Kitobni o'qish: «Вселенная скажет «Да!»»

Shrift:

Неудавшийся побег

Рассказ

Глава 1

Старая фотография. На ней молоденькая девушка в школьной форме, чуть наклонив голову, пристально и немного насмешливо смотрит в объектив. Это я её фотографирую. Моё место – на последней парте в соседнем ряду, и, когда Лиля оборачивается ко мне, я, незаметно для учительницы литературы, нажимаю на спуск фотоаппарата. Лиля часто оборачивается ко мне, особенно последний месяц, потому что знает: я постоянно гляжу на неё, а не на доску. И хоть я не слушаю того, о чём говорят учителя, это никак не отражается на моей успеваемости. Я, совершенно не напрягаясь, учусь хорошо, и мне никто не делает замечаний. Лишь молоденькая учительница литературы несколько раз за урок стучит по доске мелом и сердито повторяет:

– Костя, смотри на доску! Не отвлекайся!

Зато Лиле все учителя, словно сговорившись, на каждом уроке твердят одно и то же:

– Ивановская, не вертись! Ивановская, не мешай другим работать!

Но мы с Лилей уже ни на что не обращаем внимания, скоро выпускные экзамены и волнующе неизвестная взрослая жизнь.

После окончания школы было фантастическое лето! Жаркое летнее солнце, голубая река. Заросший тальником и камышом остров, покрытый клевером, и сбросившая купальник Лиля, медленно-медленно идущая ко мне…

– Что? Опять свою проститутку рассматриваешь? – громкий голос жены прозвучал у меня почти над самым ухом. – Если хочешь, слетай в Сочи, полюбуйся на оригинал! Это лучше, чем вторую неделю лежать на диване.

– Почему в Сочи? – засмеялся я. Ревность Нины, доходящая до абсурда, меня давно забавляла. – Может, надо в солнечный Магадан лететь, чтоб её встретить?

– Если бы не знала, что она живёт в Сочи, никогда б не предложила тебе на месяц к родителям съездить. Не надоело на диване лежать? Мать звонками замучила: «Когда приедете? Когда приедете?»

Раздражённая жена ушла в магазин, а я задумался. Почему в самом деле не поехать к родителям? В город, где я родился, вырос и в котором не был целых двадцать лет. Двадцать лет! Они пролетели быстрее, чем последняя неделя, которая тянется бесконечно. Да, мне уже сорок два. Я работаю в частной клинике зубным техником, полон сил и планов, которые, скорее всего, никогда не осуществятся. А сейчас у меня вынужденный простой оттого, что неделю назад, на рыбалке, я раздробил палец правой руки, и ещё месяца полтора мне придётся сидеть без дела, думая, чем бы себя занять.

Я взял со стола старую фотографию, и горечь охватила меня. Как редко вспоминаем мы то, что казалось нам когда-то самым важным и нужным в жизни. Игры с друзьями детства, любовь родителей, свою первую взрослую любовь. Любовь, которая почти всегда оказывается неудачной…

Лиля вышла замуж через полгода после моего ухода в армию. И я до сих пор помню щемящую тоску, пустоту и одиночество, которые не покидали меня до конца службы. Я не поехал в родной город после демобилизации. А сложное чувство любви, ненависти, боли и обиды прошло у меня только после того, как я встретил Нину, которая оказалась прекрасной женой, хозяйкой и матерью. У нас двое взрослых детей, и прошлое давно забыто, но когда я гляжу на старую фотографию, то всегда испытываю грусть, а иногда думаю, что у меня с Лилей могла быть совсем другая история.

