Kitobni o'qish: «Цена слова», sahifa 3

Блин, здесь начинается самая жесть… Вы бы видели, как сильно сейчас трясутся мои руки. Ладно, двигаюсь по порядку. Я просто обязан все это записать.

Я набрал его номер и долго слушал протяжные гудки в телефонной трубке, но, именно в тот момент, когда уже думал класть телефон обратно в карман, подумав, что он еще занят или просто не слышит рингтон, он ответил. Его голос был очень обрывистый, слышно было, что он бежит и задыхается, его тяжелые шаги эхом отдавались по бетону, которым залит весь пол автомастерской, в которой он работал.

Да, я сказал «работал» в прошедшем времени. Сейчас узнаете почему…

Я тогда пытался расспросить у него, что произошло и куда он торопится, но слышал лишь обрывки фраз, таких как «Помоги… фак, он меня убьет… он бежит за мной… вызови копов, скорее, черт». Я продолжал спрашивать, не понимая половины его слов из-за сбивчивости его речи и шума неподалеку от меня. В ответ я слышал лишь обрывки «в шляпе, длинное пальто, здоровый мудак, черт… скорее, Говард…»

Далее я услышал какую-то возню и серию глухих ударов. Далее был звук, похожий на падение телефона, после чего звонок отключился. У меня внутренности оборвались. Я выронил свой телефон и окаменел. Спустя несколько секунд, опомнившись, я помчался к машине Роджера, и, даже не задумываясь где сейчас ее владелец, сел на водительское сидение и начал судорожно искать ключи. Нашел я их за солнцезащитным козырьком, а точнее, они просто упали мне на колени, когда я его отвернул.

Вставив нужный ключ в замок зажигания, я завел машину, переключил передачу и, вдавив педаль в пол, помчался к автомастерской в надежде на то, что… не знаю, на что я надеялся, ибо мой мозг попросту затуманился. Я должен был хоть что-то сделать.

Приехав на место, я пулей вылетел из машины. Ворота в мастерскую были открыты настежь. Других машин не было. Вбежав внутрь я увидел разбросанные по полу инструменты и тонкую линию из крови (я не знал, масло то или кровь, но в связи с услышанным накануне в телефонной трубке − никаких сомнений, что это была кровь у меня не оставалось).

Проследовав за этой путеводной красной нитью, я обнаружил окровавленный пневматический гвоздезабивной молоток и за ним, в двух метрах, им же пригвожденного к стене своего друга. По одному гвоздю в каждую из пустых глазниц. С подбородка и на рабочий комбинезон, а после на пол, стекала еще не успевшая остыть и загустеть кровь, создавая лужицу под ногами. В ней же лежал и телефон. Губы застыли в безмолвной мольбе о пощаде, а руки беспомощно свисали вдоль туловища.

Весь тот ужас, который я испытал от одного лишь взгляда на него, невозможно полноценно передать словами.

В глазах у меня помутнело, и я осел на пол, плавно стекая по стене, как кусок расплавленного сливочного масла. Не знаю сколько времени прошло, но вскоре я услышал звук мотора и через мгновение в бокс вбежали Дерек с Роджером. Как выяснилось позднее, они увидели, что я отъезжал на их машине и сели в такси, следуя за мной. Дозвониться ко мне они не смогли, ибо телефон мой валялся где-то на площади, там, где я его обронил. Они привели меня в чувство и вызвали копов.

Около часа я просидел в карете скорой помощи около мастерской, а потом еще несколько часов в участке. Приехал также офицер Шоу с несколькими криминалистами. Меня хотели отправить домой, чтобы я отдохнул и пришел в себя, но спустя час после того, как мне вкололи успокоительное, я настоял на том, чтобы меня отвезли в участок, ибо я хотел рассказать обо всем, что услышал в тот последний телефонный разговор. Все звуки, слова, рассказать все мелочи, покуда я их хорошо помню (сильно сомневаюсь, что я теперь вообще их когда-либо забуду).

