Kitobni o'qish: «В плену у прошлого»

Пролог

Летний полдень конца июня 2001 года. На берегу небольшой реки отдыхали горожане, приехавшие на машинах: три молодых человека, напоминающих внешне начинающих культуристов и три стройных девушки в ярких купальниках. Место для отдыха было идеальным. От областного центра до этого места было не более двадцати двух километров по федеральной трассе. Здесь, лента нешироких лесных посадок, всего каких-то десять рядов хвойно-лиственных деревьев, как бы «расступалась». С дороги был съезд, а рядом, скромный навес со знаком для остановки пассажирского транспорта. За посадками, метрах в ста, протекала река, берега которой были почти пологими. Река, сама когда-то выбрала себе русло, петляла, как змея и то делалась широкой, то превращалась в небольшую речушку. В этом месте она была неширокой, метров десяти-пятнадцати, спокойной, глубиной метра три, а вода в ней очень чистой. Именно по этому, в свое время, здесь был построен мостик, соединяющий два берега речки. От трассы к нему вела утоптанная тропинка. Неширокому мостику было не менее полувека. Деревянный настил и перила давно потемнели и кое-где требовали ремонта. На другом берегу начинались сельские угодья, а дальше село. Село было большим со своей средней школой, яслями, детским садом, клубом и кооперативным хозяйством. С городом, оно было связано автомобильным мостом, а с воздуха казалось, будто расположено на полуострове, так река ограничила район данного поселения. Многие сельчане учились и работали в городе. У тех, кто не имел своего автотранспорта, был выбор из двух вариантов. Первый – садиться в автобус в центре села, маршрут, которого был два раза в день, и ехать до города около тридцати километров. Второй – шагать к реке, через мостик на трассу, где тоже был навес со знаком остановки, и уехать на маршрутке, практически каждый час транзитом, но быстрее. У всех сельских жителей был свой райский уголок для отдыха на реке, и на другой берег никто из них не претендовал. В летний период, в выходной, это было место отдыха приезжих. Берег был песчаный, а река и посадки шли почти параллельно еще метров триста. Потом дороги их расходились в разные стороны. Машины отдыхающих стояли в тени деревьев, а рядом стояли три ярких палатки. Молодые люди отдыхали вторые сутки. На небе не было ни облачка, а вода речки, под яркими лучами солнца еще не прогрелась, но искрилась. Занятые активным отдыхом они не сразу поняли, откуда доносится крик. Кто-то кричал только одно слово «нет». Это был даже не крик, а вопль, полный отчаяния. Крик повторился, а через секунду из посадки выбежала девушка. Она на бегу бросила сумку, обувь и бросилась в реку, метрах в пяти от мостика. Вся компания остолбенела. На поверхности воды показалась голова девушки. Она отчаянно била руками по воде и повторяла одно: – «Нет, нет. Пожалуйста, Господи, нет». Ее голова опять скрылась под водой. Двое молодых людей бросились, не сговариваясь, к воде и прыгнули в реку. Для того чтобы утонуть, глубины хватало. Они с большим трудом вытащили незнакомку на берег, которая упорно сопротивлялась, пока один из отдыхающих не дал ей пощечину. Девчонка затихла, а потом горько заплакала, не стесняясь присутствующих. Плакала она, уткнувшись лицом в свои колени. Мокрый короткий сарафан облепил ее тоненькую фигурку. Одна из девушек принесла большое полотенце, похожее на простыню.

– Мальчики, дружно отвернулись и замерли. – Снимай сарафан и завернись. Волосы тоже просуши, – предложила одна. – Вода не прогрелась, можешь простудиться. Сарафан мы развесим на солнышке.

Девушка сняла сарафан, продолжая всхлипывать, закуталась в полотенце, распустив короткую косу. Вся компания расположилась с ней рядом. Девчонке было не больше пятнадцати лет. Милое лицо подростка, темные волосы, карие заплаканные глаза и невысокий рост.

– Ты решила утопиться, дуреха? – спросил один из спасателей. – Извини за рукоприкладство, иначе, мы бы тебя не достали.

