Kitobni o'qish: «Опасные игры с тенями. Том 0. Часть 1»
Сезон 1. Начало.
Свет 1. Ами в яме.
Ами шла к опушке в задумчивости.
Свет был хмурый, но внутри, кажется, начало восходить светило надежды. Кантинка досадливо отмахнулась от него.
«Закатись, пожалуйста, обратно в болото. И больше не показывайся. Сколько раз ты так делало внезапно, даже когда чудилось, что я иду к успеху. Сколько раз у меня появлялась эта напрасная надежда…»
…Однако, новости были интересные…
Храмы Прайма, Омилла, Кантина и Зета обменивались служаками.
«Для улучшения налаживания связей и упрощения взаимодействий», написано в общем послании. Ну… Весьма расплывчатая формулировка, что сказать.
Но, начхать совершенно, если тебя выбрали представительницей от кантинского Управления. И предстоит отправиться в Омилл.
Неплохо! Мягко говоря…
И совершенно обифрительно, когда ты готова отправиться куда угодно, лишь бы не оставаться здесь.
Что Ами помнит про Омилл со времени последней своей командировки?
Довольно‑таки спокойно, нарушений порядка немного и штат храмовых служак невелик. Занимаются те, преимущественно логистикой, проверкой и учётом проходящих через город грузов и патрулированием местных лесов на предмет того, не потерялись ли кто и не попали ли в какую передрягу… Как‑то так. Скучно. Но всё веселее, чем привычные земельные споры и учёт продовольственных отправок в караванах.
…Обмен служаками, значит. Кто‑то из этих бедолаг попадёт сюда. Хотя, для многих не такая уж это и большая проблема. Есть даже такое понятие «простая жизнь», в поисках которой люди со всего Материка приезжают в Кантин. Жить вольно, построить свой большой дом посреди огромных просторов полей, работать на себя на собственном участке земли, ни от кого не зависеть, выращивать себе еду, сытно кушать, любоваться природой на закате светил, крепко спать после трудового дня, общаться с такими же простыми прямодушными работягами, ничего лишнего…
По‑крайней мере, так это выглядело в теории. Амина жизнь и близко не напоминала эту книжную идиллию. Она отлынивала и от строек, и от сборов урожая, и от общения. Жизнь здесь для неё никогда не была «простой».
Может, для кого‑то это и было хорошей идеей после перенасыщенного событиями существования. Но для родившейся здесь и уже наевшейся досыта этой «простотой» и предсказуемой размеренностью молодой активной Ами, это и было самой настоящей «сложностью».
Помимо внешних конфликтов, её раздирали многочисленные внутренние. Избыток «покоя» тоже делает с людьми страшные вещи. Особенно с теми, кто ещё не готовы к нему, не накушавшись вдоволь всякого рода беспокойств, спасительно отвлекающих тех, что не готовы ещё затихнуть и наблюдать за тем, как из глубин души начинают всплывать на поверхность живущие там хтонические чудовища…
Вероятно, амина «замена», которая прибудет из Омилла, будет чем‑то похожа на саму Ами, что любит курьерскую работу, не брезгует оперативной и знает не только родной кантинский язык.
Впрочем, нетрудно знать самые ходовые языки: кантинский, омилльский, зетский и праймский. Они настолько близки, что непонятно, как изучение языков вообще может для кого‑то стать проблемой.
К кантинскому праймский ближе всех. Язык изгнанных ведьм не сильно отошёл от изначального. Различия были только в ряде слов и их произношении и употреблении. И они так же велики, как с прочими языками, и не так велики, как это хотели показать кантинские, всем своим видом при любом удобном и не очень случае демонстрируя, что совершенно не понимают речь пришлых.
«Неужели эти глиноголовые не могут говорить нормально! Зачем так глупо каверкать наши слова. Звучит идиотски.» – картинно возмущалась тётка.