В два часа ночи, после дачи показаний, меня отвезли домой на полицейской машине, которая осталась стоять у меня под окнами (распоряжение начальника полиции), а мне приказали еще выпить чего-то успокоительного и отправляться спать. Да, уснешь здесь… Хотя, я принял две таблетки «Пропранолола» еще минут пятнадцать назад, действовать они начинают, по-видимому, только сейчас.

Надеюсь, когда я проснусь, я не буду помнить ничего из случившегося. Хочу, чтобы это все это было лишь кошмарным сном, а проснувшись, я услышать веселые, дружные голоса своих друзей, которые принесли мне пиццу и добротный фильм, чтобы скоротать жаркий выходной день…

Полицейский отчет от 5.07.2021

Патрульные, оставленные у дома Говарда Феннигана на случай появления загадочного убийцы, совершили утренний обход в 7:03.

С заднего двора было обнаружено открытое окно.

После безуспешных попыток достучаться к хозяину дома было решено вскрыть входную дверь.

Тело убитого Говарда Феннигана было найдено в центральной комнате, на диване. По предварительному осмотру, жертву настигли во сне. Он был убит тонким колющим предметом в области шеи. Входное отверстие визуально схожее с изъятым из тела погибшего Дэниэла Колфилда 30 июня 2021 года в районе дома 413 по Ганновер стрит. Подробный анализ и данные по предполагаемому орудию убийства ожидается после вскрытия и осмотра судмедэкспертом.

При осмотре помещения следов борьбы выявлено не было.

Также, на груди убитого находился лист бумаги с набранным на печатной машинке тестом, гласившим: «Он был последним».

Отчет по закрытию дела №425643

Спустя два дня после убийства последней жертвы был задержан некий Уильям Сторнер. Причиной для задержания послужило описание предпоследнего убитого, который накануне своей смерти успел частично описать нападавшего. Выглядел тот в точности как его описывал Сэмюэл Хатчинг − высокий мужчина средних лет, длинное темно коричневое пальто с откинутым воротом и шляпа, стилем конца прошлого века.

Задержанный сам сознался в убийстве трех подростков. Как мы и предполагали, жертвы были не случайны. Сторнер также сознался в том, что подстроил аварию на шоссе Е-470 Лимон-Денвер зимой две тысячи седьмого, в которой погиб один человек − Ричард Фенниган, отец Говарда Феннигана.

Как описывал задержанный, дело обстояло так:

«Срочный вызов начальника Ричарда был мною сфальсифицирован с целью выманить его в безлюдное место. Так как метеорологические службы передавали сильное понижение температур и большие снежные осадки, я верно предположил, что создать условия несчастного случая на дороге будет очень просто.

Наблюдая какое-то время за ним и его семьей, я выяснил маршруты его передвижений, хорошо запомнил его машину и заранее спланировал все свои действия. Телефонный звонок с необходимостью срочно вернуться в офис в Денвере, был отличным способом заставить его покинуть город, где я уже ожидал его на пути Е-470.

Моей первоначальной задачей было убить его, но я даже не рассчитывал на то, что выживу сам. Выехав на встречную полосу, я врезался в его машину на своем «Бьюике». Выяснилось, что моя машина оказалась крепче, когда та перевернулась и вылетела в кювет. В течение какого-то времени я следил за тем, чтобы он не выбрался наружу − его ремень безопасности заклинил и не позволял тому высвободиться из загоревшегося автомобиля.

Данный акт я спланировал с целью мести трем школьным друзьям, которые тогда изрядно издевались надо мной в средней школе Лимона − Ричард Фенниган, Генри Колфилд и Льюис Хатчинг. Так как Ричард был последним из тех трех товарищей, тот факт, что я выжил в аварии, позволил мне завершить свою месть их отцам в полной мере, после чего я объявил охоту за их детьми.

