Kitobni o'qish: «Мальчики-охотники за удачей на Юкатане»

© Грузберг Александр Абрамович (перевод)

© ИДДК

Содержание цикла "Мальчики-охотники за удачей":

Мальчики-охотники за удачей на Аляске

Мальчики-охотники за удачей в Панаме

Мальчики-охотники за удачей в Египте

Мальчики-охотники за удачей в Китае

Мальчики-охотники за удачей на Юкатане

Мальчики-охотники за удачей в Южных морях

Глава 1. Мы знакомимся с лейтенантом Аллертоном

– Что скажешь, Сэм, если мы остановимся в заливе Магдалены? – спросил дядя Набот.

Мы стояли на палубе «Чайки» в гавани Золотые Ворота.

– Магдалена! – воскликнул я. – Да это же дикая местность!

– Знаю, – ответил он, – но там проводят стрельбы торпедные катера, и адмирал Сибр попросил нас отвезти почту и депеши, а также кое-что из припасов, которые не успел взять в прошлый четверг транспорт.

– Адмирал Сибр! – воскликнул я. – Это же совсем другое дело. Мы остановимся везде, где хочет адмирал.

Мы торговцы, но все испытываем восхищение самым опытным морским волком на земле – точнее на воде.

Мы подождали, пока погрузят почту и припасы и на закате, окутанные золотым сиянием, медленно вышли из гавани и направились на юг.

Приятное плавание. Мимо старой Санта-Барбары, мимо созданной человеком пристани Сан Педро, главного порта Лос-Анджелеса, вдоль прекрасного Коронадо. Мы шли как можно ближе к берегу, наслаждаясь великолепными картинами, но дойдя до побережья Мексики, повернули в море, через три дня дошли до залива Магдалены и бросили якорь рядом с лихими узконосыми военными кораблями.

В Магдалене смотреть не на что. Сам залив привлекателен, но берег совсем неинтересный, на нем только путаница каркасных и глинобитных хижин. Но именно сюда раз в полгода заходит для учебных стрельб Тихоокеанский флот.

Было уже четыре часа, когда мы бросили якорь в заливе, поэтому решили подождать завтрашнего восхода солнца. Мы подняли сигнал «Почта и припасы», и от «Пола Джонса», флагмана миниатюрного, но грозного флота отошли две шлюпки и вскоре подошли к нам. Ими командовал лейтенант Пол Аллертон, очень достойный человек, без следа презрения к торговцам, которое есть у многих выпускников Аннаполиса¹.

Мы быстро перегрузили припасы – их было немного – и передали лейтенанту сумку с почтой и ящик с депешами, получив за них расписку. Я лично проводил эту операцию.

– Рад познакомиться с вами, мистер Стил, – сказал лейтенант Аллертон, – и увидеть ваш знаменитый корабль «Чайка». Мы много слышали о ваших приключениях.

Я рассмеялся, а дядя Набот, который стоял рядом, заметил:

– Наши дни приключений кончились, мистер Аллертон.

– Вы нашли так много сокровищ, что решили уйти в отставку? – спросил офицер.

– Дело не в этом, – ответил мой дядя. – Мы много лет были бродягами и плавали в разных морях, но такая жизнь стала для нас слишком напряженной, так сказать. Наши мальчики беззаботны и безрассудны, они всегда готовы ввязаться в приключения и нас туда втащить, если мы их не остановим. Поэтому, считая, что жизнь дороже всего, капитан Стил и я решили, что мальчики должны начать новую жизнь. Сейчас мы на пути в Атлантику вокруг мыса Горн и намерены отныне стать мирными торговцами.

Аллертон выслушал это заинтересованно и задумчиво. Он как будто хотел что-то сказать, но, поколебавшись, поднес руку к головному убору.

– Я должен идти, джентльмены. Вы знаете, как мы, изгнанники, благодарны вам за почту и припасы, и я хочу передать вам благодарность от всего флота.

Он ушел, и мы решили, что инцидент исчерпан.

Весьма необычная и разнообразная группа собралась на палубе нашей замечательной «Чайки» в тот вечер после ужина, и наверно, сейчас подходящая возможность познакомить с ней читателя.

