Kitobni o'qish: «Ленинград Довлатова. Исторический путеводитель»

Shrift:

Памятник, установленный к 75-летию Сергея Довлатова рядом с его домом

Фото Кирилла Сергеева

Предисловие

Сергей Донатович Довлатов, как показывают опросы читателей, – самый популярный в родном городе писатель второй половины XX века.

Он жил и работал на одной и той же улице Рубинштейна, с небольшими перерывами, 34 года – с 1944 по 1978 год. Герои Довлатова глубоко погружены в городской социум во всем его разнообразии. Для большинства читателей Довлатова, которые годятся ему в сыновья, а то и во внуки, реалии социалистического Ленинграда туманнее, чем жизнь современного Хельсинки. Ленинград 1940–1970-х годов, словами Бориса Пастернака, «отдаленней, чем Пушкин, и видится словно во сне». Постсоветский Петербург очень мало напоминает тот «город великого Ленина» – разве что дома сохранились. Наша задача – ввести читателя в этот малознакомый ему ландшафт.

1960–1970-е годы, на которые пришлось начало творчества Довлатова-прозаика, – время противоречивое, тяжелое и бедное. Его товарищи по цеху и друзья ютились в комнатах коммунальных квартир, перебивались от получки до получки, стояли в длинных очередях за самым необходимым. Им не давали печататься, выставлять свои картины, запрещали их спектакли, «клали на полку» уже законченные фильмы. В то же время на эту эпоху пришелся небывалый расцвет ленинградской культуры – и официальной, и неофициальной.

В возникшей тогда удивительно питательной среде много имен, которые почти наверняка мало что скажут современному читателю. Между тем писатели, которых условно можно определить как «круг Бродского», включая и Довлатова, – одно из самых сильных поколений в истории русской литературы. В каком-то смысле, Нобелевская премия Иосифа Бродского, как и поистине народная любовь к прозе Сергея Довлатова, – знак признания всего поколения их сверстников и сотоварищей. Гении, как известно, ходят стайками.

Отчасти благодаря текстам самого писателя, отчасти благодаря многочисленным воспоминаниям о Довлатове самых разных и не всегда близко знавших его людей, а также и под влиянием замечательных иллюстраций Александра Флоренского к популярнейшему трехтомнику довлатовской прозы, выпущенному в 1993 году издательством «Лимбус-пресс», иногда складывается впечатление, что Довлатов – это некий первый «митек», гуляка праздный. Такой взгляд в корне неверен: Сергей Довлатов – один из самых целеустремленных, трудолюбивых и организованных писателей своего поколения. На его месте после стольких творческих и житейских неудач большинство бы бросило занятия литературой, тем более, что Довлатов обладал массой способностей, каждую из которых легко мог бы реализовать. Весь «советский» период Довлатова кажется каким-то сизифовым трудом: каждый раз, когда что-то начинает получаться, следует скандал, кризис, донос. К тридцати семи годам – роковому для русской литературы возрасту – на родине не было напечатано ни одного по-настоящему важного для него сочинения.

Довлатов любил в жизни в общем-то только писательство, понимаемое широко – как работу над текстом и как предшествующие ей устные рассказы. Человек он был честолюбивый и щепетильный, поэтому неудачи переживал как трагедии. Очередной крах надежд на публикацию вызывал приступ тоски, выходом из которой становились дружеские попойки. Это знак времени: вспомним биографии Владимира Высоцкого, Венедикта Ерофеева, Олега Даля. Ничего обаятельного в пьянстве сам Довлатов не видел.

Наша книга – путеводитель по времени и месту: Ленинграду 1944–1978 года. Это аннотированный перечень адресов, где Довлатов жил, квартир его друзей, учебных заведений, в которых он учился, учреждений, где работал. Мы постарались коротко рассказать и о городской инфраструктуре того времени – магазинах, кинотеатрах, ресторанах, рюмочных, книжных лавках, о том, что в эти годы происходило в важнейших культурных институциях – в городских театрах, на «Ленфильме» и в Пушкинском доме. Другой тип новелл – судьбоносные события и процессы, политические и эстетические обстоятельства ленинградского периода жизни Сергея Донатовича.