– Вы подумали, что я решила топиться? – спросила она, глядя удивленно, продолжая все еще всхлипывать. – Я не собиралась этого делать. Мне, действительно, сейчас совсем плохо, но об этом я даже не думала. Мне нужно было, как-то в себя прийти, поэтому я решила таким образом охладиться, вода в реке прохладная. И своим криком не хотела никого напугать. Если здесь кто и бывает, то только в выходные. Извините. – Она опять заплакала. Если бы не ее вздрагивающие плечи, можно было подумать, что она просто сидит, уткнувшись лицом в колени.

– Илья, у тебя есть валериана в аптечке? Мы так ничего от нее не добьемся. Девчонка совсем. Что-то с ней случилось.

– Не беспокойтесь, мне ничего не надо, хотя, дайте мне, если можно, выпить простой воды, – попросила она. – Я живу в этой деревне, за рекой – говорила она сквозь слезы, показывая рукой на противоположный берег. – Утром я уехала в больницу к маме на автобусе, поэтому и не знала, что у мостика кто-то есть, а назад вернулась на маршрутке, – продолжала девушка, делая несколько жадных глотков. – Меня папа еще в детстве научил, что нельзя копить в себе много страха и печали, нужно все выпускать наружу. Вот я и кричала. Извините еще раз за то, что испортила вам отдых. Меня Мариной зовут. – Она замолчала на несколько секунд, глядя перед собой. – Моей маме срочно нужна операция, а денег у нас не хватает, время не ждет, а выхода не находим. Я не могу продать даже свою почку из-за того, что мне нет и шестнадцати лет. Старшая сестра сердится и советует начать торги с девственности. Я понимаю, что она говорит несерьезно, да это и не выход из нашей ситуации, но помощи ждать не от кого. Такие вот невеселые дела.

– Ты чего удумала? Тебе когда шестнадцать исполнится?

– Первого июля. Не надо на меня так смотреть. С головой у меня все в порядке, за девятый класс сдала экзамены на пятерки. Я каждый день езжу в больницу навестить маму и в надежде на чудо. Чуда не случается. Хожу в церковь и молюсь, но Бог меня не слышит. Я свою душу дьяволу продала бы, не то, что почку, лишь бы мама моя жила. Она в своей большой семье была самая старшая. Родственники дали не столько денег сколько нужно ей, а сколько сочли не в ущерб себе. Они на ПМЖ всем семейством в Германию собираются. Папа кредит взял в банке под залог. Там тоже одни умники сидят. Дали не то, что просили и нужно, а столько, чтобы быстрее погасилось без риска. Больше у нас вариантов нет. Папа пошел по друзьям, партнерам, но воз и ныне там, – говорила она, ни на кого не глядя и так, как будто все это рассказывала сама себе. – Сегодня маме стало хуже после вчерашнего приступа, а ей всего сорок три года.

– Много не хватает? – спросил кто-то, скорее всего, просто для поддержания беседы. – Есть же какие-то квоты, фонды.

– Половины, – ответила равнодушно Марина, которая уже не ждала ни от кого помощи и надеялась только на чудо. – Квота есть на осень, зиму, но времени, дождаться ее, у нас нет. Простите меня еще раз, я пойду. Можно я переоденусь? Мой дом здесь недалеко, доберусь и в мокром сарафане.

– Марина, а твоя семья давно здесь живет? – спросил один из спасателей, которого все называли Илья. – У меня отец родом из этих мест.

– Мои родители оба родились в пятьдесят седьмом году здесь, здесь и учились. После институтов вернулись сюда работать. Папа работал агрономом, а мама преподавала в школе. Про родину их родителей я не знаю. У моей мамы большая семья, а у папы всего один брат. Сережа и Полина, как и я, родились здесь. Это мой брат и моя сестра. Сергей погиб в девяносто пятом году в Чечне, сестре Полине девятнадцать, она в городе учится.

– А как зовут твоих родителей? Какая операция нужна твоей маме?

– Фамилия наша Дунаевы. Папу зовут Егор, а маму – Ольга. Девичья фамилия ее Бергер, она немка. Мама лежит в областном кардиологическом центре. У нее проблемы с сердцем. Прощайте.