Вот такой – смешливой, озорной и красивой, совсем как на этой выцветшей фотографии, пришла она в наш одиннадцатый класс. Пришла за полгода до окончания школы. И в первый же день случилась история, сблизившая нас на прекрасные десять месяцев. Лиля уронила книгу, мы одновременно бросились поднимать её, столкнулись лбами и повалились на пол. Мы сидели на полу и хохотали до тех пор, пока вошедшая в класс учительница математики не выставила нас за дверь. Это лишь развеселило нас. Фыркая от смеха, мы сбежали на первый этаж и, наспех одевшись, выскочили на улицу. Как давно это было… Хотя иногда мне кажется, что это было только вчера…

Весенняя дорога не напрягала гололёдом и сюрпризами, и через девять часов я вошёл в родительский дом. Слегка постаревший отец, скрывая радость, начал ругать меня за то, что не сообщил о приезде, а мама засуетилась, накрывая на стол. Давно забытое чувство спокойствия, защищённости и умиротворения пришло ко мне, на несколько минут превратив в маленького мальчика, не имеющего никаких проблем. Наверно, поэтому, укладываясь спать, я вспомнил школу, одноклассников и конечно же Лилю. А засыпая, подумал, что хорошо бы встретить её через столько лет, узнать, как у неё сложилась жизнь.

Через три дня, собираясь на вечернюю рыбалку, я поехал в центр, чтобы прикупить кое-что по мелочи, и, выходя из магазина, буквально в дверях столкнулся с Лилей. Не знаю, какое лицо было у меня, но Лиля остановилась, побледнела и уронила на пол свою сумочку. Я кинулся её поднимать, Лиля тоже нагнулась, и мы с такой силой столкнулись лбами, что сели на пол. Мимо нас проходили люди, продавцы отпускали товар покупателям, а мы сидели на полу магазина и хохотали как сумасшедшие, повторяя сквозь смех: «А помнишь?». Куда-то далеко ушли и горечь неудавшейся любви, и обида на Лилю, и груз прошедших лет: мы сидели на полу универмага, смеялись от всей души и снова были молодыми, беззаботными и счастливыми.

– Это нарочно не придумаешь, – ещё смеясь, сказал я, помогая Лиле подняться. – А как ты оказалась в нашем городе? Ходили слухи, что ты живёшь в Сочи.

– Слухи, как всегда, говорят правду! – улыбнулась Лиля. – Я действительно там живу, а сюда приехала на несколько дней, продать мамину квартиру. У меня в феврале неожиданно умерла мама, никогда ничем не болела, и вдруг…

Лиля отвернулась и внезапно расплакалась. Я обнял её и, когда она спрятала лицо у меня на груди, ощутил такой прилив жалости и нежности к ней, что стало нечем дышать.

– Давай посидим где-нибудь в кафе, поговорим, – сказал я каким-то чужим охрипшим голосом. – Здесь, на втором этаже, есть вполне приличные, уютные места.

– Уютные места?! В которых нас рассадят на два метра друг от друга, обольют дезинфицирующим раствором и заставят надеть маски? Нет уж, поехали лучше ко мне, там по крайней мере будем разговаривать без масок. Если, конечно, ты не боишься скандала с женой.

– Жена у меня далеко, поэтому я сегодня смелый, – отшутился я. – Мама жила по вашему старому адресу?

– Да, конечно.

Не проронив ни слова мы приехали к дому Лили, молча зашли в квартиру и не сговариваясь бросились в объятья друг друга. Словно тёмная пелена накрыла мой мозг: я потом не мог вспомнить, как мы очутились в спальне, как разделись, упали в кровать. Я пришёл в себя от чувства неимоверного счастья, переполняющего меня, уносящего меня в Космос, рвущегося наружу яркими солнечными брызгами. Первый раз в жизни мне было так хорошо! Раньше я даже не догадывался, что от близости с женщиной можно испытать такие удивительно яркие и сильные эмоции. Я гладил шелковистую, нежную кожу, вдыхал аромат парного молока и цветов, и не было в мире человека счастливей меня.

– Ты только, пожалуйста, не усни, – донёсся откуда-то издалека нежный Лилин смех. – Мне нужно столько сказать тебе! Я так перед тобой виновата!