Книга состоит из трех глав – маршрутов. Первая глава – район улицы Рубинштейна, где жил сам Довлатов, его родственники и многочисленные приятели. Эта глава сопровождается заметками о позднем сталинском времени, на которое пришлось детство Сергея Донатовича.

Вторая глава – маршрут от университета до дома и время хрущевской «оттепели».

Третья охватывает разные адреса, связанные с послеармейским периодом жизни Довлатова, когда он становится профессиональным журналистом и литератором. Это – Ленинград эпохи брежневского «застоя» (1965–1972, 1975–1978).

Эта книга не могла бы быть написана в такие короткие сроки, если бы не воспоминания о писателе и городе его времени, которыми с нами поделились Елена Довлатова, Андрей Арьев, Яков Гордин, Михаил Рогинский, Людмила Штерн, Ася Пекуровская, Стефан Шурко, Всеволод Грач, Евгений Кушкин, Вячеслав Бухаев, Эра Коробова, Вера Сомина, Евгений Вышенков.

Четвертое издание книги понадобилось потому, что предыдущие раскуплены. Довлатова читают со временем не меньше, а больше. В тяжелые времена здравый смысл, стойкость и юмор помогают жить. Ну и к тому же появились новые воспоминания, всплыли прежде незамеченные детали, и мы пополнили ими предыдущий вариант книги.

Маршрут 1
Вокруг Улицы Рубинтшейна

Пять углов. Район ул. Рубинштейна

Фото Кирилла Сергеева

1 – Дом, где Сергей Довлатов прожил большую часть жизни. Ул. Рубинштейна, 23, коммунальная квартира 34.

2 – Квартира Евгения Рейна. Ул. Рубинштейна, 19.

3 – Квартира Довлатовых. Ул. Рубинштейна, 22, квартира 29.

4 – «Слеза социализма». Ул. Рубинштейна, 7.

5 – Школа № 206. Наб. реки Фонтанки, 62.

6 – Типография им. В. Володарского. Наб. реки Фонтанки, 57.

7 – «Лениздат». Наб. реки Фонтанки, 59.

Район улицы Рубинштейна

В наши дни улица Рубинштейна – одна из самых загульных в Петербурге. Не случайно в знаменитом клипе Сергея Шнурова и Анны Парнас «В Питере пить» симпатичные герои, принадлежащие к разным стратам городского общества радуются жизни именно здесь. Это наша барная миля: стрит-фуд, крафтовое пиво и рестораны паназиатской кухни, нарядная молодежь, памятник Довлатову. Место живое, но и опасное: ночные пьянки-гулянки не всегда опрятны и привлекают и различных социальных маргиналов.

До 1929 года улица Рубинштейна называлась Троицкой. Когда-то она была хозяйственным проездом, идущим вдоль непарадной части вельможных усадеб на Фонтанке. Исторически это первая коммуникация между Невским и Загородным проспектами (Владимирский трассировали на двадцать лет позже). Вплоть до 1860-х годов вся местность вокруг нынешней станции метро «Достоевская» напоминала скорее теперешнюю Вырицу, чем Петербург. Двух- и трехэтажные каменные дома казались небоскребами среди преобладающей деревянной застройки. Какие-то огороды, пасутся козы, лает Жучка. Жили здесь по преимуществу люди, связанные с главной торговой артерией Петербурга, Большой Садовой улицей, представители малого бизнеса и работавшие у них тогдашние гастарбайтеры, в основном уроженцы Ярославской губернии.

Нынешнюю застройку улицы определил катастрофический пожар 22 мая 1862 года. Это случилось в Духов день, когда проходил традиционный смотр купеческих невест в Летнем саду. Все купечество теснилось вдоль главной аллеи сада, наблюдая дефиле из мамаш и девиц, проходящих через шеренги зрителей. Вдруг в пять часов вечера пронесся слух: горит Апраксин двор. Извозчики немедленно вздули цены, так что довольно тучным купцам приходилось либо платить какие-то неслыханные деньги «ванькам», либо, пыхтя и задыхаясь, бежать по Большой Садовой. Действительность превзошла все худшие ожидания: Апраксин двор уже сгорел. Дул сильный западный ветер, поэтому огонь перекинулся через Фонтанку. К девяти вечера сгорело все до Загородного проспекта. Ходили слухи, что катастрофа – дело рук радикально настроенных студентов-социалистов. Последовали репрессии: на восемь месяцев были закрыты журналы «Современник» и «Русское слово», арестованы властители дум либеральной молодежи Дмитрий Писарев и Николай Чернышевский, а также один из создателей «Земли и воли» Николай Серно-Соловьевич. Как бы то ни было, благодаря майскому пожару в двух шагах от Невского образовалась пустошь, исключительно привлекательная для девелопмента.