– Подожди пару минут. Попробую тебе помочь, если конечно получится, – ответил Илья, направляясь к машине.

Он разговаривал по телефону минут пять-семь, при этом так жестикулируя руками, как будто убеждал собеседника в чем-то. Все присутствующие ожидали итогов этих его переговоров. Кто из любопытства, кто от искреннего желания помочь. Он спустился на берег, протянул Марине телефон.

– Придешь домой, поставь телефон на зарядку. Если телефон зазвонит и высветится абонент «отец», возьмешь трубку. Вечером принесешь его мне, и мы узнаем с тобой результат. Все поняла?

– Поняла. Вы сказали, что на операцию у нас есть половина суммы? Человеку проще принять решение, зная, что сумма в два раза меньше. Вы думаете, он позвонит и попробует помочь? Что я могу для вас сделать? – спросила она, надевая еще влажный сарафан и прощаясь с остальными.

– Проводишь нас в свой супермаркет? Нам нужно на обед что-нибудь купить и на ужин. На свежем воздухе аппетит просыпается зверский, – говорил Илья, надевая шорты и футболку. Бери Милена большую сумку.

Почти всю дорогу они молчали. Марина шла впереди, а молодые люди, чуть отстав от нее. В глубине души, девушка очень надеялась, что телефон, который она несла в руках, обязательно позвонит, и проблема в их семье будет решена.

– Хотите, я вам вкусную окрошку сделаю, хотя и без кваса? – спросила она, остановившись и дожидаясь новых знакомых. – Вы зря критикуете наш сельский магазин. Продукты привозят каждое утро из города. Есть все и в одном месте. Купите колбасы пару сортов на свой вкус граммов по двести и тот майонез, который вы предпочитаете. Все остальное у нас есть. К парному молоку вы как относитесь? Пока все будет вариться, успею Зорьку подоить для вас. Магазин прямо по этой улице, не ошибетесь, а это мой дом. Я буду вас ждать.

– Милена, ты окрошку умеешь делать? А корову доить? – спросил Илья свою подругу, улыбаясь.

– Я вообще не знаю, из чего она делается. У нас готовят суп, который едят холодным и называют летним. Посмотрим, какая деревенская кухня у Марины. Ей еще и шестнадцати нет, а она такая умница. Правду говорят, что горе в семье делает детей старше. Погибший в Чечне брат почти наш с тобой ровесник. Где же сердце у ее матери будет здоровым? Борис Романович сумеет девчонке помочь? Может, моего отца напрячь? Он толстокожий, но и его иногда пробивает. Ты знаешь, я до сегодняшнего дня думала, что все деревенские девчонки толстые и неуклюжие, хотя и не глупые. Одним словом – деревня. Были у нас на курсе такие, но к окончанию учебы менялись. Марина, мало того что юная, еще симпатичная, модная и разумная. Сарафан на ней приличный, так эффектно фигуру подчеркивает и рассуждает не по возрасту.

– Что есть, то есть. Через пару лет даст вам с Дианой фору, – смеясь, говорил Илья. – Подрастет, расцветет на свежем воздухе, и парном молоке. Она уже сейчас стройная, как березка. Подождем вечера. Отец позвонит в любом случае. Он твердо обещал сделать все возможное. Вопрос только в том: хватит ли у него времени на это? Наша знакомая сказала, что матери стало хуже. На сколько?