– Не нужно ничего говорить. Мы вместе, и это самое главное!

Я уехал от Лили только утром, дав слово, что вечером приеду на ужин… И начались наши медовые дни! Мы ошалели от счастья, от переполнявшего нас здоровья и праздной городской летней жизни, ненавязчиво шумевшей вокруг. Родители пытались меня образумить, но я пригрозил, что уйду на съёмную квартиру, и они оставили меня в покое.

В деле о наследстве оказалось много юридических тонкостей, мешающих продать квартиру, и Лиля позвонила мужу, что задерживается на неделю, до полного оформления документов. Ничто не мешало нам наслаждаться друг другом и жизнью. Погода нас баловала: установились жаркие солнечные дни и тёплые ночи, в которые мы спали по три-четыре часа. Мы любовались закатами, встречали рассветы, гоняли на машине по окрестностям, словно вырвавшиеся на волю подростки, и любили, любили, любили друг друга…

Прощаясь в аэропорту, Лиля обняла меня последний раз и, заплакав, сказала:

– Прости меня и за то, что было давно, и за всё нынешнее! Все эти дни я думала только о том, что, если бы я дождалась тебя из армии, у нас была бы такая интересная и счастливая жизнь! Но я разрушила наше счастье, и за это жестоко наказана: живу с абсолютно нелюбимым человеком, сын вырос и практически отошёл от нас, скоро я останусь одна. И это расплата за то, что я предала тебя!

– Не вини себя, дорогая! То, что могло быть с нами раньше, будет у нас чуть позже. Только и всего. Я не хочу тебя терять! Помнишь, ты говорила, что мы две половинки, которые наконец-то соединились; сейчас мы ненадолго расстанемся, чтобы потом уже не расставаться никогда. Как только сын вернётся из армии, я уйду от жены и сразу приеду к тебе.

– Костя! Ты меня не обманешь? Я могу надеяться на то, что ты это сделаешь? Я так сильно люблю тебя, что уже не смогу без тебя жить! То, что случилось тогда, было просто ошибкой молодости, в которой я так раскаиваюсь!

– Дорогая, любимая! Мы говорили об этом уже столько раз. Ничто не помешает нам быть вместе всю оставшуюся жизнь. Верь мне, а сейчас беги на посадку, а то опоздаешь.

Лиля улетела, а я начал жизнь беззаботного отпускника: встречался с бывшими одноклассниками, ездил с отцом на рыбалку, ходил с мамой по магазинам. И каждое мгновение жизни ощущалось мной совсем не так, как прежде, – очень остро, по-новому. Ушли обыденность, торопливость и серость жизни. Мир наполнился весёлыми людьми в летних красивых одеждах, интересными событиями, яркими красками. Мою юношескую влюблённость в Лилю сменило глубокое и сильное чувство, переполнявшее меня. Лиля оставила мне ключи от квартиры, и я почти каждый день заходил туда. Бесцельно бродил по комнатам, поднимал разные вещи, разбросанные в спешке отъезда в самых неподходящих местах: какие-то ремешки, кофточки, маечки, ещё пахнущие Лилей. Я вдыхал их аромат, нежно поглаживал рукой, вспоминая проведённые с Лилей часы, и снова возвращал на место. Лиля звонила мне каждый день, урывками, по пять-десять минут, во время своих отлучек из дома. Когда она ходила в магазин за продуктами, мы разговаривали по полчаса и даже больше и всё никак не могли наговориться.

Пришла пора снимать с пальца гипс, я попрощался с родителями, вернулся в свой город, и жизнь побежала по накатанной годами колее. Нине я ничего не сказал о том, что собираюсь уйти к другой женщине. Не хватило духа сказать об этом сразу, когда вошёл в квартиру, и она, целуя, бросилась мне на шею. Не смог сказать и потом, когда после работы она кормила меня ужином, рассказывая, о том, как прошёл день в музее и какие хорошие экспонаты скоро там появятся.

