Kitobni o'qish: «Живое»

1

Это был один из тех зимних тихих вечеров, которые обычно кажутся невыносимо скучными и однообразными городскому жителю, приехавшему в тайгу, но только не старому охотнику, прожившему добрую часть своей жизни здесь, среди мхов и сосен, который ценил «однообразие» и спокойствие каждого вечера, так отличавшегося от предыдущего и последующего.

Он приехал покорять тайгу много лет назад, в те годы он был молод и горяч сердцем. Перед его смелостью и решимостью не смогла устоять его жена, последовавшая за любимым мужем почти на край света. Они приехали в деревню, где было много пар и одиноких мужчин, бросивших вызов себе и тайге или просто убежавших в поисках чего-то лучшего, а может, и не лучшего, а просто другого, чего-то нового. В деревне работала школа, пара небольших магазинов с товарами первой необходимости и даже принимал врач общей практики. Лето в тайге короткое, с обилием мошки, вгрызающейся в кожу, похожей на армию, защищающую тайгу ото всех: и от людей, и от животных. Зима долгая, очень холодная, снежная и очаровательная. Некоторые из приехавших и некогда готовых к суровой таёжной жизни, прожив год, а то и меньше, не выдерживали тяжелого труда, сурового климата и коммунальных неудобств и уезжали обратно, но были и те немногие, кто прожил здесь несколько лет. Кто-то – сразу влюбившись в тайгу, кто-то – по причине отсутствия возможности вернуться обратно, кто-то так не хотел возвращаться в прежнюю жизнь, что готов был терпеть любые неудобства и непогоду, – все они не могли уже представить свою жизнь иной, вне тайги. Здесь было всё понятно и просто: летом нужно работать, чтобы зимой было тепло и сытно. Твой кров и наличие еды зависят только от твоего труда летом, а не от решений чиновников и котировок валют. Женщины занимались домашним хозяйством, мужчины в теплое время года заготавливали дрова, рыбу и занимались другими делами, чтобы обеспечить семью всем необходимым для жизни. Однако деньги, хоть и в гораздо меньшей мере, чем в городе, нужны были и в тайге. Самим можно выращивать много чего съестного, самим можно шить одежду, но ткань для этой одежды, а также сахар, муку, крупы нужно было покупать, да и детишкам в школу тоже много чего нужно. Зарабатывали продажей рыбы, ягод, грибов, а также шкурок соболей, норок и других пушных зверьков. Соболь ценился более всех, так как светские львицы, модные дамы и господа предпочитали носить именно его мех. Некоторые и приехали сюда в надежде разбогатеть на добыче пушных зверьков и продаже их шкурок. Раньше такие добытчики жили сытно и зажиточно по меркам таёжной жизни. Для этого мужчины оставляли свои семьи осенью и уходили на охоту в тайгу на закрепленном за ними местной администрацией участке. Возвращались они только весной с богатой или бедной добычей или вообще без добычи или вообще не возвращались. За несколько месяцев пребывания в одиночку в тайге могло случиться что угодно: несчастный случай, хвороба, нападение дикого зверя. Каждому желающему добывать пушнину местная администрация отводила участок тайги в несколько десятков, а то и сотен квадратных километров. Зверя было много, и умелые, опытные охотники возвращались весной с богатой добычей, если, конечно, повезет. От везения в тайге многое зависит.

С тех пор как теперь уже старый охотник приехал в тайгу, многое изменилось: в деревне осталось всего несколько жилых домов, в которых в основном доживали свой век те, кто приехал много лет назад. Новых отчаянных охотников приехало и осталось совсем немного, вернее, приезжали многие, но большинству быстро надоедала таежная романтика и они возвращались в коммунальный уют. Школа давно закрылась из-за отсутствия учащихся, магазин остался лишь один с самым скудным ассортиментом, который только можно себе представить, а ближайший врач принимал теперь в другой деревне за тридцать километров. Да и как-то хватало того, что продавалось в магазине, да и как-то не болели местные жители, а если уж доводилось, то сразу тяжело и наповал. Долгая зима и короткое лето, проводимые в трудах, держали организм в тонусе, а дух – в бодром состоянии.