В юном возрасте увлекающаяся Амелия, по своему печальному обыкновению, будучи не в состоянии выбрать один язык и занявшись изучением всех сразу, начала путать их, неосознанно переключаясь с одного на другой, что вызвало очередной шквал насмешек. Ами и без того считалась довольно странной.
…Пришлось предпринять некоторые усилия, чтобы говорить в результате только на кантинском…
Правда, для неродных языков её произношение оставляло желать лучшего, потому как, она учила она их по старым полуистлевшим книгам, которые смогла отыскать в городском Архиве лишь благодаря своей настойчивости. И по заметкам матери, приближаться к которым ей вообще-то было запрещено. Но её упорство опять же сыграло свою роль и здесь.
После на сцену вышла ещё одна трудность. Практиковаться было негде и не на ком. Пришлые появлялись в недружелюбном по отношению к соседним ведьмовским городам Кантине, по понятной причине, нечасто. Потому Амелии пришлось подрасти, поступить на службу в кантинское Управление Порядка и дать себе возможность продолжить самообучение, курьеря между городами и сопровождая торговые караваны, напрашиваясь на службе во все возможные командировки. Что было единственной из её инициатив, к которой начальство отнеслось с энтузиазмом. Потому как желающих отрываться от родных полей, тащиться невесть куда через голод и отсутствие комфортных условий и ещё и тратить драгоценное время на такую ерунду, как изучение этих идиотских исковерканных наречий этих поганых «Эон‑бы‑не‑видеть‑их‑рожи» ведьм, было, мягко говоря, немного. Вернее, таких желающих не было практически совсем.
И сеймомент. Теоретически. Вроде бы. Есть возможность на пол большого цикла отправиться с восторгом завистливо и с любопытством смотреть вблизи на жизнь таких интересных и притягательных для Ами «поганых ведьм», и совершенствовать свои языковые навыки в Омилле.
«Ага. Мечтать не вредно… Опять ничего не получится. Сколько раз уже такое было, что вот‑вот всё наладится, и… мешок дырявый и упыриные болота, а не улучшение ситуации… Наша судьба та ещё садистка‑юмористка.»
Мечтать полезно!
Особенно когда жизнь сжала тебя так, что не получается даже пошевелиться и ничего другого, кроме как мечтать, не остаётся. И если уж мечтать по полной…
То почему бы сразу не о Прайме.
…Прайм. Ами зажмурилась.
Шикарный, восхитительный город казался ей идеальным местом для начала новой жизни. От него всегда веяло чем‑то, обещающим осмысленное, перспективное и интересное существование, способное обеспечить её достойное будущее.
Перспективы широкие, как незабываемый вид со скалы, на которой находился город, на бескрайний Океан, на столь же бесконечное и прекрасное бездонное небо над ним. Всё это давало опьяняющее ощущение свободы в этом невероятном уголке Материка. Говорят, в холодный сезон, если не было облаков и тумана, с этой возвышенности Материк от Пустошей и почти до Зета был виден так хорошо, что хоть карту рисуй… Многие, что могли поймать этот редчайший момент, наверняка и рисовали.
Чтобы увидеть всё остальное, надо было спуститься с этих головокружительных высот и отправиться в Северные Пустоши за высокие холмы до Йулля или Эльфийского Леса, дойти до Зета заглянуть за гору Омилла, пройти сквозь Большой Лес.
Но даже если не ходить далеко, Прайм – это место, где можно достать много‑много информации обо всём, что угодно, не покидая города. Практически, можно сказать, что это такой большой Архив.
Неизвестно, кто были более жадными до знаний – праймские академические ведьмы или Ами, но у первых, в отличие от неё, была именно она – информация, кропотливо собираемая ими из всех возможных источников и стекающаяся вкусными широкими потоками именно в него – Праймский Центральный Архив. В Королевские и Университетские Библиотеки.
Знания здесь были воистину силой и богатством.
Прайм был не только местом получения сведений научно‑технического и ведьмического характера, но и большим рынком торговли разведданными со всего Материка.