Я наблюдал за ними последние три года. Я хотел сделать все именно в этот период времени, чтобы их сформировавшиеся мечты и планы на жизнь, которая вот-вот должна была распахнуть перед ними свои двери, рухнула на самом пике. Их отцы позволяли себе абсолютно безнаказанно унижать меня, избивать и всячески издеваться, когда я не мог ничего им противопоставить. Их дети такие же. Люди не меняются и за деяния своих отцов пришлось также поплатиться и им!

Не стоит называть меня уродом и маньяком − я и сам все это знаю, ибо не рассказывал бы сейчас о содеянном в столь ярких подробностях, потому настоящим подтверждаю вышесказанное и отказываюсь от адвоката.»

Суд приговорил осужденного к пожизненному отбыванию срока во Флоренсе − тюрьме максимальной строгости округа Фремонт, штат Колорадо.

На четвертый день заключения Уильям Сторнер был найден повешенным в своей камере.

Детектив Бернард Шоу.

23.07.21

Реальный сон

Часть первая

Он шел по широкой дороге, плотно устеленной пеплом. Неподалеку, в паре километров от него, громыхал вулкан, готовящийся вот-вот изрыгнуть свое всепожирающее жидкое пламя, но пока что лишь обильно сеял на землю свой серый, безжизненный пепел. Рядом, тихо как призрак, плелся Терри − питомец − не то пес, не то какой-то демон, ибо лапы у него были мощнее в несколько раз, нежели у обычной собаки, а клыки его даже из закрытой пасти торчали настолько угрожающе, что становилось страшно даже тогда, когда тот совсем по-доброму смотрел на своего хозяина. Сложно было вообразить тот страх и ужас в глазах врага, когда эта пасть раскрывалась в злобном оскале, готовясь напасть и разорвать на части любую жертву…

Даррел пытался не подавать вида своей растерянности, но это было очень сложно. Его не покидало какое-то неосязаемое чувство, будто бы что-то не так, но в чем именно все дело, он, на протяжении всего пути из Энолорта, никак не мог понять. Кто он? Какова его цель? Да все же ясно − он воин, который любой ценой обязан защитить, спасти… он живет ради…

В этот миг время остановилось. Лишь тихий ветерок заставлял шелестеть оставшиеся на деревьях листья, но он этого не слышал. У его взора, прямо под ногами, предстала мелкая монетка, эквивалентная десяти единицам какой-то незнакомой ему валюты, с золотистой нитью, продетой в грубо сделанное отверстие у самого гурта. Он застыл с широко открытыми глазами, когда понял, что преследовавшее его ощущение фальшивости всего происходящего вокруг, было не просто ощущением, а попыткой разума прорваться сквозь густую пелену, которая закрывала ему доступ к воспоминаниям его первичной личности, а монета заставила альтер эго отойти на второй план. Он наклонился, потянувшись рукой к монете и успев прикоснуться к ней, обмяк и упал без сознания.

Проснулся он уже в прохладной маленькой комнатке, на кровати с высокими перилами.

− Что произошло? Где я? − задал он вопрос в никуда.

Спустя несколько секунд его глаза начали привыкать к дневному свету, после чего он увидел темный силуэт девушки у окна и нежный голос жены.

− Ты дома…

− Элизабет, я спал? Как долго ты здесь? Мне приснился такой странный сон, − сказал Даррел.

− Это был не сон, − отрезала она, предполагая, что он слышал и ощущал все то, что происходило рядом с ним, лежащим в некой, своего рода коме. И тут же добавила:

− Что ты помнишь?

− Да бред какой-то, − ответил Даррел. − Пепел, холод и… Помню, как был зол. Мне было кое-что нужно… Черт. Чем больше я пытаюсь вспомнить, тем более ловко от меня ускользают последние воспоминания, − с негодованием проворчал Даррел, но все же смог взять себя в руки. − Ничего, это ведь сон. Зачем мне о нем думать и пытаться вспоминать все детали.