В одном из покосившихся старых домишек на краю деревни и жил старый охотник. Жил уже двенадцать лет как один. Его жена, однажды заболев, не смогла более оправиться. Их единственный сын, окончив школу, как и большинство молодых людей, не захотел оставаться в тайге, а захотел красивой жизни в большом городе, о которой знал из телепередач и фильмов. Просмотр телевизора был одним из немногих, так сказать, современных развлечений у молодежи в деревне. Зато было много других развлечений, делающих тело здоровым, а дух – закаленным. Соревнования среди мальчишек: кто первым оседлает коня или накидает стог сена выше и быстрее другого; среди девчонок: кто быстрее и чище выполет грядку или красивее заплетет косу. Всё молодежь хотела сделать побыстрее, чтобы пойти вместе смотреть передачу, сериал или кино по телевизору, и каждый предавался своим мечтам о том, что и его однажды покажут в какой-нибудь программе об успешных людях, что и она будет, как главная героиня фильма, иметь свой бизнес и десяток богатых ухажеров. Многие уехавшие из тайги молодые люди готовы были претерпевать практически какие угодно лишения в городе, лишь бы не возвращаться обратно, лишь бы оставаться в квартирном комфорте в городе, где есть надежда стать актером, банкиром, менеджером, кем угодно, но лишь бы не охотником и рыболовом в тайге, не домохозяйкой с огромным хозяйством и огородом. Сын старого охотника жил где-то под Питером, довольно неплохо устроился, был женат, у двоих его сыновей уже были дети. Неизвестно, о чём он мечтал, смотря телевизор в далёкой тайге в далёком детстве, но жизнью он был вполне доволен, он был рад, что не пришлось возвращаться обратно в край сосен и медведей. Каждую осень он с женой или кто-то из внуков с семьёй приезжали навестить отца, деда и прадеда. Они привозили ему много вкусностей и кое-что из техники и инструментов, но бывало, что некоторые из подарков увозили обратно, будучи заверенными старым охотником, что это ему никак не сможет пригодиться. Даже мобильный телефон у старого охотника имелся, это был подарок внука. Кое-где в деревне и около нее брала сотовая связь, эти точки связи старый охотник хорошо знал и периодически созванивался с семьёй. Но когда наступал сезон охоты на пушнину, то старый охотник уходил в глухую тайгу и не выходил на связь до конца сезона. Один из внуков, навещая деда, каждый раз с самого первого приезда просил остаться с дедом в тайге. Когда он был маленьким, его со слезами на глазах увозили родители, смеясь и умиляясь желанию сына. Мальчик взрослел, но всё так же каждый раз просил оставить его жить в тайге с дедом. Он просил со всей серьёзностью, и чем серьёзней он просил, тем серьёзней родители рассказывали ему о необходимости ходить в школу, получить образование и устроиться на хорошую работу. Всё так и произошло на радость и гордость родителей: сын был успешен и на работе, и в личной жизни, но каждый раз, приезжая к деду, он не хотел уезжать. Теперь он уже молчал об этом, у него были дети, и теперь он сам понимал необходимость дать им образование, да и свою жену он знал очень хорошо: она бы ни за что не согласилась променять жизнь в городе на жизнь в тайге. Он всё знал и понимал, но каждый раз, стоя в пробке по дороге с работы домой, он думал о тайге, и от этих мыслей щемило сердце. Он любил свою семью, ему не на что было жаловаться в жизни, но в душе жило сожаление о том, что он так и не остался однажды жить там, среди мхов и сотен озёр, когда был уже самостоятельным и ещё свободным от семейных обязательств. Порой, когда он проводил время с детьми и женой или за работой, его мысли улетали в тайгу, и, когда слова жены или коллеги по работе возвращали его обратно, мужчина понимал, что он находится не там, где находятся его душа и сердце.