Глава 1

Ольга Бергер, Егор Дунаев и Борис Невский родились в один год и даже в один месяц, росли и учились в одном селе и одной школе. Они дружили с раннего детства. Ольга была старшей в многодетной немецкой семье, где помимо нее было еще пятеро детей. И отец и мать Ольги работали в совхозе: отец – бригадиром на машинном дворе, а мама на ферме. Егор Дунаев был старшим, из двух братьев в семье сельской интеллигенции, где мама была учительницей в средней школе, а папа агрономом. Борис Невский был единственным ребенком в семье, где отец был председателем сельского совета многие годы, а мама заведовала детским садом. Оле нравились оба парня, и дружба перешла в юношескую любовь. Внешне симпатичные молодые люди, высокие, занимались волейболом и баскетболом, играя за школьную команду, учились без троек, а главное не соперничали и право выбора предоставили ей. Она долго не могла определиться, кому же из них отдать свое предпочтение. Так и дружили втроем. Борис был всегда немного идеалистом, а Егор больше напоминал оптимиста. Оля, в отличие от обоих, была большой реалисткой. После окончания средней школы они вместе уехали в город и поступили в разные институты: Оля – в педагогический, Егор – в сельскохозяйственный, а Борис – в строительный. Втроем окончили первый курс, когда отца Бориса перевели по партийной линии на работу в город. Борис Невский почувствовал себя почти городским жителем. Теперь у него перед Егором было большое преимущество. Он стал оказывать Ольге больше внимания, в надежде, что выберет она его, пригласил Олю в гости тайно от друга. Учеба в разных институтах, позволяла встречаться молодым людям в выходные дни или иногда вечерами. Оле было восемнадцать лет и ей, конечно, хотелось жить в городе, не думать, как месяц прожить на свою стипендию и иметь свою комнату в квартире, а не койку в комнате общежития. Она знала, что своим выбором не обидит Егора. Все происходило красиво и романтично. Они уже начали строить планы совместного будущего, когда в один из дней, на пороге квартиры появилась мать Бориса.

–Ты, сын, в своем уме? А если об этом узнает Тамара? Ты, Борис понимаешь, кто она и кто твоя Оля? Немедленно проводи Олю в общежитие, пока отец не узнал о ваших отношениях, – говорила мать, приводя один за другим доводы и дальнейшее развитие событий. – Оля, девочка, детство кончилось, пора тебе взрослеть и думать о будущем. Роман Ильич не позволит Борису такую роскошь, как влюбленность. Ты хочешь своего отчисления из института, из комсомола? Хочешь, чтобы родители получили письмо о твоем аморальном поведении? Не ломай ни себе жизнь, ни Борису. Ты не знаешь, на что может пойти его отец. Ты, может и хорошая девушка, но что ты можешь дать нашему сыну? Кучу детей, как твоя мать? У парня все впереди, а ты ему хомут на шею вешаешь, в виде своей семьи. Прости, но ты не пара моему Борису.

– А как же любовь? – робко спросила Оля, стоя в прихожей. – Вы же знаете, мы давно дружим.

– Какая любовь? От вашей любви, сейчас только дети могут родиться. У тебя за плечами первый курс и ничего большего, у сына то же самое. Я могла бы смириться, ради сына, но его отец не сможет поступить так же. У него свои планы на будущее Бориса. Ищи себе ровню, или Егора, например, и любите себе друг друга на здоровье.

– Мам прекрати этот театр. Хватит! Если отец не согласится с моим выбором, я уйду из дому, и мы с Олей уедем.

– Не говори ерунды. Что ты умеешь делать и как прокормишь семью? Перейдете вы на заочное отделение, а дальше. Жить в общежитии ты теперь сможешь? Повесишь все на молодую жену? Оля, наверное, хорошая хозяйка, но где вы собираетесь работать без специальности? Мечты и реальность часто очень далеки друг от друга. Вместо дневного отделения, ты пойдешь в армию на два года. И как знать, дождется ли тебя Оля? Сколько молодых семей рушится из-за неустроенности быта? Отец не согласится никогда на этот брак. Я все сказала, теперь думайте сами. Выбор у вас не велик.

Оля шла рядом с Борисом и молчала, плохо слушая то, о чем он говорит, вспоминала слова его матери и невеселый рассказ Бориса о Тамаре, способной на многое, и это оправдывало его в ее глазах.

– Борь, может твоя мама права и мы поторопились? Я хочу учиться, хочу получить профессию, и мне не нужны неприятности. Ты подумай, о том, как я после всего этого вернусь в деревню к своим? Пожалуйста, не приходи больше сюда, – говорила Оля, стоя у входа в общежитие. – Видно не судьба быть нам вместе.

– Ты испугалась первых трудностей? А как же наши мечты и планы?