Наш корабль, который, как мы считаем, может быть назван «гордостью морской торговли», был построен под нашим личным наблюдением и идет на парусах или на паровом двигателе, как мы хотим. Он примерно в тысячу тонн водоизмещения, построен, как яхта, и отделан, как военный корабль. Им командует капитан Роберт Стил, мой отец, один из самых опытных и способных моряков своего времени. Он владеет третью корабля, у меня тоже треть, и с гордостью могу сказать, что я вложил в него собственные заработанные деньги. Третья доля принадлежит дяде Наботу Перкинсу, единственному брату моей покойной матушки.

Дядя Набот «прирожденный торговец» и в своем роде чудо. Он никогда не был практическим мореплавателем, но с юности в море и завоевал уважение и полную уверенность всех судовладельцев, которые когда-либо вверяли ему груз. У него нет ученого образования, но в торговле он знает все и обладает безупречной честностью.

У моего отца деревянная нога, он стар, и его лицо напоминает древний пергамент. Он знает, как руководить «Чайкой» в любых обстоятельствах, и его люди беспрекословно повинуются ему, потому что знают, что он это знает.

Признаю, я слишком молод, чтобы так долго плавать. Я не возражаю, когда меня называют мальчиком, потому что я действительно мальчик по возрасту, и опыт не заставил мою бороду вырасти и не добавил ни одного дюйма к моему росту. На «Чайке» я занимаю должность казначея и помощника суперкарго. Иными словами, я веду бухгалтерские книги, проверяю различные грузы, плачу по счетам и оплачиваю расходы. Я знаю о навигации почти так же мало, как дядя Набот, самый главный работник нашей фирмы, потому что он ведет все переговоры с поставщиками и следит за доставкой всех грузов.

У поручня стоит Нед Бриттон, наш первый помощник. Нед правая рука моего отца. Они много лет плавают вместе, между ними полное взаимопонимание и уважение. Нед в свое время был матросом, побывал во многих переделках, он храбр, как лев, и невинен, как младенец. Он всегда подчиняется приказам и во всех случаях безупречно выполняет свой долг.

Второй помощник сидит на свертке кабеля рядом со мной, это мальчик на год или на два моложе меня. Здесь я должен сказать, что Джо Херринг до сих пор для меня загадка, в то же время он мой самый близкий и лучший друг во всем мире. Он рослый и худой, высоковат для своего возраста, и у него стальные мышцы. Движется он неторопливо, говорит медленно и проводит часы в молчаливых размышлениях. Но я видел его в действии, и тогда он движется стремительно, как молния, – и никогда не бьет случайно, а всегда абсолютно обдуманно.

Джо был нашим юнгой, и на этот пост он был поднят из обыкновенного беспризорника. Теперь он наш второй помощник и пользуется полным доверием капитана Стила. Джо в обычном костюме моряка, и ничто не указывает на его должность. Когда он на вахте, все происходит словно по часам.

А теперь я, вероятно, очень вас удивлю, сообщив, что Джо богат. Он самый богатый человек в нашей маленькой группе. О его банковском счете думаешь с благоговением и почтением. Он мог бы владеть десятком более дорогих кораблей, чем «Чайка», но сомневаюсь, чтобы его можно было удалить с нашей палубы, не сделав абсолютно несчастным. Деньги мало что значат для Джо, спутники и простая, хотя иногда полная приключений жизнь его полностью удовлетворяют.

Рядом со мной стоит крепкий молодой человек, отзывающийся на имя Арчибальд Самнер Экли. Он не матрос, но и не пассажир. Арчи просто мой друг, и на палубе он потому, что не хочет с нее уходить и возвращаться к своим обеспокоенным родителям в Бостон.

Боюсь, что в момент этого представления Арчи выглядит не лучшим образом. Он круглолицый, с сильной фигурой, но не слишком красивый. На нем пестрая клетчатая фланелевая рубашка без галстука, желто-зеленые бриджи и коричневый пиджак, так искусно перечеркнутый зелеными полосами, что напоминает форму арестанта. Я никогда не мог понять, где Арчи отыскивает «поразительные» предметы свой одежды. Я уверен, что так, как он, не одевается больше никто. Когда кто-нибудь спрашивает, где Арчи, дядя Набот подносит руку к уху и говорит: «Тише, слушайте!»