Старый охотник каждый раз видел и чувствовал, что внук очень хочет остаться в тайге, и, вероятно, он был бы один из тех немногих, кто не сбежал бы отсюда через полгода, но дед не смел вмешиваться в чью-то жизнь и уговаривать родителей оставить сына с ним. Он знал, что придёт время и внук решится приехать сюда с семьёй или один либо никогда так и не решится – и это его жизнь, его судьба.

2

В тайгу пришла осень, выпал первый снег. Старый охотник знал, что пора отправляться в тайгу, как делают все охотники-промысловики в это время года. Участок для охоты был закреплён за ним долгие годы. Когда он только приступил к заготовке пушнины, он старался добыть как можно больше зверьков, как делают все. Но с годами что-то менялось в нём, он и сам не знал почему, просто замечал изменения и не противился им, а принимал.

Охотники в тайге добывают не только пушнину, но и мясо, птицу, рыбу. Пушнина в будущем превращалась в деньги, а мясо, птица и рыба шли на пропитание. Со временем старый охотник не хотел больше заготавливать много пушнины, он стал приносить домой всё меньше и меньше шкурок зверьков, ссылаясь на то, что зверя в лесу стало меньше. Жена сначала была недовольна тем, что заработок мужа существенно уменьшился, но, обнаружив со временем, что жить они не стали ни хуже ни лучше, успокоилась. Да, их финансовые запасы сократились, как говорят в современном мире, у них не стало финансовой подушки. Если бы жена знала, что жить ей осталось не так много лет, то она и вовсе не стала бы тратить своё время и силы на беспокойство о финансовых запасах. После смерти жены старый охотник стал добывать самое минимальное количество шкурок. Он бы и совсем ничего не добывал, но тогда администрация могла бы изъять у него право на охоту на закреплённом за ним долгие годы участке и передать право на охоту на этой территории другому охотнику. Старый охотник не хотел этого допустить, поэтому добывал некоторое количество зверя. Он всегда обнаруживал свою добычу с сожалением и благодарностью тайге, он чувствовал себя виноватым перед убитым животным, он знал, что не имеет права отнимать чью-то жизнь, но он также хорошо понимал, что если он перестанет добывать этот минимум в течение нескольких сезонов, то участок перейдет другому охотнику, который непременно убьёт гораздо больше зверей. Старый охотник был благодарен лесу, который исправно дарил ему несколько жизней своих обитателей в обмен на многие спасённые. Это было своего рода жертвоприношение цивилизованному миру, поделившему леса и реки и считавшему, что люди – Боги, решают судьбы находившихся теперь у них в подчинении существ. Даже в годы, когда промысловики, среди которых были намного более молодые и выносливые, чем старый охотник, возвращались с сезона охоты практически ни с чем, старый охотник приносил сдавать несколько добытых и хорошо выделанных шкурок. Скупщики знали, что он – надежный заготовщик, и у администрации не возникало мысли, чтобы передать его участок более молодому кандидату.

Такой же минимум старый охотник добывал и себе на пропитание. Со временем он стал заготавливать всё больше грибов и ягод и всё меньше добывал животных, птицы и рыбы. Он ел мясо крайне редко и не потому, что экономил. Как-то случилось, что он перестал понимать, почему для того, чтобы ему набить свой желудок, кто-то должен умереть. Кстати, многие охотники очень не любят, когда говорят, что они кого-то убили. В охотничьем лексиконе вообще нет слова «убивать», они предпочитают красивое слово «добывать». Даже любопытно, почему они так не любят слово «убил» на охоте. Но от употребления того или иного слова деяние не меняет смысла. «Убить» или «добыть» в любом случае означает «лишить жизни». Так вот, старый охотник более не думал, что ради своего желудка имеет право лишать кого-то жизни или участвовать в её лишении. Он даже не заметил, как перестал употреблять в пищу мясо животных, птиц и рыб. Он не читал умных книг о вреде мяса и не слышал о модном нынче веганстве, ему просто стало не настолько вкусно, чтобы ради этого лишать кого-то жизни. Существование каждого живого существа стало для него таким же ценным, как и его собственное. Нет, он не впал в старческий маразм, голова его была очень светла. Эти изменения произошли с ним довольно давно, ещё при жизни его жены, которая очень любила есть мясо и не мыслила, как можно насытиться блюдом без него. Бывало, старый охотник отказывался есть мясо, и тогда жена ему говорила:

– Ешь мясо, тебе нужны силы для работы и охоты. Ешь, иначе заболеешь.