– Думай, что хочешь, а я прислушаюсь к совету твоей мамы. Ты вспомни не только ее слова, но и слова своей новой знакомой Тамары, тогда поймешь, что выбор у нас действительно не велик. Я не испугалась трудностей, но нам не позволят быть вместе, и ты это понимаешь не хуже меня. Бороться с твоим отцом за право под солнцем, это все равно, что бороться с ветряными мельницами. Мы оба понимаем, что твоя мама во многом права. Прости, я ни о чем не жалею, но наши отношения закончились. Уходи.

Оля проплакала всю ночь в подушку и сделала вывод: «Борис никогда не станет моей судьбой. Его семья не примет меня. Не буду я больше даже думать о нем». Егор видел, что с подругой что-то происходит, и, воспользовавшись моментом, сделал предложение, которое она приняла. Они оба были молоды и жили ни разумом, а эмоциями. Ольга, чтобы окончательно порвать с Борисом Невским, позволила себе близость с Егором. Борис не стал преследовать подругу и перестал караулить ее у общежития, узнав от Егора, что они собираются пожениться. Свадьбу они скромно сыграли в начале декабря, когда Оля была на третьем месяце беременности. Так, «деревня» и «город» разошлись в разные стороны. Бориса на свадьбе не было. Окончив второй курс, они оба перешли на заочное отделение и вернулись в родное село. В июле 1976 года Оля родила сына, которого назвали Сергеем. Она не была уверена в том, кто из друзей был настоящим отцом мальчика. Жила семья Дунаевых дружно. Егор души не чаял в жене, а Ольга, все реже вспоминала Бориса, и была хорошей женой. Они вместе построили добротный большой дом и воспитывали троих детей, родив в восемьдесят втором дочь Полину и в восемьдесят пятом Марину. Перестройка не только развалила совхоз, но и принесла в дом большое горе. В девяносто пятом, в Чечне погиб Сергей Дунаев, которому шел двадцатый год. Оля почувствовала впервые, как может болеть сердце. С этого и началось проблемы с ним. Совхоз постепенно начал приходить в упадок. Получив законные гектары, Дунаевы объединились со своей многочисленной родней Бергер и стали фермерским хозяйством. Они выращивали зерновые и овощные культуры, держали небольшую ферму коров. Егор был хорошим агрономом, а Ольга продолжала работать в школе, но все чаще стала жаловаться на боли в сердце. Полина окончила третий курс педагогического училища, а Марина девять классов. Великое переселение в Германию затеяли родители и родственники Ольги, которым было за шестьдесят лет. Не против переезда были и их потомки. Из семьи Дунаевых за отъезд была только Полина. Ни отец, ни мать не возражали, но сами выезжать отказались наотрез.

– Старшее поколение получит пособие или пенсию, молодежь быстро адаптируется со знанием языка и найдет себе применение. А куда я подамся в свои сорок пять с дипломом союза и без знания языка? – говорил Егор жене. А, Маринка? Куда ее? В санитарки, в сиделки? Тебе Олюшка проще, ты хотя бы язык знаешь, а что мы крестьяне там будем делать? Куда подадимся?

Марине тоже не хотелось никуда переезжать. Во-первых, она уже не была ребенком и понимала такие вещи, как согласие в семье и взаимопомощь. Среди членов семей Бергер и Мартенс не было ни того, ни другого. В последнее время каждая семья «тянула одеяло на себя» и болезнь мамы это подтвердила. Внезапно «обнищавшие» родственники, а их было десять семей, готовились к переезду, по меньшей мере, через год, но дали денег по две-три тысячи, вместо хотя бы пяти. Девушка не понимала, почему братья и сестры мамы, которых она вырастила, такие бессердечные, включая и родителей. Ведь у отца была возможность погасить им долги еще до отъезда, на это было время. Отец выставил и дом на продажу, но цены резко упали из-за такого количества продаваемого жилья в одном селе. Марина каждый день ездила к маме в больницу в надежде на чудо отсрочки операции. Сегодняшняя поездка и разговор с доктором, которому хотелось помочь этой девчушке, расстроил Марину. Она не знала, как обо всем рассказать отцу и от отчаяния прыгнула в воду, чтобы как-то привести себя в чувство. «Городские подумали черт знает что. Я так была похожа на самоубийцу?» – думала она, ожидая новых знакомых из магазина. На плите варились яйца и картофель, сама она пошла доить корову. Зорьку вторую неделю привязывали в конце огорода в тридцать соток. Так было проще. Пустующая земля, покрытая травой, была для нее спасением. Корма ей хватало, а вода была рядом. Кроме того, ей было, где укрыться в жару. Рядом росла старая яблоня. В этом году Марина с отцом посадили только зелень, огурцы да томаты. Все то, что пойдет заготовкой на зиму. До остального не доходили руки. Отец от зари до темна был в поле, а у Марины были экзамены. Ее новые знакомые Илья и Милена, вернувшиеся из магазина, застали юную хозяйку за приготовлением окрошки. Работала девушка, как заправский повар.