Этим занимались и крупные околомонаршьи организации, типа Агентства ОСД, и влиятельные учёные и придворные семейства, мелкие конторы и частные разузнающие… Все, кто могли. Все стремились что‑то разыскать, разузнать, сделать открытие, извлечь из этого какую‑то пользу… Разумеется, здесь не обходилось без интриг и раздоров конкурирующих.
Праймские помешаны на информации. Знания и сведения, как оказалось, тоже были ценным ресурсом, засчёт которого жил и процветал город.
…Даже для не подходящей к этому с практической точки зрения Амелии, чей вечно голодный пытливый ум отчаянно нуждался во всё новых и новых стимулах и подпитке, этот подход к делу был близок. Прайм – идеальное место для таких, как она. Город эонно учащихся. Ами подолгу прогуливалась между корпусами учебных заведений, смешиваясь с обеспокоенно спешащими куда‑то студенческими толпами, представляя, что она одна тоже куда‑то торопится. За чем‑то осмысленно интересным… Что можно заполучить прямо сейчас, зайдя в одну из этих резных башенок, набрав стопку табличек со вкусными знаниями и исчезнув из этого мира, будучи унесённой захватывающим потоком новой аппетитной информацией. Словно пылинка в лучах света, проходящего сквозь эти прекрасные бесконечно разнообразные многоцветные окна, которых было так много в городе…
Кантинка мечтательно вздохнула. Вот это жизнь! Где‑то… Где её нет.
Говоря о пище. Не только пища для ума. Прайм – это и шикарные ресораны и трапезные. Местные волшебные фруктовые яства, славящиеся странными и непривычными сочетаниями, любые, изысканные и нехитрые, традиционные и регулярно появляющиеся новаторские, что были эонным поводом фыркнуть для предпочитающих простые и сытные овощные блюда кантинских. Если бы у Ами было достаточно сушёных трав и зёрен на обмен и достаточно времени, чтобы всё перепробовать… наверное, она бы спятила от счастья, потому как тогда несбыточных мечтаний в её жизни больше бы не осталось…
Есть и бродить по городу всегда было её любимейшим времяпрепровождением.
Здесь удовольствие от него помножалось на десять. Обладающий невероятно причудливой архитектурой, домами, которые сложно было принять за жилища, город‑сказка, и без того могущий похвастаться фантастическими видами за его пределами, внутри них утопал в огромном количестве цветных полос тканей и лент, протянувшихся над улицами флюоресцирующих растений разных видов и светящихся ведьмических фонариков, что в закатное время смотрелось совершенно фантастически, атаковал зрительные рецепторы радугой цветных камешков отсыпанных дорожек, невероятно прекрасных витражей и сияющей глазури, покрывающей здания… Ведьмическое, гипнотизирующее зрелище, надолго лишающее воли и желания жить… где‑то ещё.
Сами дома «номы» и их интерьеры были главными поводами для гордости ими обладающих. Все старались построить что‑то принципиально новое и не похожее на соседнее. Потому формы разнились – от зданий, больше напоминающих какие‑то диковинные овощи или местные кондитерские изделия до прозрачных конструкций, выглядевших как зетские горные кристаллы, и так же надолго приковывающих к себе взгляд. Ведьмы могли позволить себе некоторые вольности в отношениях с реальностью…
Всё это было уже поражающим воображение, даже если ни разу не видеть ни одного из ярких и изобильных на всевозможные развлечения и лакомства местных фестивалей…
Ами завистливо вздохнула.
…Прайм также – это пять неудачных попыток устроиться там, полное крушение всех надежд на ранее упомянутое светлое будущее и тупое смирение с тёмным настоящим…
«Сяду здесь, в этом прекрасном месте близ моего болотца, и никуда не буду двигаться. С меня довольно…»
Ами дошла до единственной своей верной близкой в этих местах – до успокаивающе зелёной опушки.
…Когда она была недорослей её пугали тем, что отнесут к краю леса и отдадут эльфам, если будет продолжать плохо себя вести. Когда она подросла, то вести себя так не перестала. И даже начала приходить в лес сама, в надежде, что эльфы заберут её…
Конечно же, чуда не случилось, зато Ами нашла для себя чудесную локацию, которая помогала ей прийти в себя и успокоиться.