Но старый охотник замечал, что силы и легкость он чувствует, как раз когда не ест мясо, но убедить в этом его жену было невозможно, а он и не пытался вовсе. Не любил он спорить и переубеждать кого-то. В конце концов, каждый волен жить так, как ему хочется. Раньше старый охотник заготавливал мясо и для собак, которых обыкновенно держал много в те времена, когда он охотился, так сказать, на полную катушку. А когда собак не стало: кто-то погиб на охоте, кто-то умер своей смертью, то так случилось, что совсем скоро не стало и жены. Охотник не стал более заводить никакого хозяйства, кроме огорода, который и давал ему пропитание. Старый охотник боялся, что с ним может что-то случиться и животные останутся никому не нужными. Он не хотел рисковать. Тоскливо и одиноко сначала было старому охотнику, но постепенно он начал замечать, как много живности вокруг, которой раньше он не видел. То стайка птичек прилетит, то ласка повадится. Старый охотник понял, что одиночества не существует, и с этого момента никогда больше не был одинок. Когда очень редко ему доводилось бывать в гостях и ему предлагали мясо, то охотник вежливо отказывался, ссылаясь на то, что переел его недавно. Он не говорил никому, что не ест мяса, не хотел слушать нравоучений о том, что невозможно жить в суровых таёжных условиях и не есть мясо, что это крайне вредно для организма и он может серьёзно заболеть. Старый охотник даже не задумывался, полезно или вредно для организма есть или не есть то или иное. Он в общем жил так, чтобы в первую очередь было легко и приятно на душе. Охотник давно заметил, что когда спокойно и радостно душе, то и телу хорошо и легко. Ему было хорошо от осознания того, что он более не причастен к убийству ради своих пищевых утех. Он не осуждал тех, кто живёт иначе. С годами он перестал осуждать кого-либо за что-либо. Охотник вспоминал себя в прошлом, в молодости, когда он был совсем другим, мыслил иначе, с лёгкостью и даже удовольствием убивал дичь и ещё мерился с другими мужиками, кто добыл больше. Оглядываясь назад и сравнивая себя прежнего и настоящего, он видел перемены, на которые ушли годы. Как можно осуждать человека, в котором не произошли ещё перемены и, возможно, никогда не произойдут. Это ведь вовсе не вина этого человека. Непонятно совсем, почему некоторые люди меняются в лучшую сторону, некоторые – в худшую, да и кто определил, где лучшее, а где худшее. Возможно, этими изменениями заведуют какие-то неведомые силы, о которых написано много религиозных книг. Существует много учителей и наставников, готовых изменить жизнь человека к лучшему, и некоторым людям удаётся самим или с такими учителями изменить самую свою сущность и свою жизнь к лучшему. Некоторые же остаются или становятся жестокими сердцем и душой, обозлёнными на себя и весь мир то ли от неудачных попыток стать счастливее, то ли вообще не пытаясь что-то изменить. Отчего так происходит, не известно никому. Ясно одно – лучше пытаться что-то изменить в себе, в своей жизни, нежели не делать ничего и страдать. Хотя… страдать… это бывает очень удобно, жалость самого себя к себе же, жалость со стороны окружающих, бывает, становится привычкой, от которой и не хочется, а даже если и захочется, очень сложно избавиться. Есть темы, о которых можно думать и рассуждать вечно. Бывало, целый день, делая какую-нибудь работу, старый охотник мог провести в подобных размышлениях о добре и зле, о том, что есть хорошо и что есть плохо. Эти мысли уносили его очень далеко. Бывало, так утомят его эти мысли, что и хочется уже вернуться к делам земным и перестать размышлять, но от них было сложно избавиться порой, мысли увлекали всё дальше и дальше. Однако старый охотник не нашёл за все прожитые годы ответа ни на один вопрос о том, что такое добро и зло, хорошее и плохое. Понял охотник лишь одно: что одному хорошо и добро, другому может быть плохо и зло. Не стоит спорить с другими и доказывать им, что твоё «хорошо» хорошее для всех, а их «плохое» плохо для всех. Не докажешь всё равно, а время потратишь и отношения, возможно, подпортишь. Не лезь ни в чужую голову, ни в чужую жизнь и другим в свою лезть не позволяй. Было бы огромное благо, если бы каждый разобрался сначала в своей жизни и голове, прежде чем лезть в другие. Только если спрашивают твоего совета или мнения, можно объяснить свою точку зрения, не вступая в спор и доказательства. Однако каждый мнит себя умнее другого и точно знает, как следует всем поступать. За советом приходили к старому охотнику крайне редко, чему он был несказанно рад, поскольку не считал себя особо умным и не хотел бы совершать ошибку, давая совет. Если всё же обращались к нему с просьбой научить чему-то, то обычно он начинал с фразы:

– Я обычно делаю вот так, но, возможно, я делаю неправильно.

А если спрашивали совет или мнение, то – так:

– Я думаю так, но, возможно, я не прав.

За такими ответами не было много желающих, ведь человек, обратившийся за советом или мнением, обыкновенно желает слышать фразы: «я тебе точно говорю», «я уверен», «я точно знаю», «только так можно», и неважно, что далее говорится о том, в чём человек и не разбирается вовсе или чего не умеет делать. Такие вступительные фразы имеют своё действие на спрашивающего совета. Вот и повелось так, что старый охотник редко к людям обращался, да и они к нему тоже. Хотя, когда доводилось ему общаться с людьми, он был рад поговорить на отвлечённые темы, пошутить и посмеяться. Но на серьёзные темы он не любил разговаривать. Что толку в этих разговорах. Лучше пошутить либо по конкретному делу поговорить: кто когда в тайгу собирается, какая цена нынче на пушнину – и о других насущных таёжных вопросах. Хоть и был он уже стар, но тело его было лёгким и выносливым, а глаза были ясными, цвета безоблачного неба. Взгляд был, как говорится, с прищуром, не то лукавый, не то насмешливый, но ни в коем случае не было в нём сарказма. Лукавый огонёк и добрая усмешка, да, именно так. Глаза его часто улыбались, даже тогда, когда уже довольно беззубый рот был молчалив и спокоен. Когда приезжали внуки, старый охотник с огромным удовольствием играл с ними в настольные игры. Он обожал хорошо знакомые шашки, домино и нарды, но был счастлив научиться и новым играм, обычно в изобилии привозимым внуками. А вот серьёзных разговоров по поводу его здоровья и того, что в его возрасте уже не надо бы охотиться в тайге зимой в одиночку, старался избегать. Старый охотник говорил, что чувствует себя хорошо и счастливо здесь, в тайге, и бросать охоту, а уж тем более куда-то уезжать не собирается. Он был одним из тех, кому посчастливилось приютить у себя в душе счастье. Охотник был счастлив, казалось, абсолютно от всего. Он был рад, когда приезжали родные, он был рад, когда они уезжали. Когда все вокруг сетовали, что зима затянулась, он был рад такой зиме. Он был рад тому состоянию природы, обычно зовущемуся непогодой, которая давала ему возможность побездельничать дома без зазрения совести, пить чай и смотреть в окно. Ему не нужно было переживать, что он не сможет выйти на воду для ловли рыбы или пойти на охоту. Он счастливо ел варёную гречку и запивал её сладким чаем. Когда все ругались на обилие мошки летом, то старый охотник радовался, что птицам имеется обилие пищи, да и, возможно, из-за мошки будет меньше туристов в тайге и животных будут меньше беспокоить. Во всём старый охотник мог найти чему порадоваться. И это не было убеждением себя или работой над собой. Просто однажды, он и сам не заметил как, в его душе поселилось счастье. Он помнил, когда примерно это произошло, но как и почему, понятия не имел. Даже в самые, казалось бы, тяжёлые моменты у него оставалось внутри что-то светлое и тёплое, что давало силы объяснить себе и пережить утраты, лишения и вообще всё, что другие люди называют несчастьем или тяжелыми временами. С тех пор как в душе старого охотника поселилось счастье, он стал почему-то меньше понимать людей и больше понимать природу, он сам стал менее понятен людям и кому-то даже казался чудаковатым, не от мира сего. Его душа, сердце и глаза улыбались. Порой ему становилось жаль, что он не стал счастливым раньше, еще в молодости, но на смену этому сожалению быстро приходило чувство благодарности за то, что такое с ним вообще произошло, и он снова был счастлив.