Элизабет ничего не ответила.

После недолгой паузы, уже присев на край кровати, он стал расспрашивать жену, искренне не понимая напряженной ситуации.

− Бет, − продолжал он. − Милая, почему ты сегодня такая странная? Что-то произошло?

− Если это все можно назвать происшествием, то пусть будет так, − отвечала она с глубокой грустью в голосе. − Неужели ты и правда ничего не понимаешь? Как же это больно, − всхлипывая и выбегая из комнаты в слезах, опрокинула графин с водой, что стоял на журнальном столике около кровати.

Даррел не стал догонять ее, в попытке разобраться, что же все-таки заставило ее расплакаться с самого начала дня, ибо на одно с первого взгляда обычное утро, неясностей было вполне достаточно.

Он вытер воду со стола и убрал графин. Как и любым другим утром, он вышел на крыльцо дома, осматриваясь по сторонам, после чего закурил свои «Мальборо» и, поставив локти на перила, всматривался в даль, пуская неаккуратные кольца дыма по ветру. Голова гудела как с жуткого похмелья, но ведь он вчера не пил. Попытки вспомнить детали вечера, после которого он себя так странно чувствует, ни к чему не привели. Ни к чему необычному.

Как и в большинстве вечеров, он, плотно поужинав вместе с супругой, готовился ко сну. Иногда, чтобы лучше спалось, позволял себе выпить бутылку светлого пива на крыльце дома. Как приятно было включить старую добрую кантри музыку, на свисающем с деревянной опоры приемнике, все так же вглядываясь вдаль; рассматривать тонкие силуэты высоких деревьев на фоне уплывающего за горизонт солнца, закурить сигарету и просто расслабиться. Пускай ненадолго, но это были одни из лучших минут, когда ничто не могло его потревожить. Почти ничто.

Все было почти как всегда, только вот расслабиться как следует и не выходило. Была тревога и вопросы. Одним из них был вопрос о том, каким образом монета, отороченная золотистой нитью, найденная на той дороге, оказалась у него в руке. Он солгал, сказав жене о том, что абсолютно все воспоминания из того сна улетучились. Одно он знал точно: первый и единственный раз, когда он видел эту монету, был незадолго до его пробуждения дома − на той самой осыпанной пеплом дороге, но и лишь она осталась в его памяти уже после того, как он пробудился.

Сегодня нужно ехать на работу. Большой проект, разработанный им по строительству загородного комплекса для отдыха уже необходимо начинать реализовывать.

Даррел вернулся в дом, найдя жену у плиты, разогревающей для него завтрак. Она уже перестала плакать, но слезы на щеках еще не высохли. Она была так красива, её светлые волосы волнами растекались по плечам, и даже в слезах, ее заплаканное лицо было настолько чарующим и притягательным, что, видя её, такую подавленную и опечаленную, невозможно было бездействовать. Он подошёл, обнял любимую за талию и поцеловал в шею.

− Бэт, вижу, что тебя произошедшее этим утром тревожит даже больше моего. Расскажи мне, что произошло и почему я не помню того, как вчера уснул?

− Потому что это было не вчера, − проговорила Элизабет с дрожью в голосе и собираясь продолжить. − Ты спал одиннадцать дней.

− Что? Как? − в его взгляде и голосе было полное недоумение. − О чем ты говоришь? – вновь пораженным голосом задал вопрос Даррел и тут же подбежал к календарю, висящему на стене у холодильника. Убедившись, что уже не пятнадцатое, а двадцать седьмое апреля, осел на пол, будто бы его ударили в затылок чем-то тяжелым.