При всем при этом мне нравится Арчи, и то же самое можно сказать обо всех остальных. Нам какое-то время приходилось привыкать к его странностям, потому что Арчи упрям, как мул, считает, что никто не имеет права ему указывать, и всегда поступает по-своему, прав ли он или не прав. Но он бесстрашен в любых самых тяжелых обстоятельствах, верен своим друзьям вплоть до смерти, смело смотрит в лицо опасности, и на него всегда можно положиться. Он плавает на «Чайке», потому что такая жизнь ему нравится, и он клянется, что вдали от меня и Джо не может быть счастлив.

Теперь вы знаете весь наш офицерский состав, и я скажу только несколько слов о наших чернокожих Нуксе и Брионии. Они с островов Южных морей, много лет назад их подобрал дядя Набот, и теперь они преданы всем нам, особенно мне. Мы вместе побывали во многих приключениях, эти чернокожие и я, и не раз я был обязан жизнью их верности. Нукс наш стюард, он более приземистый из них двоих. Бриония корабельный кок и мог бы стать лучшим поваром у Шерри². Он из всего способен приготовить вкусный обед, и с нашими большими запасами вы можете быть уверены, что на борту «Чайки» мы как сыр в масле катаемся.

Экипаж состоит из дюжины отборных и испытанных матросов, которые с нами с момента спуска корабля. Некоторое время назад на пути из Китая мы потеряли одного человека, и в Сан Франциско его сменил крепкий смуглый мексиканец, по имени Педро. Он не из лентяев, очень активный парень, с умным лицом и внимательными глазами. Капитан Хильдрет с «Анемона» отдал нам этого человека и сказал, что он хорошо работал в течение двух долгих плаваний. Но Педро к этому времени осточертел морозный климат, и, когда он узнал, что у нас не хватает одного человека и что мы направляемся на юг, стал проситься к нам. Капитан Хильдрет, наш добрый друг, позволил нам его принять, и мой отец доволен работой мексиканца.

«Чайка» построена для торговли и занимается в основном торговлей, но нам не нравится скука регулярных плаваний между определенными портами, и принимаем заказы на доставку грузов в самые разные далекие земли. Во время этих плаваний мы не раз вовлекались в «побочные» приключения, и во время нашего последнего плавания Джо, Арчи и я едва спаслись – и то чисто случайно – во время одного из этих «безрассудных» приключений. Именно после этого инцидента дядя Набот и мой отец стали серьезно посматривать на нас, и, когда мы стояли на якоре в Сан-Франциско, они объявили свое решение: в дальнейшем избегать подобных случайностей и совершать регулярные плавания между Кубой и Ки Уэстом, перевозя табак и сигары.

Мне это не слишком понравилось, но я вынужден был подчиниться своим партнерам и начальникам. Арчи ворчливо пообещал покинуть нас в первом же порту, но собрался сопровождать нас в плавании вокруг мыса Горн, где будет «немного возбуждения», если нас застанет непогода. Джо пожал плечами и отказался от комментариев. И мы поплыли от Золотых Ворот в Кубу, прихватив в качестве груза только необходимый балласт, хотя бункеры наши были полны отличным аляскинским углем.

Остановка в заливе Магдалена на какое-то время будет у нас последней, поэтому, стоя на якоре, не имея никаких немедленных обязанностей, мы сидели на палубе, наслаждаясь прекрасным тропическим вечером и болтая, а матросы собрались на баке и курили в непривычном безделье.

Огни стоявшего поблизости флота начали мерцать в сумерках, когда к нам подошла небольшая шлюпка и мы с удивлением увидели, что на палубу снова поднялся лейтенант Аллертон и направился к нам. Однако на этот раз он был не в мундире, а в штатском.

Спокойно поздоровавшись с нами, он спросил:

– Могу ли я присесть, джентльмены? Я хотел бы поговорить с вами.

Капитан Стил показал на стул рядом с собой.

– Добро пожаловать, сэр, – ответил он.

Аллертон сел.

– Депеши, которые вы привезли, – сказал он, – сообщили мне радостную новость. Мне предоставили трехмесячный отпуск.