Троицкая улица. 1909 год

Почти все кварталы, прилегающие к улице Рубинштейна и теневой стороне Невского, построены в одно и то же время, в 1860–1870-е годы, когда на престоле находился император Александр II. Тогдашняя архитектура отличалась исключительным безобразием. Это и есть Петербург Достоевского: строилась каменная пяти- или шестиэтажная коробка с максимальным количеством окон (их число пропорционально квартплате, получаемой домовладельцами с жильцов). С фасадом архитектор поступал, как провинциальная красавица с макияжем: чем гуще, тем лучше. Только вместо румян и белил накладывал штукатурный узор, почерпнутый по преимуществу из немецких альбомов по зодчеству.

Кварталы Троицкой (ныне – Рубинштейна) никогда не были авантажными. Основное население по-прежнему составляли купцы и приказчики рынков Садовой улицы, татары-халатники, мелкий чиновный люд.

В Пригородной слободе – окрестностях нынешней улицы Рубинштейна всегда селились литераторы – в пешеходной доступности множество редакций и издательств, цена на недвижимость не такая высокая как в историческом центре, а пишущие люди жили по преимуществу в бедности. Здесь Чернышевский писал «Что делать?», Достоевский – «Братьев Карамазовых», а Гаршин бросился в пролет лестницы.

На Троицкой, 16 в 1880-е находилась редакция журнала «Осколки» – самого популярного юмористического иллюстрированного периодического издания России. Главным его редактором и автором был любимый писатель широких читательских масс Николай Лейкин, а постоянным автором Антон Чехов, многожды посещавший редакцию. Его «Пестрые рассказы» печатались в расположенной напротив «Осколков» в доме № 18 типографии Романа Голике. А настоящий успех, сделавший Антона Павловича главным русским прозаиком своего времени, пришел, когда журнал «Северный вестник», располагавшийся на нынешней улице Рубинштейна, 9 опубликовал повесть «Степь».

Множество приезжих, дешевые гостиницы и меблированные комнаты, по вечерам – толпы праздных гуляк в поисках сомнительных развлечений. Никаких важных для города магазинов, только ремесленные заведения, ломбарды, трактиры. Особенно злачным и забубенным считался угол Троицкой и Щербакова переулка, где находился трактир Н. Бугрова – там пьяницы валялись на тротуарах, и приличным дамам ходить было небезопасно. На углу с Невским проспектом помещался ресторан «Квисисана» (в переводе с итальянского «здесь поправляются») – грязный притон, открытый ночь напролет и заполненный дамами сомнительного поведения и их клиентами-гуляками. Любимыми местами выпивки и закуски писателей считались ресторан «Палкин» и трактир Давыдова (его между собой называли «Капернаум»).

Зал А. И. Павловой

Фото из журнала «Огонек» № 8 за 1911 год

Весь участок от Фонтанки до Рубинштейна, на котором сейчас находится дом № 23, принадлежал Петербургскому купеческому обществу и к началу XX века его занимали два сооружения, теснейшим образом связанные с Сергеем Донатовичем и его окружением: дом, где он жил, и школа, где он учился, в то время – Петровское коммерческое училище. По соседству, в Чернышёвом переулке (ныне – ул. Ломоносова) в 1870-х возникло Императорское коммерческое училище, будущий Холодильный институт (Ленинградский технологический институт холодильной промышленности), который после исключения из Технологического института окончил Евгений Рейн.