− Да, − начала Элизабет. − Я говорила с Артуром Хейлем − местным врачом, он приезжал тебя осмотреть. Говорил, что твой случай очень похож на кому. Но ты будто бы просто спал. Глаза под веками неустанно двигались то влево, то вправо. Просто сон, но ты никак не просыпался. Я всячески пыталась тебя разбудить. Последней мыслью было желание вылить на тебя холодную воду, но Хейлем меня отговорил, аргументируя тем, что это либо не поможет, либо и вовсе загонит тебя в еще более глубокий стазис, из которого, если не ты сам, то никто уже не вытащит.

Воцарилась мертвая тишина. Не став исключением из правил, Даррел, как и любой другой, услышав подобное, пришел в замешательство. Он начал ходить по комнате то взад, то вперед, пытаясь собрать все свои мысли воедино и как-то переосмыслить все только что им услышанное. Опустив руки в карманы брюк, он нащупал что-то круглое, похожее на монету, но не придал этому значения и машинально вращал ее в пальцах.

Несколько позднее, созвонившись с управлением компании «Дэйнешнал Билдинг Индастрис» − фирмы, в которой он был главным инженером, узнал, что строительство комплекса продолжается, а его заменил один из приглашенных инженеров из соседнего штата. Лютер Карлайл − заместитель директора фирмы − выразил скупые слова поддержки и распорядился скорее поправляться, но не торопиться.

− У тебя, считай, оплачиваемый отпуск, − выразился тот. − Обо всех необходимых документах я уже позаботился. Твоя жена сообщила мне о твоем состоянии уже на второй день твоего отсутствия здесь.

Не сказать, что эти слова его утешили, тем не менее, он выразил благодарность за понимание его ситуации и, поспешно попрощавшись, повесил трубку.

День прошел как в забытье. Спокойно сидеть на месте ему не позволяли назойливые мысли о том, что же все-таки с ним происходит на самом деле. Боль и шум в голове уже почти стихли и вновь появившуюся пустоту необходимо было чем-то заполнить, иначе он просто сойдет с ума.

Верным решением он нашел заняться подготовкой дров к зиме, или просто способом себя чем-либо занять. Несколько часов пролетели незаметно и с наступлением вечера боль снова вернулась. Невыносимое ощущение, будто бы его самого выгоняют из собственной головы, заставило принять позу эмбриона, там же, у груды расколотых бревен и сильно сжать виски обеими руками. Он лежал на траве, корчившись от боли и был абсолютно не в силах что-либо сделать или сказать.

Солнце едва зашло за горизонт. Начинало смеркаться, но еще было достаточно светло. Элизабет, собираясь сообщить мужу, что уже накрыла стол к ужину, вышла во двор и нашла его вновь спящим беспробудным сном. Тихо присев около него, горько расплакалась.

Часть вторая

Все та же дорога, тот же пепел, вулкан вдали. − Это место мне очень знакомо, − произнес вслух Даррел и огляделся. Все, что он видел вокруг себя, в реальности могло показаться весьма странным, но не здесь и не ему, ведь это его мир, его путь. Но куда этот путь ведет? Для чего он здесь?

− Куда бы я ни посмотрел − туман из пепла. Здесь все мертво, абсолютно бездыханно, − шепотом говорил, он будто бы опасаясь того, что его сейчас мог кто-то услышать. Выглядел окружающий его мир абсолютно сюрреалистичным, а звучание собственного голоса придавало хоть какой-то уверенности в том, что это не плод его сумасшедшего воображения.

− Все, кроме дороги, в конце которой, − Даррел сделал паузу и напряг зрение, пытаясь понять, что же это, после чего продолжил. – Замок. Замок? Ладно, иного пути не видно, значит идем к замку, − иронично, сквозь смешок воскликнул он.

И действительно, лишь это старинное строение имело какой-то одухотворенный вид. Будто бы его наполняла некая энергия, что притягивает к себе какой-то невидимой силой.