Нина работает директором местного краеведческого музея пятый год, но ей до сих пор кажется, что более важной и нужной работы в нашем городе просто не существует. Она готова проводить дни и ночи в своём музее, раскладывая экспонаты по только ей ведомым законам. Кроме того, она уверена, что ей, кем-то свыше, дана обязанность делать жизнь своих работниц счастливой, весёлой и беззаботной. «Кого хочу я осчастливить, тому уже спасенья нет!» – со смехом повторяет она частенько. Но я не уверен, что её сотрудницы смеются так же весело, услыхав подобные шутки.

Перезваниваться с Лилей мне стало намного сложнее. Во-первых, между нами лежали пять часовых поясов, и, когда у неё было утро, я ещё спал. А когда у меня был вечер, у неё – глубокая ночь. Во-вторых, её отпуск закончился и она вышла на работу. И в-третьих, она была замужем, а я женат. Муж Лили работал вахтами, где-то на Ямале, сменным мастером. Большие деньги, которые он привозил домой, возвращаясь с вахты, расходились незаметно, и немалую их часть, по словам Лили, он тупо пропивал. Не тратил их на любовниц, не кутил в ресторанах, а сидел на диване у телевизора с фужером в руке и «осваивал» по полторы-две бутылки практически каждый день.

На работу он должен был выехать десятого октября, и мы с Лилей с нетерпением ждали этой даты, чтобы вдоволь наговориться. Но потом в голову Лили пришла гениальная идея: мы зарегистрировались на сайте «Одноклассники», получив возможность общаться в любое время суток. Мы стали проводить за своими компьютерами всё свободное время; вспоминали нашу встречу, строили планы на будущее, практически каждый день говорили о нашей любви… Оказалось, что Лиля знает на память огромное количество стихов, которые печатала целыми страницами, а я с радостью их читал.

Время летит незаметно. Прошло и десятое октября, муж Лили уехал на вахту. Но мы по-прежнему общались в основном по компьютеру, так было удобнее. Лишь изредка Лиля присылала сообщения вроде:

Как давно мы не разговаривали по телефону, а мне так хочется услышать твой голос. Позвони мне завтра хоть на пять минуточек, хоть на три.

И тогда я звонил. И мы разговаривали по полтора-два часа.

Когда мне не спалось, я перечитывал то, что Лиля написала летом:

Муж встретил в аэропорту. Он, оказывается, скучал, некому нервы трепать. Обязательно человеку нужен человек.

Я проснулась, когда было ещё темно и дул сильный ветер. Смотрела в окно, как раскачиваются кипарисы, потом читала книгу. Муж ещё спит, как всегда после сильного перебора. Я стараюсь не шуметь, не хочется лишних, даже словесных, контактов. Он проспится и сделает вид, что ничего не помнит и ничего не было. Я промолчу.

Не пиши мне, я буду весь вечер не одна. Просто не удержалась и написала. Удалю, как всегда… Увижу, что ты заглянул сюда, прочитал, и мне станет легче. Ты же вспомнишь обо мне. Очень надеюсь, что у тебя всё хорошо! Всегда этого тебе желаю! Люблю!!!

Я хочу к тебе! Тебя! С тобой! Хочу тебя обнять и трепетать от счастья… Восходит огромная луна, а у меня лишь о тебе все мысли! Всегда ты со мной! Ты – необыкновенный!!! Я тебя готова ждать бесконечно! Целую! (Я так люблю с тобой целоваться.)

У тебя всё хорошо? Ты не грустишь? Я иногда скучаю сильно. Расскажи мне о себе. Чем заполнены твои дни и ночи? (Про ночи – подробнее…) У меня всё по кругу – работа, дом, работа. Единственное светлое пятно – это общение с тобой. Мой комп постоянно включён. Не поверишь, муж периодически тоже пишет, блямкают сообщения. Проверяет, дома ли я. А вообще-то всё неплохо, погодка прекрасная и шепчет… я тебя ЛЮ!!!