В начале XX века улица оживляется. Все же центр города. В доме № 18, на месте фабрики серебряных и бронзовых изделий Верховцева, появляется Троицкий театр миниатюр (нынешний Малый драматический театр): развлекательное заведение с разнообразным ангажементом в духе современной stand-up comedy и буфетом, привлекавшим не меньшее внимание зрителей. Чуть более фешенебельным был зал А. И. Павловой на Троицкой, 13 (будущий рок-клуб и театр «Зазеркалье»). Зал Павловой сдавался под самые разные торжества – от какого-нибудь благотворительного вечера Угличского землячества до «Балета-карнавала» с Нижинским и Карсавиной в главных ролях.

Доходный дом Иоффа у Пяти углов. 1930-е

И в эти же годы в царство эклектики начинает вторгаться модерн. Модный Александр фон Гоген, строитель особняка Кшесинской, возводит для знаменитого коллекционера Левкия Жевержеева доходный дом с башенкой на углу Графского переулка и Троицкой (18/3). Другой хедлайнер тогдашней архитектуры Федор Лидваль строит знаменитый Толстовский дом на участке между Троицкой и Фонтанкой. На углу с Загородным возникает формообразующий для Пяти углов доходный дом Шпеера-Зальмана Иоффа. Архитектор Александр Лишневский спроектировал сооружение с нависающей над перекрестком улиц Ломоносова (Чернышёва переулка), Разъезжей, Загородного и Рубинштейна (Троицкой) башней и множеством встроенных торговых помещений. В этой части Троицкой располагались роскошные магазины: здесь находился автомобильный салон Шапиро, торговали мехами, шляпами, обувью, корсетами, дорожными вещами, вином, нотами и фруктами, и к тому же имелся кинематограф на триста зрителей. В одной из шести квартир жил сам архитектор Александр Лишневский. Ну, и наконец, в 1911 году гражданский инженер Александр Барышников возводит жилой дом Петербургской купеческой управы с огромным курдонером (парадным двором), где в квартире № 34 с 1944 по 1975 год будет жить Сергей Довлатов.

Малый драматический театр. 1950-е.

Фото из справочника «Театральный Ленинград». 1960 год

Надо сказать, в советское время репутация улицы не улучшилась. Предпринимались попытки осовременить ее образ. В 1929 году она была переименована в честь Антона Рубинштейна: без особого смысла, просто чтобы насолить церковникам. Любимец царей, выкрест, композитор Антон Рубинштейн четыре года прожил по адресу: Троицкая улица, 38.

Сразу после войны на месте зрительного зала А. И. Павловой появляется Межсоюзный дом самодеятельного творчества. В 1956 году в помещение Троицкого театра миниатюр вселяется Малый драматический театр. В 1955 году на доме № 38 появилась мемориальная доска с несколько абсурдистским текстом: «В этом доме с 1887 г. по 1891 г. жил композитор и пианист, основатель Ленинградской консерватории Антон Григорьевич Рубинштейн».

На обитателей улицы Рубинштейна действовал пьянящий и не вполне здоровый воздух Невского проспекта с его магазинами, кинотеатрами, модницами, городскими сумасшедшими, ворами-карманниками и командировочными, приезжающими на Московский вокзал. С другого конца улицы простирались коммунальные трущобы Свечного переулка и Разъезжей, которые вели прямо к главному криминальному месту Ленинграда, Лиговке (Лиговскому проспекту). Никаких значимых магазинов, заведений питания и других институций общественного значения в квартале не было. Впрочем, аккурат в доме № 23 работал гастроном, где семья Довлатовых покупала готовые котлеты и молочные продукты. Затем магазин перепрофилировался под виноторговлю. В том же доме справа от входа во двор находился пункт приема стеклотары – важная городская примета эпохи застоя. В целом улица выглядела мрачно, пустынно, народ всегда толпился только вокруг главного в центре Ленинграда пункта скупки золота, расположенного на углу с Графским переулком. За золото на черном рынке давали цену больше государственной, и хотя спекуляция считалась тяжелым уголовным преступлением, желающих принять участие в этом опасном бизнесе было предостаточно. Часть «жучков»-валютчиков набрасывалась на продавцов до того, как они успевали занять место в очереди на скупку, и пыталась перекупить их товар. В скупке драгоценности принимали по цене лома, пропорционально количеству золота. Между тем среди клиентов попадались обладатели чудом сохранившихся с дореволюционного времени вещиц императорских ювелиров Болина, Фаберже, Хлебникова. Конечно, часть криминальных скупщиков были по совместительству агентами уголовного розыска.