Кантинка задумчиво осела на бревно, привычно подсползая по нему на землю до удобного полулежачего положения, и выдохнула, уставившись в небо и на верхушки деревьев…
…Это место помогало ей каждый раз, когда она приходила сюда в смятенных чувствах, оно единственное понимало её и могло утешить, давая если не отдых и воодушевление, то спасительное безразличие.
…Которое и помогало ей не спятить после каждой очередной неудачи…
Она уже внутренне согласилась на это болото, «яму» со скользкими склонами, в какой‑то смиренной отрешённости решив, что если ей здесь сидеть до конца дней, то так тому и быть… Не тратя более сил и нервов, она будет делать это с максимальным безразличием.
Она не станет изо всех сил карабкаться и скатываться вновь.
…Всё бессмысленно…
И Ами отказалась от своей давней идеи удрать отсюда куда угодно и позволила родным затянуть себя в планы по ремонту их общего дома, где они жили всей своей по недоброй кантинской традиции всей своей большой недружной семьёй.
И… Всё. Просто – Всё. Это точно было дно…
…Теперь Амелия знала, как оно выглядит и могла его детально рассмотреть его скользкую вязкую основу. И почувствовать щекой потихоньку проникающий в самое нутро мокрый вязкий холод отчаяния…
Потому как лежала там лицом вниз, отвернувшись от подло сияющего сверху эонно недоступного света надежды.
Да, того самого.
…Знатные косметологические процедуры. И действенные.
Уже не страшно. Уже не больно. Дискомфортный вначале морозец стал в итоге прекрасным анальгетиком. Просто её жизнь закончилась. А этот холод позволяет не разлагаться телу и не беспокоить этим окружающих. Внутри уже пусто. Все, кто там были, махнув рукой, ушли в лучшие миры. Ничто более не имеет значения.
…Она не получит то, чего хочет. Никогда. Незачем и пытаться…
Потому будет делать то, что должно и идти, куда пошлют. Больше своих идей на этот счёт у неё нет, изнутри управлять некому. И незачем. Ни к чему хорошему это не привело. Лучше так. Ами удрала отсюда хотя бы ментально.
…Эвакуация и капитуляция. Пустое тело, пустой ум. Она ещё ходит и дышит, но…
«Разбудите меня, когда всё это закончится».
Произошло это духопадение именно после очередной её неудачной попытки устроиться в Прайме.
…Если бы только у нашей служивой были хоть какие‑то ведьмические способности… Она могла бы остаться в любом из городов Материка в качестве работницы местных сил правопорядка или студентки одного из праймских университетов.
И даже не пришлось бы прилагать какие‑то усилия для «побега» из родного города – соседи и близкие сами бы выставили её, снабдив припасами на дорожку. Ведь все кантинские, обнаружившие в себе ведьмический дар, издревле изгонялись.
«От ведьмии добра не жди» – говорили они.
Ами бы подождала.
Юная неведь нестерпимо завидовала ведьмам‑изгоям. Это же просто праздник какой‑то. Тебя выставили за пределы Кантина и нет вопросов – оставаться в привычном тепле своего болотца или выбираться. Есть только выбор – куда идти дальше.
Большинство выбирало Прайм, шло развивать свои способности и искать новое место в свой внезапно преобретшей широкие горизонты и ставшей интересной жизни.
Изгнание было бы, по крайней мере, однозначным, прямым и явственным отвержением. А не тем неловким случаем, когда твоими делами не особо никто не интересуется, но и отпускать не собирается. Потому как сразу выясняется, что ты нужна родным и родине. Даже если и не особо нужна, то – вдруг пригодишься. Надо же на чьём‑то фоне казаться себе лучше.