Я сижу на балконе, свежо, мысли гоняю в голове. Машинка стирает, я вещи убираю летние. Лето прошло. Потихоньку проходит жизнь… Мне кажется, что ты уже ко мне никогда не приедешь. Но всё равно спасибо тебе огромное! За всё! За всё! За тебя, за наши отношения, за любовь! Уж прости мне моё настроение сегодня. Мне просто без тебя плохо.

Я читаю написанное Лилей, и волна нежности накрывает меня. Одинокая и прекрасная, такая любимая! Сажусь за стол и пишу ответ:

Солнышко моё! Это просто плохое настроение. Встряхнись, как собака, вышедшая из воды! Чтобы брызги во все стороны водопадом! Чтоб все сомнения, дурные мысли, печали полетели с тебя кувырком! А ты чтоб осталась со всем хорошим, светлым и добрым, чистая и сухая! Хотя и у меня настроение под стать твоему. Только что разговаривал с сыном, ему задержали демобилизацию на полтора-два месяца. Контрактники его части направлены в Карабах, и, пока они не возвратятся, демобилизации срочников не будет. Но я уверен, что ещё до Нового года я прилечу к тебе и в праздники мы будем вместе! Не грусти. Очень тебя люблю!

Ответ приходит через пять минут:

Зачем ты обманываешь меня? Если захотел бросить, скажи об этом честно! Я не пятнадцатилетняя девочка и не наложу на себя руки. Я уже давно поняла, что демобилизация – это только предлог и ты никогда не уйдёшь из семьи! Но тебе надо было сказать об этом раньше, пока я не начала мечтать о своём кусочке простого человеческого счастья. А теперь мне будет очень больно возвращаться к пьянице мужу, к прежней себе и к нашему Дню сурка, который будет повторяться, повторяться и повторяться, пока не наступит конец. Надо было тебе сказать об этом раньше!

Я беру телефон, одеваюсь и выхожу на улицу. Лиля сразу берёт трубку, сквозь слёзы кричит:

– Костя! Не надо жалеть собаку и отрезать ей хвост по кусочкам! Надо одним ударом решить проблему раз и навсегда! Скажи честно, что между нами всё кончено, и я один раз наревусь досыта, отмучаюсь и начну жизнь сначала. Будь мужиком.

Я пытаюсь сказать, что люблю её и приеду к ней сразу после Нового года, но она не слушает меня, кричит о чём-то своём, плачет, и я отключаю телефон. Какой смысл разговаривать с женщиной во время истерики? Напрасная трата времени.

Через три дня Лиля написала мне в «Одноклассниках»:

Костя, прости меня за позавчерашнее. Я очень сильно любила тебя. И так часто думала о том, какая счастливая жизнь ждёт нас впереди, что, когда поняла, что у нас ничего не будет, я просто сорвалась. Я просто наивная сорокатрёхлетняя дура, которую до сих пор жизнь ничему не научила. Я испортила тебе молодость, а может быть, и жизнь, и поэтому не могу и не имею права предъявлять какие-то претензии и упрёки за несбывшиеся мечты и обещания. Просто мне показалось, что счастье так возможно и так близко…

Но если я ошибаюсь, если у нашей любви есть будущее, а ты хочешь приехать ко мне, то докажи это делами, а не словами. Я думаю, что тебе хватит двух недель на объяснения с женой и устройство всех дел. Не бери никаких вещей, никаких денег – новую жизнь надо начинать с чистого листа. Если ты действительно хочешь прожить со мной всё оставшееся, всё отведённое судьбой время, то ты приедешь в Сочи до первого декабря. А если не приедешь, я не буду тебя осуждать, я понимаю, что трудно говорить человеку в глаза неприятные вещи. Трудно разрушать чьи-то мечты, пусть даже они были совершенно беспочвенны и наивны.