В конце 1950-х формообразующими для улицы Рубинштейна становятся две торговые точки: модное кафе-автомат на углу с Невским, на месте дореволюционной булочной Филиппова, а также открытый напротив, на месте бывшего ресторана «Квисисана», лучший в городе специализированный магазин «Рыба», где в витринах-аквариумах плавали огромные живые карпы. Здесь же в 1950–1960-е свободно и по нестрашной цене продавали черную и красную икру из аккуратных бочонков. Из-за этого магазина Довлатов ласково называл родной квартал «улицей Рыбинштейна».

«Как известно, все меняется. Помню, работал я в молодости учеником камнереза (Комбинат ДПИ). И старые работяги мне говорили:
– Сбегай за водкой. Купи бутылок шесть. Останется мелочь – возьми чего-то на закуску. Может, копченой трески. Или еще какого-нибудь говна.
Проходит лет десять. Иду я по улице. Вижу – очередь. Причем от угла Невского и Рубинштейна до самой Фонтанки. Спрашиваю – что, мол, дают?
В ответ раздается:
– Как что? Треску горячего копчения!»
С. Довлатов «Соло на ундервуде»

Улица Рубинштейна была приятна для Сергея Довлатова и его семьи еще и тем, что здесь и в окрестностях жило множество их близких знакомых: потомственный аристократ, пушкинист и знаток Владимира Набокова Вадим Старк с супругой, преподавателем истории литературы в Академии художеств Натальей Телетовой; один из самых известных художников ленинградского андеграунда Евгений Михнов-Войтенко, ученик Николая Акимова, создатель собственного направления в абстрактном экспрессионизме. Он жил в доме № 18, на четвертом этаже, над скупкой золота. Работал в комбинате живописно-оформительского искусства, который занимался интерьерным дизайном государственных учреждений. В частности, Михнов-Войтенко оформил ресторан «Москва» и знаменитый кафетерий при нем росписью со стилизованными малороссийскими петухами.

С мастерской Михнова-Войтенко на улице Рубинштейна, 18, и его соратником художником-абстракционистом Михаилом Кулаковым связана история знакомства Сергея Донатовича с его второй женой Еленой, рассказанная ею в интервью журналу «Огонек»: «Мы познакомились в троллейбусе. Сергей заговорил со мной, мы проехали две остановки, потом некоторое время шли по одной улице. Не доходя Малого драматического театра распрощались – Сергей пошел домой, а я в гости к одному художнику. В гостях было шумно, у меня разболелась голова, я хотела уйти. Сказала, что иду за сигаретами, хозяин послал со мной художника Мишу Кулакова с наказом привести обратно. Киоск был закрыт, я пошла к другому, пытаясь оторваться от Миши, но он во исполнение задания схватил меня за рукав. И надо же, чтобы в эту минуту мимо шел Довлатов. Он увидел мою борьбу с Мишей, который был в довольно сложном положении: его жена, чтобы удержать его дома, состригла со всей его одежды пуговицы. Он был завернут в рубашку, в пиджак, в пальто, как капуста, – поэтому одной рукой держал брюки, а другой меня. Вдруг сверху раздался голос: “Мне кажется, барышня не хочет с вами идти”. И ко мне: “Лена, вы знаете этого человека?”» Довлатов освободил девушку от настойчивого спутника и проводил до остановки на Невском. В то время он был увлечен Асей Пекуровской, и его отношения с Еленой начались несколькими годами позже.

В 1970-х через дорогу от Малого драматического театра на Рубинштейна, 9, жили бывший политзаключенный, филолог и поэт Леонид Чертков, близкий приятель Иосифа Бродского и Льва Лосева, и его супруга Татьяна Никольская, один из первых в России специалистов по творчеству «заумников» и Константина Вагинова. На углу Невского и Литейного над магазином «ТЭЖЭ» обитал светский человек, профессиональный водолаз и замечательный фотограф Лев Поляков, на Владимирском проспекте – ученица Глеба Семенова, поэтесса и специалист по творчеству А. С. Пушкина Татьяна Галушко.

Bepul matn qismi tugad.