Спустя несколько секунд после этого, как по чьей-то команде, или же специально выжидая, позволяя хозяину первоначально прийти в себя, чтобы позже появиться, откуда-то сзади подошел Терри. По-доброму взглянул в глаза своему человеку, подлез под руку, напрашиваясь на некую ласку с его стороны, после чего грузными лапами тяжело зашагал вперед, показывая ему, что тот не один и его верный попутчик не оставит хозяина на этом неизведанном пути.

Замок изначально казался несколько ближе, чем на самом деле. Время там текло в каком-то ином русле, потому определить сколько времени им понадобилось для преодоления этого расстояния, сказать наверняка нельзя. Возможно, прошло несколько часов, и будучи уже совсем рядом со своей целью, Даррел ощутил сильный толчок под ногами. Земля содрогнулась и едва не свалила путника на землю. Первой мыслью было то, что скоро начнется извержение вулкана, что было бы не удивительно, учитывая весь тот пепел, витающий в воздухе; но обернувшись и взглянув на эту оживающую гору вдалеке, он не заметил в нем каких-либо изменений: все тот же, будто бы не настоящий, пар и пепел.

Все это казалось очень странным, но он решил не испытывать судьбу и ускорить шаг, чтобы добраться к замку как можно скорее.

− Терри, − окликнул он пса, но тут же потупился. − Почему Терри? Откуда я знаю твое имя?

Вновь перейдя на шепот, Даррел задавал вопросы, обращаясь больше к самому себе, нежели к четвероногому соратнику. Тем временем питомец с интересующимся взглядом рассматривал хозяина и ждал, когда тот продолжит фразу и скажет причину того, почему окликнул его.

Долго ждать не пришлось. Потерев виски, Даррел усмехнулся тому, что сейчас собирается вполне серьезно начать беседу с псом, вздохнул и заговорил:

− Дружище, если бы ты мог, ты бы рассказал мне о том, что же нам предстоит увидеть или совершить в конце пути, правда? – взъерошив тому загривок, внимательно смотрел в глаза и задавал вопросы так, будто бы это был последний шанс во всем разобраться. − Какая наша цель? Я всей своей сутью ощущаю, что мне необходимо туда попасть, только не могу понять для чего. Мне нужны хоть какие-то ответы, а я уверен, что ты знаешь больше моего.

Закончив свой монолог, он еще несколько секунд всматривался в столь умные глаза друга, как бы пытаясь по взгляду понять, что именно тот хочет ему сказать, после посмеялся сам с себя и погладил его по голове.

− Я бы угостил тебя чем-то вкусным, будь у меня таковое, но, к сожалению, у меня ничего для тебя нет, − произнес Даррел, наспех прощупывая содержимое своих карманов и поясного мешочка.

Все, что он смог найти − монету с золотистой нитью, но лишь прикоснувшись к ней, в тот же миг ощутил, как в его глаза ударил яркий свет, который тотчас ослепил его.

− Дорогой? − тот же знакомый и любимый голос его жены зазвучал в голове такими приятными, нежными нотками. − Ты меня слышишь? Как ты себя чувствуешь?

− Мистер Эштон, меня зовут Артур Хейлем. Я ваш лечащий врач. Если вы меня сл…

− Да, я слышу вас обоих. Я в порядке, кажется… Если не считать этой дикой головной боли, − вполголоса заговорил Даррел, прервав речь доктора. − Мне бы стакан воды. Я так понимаю, что я снова отключился. На сколько в этот раз?

− Тридцать семь часов, − избегая лишней информации, проговорил доктор, внимательно взглянув на свои наручные часы. − Меньше, чем в прошлый раз.

– От этого как-то не легче, если учесть, что мы уже, как я вижу, не дома, а в больнице, – отвечая будто бы на заданный вопрос, но не выражая никаких эмоций в голосе, сказал Даррел.

Пока доктор собирался с мыслями, он решил воспользоваться воцарившейся в комнате тишиной: сделав сразу несколько больших глотков воды из стакана, который так быстро и незаметно принесла одна из медсестер, он попытался напрячь еще не привыкшее к свету дневных ламп зрение, дабы лучше рассмотреть помещение.