Жду тебя до первого декабря!

Я разозлён. Письмо написано как ультиматум: «Если ты не приедешь до первого декабря, то можешь не приезжать вообще!» Так не пишет и так не думает женщина, которая любит. Мне трудно уйти из семьи. Трудно рушить мир, который создавал двадцать два года! Трудно зачеркнуть себя на протяжении двадцати двух лет! А она думает только о себе. Эгоистка! Не думала она обо мне и двадцать пять лет назад, когда вышла замуж, забыв обещание – дождаться меня из армии. Я взбешён и пишу ответ:

Если ты считаешь, что в семье последнее слово должно оставаться за женщиной, то нам лучше расстаться. А если ты действительно любишь меня, забудь тон последнего письма и дату – первое декабря. Я люблю тебя! Я хочу быть с тобой! И я приеду за тобой сразу после демобилизации сына, когда бы она ни была – в январе или в марте. Я поговорю с ним, постараюсь сохранить наши добрые, тёплые отношения и сразу же прилечу к тебе. Верь мне и не думай ни о чём плохом.

Целый месяц Лиля не пишет и не звонит мне, а я жду, когда она ответит на моё письмо.

В воскресенье, тринадцатого декабря, я приезжаю с рыбалки и вижу заплаканную жену возле компьютера – она читает мою переписку с Лилей.

– Я не ожидала, что ты такой мерзавец! Почему ты ещё летом не сказал мне о том, что собрался уходить? Как ты мог спать со мной, а этой сучке писать, что любишь её? Собирай чемодан и выметайся из квартиры и нашей жизни, надеюсь, что сын и дочь поймут меня и поддержат!

Я переодеваюсь, наспех кидаю кое-что в спортивную сумку и ухожу, бросив ключи от квартиры и машины на стол. Так мерзко себя я ещё никогда не чувствовал. Оказывается, подлости совершать очень непросто. Надо было рассказать жене всё сразу и честно, если слово «честно» вообще уместно в такой ситуации. Сожаление и раскаянье мучат меня. Мне кажется, что никакая любовь не может оправдать уход из благополучной и надёжной семьи. Но тот, кто сказал «А», обязательно должен сказать «Б».

Я еду в аэропорт и беру билет до Сочи.

Глава 2

Сочи встречает меня прекрасной погодой и солнцем. Беру такси. Ещё сорок минут томительных раздумий, и я выхожу возле Зимнего театра. В меховой куртке и норковой шапке я выгляжу нелепо на улицах, залитых солнечным светом и теплом. Снимаю куртку, перекидываю через плечо сумку и бодро шагаю по Курортному проспекту. Я отдыхал в Сочи с семьёй несколько раз, знаю город неплохо, тем более центр. Вот новая башня на Депутатской, дорога пошла вверх, всё, как рассказывала Лиля ещё летом, теперь налево; чистый, ухоженный подъезд, лифт, и я стою перед металлической дверью с цифрой 86 перед глазами. Сердце колотится в груди. В голове гул, обрывки фраз. Я поднимаю руку и жму на кнопку звонка.

Дверь распахивается, но вместо Лили передо мной стоит плотный лысеющий мужчина в домашнем халате и тапочках на босу ногу. Многое я передумал за пятнадцать часов полёта и сидения в аэропортах, но то, что дверь мне откроет Лилин муж, даже не приходило мне в голову. Лиля говорила, что вахта заканчивается первого февраля, и, значит, домой он должен был прилететь пятого или четвёртого, не раньше. А вот теперь он стоит в дверях и смотрит на меня изумлёнными глазами. Сверху доносятся чьи-то голоса, шаги по лестнице, и я, отодвинув мужчину в сторону, прохожу в коридор и закрываю дверь. Только скандала с дракой на лестничной клетке мне не хватало. Я смотрю на мужчину и думаю, как мне сказать, что я увожу у него жену.