3

Утро выдалось морозное, погожее. Пушистый снег укрывал всё вокруг на многие километры. Куда ни глянь, повсюду безмолвная белая гладь, кое-где испещрённая следами животных. Снега выпало уже достаточно, чтобы передвигаться на снегоходе. Это было знаком для таёжных охотников, что пора отправляться на свои участки в глубь тайги. Старый охотник позвонил сыну сообщить, что завтра он уходит в тайгу на сезон охоты. Сказал, что чувствует себя отлично, что ещё после прошлого сезона сбора ягод и грибов в лесных избушках на своём охотничьем участке он оставил довольно провизии в металлических баках под замком, которые обыкновенно имеются в охотничьих избушках, чтобы оставлять провизию, до которой не смогут добраться мыши и прочая живность, а главное – медведи, которые периодически наведываются в избушки, наводя там сильный беспорядок, и, бывает, даже оставляют избу в непригодном для проживания состоянии. Раньше старый охотник брал с собой в тайгу очень много всего: инструмент для починки избушки, капканы и другие принадлежности для охоты, одежду и прочее, необходимое для жизни в тайге. Раньше всё это возилось на санях на лошади, но времена изменились, и теперь практически никто не отправлялся в тайгу на долгие месяцы на упряжке с лошадью. У всех были снегоходы или мотособаки, которые в тайге больше пользуются спросом. Мотособака – родственник обычного снегохода, но её сборка проще, и она приспособлена для перевоза большого количества груза. Зачастую собирают такой транспорт местные умельцы, стоит она дорого по местным меркам, но, в общем-то, почти каждый охотник, занимающийся промыслом, может позволить себе купить этого необходимого в тайге помощника. К мотособаке крепятся сани, бывает, и не одни, в зависимости от количества вещей. Старый охотник за пару дней до отъезда собрал всё необходимое и проверил свой транспорт на исправность. Вещи он собирал заранее, чтобы потом в течение пары дней докладывать, что забыл положить сразу, как это обычно бывает.

К старому охотнику пару дней назад наведался сосед, немного моложе него, чтобы сообщить о своём отъезде в тайгу. Обычно охотники, не имевшие семьи, ставили соседей в известность о своём отъезде, чтобы те на всякий случай знали, куда и на сколько уехал одинокий житель. Сосед старого охотника не был одинок, он зашёл к нему на чай больше с целью осведомиться о планах старика, о погоде, о прогнозах цен на пушнину. У соседа были грандиозные планы на сезон, он мечтал побить рекорды своих прежних сезонов и добыть как можно больше пушнины. В ответ старый охотник лишь улыбнулся и сказал:

– Ну дай бог.

Соседи общались не очень долго, у каждого впереди была долгая дорога, и нужно было хорошо подготовиться и отдохнуть, они пожелали друг другу удачного сезона и возвращения целыми и невредимыми.