Некоторые затем становились теми самыми ведьмами, чьими услугами в критических случаях не брезговали пользоваться даже сами кантинские, забывая о неприязни и собственных убеждениях. Скрепляющих Кантин догматичных убеждениях. «Незыблемых» традициях, бывших основой семьи и общества.
Ага. Комфорт‑то важнее.
…Если бы у неё была хоть капелька этого дара‑проклятья… Но у неё не было…
Можно было, конечно, просто взять и удрать отсюда. Что, в общем‑то, неоднократно и делалось…
Но, как выяснилось при этом, всё не так оптимистично и радостно, как сперва казалось. Без работы в любом крупном городе делать нечего. Если ты не приносишь пользу месту и живущим здесь, то никто тебя просто так не запишет в горожанки и не выдаст временное жильё. Дармоеды не нужны нигде. И, будучи неведью, ты быстро оказываешься вновь в Кантине.
Снова и снова.
Вот уж где работы хватает на всех. Изобильный на рабочие места растительский Кантин – один из самых крупных городов‑государств. И, безусловно, самый скучный. По версии Ами.
Конечно, есть и другие варианты. Зет, Лим и… просто лес. Но они пока казались нашей начинающей бродяжке какими‑то фантастическими, недостижимыми или неприемлемыми. Но это – пока что.
Если не получится с переселением в крупный город, как ей хотелось, то какая будет разница, где безрадостно доживать свои дни. В лесу без людей, как без дополнительного источника постоянного стресса, будет даже поспокойнее…
«Поддержка» начинаний и «понимание» родными её «нелепых» юношеских порывов и устремлений также сыграли свою роль в принятом ею решении сдаться «яме». У неё самой иногда возникали сомнения. Стоят ли эти её сумасшедшие мечты безумных усилий? Все эти попытки устроиться – уже и в самом деле выглядят как просто куча напрасных надежд и потраченных нервов.
Ами «познала жизнь» и «повзрослела»?
Звучит ужасно. Однако она понимает, что…
…В Омилле будет всё то же самое. Новые попытки зацепиться и приспособиться, новые неловкие ситуации, способствующие равномерному покрыванию себя позором с ног до головы. Не так обильно, как в первые визиты… но всё же до сих пор достаточно толстым слоем. Со всем этим можно было смириться, если бы… Хоть что‑то получилось. Хоть где‑то, хоть как‑то зацепиться. Но нет.
А пока… Всем удобно. У родни есть рабочая сила, а Ами сидит, хоть и воя периодически с тоски, зато не позорясь и с ощущением стабильности. В смысле, не позорясь более обычного всё новыми непривычными способами. И продолжая не столь болезненно позориться уже привычными.
Она всё‑таки кантинка и тоже ценит комфорт. Больше, чем убеждения.
…И она уже до этого смирилась с тем, чего в её жизни уже никогда не будет…
…Пока… не нарисовалось это проклятое среднесрочное назначение в Омилл…
Что она чувствовала, когда искомая возможность сама пришла к ней и ткнулась в руки?
…Горе!..
Самое настоящее горе. Сильную горечь и всепоглощающую обиду. И сейчас больше всего на свете ей хотелось бы швырнуть эту непрошеную подачку судьбы обратно той в её ехидно смеющееся лицо.
«Забери и подавись. Почему так? Почему сейчас? Раз не получается по‑моему, так пусть не будет вообще никак…»
…Где оно было раньше? Почему пришлось проползать через всю эту грязь последних навозных циклов её жизни?
Да и даже если отправят её в Омилл… Всего на пол большого цикла. Это же гнусам на смех. Что можно успеть за полцикла?..
А… в самом деле. Что?..
Ну, к примеру… Полюбоваться чудесными мягко мерцающими по закатам разными цветами огромными грибами‑ориентирами, любовно выращенными в городе ведьмами. Попить обифрительные напитки с местной водой… Кстати, разница разительная! Священная вода, почитаемая даже ни разу не виденными Амелией эльфами, придаёт всем омиллльским блюдам и напиткам особый неповторимый свежий и чуть сладковатый привкус. Нигде такого не встретить…
…Унеси оно всё гнусы…
Удивительное огромное озеро вкусной живительной воды под горой около Омилла неизбежно сделало этот город столицей напитков и местом паломничества всех неравнодушных и обожающих. Главным образом, люди приходили сюда ради кофе.