Его больничную койку окружали несколько стандартных аппаратов, применяющихся для отслеживания жизненных показателей пациента, капельница с прозрачной жидкостью, трубка от которой спускалась прямо к его руке, а также белый металлический стеллаж с разными рентгеновскими снимками в пластиковой полупрозрачной папке.

Он не стал дожидаться слов доктора и решил спросить сам:

− Доктор Хейлем, вам удалось что-то выяснить, пока меня не было?

Элизабет к тому времени уже стояла рядом с любимым с крепко сжимала его руку, поглядывая то на врача, то на мужа.

– Да, − начал тот. − Пока вы были без сознания, мы провели ряд тестов. Мне жаль приносить плохие известия.

Сделав небольшую паузу, он прочистил горло и немного понизил тональность. Здесь мне стало ясно, что доктор старается таким образом придать своему голосу максимально профессиональное звучание, так как следующие его слова станут самыми важными среди всех, сказанных до этого момента.

Подготовившись, Хейлем продолжил:

− Мистер Эштон, по результатам томографии мы выявили неоперабельную глиосаркому четвертой стадии, расположенную в левом полушарии затылочной доли головного мозга. Она, расширяясь, давит на кору мозга и вот такими приступами вызывает ту самую форму комы, в состояние которой вы периодически входите.

Данный тип саркомы считается одним из самых агрессивных, среди всех известных современной медицине, так как ее развитие происходит очень стремительно. Начиная от стадии, в которой еще нет симптомов, до той, которые наблюдаются у вас, проходят считанные дни, именно поэтому ее настолько сложно обнаружить тогда, когда еще возможно что-либо предпринять.

Также, она является резистентной к химио- и лучевой терапии. Мне очень жаль, мистер Эштон, но как шансов на какой бы то ни было успех, так и времени, у вас практически нет. Сколько вам отведено − день, два, неделя − зависит теперь непосредственно от вашей жажды жить и силы духа, − закончил свой приговор Хейлем уже не с профессиональной читкой врача, а с искренней горечью в голосе. После, выдержав недолгую паузу, он добавил: – Если хотите, я могу назначить вам обезболивающие, которые помогут справляться с головной болью, и сегодня же выписать вас домой.

– Пожалуй, так будет лучше, − еще крепче сжав руку жены в своей, Даррел отвел глаза в сторону. − Совсем не хочу провести последние дни жизни в больничной койке.

Закончив, он взглянул на Элизабет. Как ни странно, она весьма стойко вынесла услышанный вердикт. Вероятно, все дело в том, что узнала она о нем немного раньше, потому еще до его «пробуждения» успела привести себя в порядок; по крайней мере, внешне, дабы ещё больше не расстраивать мужа.

– Кстати, док, вы меня, случаем, не роняли, покуда везли сюда? – спросил Даррел, смеясь со своего же вопроса.

– Прошу прощения, мистер Эштон, право, один из фельдшеров, который вез вас по больничному коридору, не вписался в дверной проем и врезался в него каталкой, − ответил тот голосом, в котором чувствовался стыд и вина. − Вы что, ощутили это, будучи без сознания?!

Этот вопрос явно поверг в шок доктора.

– Честно говоря, я не уверен, что могу рационально объяснить то, как я это понял. Какое-то очень странное ощущение было. Не важно, – отворачиваясь, пробубнил Даррел в ответ, а после, мысленно добавил: «Так вот, что это за землетрясение было, там, во сне. Это все объясняет. Все, что происходит со мной во сне, так или иначе отражается и в реальности, и/или наоборот, а этот… замок».

– Дорогой, − оборвала она его мысли. − Давай собираться домой, – наклонившись и нежно поцеловав мужа, с трепетом в голосе произнесла Бэт.

− Давай помогу тебе встать.