Он замолчал, и я ответил от нас всех:

– Поздравляем вас, лейтенант. Но это необычный отпуск.

– Конечно, – со смехом ответил лейтенант. – Я просил о нем почти два года, и мне бы его не дали, если бы у меня не было в Вашингтоне влиятельного друга – моего дяди Саймона Уэллса.

– Саймон Уэллс! – воскликнул дядя Набот. – Знаменитый инженер-электрик, которого называют «главным колдуном»?

– Да, мой дядя завоевал некоторую известность изобретениями в области электричества, – был скромный ответ.

– Известность? Да я слышал, что он может поджарить старого Эдисона, – заметил Арчи, который не слишком подбирает слова. Он повернулся и удивленно посмотрел на офицера. – Разве не Уэллс изобрел большой аккумулятор multum in parvo³ и новый мотор для аэроплана?

– Дядя Саймон не честолюбив и за почестями не гоняется, – негромко сказал мистер Аллертон. – Он передал правительству полное право на несколько – совсем немного – своих поистине удивительных изобретений. Он находит набольшее удовлетворение в своих изобретениях. Его мало интересует, что будет с его изобретением дальше. По-моему, это признак непрактичного гения – непрактичного с обычной точки зрения. Тем не менее его отношения с правительством, хотя и не слишком тесные, оказались мне очень полезными. Узнав, что мне нужен отпуск, он тут же получил на него разрешение.

– Просьба Саймона Уэллса могла бы дать гораздо больше, учитывая его неоценимые услуги, – сказал я.

– Именно по этой причине он предупредил, что больше вмешиваться ради меня не будет, – ответил Аллертон, – так что я должен максимально использовать этот отпуск. Именно это заставило меня прийти к вам сегодня вечером.

Мы молчали, ожидая продолжения.

– По вашим словам сегодня днем я понял, что вы направляетесь на Кубу через мыс Горн, – продолжил он после нескольких мгновений размышления.

Капитан Стил кивнул.

– У вас быстрый корабль, вы уходите немедленно и направляетесь совсем близко к моей цели, – продолжал Аллертон. – Поэтому я пришел, чтобы спросить, не возьмете ли вы меня пассажиром.

Я вопросительно взглянул на дядю Набота и, встретившись с его взглядом, ответил:

– Мы не берем пассажиров, лейтенант Аллертон, но мы будем рады, если вы примете наше гостеприимство во время плавания. Вы будете желанным гостем.

Он покраснел, как я видел при свете качающейся лампы: к этому времени уже с обычной для тропиков быстротой стемнело. Я заметил также, что лейтенант Аллертон не знает, как себя вести в этой необычной ситуации.

– Я… я хочу взять с собой своего человека, – неуверенно сказал он.

– Вашего слугу, сэр?

– Одного из моих матросов. Отпуск для него я получил сам. Он майя с Юкатана.

– Приводите его, сэр, – сердечно сказал мой отец. – Нам все равно.

– Спасибо, – сказал лейтенант и замолчал, вертя шляпу в руках.

У Аллертона худое, усталое для такого возраста лицо, потому что ему не больше тридцати лет. Он среднего роста, атлетического телосложения и держится очень прямо – результат обучения в военно-морской академии и службы на военном корабле. Что-то в добром выражении его глубоко посаженных темных глаз и в интонации голоса привлекало к нему, и я уверен, мы все говорили искренне, приглашая его в наше плавание.

– У меня… несколько ящиков… сундуков, – сказал он вскоре.

– У нас есть место для груза, сэр, – ответил дядя Набот.

– Когда вы отходите? – спросил Аллертон, видимо, довольный нашим вниманием.

– На рассвете, сэр.

– Можем мы подняться на борт сегодня вечером?

– В любой час, когда захотите, – ответил я. Это была вахта Джо, поэтому я познакомил лейтенанта с нашим вторым помощником, а также с остальными членами нашей группы.

– Послать за вами, мистер Аллертон? – спросил Джо.

– О, нет, – ответил он. – Спасибо, меня привезет шлюпка с нашего корабля. Ребята сожалеют, что я так неожиданно ухожу, но я считаю, что должен воспользоваться этой счастливой возможностью. Мне пришлось бы ждать неделю или две прихода другого подходящего корабля, а мне важна каждая минута отпуска. Куба всего в ста двадцати милях по проливу от Юкатана.