…И провались оно всё в болота…
Конечно, знаменитый омилльский кофе доставлялся во все города материка… Но он терял огромную долю своего вкусового букета и ведьмичности, будучи поданным не в свежем, только что сорванном, виде, не на местной воде и не по какому‑нибудь старинному сэльвскому рецепту. И, от себя Ами бы добавила, что не будучи выпитым за уличным столиком одной из многочисленных омилльских кофеен под огромным грибом‑ориентиром, украшенным цветными фонариками. А так же без местных сладостей – прессованных из диких орехов, злаков и ягод – плющиков.
…Сожри всё шестиротые монстры…
Полюбоваться темнокожими улыбчивыми, жизнерадостными и чуть заносчивыми сэльвами, подавляющее большинство из которых ещё и очень хорошо собой, было отдельным удовольствием. И, как будто этого недостаточно, они прекрасно поют и танцуют, плетут ткани с завораживающими узорами и… поголовно все – ведьмы. Не повод ли для зависти.
В Кантине этот ведьмичный народ не проживает, и Ами до сих пор помнит, как была удивлена и очарована, первый раз встретив живую сэльву. Невежливо было так таращиться, но картинки в учебниках не давали представления о том, каковы сэльвы на самом деле. Это… Как разница между картой и пейзажем. Тут легко восхищённо уставиться, потеряв контроль над собой и своими манерами…
Итак, несмотря на бурный внутренний протест и клокочущую ненависть, доводов «за» отправиться в Омилл всегда было в разы больше.
Особым и вызывающим нескрываемую радость Ами был тот, что она предположительно покинет Кантин до начала ненавистного до скрежета зубов Праздника Плодородия. Это дорогого стоило. Можно было даже просто сходить до Омилла под этим предлогом и вновь вернуться догнивать здесь. Потому как… Хоть минус один раз дурацких песен, запланированного принудительного веселья, разгоняемого элем, несмешных шуточек и неуместных и неприятных знаков внимания, угарных плясок и буквально тошнотворных хороводов!
…Что может быть лучше для психики, чем отсутствие од собственной нежеланной фертильности…
…Эти дни заставляли и мать Ами нервничать и ещё более замыкаться в себе. Но и это не роднило их с дочерью. Иветт попросту закрывалась в своей комнате с запасом еды, чая и гигиеническим ведром. И никакие крики‑угрозы‑уговоры не могли её оттуда выманить. Однако уговоры‑угрозы‑крики были ещё одной праздничной традицией, повторявшейся из цикла в цикл, такой же стабильной, как само наличие болотного праздника. Всем нравился этот болотный театр. И даже диалоги со временем не менялись. Бессмертная признанная классика.
Этот скучный сценарий никому не надоедал. Мать просили не позориться перед соседями, а она только спокойным голосом ответствовала, что не опозорится, так как не сможет отсюда сильно навредить всем поздравившим её с всё ещё фертильным возрастом и способностью размножаться и дальше. Выходила она только по ночам сливать навозную ёмкость и грозилась обдать содержимым этого ведра всех, кто воспрепятствует самоизоляции.
Ами поморщилась.
Каждый цикл её жизни она ощущала себя словно уже орошённой из этого самого ведра. Как же нестерпимо хочется поскорее оторваться от родного дома и славных традиций и родовой памяти своего великого города! Оказаться как можно дальше от места концентрации её носящих…
…Особенно от домашнего уюта и от родного семейства. От матери с этим её перманентным словестным и невербальным гигиеническим ведром наизготовку…
…Сказать, что эти двое не ладили – значит не сказать ничего. Вероятно, старшей неудавшейся бродяжке больно было видеть своё нелепое отражение. Потому она старалась на него не смотреть. И разбить или переделать, если то попадалось ей под горячую руку…
…Мать хотела, чтобы Амелия, в отличие от неё самой, выросла приличной растительницей и уважаемой хозяйкой полей, как большая часть аминых сестёр. Настоящей главой дома, как её строгих правил волевая тётка.