– Вы куда столько колбасы набрали? До вечера не съедите, будете всей компанией по кустам прятаться, – говорила она, не отрываясь от работы. – На дворе лето, она пропадет у вас к вечеру без холодильника.

– Марина, ты отрезай, сколько нужно, а остальную, убирай к себе в холодильник. Ты нам лучше дай картошки, мы ее в костре запечем, как в юности. Можно?

– Полезайте в погреб и выбирайте все, на что упадет взгляд. Все банки с надписями. Картошку от морковки отличить сможете?

– Марина, да у вас здесь немаленький склад продовольствия. Закрома! – говорил Илья, поднимаясь из погреба. – Ты думаешь, мы не в курсе, что такое картофель и с чем его едят? Напрасно. Это есть в школьной программе по ботанике или биологии. Я даже помню, что называют клубнем, а что ботвой. Шучу. Набрал банок, согласно надписям: « Икра баклажановая», «Салат Донской» и т.д.

Так за изучением заготовок и разговорами, Марина собрала сумку с едой.

– Что у вас с посудой? – спросила она, передавая сумку Илье.

– Посуда у нас есть вся разовая, хлеб и кое-что мы купили, ты снабдила нас обедом.

– Захватите половник. Как Вы из бидона будете разливать по тарелкам окрошку? Вечером я принесу Ваш телефон и на ужин сделаю омлет с колбасой. Если вы не против молока, принесу еще вечернего удоя.

– Далась тебе эта колбаса, – смеясь, говорил Илья. – Молоко очень вкусное. Будем пить молоко вместо пива, оно полезнее.

Проводив новых знакомых и направляясь в курятник, Марина продолжала думать: « Вдруг у него получится нам помочь. Только бы мама поправилась. Господи, помоги нам справится с этой бедой. Папу надо вечером кормить. Раз перебор с колбасой, я сделаю и папе окрошку».

– Что, хохлатки, Как сегодня дела с производительностью? – спросила она, обращаясь вслух к курам, наливая им воды и насыпая зерно. – Как поживает юное племя? – обратилась она к наседке. – Ты береги детей, чернушка, они наш стратегический запас на зиму.

Закончив в курятнике, она вернулась в дом. Дом у Дунаевых был добротный. Три спальни, зал, большая кухня с котельной и веранда. «Уборка у меня была вчера. Приготовлю папе ужин и займусь глажкой. Надо бы пройтись по клубнике, может, остатки ягод вызрели?» – подумала она, проходя в кухню. Пожарив оладьи из кабачков, сделав окрошку и поутюжив белье, она в семнадцать часов увидела, что во двор входит отец, а вот звук его подъехавшей старенькой «Нивы» не слышала. Вид у отца был встревоженный и сердце ее екнуло. Она вышла ему на встречу. Отец снял футболку и окунул голову в бочку с водой, набранную для полива цветов во дворе. Он окунал ее раз за разом, задерживая дыхание на пару секунд.

– Пап, что случилось? Пап, не молчи, – спрашивала она, а голос начинал дрожать.