С этими словами он вернулся на торпедный катер, на котором служил, и мы так привыкли к небольшим неожиданностям такого типа, что не обратили внимания на прибавление на борту в предстоящем долгом плавании. Мы были счастливой семьей на борту «Чайки», а лейтенант Аллертон казался хорошим парнем, он послужит приятным дополнением к нашему обществу.

Глава 2. Мы слушаем неожиданное предложение

Я не слышал, как ночью поднялся на борт наш пассажир, потому что крепко спал. К тому времени как я утром вышел из каюты, мы уже быстро шли по спокойной воде, которой славится Тихий океан.

В кают-компании я застал лейтенанта Аллертона за завтраком с капитаном Стилом, дядей Наботом и Арчи. Джо спал после ночной вахты, а Нед Бриттон находился на палубе. За стулом нашего гостя стоял такой красивый индеец, какого я никогда не видел. Это был майя, о котором говорил лейтенант; его звали Чака. Наши островитяне с Южных морей настоящие чернокожие, но у Чаки кожа цвета золотистой меди. У него прямые черные волосы, но нет широких скул, как у типичных американских индейцев, и удивительно правильные черты лица. Глаза большие, откровенные и темно-карие по цвету. Он кажется умным и наблюдательным, но никогда не говорит, если к нему не обращаются, а если говорит, то скромно и почтительно. Его английский язык выразительный, но не очень беглый, и легко понять, что язык он усвоил преимущественно на слух.

Меня сразу заинтересовал Чака, но при этой первой встрече я, конечно, не разглядел указанные выше характеристики. Он молчал и был неподвижен, как статуя, за исключением тех случаев, когда нужно было прислуживать господину.

Этим утром лейтенант был в белом парадном мундире; он извинился, сказав, что его штатская одежда ограничена, и, возможно, во время плавания ему придется носить старый мундир.

Мы ответили, что он может надевать, что хочет. Я подумал, что в мундире он выглядит более «мужественно» и впечатляюще, чем в штатском.

– Не понимаю, как у него может быть мало одежды, – заметил после завтрака Арчи, когда мы вместе прогуливались по палубе. – Аллертон ночью погрузил семь больших ящиков, и, если в них не его одежда, я бы хотел знать, что в них.

– Это не наше дело, Арчи, – заметил я.

– Думаешь, все это честно на борту? – спросил мой друг.

– Конечно, Арчи. Он лейтенант флота Соединенных Штатов и находится в законном отпуске. Он присоединился к нам с разрешения и одобрения своего командира.

– Знаю, но почему-то мне это кажется необычным. Возьми, например, этого его меднолицего парня, который скорее похож на короля, чем на слугу. Зачем Аллертону такой телохранитель? Не помню, чтобы у морского офицера было что-то подобное. И трехмесячный отпуск – по частному делу. Клянусь апостолом Петром! Ради чего это?

– Можешь спросить лейтенанта, – безучастно ответил я.

– А еще эти ящики, прочное красное дерево, обитое медью. Целых семь ящиков! Что в них, Сэм, как ты думаешь?

– Арчи, малыш, ты слишком подозрителен. И влезаешь не в свое дело. Давай лучше сыграем партию.

Во время следующих одного-двух дней наш пассажир был молчалив. Он не старался присоединиться к нам, но и не замыкался, бывал с нами, когда мы собирались, внимательно слушал наши разговоры, но воздерживался от участия в них, за исключением соблюдения необходимой вежливости.

Джо решил, что молодой человек задумчив и чем-то встревожен; он сказал мне, что лейтенант с майей общается не как со слугой, а как со спутником и товарищем, хотя тот, со своей стороны, никогда не отказывался от почтительного повиновения. Чака относился к Аллертону с любовью и верностью собаки, но когда кто-то из наших матрос или даже Нукс и Бриония пытались фамильярно обращаться с ним, он вел себя гордо и отвечал с положения господина.