Но он бледнеет на глазах и, подняв к груди руки, говорит:

– Только никаких драк и скандалов! Умоляю! Я вас не боюсь, просто мы с Лилей… Лилией Эдуардовной, очень перед вами виноваты, и мне не хотелось бы причинить вам ещё и физическую боль. Я работаю преподавателем физкультуры в той же школе, что и ваша жена, и к тому же я – мастер спорта по боксу, у вас нет никаких шансов в драке со мной. А нелепая ситуации возникла только потому, что мы вас ждали не раньше четвёртого февраля. Давайте пройдём на кухню и поговорим как взрослые люди!

Я понимаю, что он принимает меня за Лилиного мужа, вернувшегося с вахты раньше положенного срока. Очевидно, моя меховая куртка и сумка сбили его с толку.

Я бросаю вещи в угол, прохожу на кухню. Замечаю в комнате беспорядочно разбросанные вещи, а в раковине, под краном, – горку немытой посуды. Моя Нина никогда бы не позволила себе такого. Даже когда она болеет, в доме всегда чистота и порядок! Моя Нина? Моя?

– Как у вас погода на севере? – наливая чай в красивые фарфоровые чашки, спрашивает всё ещё бледный физрук. – Холодно?

– Когда вылетал, было минус тридцать семь, – честно отвечаю я. – Но мне хотелось бы побольше узнать про ваши с Лилей отношения? Как давно они начались?

– Вы не думайте плохо! Я не какой-то донжуан, а Лиля, извините, Лилия Эдуардовна, сами знаете, порядочная женщина. У нас всё серьёзно! Не какие-то любовные интрижки или шуры-муры! Я ушёл от жены, а Лиля ждала только вашего возвращения, чтобы рассказать обо всём. Мы просто решили прожить эти два месяца в вашей квартире, чтобы не тратить деньги на съёмную. Сами знаете, какие здесь цены, а нам надо доработать учебный год хотя бы до июня.

– Вы давно встречаетесь?

– С Восьмого марта. Вы были на вахте, и Лиля… Эдуардовна предложила учителям собраться у вас на квартире, чтобы отметить праздник. Пришло человек пятнадцать, было очень весело, а потом меня оставили помогать хозяйке мыть посуду. Я был единственным мужчиной, вот меня и оставили.

– Логично! И похоже, что до сих пор посуду моете только вы один! Между нами, вы хоть поняли, что хозяйка она – ну просто никакая!

– Это да! Но я женился после тридцати, так что привык всё делать сам, готовить, стирать, убирать, даже шить. Я и сейчас готов всё делать по дому, лишь бы Лиле было хорошо и удобно. Мне от неё надо только одно – чтобы она просто была в доме, читала стихи, смеялась и светилась от радости! Она – как солнце! Освещает всё вокруг каким-то особенным светом!

– Да! Я сам когда-то называл её Солнышком! – усмехнулся я. – А вам не трудно было уходить от жены? Ведь вместе прожито столько лет, дети, общие воспоминания!

– Я никогда не был женат официально. В тридцать два снял комнату у женщины с двумя детьми, очень недорого, и как-то так получилось, что мы стали жить вместе. Сейчас дети выросли, а с женой мы частенько ругались – она и раньше любила посидеть с подругами, выпить, а последнее время как с цепи сорвалась. Каждый день навеселе. Где деньги берёт, с кем пьёт? В общем, мне уйти от неё было очень нетрудно. Как-то не заладилось у нас всё с самого начала.

– Да, невесёлая у вас семейная история. А с Лилей, значит, вы встречаетесь уже восемь месяцев?

– Нет. Вы же знаете, что в конце июля она ездила в Сибирь, продавать квартиру матери. Вернувшись, она порвала наши отношения, без всяких объяснений. Я пытался выяснить, что же произошло: может, ей наговорили что-либо про меня или сама что-то нафантазировала. Но Лиля не хотела даже разговаривать со мной, и я перестал её беспокоить. А первого декабря она остановила меня прямо в коридоре школы и сказала, что если я действительно её люблю, то должен доказать это делом, а не словами. В тот же день я поговорил с женой и переехал сюда. Да вы не думайте, мы уедем сегодня же, найти съёмную квартиру зимой не проблема.

