни Иосифа Бродского, его осуждение, ссылка, возвращение, публикация, непубликация Зимней Книги. Всем, кто так или иначе интересен Бродский, книга будет не менее интересна, чем оцениваемая здесь.

Прочитайте книгу, чтобы открыть себе поэта и человека Иосифа Бродского и его родной город Санкт-Петербург (Ленинград), о которых замечательно написал Максим Гуреев.

Отличная книга

Тянет в Ленинград, прогуляться по Неве, по набережной Мойки

Необычная книга о необычном человеке. 10 баллов!

Сложная книга, особенно для тех, кто впервые интересуется Бродским. Полна философии, много биографических данных отсутствует. Но я дочитала до конца.

Мне кажется, я прочитала уже столько книг о Бродском, что могу восстановить его биографию буквально по минутам. Преувеличиваю, конечно, но это тот автор, в изучении которого не хочется ограничиваться только творчеством, его хочется изучать полностью, искать в биографии моменты, повлиявшие на то или иное стихотворение. Лучшей такой книгой для меня пока остается «Язык есть Бог» Бенгта Янгфельда, но и книга Максима Гуреева стала интересным опытом. Сразу оговорюсь, что это не биография, это опыт прочтения биографии. Многое здесь — как художественный роман, попытка автора представить жизнь Бродского, его действия, поступки, мысли. Своеобразная реконструкция тех дней с погружением в эпоху, в окружавших Бродского личностей. Правда, рассматривается преимущественно период жизни Бродского в России. Понравились вставки в виде цитат современников, друзей и знакомых Бродского. Не понравилось то, что автор повторяется. Одни и те же эпизоды встречались в разных местах книги, причем это было абсолютно немотивированно. Оформлена книга очень интересно, так что займет достойное место на моей полке рядом с другими книгами о Бродском.

Максим Гуреев написал феноменальную книгу об Иосифе Бродском, «застрявшем между двумя островами». Этот томик – в высшей степени поэзия и одновременно готовый сценарий для полнометражного фильма на стыке документалистики и авторского кино. Такое мог бы снять сам Гуреев. Или Роман Либеров.

(И в магазинах цена у этой биографии в несколько раз ниже, чем у книг серии «ЖЗЛ».)

Гуреев уходит от прямого жизнеописания. Он не спешит доказывать какую-то необыкновенную гипотезу. У него вообще нет каких-либо высоких целей. Он просто сказывает и показывает.

Книга разделена на эписодии. Перед каждым эписодием, открывающим новую главу в жизни Бродского, идёт интродукция. Есть эпод, эксод и два коммоса. Тем самым строение книги напоминает античную трагедию.

В каждой главке возникает хор – из моряков, из обычных граждан, из тех, кто находится в непосредственной близости от главного героя книги, – и исполняет античные стихи в переводах Бродского.

Более смелой, оригинальной и ладно скроенной задумки не было давно.

Бродский у Гуреева живёт своей жизнью – отстранённо и остранённо. Ему не навязывается воля биографа. Удивительное дело, но по нынешний временам – это уже залог успеха.

Всё, что остаётся читателю, – наблюдать.

Автор уходит от синхронии и диахронии. И погружает своего героя в пространство мифа – в античное пространство, где не было подобных заморочек. Всё происходит здесь и сейчас.

Как следствие Бродского в этой книге окружают соответствующие персонажи. Вот, например, описание архангельской экспедиции: «Но как только затихали двигатели тракторов и тягачей, лесовозов и трелевочных машин, Иосиф, конечно же, слышал над этим уходящим за горизонт пространством истошные вопли Пана, сопровождаемые хоровым пением всех этих Аргосов, Ксанфов, Питид, Фавнов, Филамнов, Фобосов и Эгокоров».

Когда в Череповце Бродский переплавляется с матерью на лодке, ему кажется, что за вёслами сам Харон. Что есть само пространство Ада и Рая. Что между ними Хронос.

Отношениям поэта со временем Гуреев уделяет особое внимание – и связывает время и «водичку» (как любил выражаться нобелиат). «Всё течет, всё меняется» – в этом общеупотребительном изречении как раз и сокрыта общая сущность воды и времени. Собственно и концепция книги «Жить между двумя островами» – это атмосфера, если так можно выразиться, в которой пребывает Бродский – атмосфера вневременная.

Об этом, кстати, писали и многие мемуаристы. Ярко, но жёстко об этом говорил Эдуард Лимонов («Книга мёртвых», 2001):

«Бродский был стариком уже в шестидесятые. Уже тогда был лыс, уклончив, мудр и умел себя поставить … Отечественные – что битник Аллен Гинзберг, что какой-нибудь авангардный Джон Ашбери – они все были модернисты, свободно-стилевые шпагоглотатели, в то время как Бродский, даже в переводах, пахнет библиотекой, фолиантами, Вечностью».

О существовании Бродского в Вечности и написана книга Максима Гуреева.

Есть здесь и особенно удачные моменты.

Один из таких – оживление контекста. Помимо работы с античными антрепризами биограф расписывает белый шум. Если у того же Бондаренко Бродский действует в пространстве русского космоса, где практически не встречается живых людей, то у Гуреева в каждой главе появляются новые яркие персонажи.

Но больше всего удивляет ракурс, построенный на литературном процессе 1950-1960-х годов, где активно участвуют и поэты «филологической школы» (Красильников, Уфлянд, С. Кулле, Ерёмин, Виноградов, Кондратов, Лосев и т.д.), и «горняки» (Семёнов, Городницкий, Битов, Горбовский, Кушнер, Бриташинский и т.д.).

Любопытно наблюдать молодого поэта между двух огней.

Другой момент – Гуреев ставит безупречно трезвые вопросы. Например, был ли «самаркандский эпизод»? Если пристально взглянуть на показания Шатова, соотнести их с мемуарными зарисовками поэта и немножко унять собственную фантазию, становится понятно, что скорей всего Бродский во многом романтизировал небольшой эпизод – а именно свою поездку на юг или вовсе обыкновенные дружеские отношения с Шатовым и Уманским.

Такие вопросы Гуреев ставит на протяжении всей книги и тем самым пытается разобраться с палимпсестом по имени Иосиф Бродский. Слишком мифологизировалась фигура поэта за последнее время. Поэтому любой трезвый взгляд сегодня на вес золота.

Напоследок лучше снова дать слово нашему герою:

Когда ты вспомнишь обо мне в краю чужом – хоть эта фраза всего лишь вымысел, а не пророчество, о чём для глаза,

вооруженного слезой, не может быть и речи: даты из омута такой лесой не вытащишь – итак, когда ты

за тридевять земель и за морями, в форме эпилога (хоть повторяю, что слеза, за исключением былого,

все уменьшает) обо мне вспомянешь все-таки в то Лето Господне и вздохнешь – о не вздыхай! – обозревая это…

узнала много нового, для более глубокого понимания хорошо бы почитать о многих действующих лицах и событиях дополнительно.

Жил-был когда-то мальчик. Он жил в самой несправедливой стране на свете. Ею правили существа, которых по всем человеческим меркам следовало признать выродками. Чего, однако, не произошло. И был город. Самый красивый город на свете

Книга подходит для всех, кто хочет ещё больше узнать о этом интересном человеке.Я осталась с очень хорошим впечатление и открыла Иосифа Бродского с другой,новой для себя,стороны!И,лично мне, после прочтения сразу захотелось побывать в Санкт-Петербурге.