Нас, то есть Арчи, Джо и меня, очень интересовали эти два необычных персонажа, и мы часто говорили о них друг с другом. Мы давно дружили и понимали друг друга с полуслова. Нам всем нравился Пол Аллертон, в его личности было что-то притягательное. Что касается индейца Чаки, то он нас не отталкивал, а скорее интересовал и привлекал. Однажды вечером Бри, с которым мы благодаря долгому знакомству разговаривали очень откровенно, сказал мне:

– Этот майя не обычный индеец, Сэм, поверь мне на слово. Он говорит, что его страна Юкатан, и это для меня ничего не значит, потому что я никогда там не был. Но народ Чаки хорошие люди, и сам Чака никогда никому не служил, кроме мастера Аллертона.

– Он служил во флоте, Бри.

– Это не в счет. Ты знаешь, о чем я говорю.

Вечером на третий день после выхода из Магдалены мы, как всегда, собрались на палубе и разговаривали, когда лейтенант Аллертон подошел к нам и сказал:

– Я хотел бы конфиденциально поговорить с тем, кто здесь командует. Чужаку трудно определить, кто это, поскольку вы все как будто одинаково заинтересованы в успехе «Чайки». Но, конечно, кто-то определяет вашу политику и принимает решения, именно к этому человеку я хочу обратиться.

Эта речь несколько удивила нас. Дядя Набот извлек изо рта трубку и ответил:

– Мы все в определенном смысле партнеры, сэр, и много раз вместе были и в добре, и в зле; мы доверяем друг другу как верным и испытанным товарищам. Насколько я знаю, у нас нет тайн друг от друга, и, если вы с кем-то поговорите, этот человек тут же соберет остальных и поделится с нами. Поэтому, если вы хотите поговорить о «Чайке», или о делах, или еще о чем-нибудь, говорите сейчас, и мы вас внимательно выслушаем.

Аллертон серьезно выслушал его речь и вначале как будто не решался говорить. Я видел, как он взглянул на Чаку, и тот ответил величественным кивком. Тогда лейтенант сел в центре нашей группы и сказал:

– Благодарю вас, джентльмены, за доброту. Кажется, я уже и так использовал ваше участие и внимание, но прошу оказать мне еще одну услугу.

– Говорите, сэр, – сказал мой отец, одобрительно кивнув.

– Насколько я понял, – продолжал лейтенант спокойно, – ваш корабль в данный момент не арендован. Вы направляетесь в Гавану, где намерены заключить выгодный контракт на перевозку из этого порта в Ки Уэст товаров, в основном табачных листьев.

– Правильно, сэр, – сказал дядя Набот.

– В таком случае нет никакого вреда в том, что я сделаю вам деловое предложение. Я хочу, чтобы вы высадили меня на восточном побережье Юкатана в малоизвестном месте, которое редко посещается кораблями. Вам придется отклониться от курса всего на несколько сотен миль.

Несколько мгновений все молчали. Потом капитан Стил сказал:

– Такое плавание, мистер Аллертон, требует определенных затрат с нашей стороны. Но мы свободны, время у нас есть, и у нас достаточно угля и припасов. Вопрос в том, сколько вы готовы заплатить за эту услугу.

На щеках Аллертона появилась легкая краска.

– К несчастью, сэр, – ответил он, – у меня очень мало денег.

У него был такой удрученный вид, что мне стало его жалко, а Джо быстро повернулся и сказал:

– Это неприятно, сэр, но у меня есть некоторые средства, которые мне сейчас не нужны. Если позволите дать вам взаймы, сколько нужно, я буду рад оказать вам услугу.

– Или, – беззаботно добавил дядя Набот, – вы можете заплатить нам позже, когда будет такая возможность.

Аллертон осмотрелся, встречая только сочувственные лица, и улыбнулся.

– Это не деловой разговор, совсем нет! – сказал он. – Я не собирался просить вашей финансовой помощи, джентльмены.

– Каковы ваши намерения, мистер Аллертон? – спросил я.

Он не стал сразу отвечать на этот прямой вопрос, очевидно, обдумывая свои слова. Потом сказал следующее:

– Попав на борт, я почувствовал, что нахожусь среди друзей или по крайней мере родственных душ. Я собираюсь участвовать в самом донкихотском приключении, джентльмены, и все больше и больше понимаю: чтобы совершить задуманное, мне понадобится помощь – помощь того редкого и практичного вида, которую вы сможете мне оказать. Но чтобы вы полностью поняли меня и мое предложение, я должен подробно рассказать вам свою историю. Если вы любезно разрешите, я начну немедленно.