В планах старика был лишь тот минимальный ежегодный план по пушнине, который позволял ему оставаться хозяином своего участка и не сходить со счетов у администрации. Он был уверен, что тайга, как и прежде, даст ему то, за чем он пришёл, ведь они были заодно. Старый охотник любил исконных таёжных обитателей всем сердцем, и, казалось, они это знали и чувствовали. Удивительно, но с тех пор, как старик перестал быть добытчиком и стал охранителем своего участка, тайга со своими жителями стали раскрываться совсем с другой стороны для своего друга и единомышленника. Охотник ещё раньше замечал, что когда он идёт в тайгу без ружья, то рябчики садятся на ветки чуть ли не над его головой, зайцы не спешат убегать прочь, а могут застыть, сидя недалеко, и внимательно разглядывать старика. Путики для ловли пушных зверьков он более не ставил очень далеко от избушки, как делал это ранее, так как старику нужно было добыть совсем немного зверьков, поэтому и ружьё, отходя недалеко от избушки, он обыкновенно не брал. Но иногда всё же приходилось брать с собой ружьё, и тогда ни зверя, ни птиц не было рядом, все разбегались и разлетались, только завидев его на горизонте. Когда в одной избушке по приезде обнаруживались следы медвежьего дебоша, приходилось отправляться в другую избушку в надежде, что в ней всё в порядке, в целости и сохранности. Избушек на участке было несколько, все готовы к проживанию в сезон охоты, находились они довольно далеко друг от друга, и в дороге от одного домика к другому могло сучиться что угодно. Охотник не боялся дикого зверя, он переживал, что техника может подвести или случиться что-то другое, что заставит его провести долгие дни в тайге под открытым небом. Провизии он брал с собой достаточно, но если вдруг она иссякнет, то может и ружьё пригодиться. Это может быть тот случай, когда охотнику придётся поступиться спокойствием своей души и лишить жизни птицу или другую мелкую дичь, какую придётся, чтобы сохранить свою жизнь. Такого случая, к счастью, не случилось ни разу, но охотник знал, что в тайге может произойти всякое. Случись, что он остался в тайге и провизия иссякла, он, возможно, со спокойствием принял бы свою кончину, смирившись и не пожелав лишать кого-то жизни, но, имея при себе заряженное ружьё, он давал себе возможность выбора. Старый охотник давно уже не хватался за жизнь, он просто был благодарен за новый день и наслаждался им, понимая, что другого может и не быть. Каждый вечер, лёжа в кровати, он делал глубокий вдох с улыбкой на губах, вспоминая то хорошее, что подарил минувший день, и не было ни одного дня, в котором он не нашёл бы чего-то замечательного, ради чего стоило ему улыбнуться и сказать: «Спасибо».

4

Старый охотник отправился в дорогу. В лесу было тихо и спокойно. Казалось, что все обитатели леса спят, и лишь многочисленные следы на снегу говорили о том, что в тайге кипит жизнь. Старик был рад, если не происходило встречи с животными. Встреча с мелкими хищниками и грызунами могла быть забавной, но с крупными животными, даже травоядными могла принести неприятные и даже трагические последствия и охотнику, и самому животному. Конечно, случись такая встреча, старый охотник сделал бы всё, что в его силах, чтобы все мирно разошлись, но старик знал, что в крайней ситуации ему придётся воспользоваться ружьём, а он очень этого не хотел, поэтому был крайне благодарен, когда на его пути никто не встречался. К счастью, обычно так и происходило. Сегодняшняя дорога по тайге не стала исключением: он видел только небольшие стайки крошечных птиц да одну ласку, быстро перебегавшую с места на место, занятую поиском не особо внимательных мышей и совершенно не обратившую внимания на проезжающего мимо человека.

Прибыв на место, старик обнаружил свою избу целой и невредимой, что принесло ему радость и облегчение. Охотник никогда не знает, сможет ли отдохнуть в первой избе, или ему сразу же придется отправиться во вторую. Дрова были заготовлены заранее и лежали под навесом на улице, совсем немного дров лежало в избушке возле печи, чтобы по приезде её сразу можно было растопить. Избушка была совсем небольшой, с низким потолком. В ней располагался широкий деревянный настил, служивший кроватью, кирпичная печь, стол и пара стульев. На многочисленных полках стояла необходимая посуда и прочая, нужная в таёжном быту утварь. Изба находилась у подножия холма, на берегу огромного озера, которое уже покрылось тонким льдом, припорошенным снегом. Взору представлялась белая равнина, и, не зная, что здесь есть озеро, можно было бы и не догадаться, что под снегом скрывается вода.