– Не волнуйся, сейчас все расскажу, – ответил он, снимая с веревки полотенце и вытирая им лицо. Отец подхватил дочку на руки и закружил по двору, потом посадил ее на крыльцо в две ступеньки и присел рядом. – Доктор звонил. Маму нашу завтра оперируют. От меня нужен документ на операцию. Какой-то благотворительный фонд сегодня внес всю сумму. С этим я завтра разберусь. Маня, наша мама поправится, – сказал он, и голос чуть дрогнул. – Давай мы сейчас перекусим, я вымою машину, а завтра с утра поедем в город.

– Пап, что еще сказал доктор? Мы маму завтра увидим? Ей сегодня не до разговоров со мной было. Я видела, что ей тяжело. А вот доктор, мне ничего не обещал, просил надеяться на чудо.

– Вот чудо, Маня, и случилось. Доктор мне час назад звонил. Поедем пораньше и обязательно увидим нашу маму. Ты чайник ставь, за чаем и поговорим, а поужинаю я позже, когда подготовлю машину, да душ приму.

Марина вошла в дом, включила чайник и принялась делать отцу бутерброды, когда раздался звонок мобильного телефона Ильи. На экране высветилось «отец» и она нажала зеленую кнопку.

– Да, я Вас слушаю.

– Тебя зовут Марина? Доктор звонил твоему отцу? – спросил звонивший.

– Да, я Марина Дунаева. Доктор звонил папе и сказал, что операцию назначили на завтра. Это сделали Вы? Вы отец Ильи?

– Это сделал мой хороший знакомый. Я тебя попрошу всего об одном одолжении: не говори отцу ни о разговоре с Ильей, ни о моем звонке. Я когда-то дружил с твоими родителями, но Егор может не принять эту помощь. Не потому, что я сделал что-то плохое, я просто забыл друзей на четверть века. Сделай, как я прошу. Договорились?

– Спасибо огромное. Я выполню вашу просьбу и ничего не скажу папе. Ему доктор уже сообщил о благотворительном фонде и папа, кажется, поверил. Илья сказал Вам о том, что половина денег у папы есть? Как теперь быть с этим? Он будет искать этот фонд, чтобы не быть должным.

– А ты, значит, не поверила? – спросил ее звонивший. – Не переживай. Фонд частного лица, и он, если помогает, то делает это безвозмездно.

– Нет. Я же сама завела разговор с компанией Вашего сына и выполняю его наказ. Илья попытался нам помочь, и у него это получилось с Вашей помощью. Мы перед Вами в неоплатном долгу. Я телефон отнесу Илье часа через два. До свидания.

– Все будет хорошо у вас, Марина Дунаева. Я разговаривал с доктором. Твоя мама Оля обязательно поправится, и фонд ей в этом поможет.

– Кто звонил и чей это телефон? – спросил вошедший в дом отец.

– Отдыхающие из города попросили об одолжении. Три палатки стоят у мостика, две машины.

– На бензине экономят или автомобильной зарядки нет, – пошутил отец.

– Я не спрашивала. Показала, как пройти в магазин, продала три литра молока, разжилась колбасой, сделав им окрошку, и обещала на ужин омлет с телефоном. Пап, ты чего? Они парами отдыхают. Одна из них и была у нас дома: Илья и Милена. Правда красиво звучит – Милена. Ни то Мила, ни то Лена, а все вместе красиво.

– Кому это когда мешало? Была пара, и нет ее, а появилась новая.

– Папка, это не подростки. Они взрослые люди, дипломы свои «обмывают», но запаха алкоголя я от них не унюхала. Приличные молодые люди. Хочешь, пойдем со мной вечером, сам убедишься.

– Не буду я тебя контролировать. Я доверять тебе должен. За светло иди, чтобы я не волновался. Зорьке опять огород сторожить.

– Пап, мне так внутри тревожно и волнительно. Как пройдет операция? – говорила грустно Марина. – А сколько продлится период восстановления? На это тоже нужны деньги? Пап, ты теперь можешь деньги банку вернуть?

– Деньги пусть лежат. Когда мама окончательно поправится, мы решим, сколько сможем погасить долга. Рано об этом думать. Я тоже очень волнуюсь. Ты пока не говори ничего никому. Они за неделю ни зашли, ни разу ни к нам, ни к маме в больницу. Или я чего-то не знаю?