И, хотя из выросшей уже ничего нельзя было скроить, упорные методичные попытки разорвать её на лоскутки и сшить по‑новому периодически возобновлялись. Потому Ами старалась как можно меньше «отсвечивать» и попадаться на глаза домашним, пропадая весь свет на работе или, если совсем повезёт, в командировке…
…А если ни то и ни другое – то проводить время здесь, на своей любимой уединённой опушке. Под этим звёздным небом, среди деревьев и на пахнущей мхом земле.
Здесь можно было расслабиться и ничего не изображать. Поймать восхитительный момент, когда можно не пытаться кому‑то угодить и быть «нормальной». Такое, вероятно, возможно только при общении с природой.
Если надо было успокоиться, достаточно было просто бесцельно бродить по лесу после работы и подпевать голосам в голове. Лес не требовал измениться, вести себя прилично, начать жить «как положено», чтобы «перед соседками не стыдно», сделать над собой усилие, перестать быть растяпой. Лес лечил душу, успокаивал и давал отличные советы. Деревья не одурманивали разум бестолковой болтовнёй. Лес прекрасно пах и чудесно выглядел. Лес почти всегда был ответом практически на всё.
Когда ей надоест пытаться устраиваться в нежелающих её городах, возможно, она всё‑таки уйдёт сюда.
А может даже и… Посмотрит, что там, за лесом, по другую сторону от Кантина. Или вовсе отправится искать эльф, которых никогда в жизни не видела, но очень хотела бы увидеть.
А ведь, поговаривают, что они есть в этом лесу. Не живут, вроде, но как‑то проносятся мимо по своим неведомым делам…
Дааааа…
…Упыри с ним, с этим проклятым назначением. Пусть будет. Она охотно удерёт отсюда ещё раз. Пусть даже ненадолго…
«Не город виноват в том, что тебе тут плохо. И не люди. Между собой они прекрасно ладят. Это ты здесь словно бы что‑то инородное.» – напомнила она себе.
Ради попытки избежать одного дня плодородия можно было согласиться практически на всё что угодно. Даже для вида. Просто сходить туда и вернуться обратно с понурым видом «у меня опять ничего не получилось».
Да, это – не Прайм… Будь проклята мать‑Вселенная с её дурацкой манерой «заботливо» кормить тебя не желаемым тобой чем‑то «вкусным», а тем, что соответствует её извращённым представлениям о «полезном»…
…Зарасти оно всё гнильём…
А если вместо Ами в Омилл отправят кого‑то ещё?
Кого? Иных слабоумных в округе нет… У всех дела в домах и на участках, поля, семьи. Никому не хочется приспосабливаться к новым людям, к их обычаям и, хоть и похожему, но, всё же, иному языку соседей. К тому, что для них без слов понятно и само собой разумеется, потому никто не трудится рассказать тебе об этом, но все искренне недоумевают, когда ты поступаешь иначе. К отсутствию привычных необходимых вещей и изобилию непонятных и непривычных. Не всем охота собирать пожитки и тащиться куда‑то, стирая ноги, для того чтобы ещё и обитать в выданном на время не обустроенном жилье. И это, даже если не учитывать то, насколько гордость не будет позволять быть чем‑то хуже этих «беспомощных бестолковых» ведьм, что, несомненно, создаст дополнительное напряжение.
Хоть её кандидатуру ещё не утвердили официально, но по лицам сослуживцев было ясно, что они испытывают облегчение оттого, что это почти произошло. Все рады, все счастливы, мир, покой и небывалое согласие в их части Управления Порядком, в кои‑то веки. Всем понятно, что это её и только её назначение.
Тем лучше. Не надо будет устранять конкурентов. Хотя, их никогда особо и не было. В этой ситуации Ами была той самой «непобедимой» Стеллой, с которой никто не сражается.