Старый охотник заглушил мотор своего «железного коня» и улыбнулся, глядя на озеро, как будто увидел своего давнего друга. Именно такие чувства он испытывал к окружавшим его избу деревьям и озеру, которое многие годы щедро угощало старого охотника чистой водой и рыбой.

Старику нужно было разложить привезённые вещи, растопить печь, что часто не получалось сделать с первого раза после долгого перерыва, и отдохнуть. Все движения охотника были спокойны и неспешны. Он не строил планов, зная, что спешить некуда и можно наслаждаться своим присутствием в снежной бескрайней тайге. Первым делом охотник растопил печь, чтобы изба успела наполниться теплом и уютом, пока он будет заниматься устройством своего лесного быта. На ужин сегодня у старого охотника была варёная гречка и сладкий чёрный чай с сухарями. Охотник опускал сухарик в чай на несколько секунд, а потом откусывал, так он любил делать с детства. В печке потрескивали дрова, тусклый свет свечи наполнял избу атмосферой безмятежности и спокойствия, которая быстро навеяла сон на уставшего с дороги путника. Закончив ужинать и посидев немного на кровати, охотник задул свечу и отправился в мир сновидений.

Утром, открыв глаза и посмотрев в окно, охотник понял, что ещё довольно рано и только-только начинает светать. Сегодня старик хотел прогуляться недалеко от избы, доделать кое-какие дела и приготовить всё для насторожки путиков – особых приспособлений, которые охотники используют в тайге для добычи пушных зверьков. Старому охотнику нужно было насторожить совсем небольшое количество ловушек сравнительно недалеко от избы. Подумав о сегодняшних делах, охотник снова уснул. В тёплой избе в полной тишине спалось особенно сладко. Конечно, старик мог позволить себе провести в отдыхе много времени, например, читая книгу, пару-тройку которых он всегда брал с собой в тайгу и перечитывал, каждый раз находя то, на что прежде не обращал внимания или воспринимал по-другом, или разгадывая кроссворды, которые он очень любил и тоже всегда прихватывал с собой в некотором количестве, но он помнил, что ему всё же нужно добыть какое-то количество пушнины, чтобы не пришлось попрощаться со своими родными местами и переживать, что же с ними сделал другой охотник. Несмотря на поставленные себе задачи, охотник довольно долго, как бы сказали другие промысловики, бездельничал. Они не могли себе позволить такого вольного времяпровождения, отправившись в тайгу на сезон охоты. Они пытались поймать рыбу, но везло в этом занятии совсем немногим. В таёжных озерах зимой её крайне сложно поймать, в определённый момент осени рыба уходит на большую глубину и начинает ловиться только весной. Другим охотникам нужно было добыть себе дичь, чтобы питаться мясом. Им нужно было насторожить как можно больше путиков, чтобы добыть как можно больше пушных зверьков за сезон и, следовательно, получить как можно больше денег после продажи шкурок скупщикам. У старого охотника уже давно не было таких целей, он освободил себя от этих забот и просто наслаждался красотой зимней тайги. Конечно, посёлок, в котором жил старый охотник, тоже находился в тайге, и, казалось бы, сиди, старый, дома и ходи гулять в тайгу недалеко от дома, когда хочется, отдай свой участок и успокойся. Но такие мысли даже не приходили в голову охотника. Этот участок был для него таким же родным, а может быть, ещё роднее, чем дом в поселке, и потерять этот участок значило для него потерять свой родной и любимый дом. Все звери, птицы, деревья на его участке – его дорогие и любимые друзья, за которых он в ответе, а он гость для них, ведь он приходит к ним в дом и должен вести себя подобающим хорошему гостю образом. Он чувствовал единение со всеми существами, и он был рад, что многие из них находят здесь убежище и покой в попытке уйти от охотников с других участков.