– Не было никого. Полине надо позвонить, а придет или нет ее дело. Мама не говорила о том, что кто-то ее навещал. Она и сама ни о ком у меня не спрашивала. Ты на них не сердись. Помочь ей они ни чем не могут, а маме спокойнее без них.

– Утром перед отъездом и позвоним. Она в городе, рядом, да толку мало, – говорил отец в сердцах. – На чемоданах сидит.

– Пап, садись к столу и ешь бутерброды. Окрошка и оладьи из кабачков в холодильнике. Это на случай, если ужинать будешь без меня. Я приготовлю все вещи на завтра, проверю цыплят, подою Зорьку, приготовлю омлет и схожу к мостку. Папуль, может ягоду собрать и продать, плюс молоко и будут деньги на бензин.

– Коммерсант ты мой, доморощенный. Дерзай, – улыбнулся отец, поедая бутерброды, припивая их чаем.

Они проговорили еще с полчаса, а потом каждый занялся своим неотложным делом. Марина собрала клубнику, которая уже заканчивалась, но попадалась еще крупная ягода и малину, которая только дня три назад начинала вызревать. Два контейнера объемом на полтора литра из пластика вместе с ягодой весили больше двух килограмм. « Можно просить смело пятьсот рублей. Это уже не благодарность Илье, а десерт его приятельницам. Отнесу то, что обещала, а это предложу купить, – думала она, заканчивая кормить цыплят. – Моя благодарность не знает границ, но они могут подумать совсем о другом». Около восьми вечера она подоила корову, слила молоко в две полуторалитровые бутылки, сложила ужин в два контейнера, поставив все в сумку, а контейнера с ягодой в пакет, сверху на крышки положила телефон и зарядку. Переоделась в бриджи и футболку, обула сандалии, собрала волосы.

– Пап, я ушла. Максимум через час вернусь, не волнуйся.

– Тебе может садовую тележку взять? Не надорвешься? – пошутил ей в след отец.

Через десять минут она была у реки, переходя мостик.

– Вот Ваш телефон, а в сумке еда, разберетесь, – передавая сумку Илье, сказала Марина. – Спасибо вам большое, – она не удержалась и неумело поцеловала его легонько в щеку, покраснев при этом. – Простите, это я от радости. Маму завтра оперируют, папе доктор сам позвонил, а мне Ваш отец.

– Садись. Мы поужинаем твоим шедевром, заберешь посуду, а я помогу донести. Окрошку оценили, ни грамма не осталось.

– Мне неудобно предлагать вам десерт, но он у меня сегодня платный. Купите? – спросила она и открыла контейнера с ягодой.

– Красота и вкуснятина, наверное. Сколько? – спросила Милена

– Пятьсот рублей, – смущенно ответила Оля. – Могу отдать дешевле.

– На что, если не секрет? – спросил молодой человек, которого все звали Руслан.

– На бензин. Мы с самого утра в город с папой на машине поедем. У нас старенькая «Нива», но пока не подводила. Навестим маму до операции и будем ждать ее окончания. Вы не подумайте, что мы совсем без денег. Мне сейчас не до переработки ни молока, ни ягод, чтобы делать творог или варить варенье. Есть более важные дела.

– Держи, – сказал молодой человек по имени Владислав и протянул ей тысячную купюру.

– Вы не поняли. Всего пятьсот рублей, за все.

– Я похож на идиота? Все я прекрасно понял. Ягода, ее сбор, работа повара, работа курьера, домашние заготовки, молоко, которое в городе не купишь, а если и купишь, то не дешевле сотни. Бери, ты их честно заработала.

– Марина, бери не стесняйся. В этом нет ничего зазорного. Это Илья тебе помог, но при этом ты не обязана из благодарности кормить и поить всю его компанию, – сказала Милена, обнимая ее за плечи. – За десерт тебе большое спасибо. Где бы мы еще поели экологически чистые продукты?

– Вы, правда, не считаете меня бессовестной? – тихо спросила Марина. – Мне еще не приходилось самостоятельно реализовывать продукты.