Над опушкой показались первые ночные светила. Если засидеться ещё, то можно увидеть как шлейфами с дымкой между ними выплывают на небо сияющие звёзды…
Подождать? Однозначно.
Домой нашей горе‑растительнице не хотелось совсем, ей только с трудом удалось успокоиться и собраться с духом, к отражению атак родных и близких она была явно не готова. Надо было подождать, пока все уснут. Ложились домашние традиционно рано, потому как с утра большинству предстоял новый свет работы в поле, а кое‑кому и собирательство в лесу. Оно и к лучшему.
Не хотелось ещё раз выслушивать историю об осложнении с ремонтом в связи с наличием у неё развитого эгоизма и нехваткой именно её не особо умелых рук, констатации факта о том, что она прячется на работе, а также, напоминания о том, что если её опять отправят куда‑то, то она, скорее всего, успеет вернуться к началу нового этапа строительства. Несмотря на кажущееся смирение, Ами, не вступая в открытую конфронтацию, тем не менее, держала оборону, старательно пассивно‑агрессивно отлынивала.
А чего они ожидали от нерадивой хозяйки.
Её устраивал вид и размер дома и её комнаты, расширение площадей и увеличение их семьи в её планы так же не входило и даже было бы крайне нежелательным событием по множеству причин. Сам дом был крепким, стоял прочно и нуждался лишь в косметическом ремонте кое‑где, а не в дополнительных пристройках, чтобы за ним было ещё сложнее ухаживать. Так что, кому надо, пусть и занимаются этой бесполезной работой. Она поможет, чем сможет, но по полной впрягаться не собирается.
Есть в жизни дела и поинтереснее…
…Ну, посмотрим, каким именно образом всё сорвётся на этот раз. Какую очередную весёлую подножку приготовила её «озорная» судьба… Её начальство решит, что ведьмы очередную глупость придумали? Или что людей не хватает здесь, в управлении?
А может, в Омилле поймут, что работа с неведью не представляет для них интереса. Тем более, не совсем понятно, что там предстоит за работа. А со слов начальника, так и совсем не понятно, со всеми его присказками и междуматиями об этих «ведьмующих сухоголовых»…
…Ладно. Будь что будет. Всё разгребать нужно по мере поступления. Пора домой и спать, а то вот‑вот уже и обратно на «любимую» работу.
Амелия резко поднялась и неохотно побрела в сторону дома. Все ночные светила скрыло тучками и тропинку было сложно разглядеть, но дорога была знакома ей настолько, что дойти можно было при желании и с закрытыми глазами.
Буквально. Она пробовала. Всего пару‑тройку раз споткнулась. В темноте она видела хорошо. Хотя, конечно…
…Вот ведьма могла бы сейчас подсветить себе дорогу. Или вовсе быть подальше от этих мест…
Ами быстро дошла до дома и тихо юркнула внутрь. К её облегчению, в коридоре никого не было.
Как бы то ни было, целебный седативный эффект от леса и одиночества проявился. Бродяжка шумно выдохнула ещё раз. Ладно, попросту паниковать и психовать было неэффективно и бесполезно. Надо было чем‑то себя занять. Например, начать собирать вещи. Что может быть столь же сладостно‑успокаивающим продолжением.
Приятная сосредоточенная активность сборов без лишних накручивающих градус озлобленности мыслей вместо беспредметно и безрезультатно пассивных мрачных размышлений…
…То, что нужно. Даже если начальство завтра не прикажет выдвинуться в Омилл.
Разве просто собрать сумку, оценив количество её интересных и любимых вещей, в предвкушении пусть и воображаемого похода это уже не отличная идея? Замечательная!
Она с готовностью оглядела свою комнату. Что бы из этого взять, а что оставить? Словарь брать однозначно. Замызганный старый материн словарь. Непонятно, где та взяла этот экземпляр, но лучше в пределах Кантина ещё не попадалось!