Это начинало звучать все интересней, особенно в ушах нас троих, любителей приключений. Думаю, он видел желание в наших глазах, но выжидающе посмотрел на капитана Стила, который сказал:

– Говорите, мистер Аллертон.

И Аллертон заговорил, тщательно выбирая слова и стараясь сделать рассказ как можно короче.

– Мой дом в небольшом городе штата Нью-Гэмпшир, где моя семья в течение многих поколений была самой значительной и влиятельной. Я родился в той же комнате – думаю, на той же кровати, – что мой отец и дед. У нас была большая ферма, или поместье, и отличная старая усадьба, которая была и до сих пор является гордостью округа. До последнего времени мы считались состоятельной семьей, но мой бедный отец приобрел склонность к спекулятивным операциям, которые быстро его разорили. После его смерти – я тогда был еще кадетом в Аннаполисе – выяснилось, что земля и унаследованные им средства исчезли; осталась только усадьба и несколько акров прилегающей к ней земли.

Моя мама и две незамужние сестры, одна беспомощный инвалид и обе намного старше меня, оказались без средств к существованию. В этом трудном положении один старый юрист – друг семьи, но, как мне кажется, не обладающий деловым чутьем, – посоветовал моей матери заложить усадьбу и использовать полученные средства на жизнь. Казалось, это выход, потому что три одинокие женщины не способны зарабатывать на жизнь по-другому.

Когда средства от заклада были истрачены, усадьбу заложили вторично, потом еще раз, и, хоть жили они просто и экономно, за двенадцать лет усадьба настолько обросла закладами, что почти потеряла номинальную стоимость. Из зарплаты второго лейтенанта мало что можно сэкономить, но я умудрялся немного посылать домой, однако это только отодвигало неизбежный кризис. Дядя Саймон, когда вспоминал о моей маме и сестрах и когда у него были деньги, был бессилен помочь; в финансовом отношении он очень непрактичный человек, а на его изобретения нужны такие большие средства, что он беден почти так же, как я. Он очень неразумно отказывается от коммерческого использования своих изобретений.

Естественно, условия дома становились все тяжелее, и наконец человек, владеющий закладными, известил мою мать, что в следующий раз, примерно через четыре месяца, лишит ее права выкупа. Таково положение у меня дома, и можете себе представить, мои друзья, каким это делает меня несчастным. По мере того как приближалась печальная кульминация, я отчаянно пытался найти средства, чтобы помочь семье. Я думал об этом днем и ночью. И Чака предложил один способ. Вероятно, это отчаянное предприятие, но это шанс, и я решил использовать его.

Он помолчал несколько мгновений, и никто из нас не решался заговорить, хотя все мы очень заинтересовались его рассказом.

– Девять лет назад, – продолжал лейтенант Аллертон, – когда я был мичманом на «Мэриленде», мы шли вдоль восточного берега полуострова Юкатан. Однажды вечером мы увидели маленькую лодку, быстро приближавшуюся к нам. В ней сидел юноша бронзового цвета, обнаженный, если не считать набедренной повязки. Его преследовало множество лодок, в которых сидели туземцы и выкрикивали проклятия своей сбежавшей добыче.

Наш капитан приказал спустить шлюпку, меня послали в ней, чтобы я встретил беженца и принял его на борт. Мы успели поднять его на борт раньше, чем подошли туземцы, но они осыпали нас мириадом отравленных стрел, и только залп наших людей заставил их в панике отступить.

Молодой человек, которого я спас, это Чака. Он как будто считает меня своим особым защитником и так привязался ко мне, что капитан разрешил поместить его в моей каюте, где мы вскоре стали друзьями. Чака очень умен, что, несомненно, вы и сами заметили. Я научил его говорить по-английски, а он научил меня языку майя. Когда несколько месяцев спустя меня перевели на другой корабль, я взял Чаку с собой и оформил его как матроса. Мы вместе уже девять лет и стали близкими друзьями.

Он посмотрел на майя, и тот серьезно кивнул, подтверждая слова лейтенанта.