«Русский язык на грани нервного срыва» kitobidan iqtiboslar
Эмоциональное отношение к словам, в том числе и негативное, свидетельствует только об одном – об интересе к языку.
Во время сессии ко мне пришли две студентки, не получившие зачет, и сказали: «Мы же реально готовились». Тогда не поставлю, – ответил я, поддавшись эмоциям. Я люблю своих студентов, но некоторые их слова меня реально раздражают. Вот краткий список: блин, в шоке, вау, по жизни, ну, и само реально, естественно. Дорогие студенты, будьте внимательны, не употребляйте их в сессию.
В речи одного моего знакомого электрика было два слова-паразита, которыми он владел практически виртуозно. В разговоре с мужчинами он использовал одно-единственное матерное слово*, но если к беседе подключалась женщина, он тут же заменял его на на фиг, то есть, как сказали бы лингвисты, владел двумя регистрами речи, которые строго распределял по гендерному принципу.
_____________________________
* Если честно, то это был скорее эвфемизм, то есть заменитель матерного слова, который звучал так: ёптыть. Электрик принимал участие в ремонте нашей квартиры, а собственно лингвистический эксперимент проходил с участием меня и моей жены.
Надо отдать депутатам должное. С каждым чтением закон становился все лучше. Исчезали некоторые абсурдные и пустые формулировки, появлялись разумные идеи. Было изменено даже название. Казалось, что еще чтений пять-семь, и выйдет что-то дельное. Но, во-первых, у закона всего три чтения. А во-вторых, это только казалось.
Несовместимое совмещалось плохо.
Случилось самое страшное: мы теряем наше национальное достояние, наш русский мат.
. Совершенно естественно в ответ на вопрос: "Кто он? " -сказать: "У него свой бизнес." Но по сути это не значит почти ничего, это просто такое определение через отрицание: не госслужащий, не наемный работник, не богема. Разброс может быть от мультимиллиардера, владельца заводов, газет, пароходов, до чистильщика обуви или мелкого мошенника. Примерно так же абстрактно и размыто слово менеджер, о котором мы поговорим чуть позже (от продавца до руководителя крупной компании). С помощью подобных абстракций мы размываем нашу реальность, наше социальное положение, предпочитая весомую и многозначительную неопределенность или, точнее, недоопределенность. У нас ведь как бы все в порядке. Ну, или пусть по крайней мере собеседник так думает.
Последнюю точку ставит не лингвист, а народ. И если слово овладевает массами, а массы – словом, то никакой лингвист не сможет его запретить.
Конечно, все слышали слова золовка, деверь, шурин, свояченица, свояк, сват и сватья, - но уже почти никто не помнит, что каждое из них значит. Да и тот, кто еще помнит, скорее скажет сестра мужа вместо золовка или брат жены вместо шурина. А уж то, что свояки - это мужчины, женатые на сестрах, сейчас уже почти никому не известно. О пушкинской сватье бабе Бабарихе современного городского человека лучше не спрашивать. Сватью путают со свахой (которая к родству вообще отношения не имеет), а сноху - с невесткой, и лишь тёща с зятем благоденствует - благодаря их вечному архетипическому конфликту, а главное - городскому фольклору на эту тему.
А как же быть с защитой торгового знака? Здесь мнение лингвиста не может быть решающим, поскольку мы имеем дело прежде всего с юридической проблемой. Лингвистическим выходом было бы, например, писать торговый знак с прописной буквы: Риэлтор. Тогда утверждать «Я – риэлтор!» могли бы все агенты по недвижимости, а «Я – Риэлтор» – только члены соответствующих ассоциаций. Замена риэлтора на риэлтера, чтобы не связываться с чужым торговым знаком (вроде похоже, а не то!), не кажется удачным выходом. Вроде как косить под Риэлтора – не называясь этим словом. Тогда уж лучше сразу назваться шмиэлтором – юридически безупречно, а как звучит: риэлторы-шмиэлторы. Ясно, что по сути одно и то же.