– Никуда уезжать не надо до первого февраля. Я здесь в командировке, проездом. Так что полтора месяца ни о чём не беспокойтесь.

– Простите, но можно я пожму вашу руку! Вы – человек большой души! А я думал, что у нас всё закончится дракой, я даже начал усиленно тренироваться. Лилия Эдуардовна много про вас рассказывала, и я представлял вас абсолютно другим человеком! Близкие люди иногда совсем не понимают друг друга…

– Я бы вам посоветовал не прекращать своих тренировок. В жизни всякое может случиться, да и здоровье никогда не помешает. А сейчас, извините, мне пора, поезд через два часа, билеты ещё не куплены, так что надо спешить. Передайте Лилии Эдуардовне привет и вот эти ключи, она знает, что с ними делать.

Я положил на стол ключи от квартиры, в которой летом провёл столько восхитительных часов рядом с Лилей, перекинул сумку через плечо и, захватив куртку, вышел на лестничную площадку.

В аэропорту, почти перед самой посадкой, я прочитал в ноутбуке письмо от Лили:

Здравствуй, Костя! Я пишу это письмо не для того, чтобы попытаться вернуть наши отношения, мы понимаем, что после того, что ты увидел, между нами всё кончено. Нет, я хочу сказать тебе, что я не такая уж законченная дрянь, какой ты можешь меня считать. Я просто очень боюсь, что не получу от жизни свой кусочек счастья, торопливо хватаю всё, что лежит под рукой, и глотаю вместо халвы дерьмо. Очевидно, счастье и его лакомые кусочки не любят торопыг.

Помнишь, как мы соревновались в том, кто больше знает кратких прикольных выражений? Ты уже закричал: «Победа», после «Верна троим, но не предел и это!». Но я вспомнила: «Вы мне хотели жизнь испортить? Спасибо. Справилась сама!». Какое нелепое и страшное пророчество. Оба эти выражения. Иногда мне кажется, что кто-то смеётся над людьми, играя нашими судьбами и перемешивая их, словно шары, в огромном барабане. Наши шары дважды ударились друг о друга. И оба раза я причинила тебе такую боль, что не имею права и не хочу искать себе оправданий. Я недостойна тебя. Наши шары разлетелись в разные стороны окончательно и бесповоротно. Но мне больно от того, что ты думаешь обо мне хуже, чем я того заслуживаю. Ведь я всегда, и очень сильно, любила тебя! Поэтому прошу – прости меня! Прости и прощай.

Когда-то твоя… Искренне любившая, Лилька!

Лилия – белый цветок.

(Как ты меня называл когда-то.)

Я снова в родительском доме. Из Сочи прилетел сразу сюда, не поехал к Нине, не хватило духу. Дело не в мужской гордости, или гордыне, просто не смог посмотреть в глаза близкому человеку, которого неожиданно со всего маху ударил под дых.

Прошло католическое Рождество, приближались новогодние праздники. Как-то поутру мама вручила мне длинный список продуктов, и я отправился по магазинам, взяв машину отца. А когда вернулся, то увидел во дворе свой старенький джип, припаркованный на заснеженном газоне, прямо под окнами нашей квартиры. Так могла припарковаться только Нина. Я обошёл машину кругом, положил на капот руку – ещё тёплый, значит, приехала только что.

Завибрировал телефон в кармане, мама произнесла весёлым голосом:

– Долго вокруг машины ходить будешь? Завтрак стынет!

– Бегу, мама, бегу!

У меня гора свалилась с плеч: если мама взялась за дело, она сможет помирить меня с Ниной. А то я уже не знал, что делать, мучился все эти дни.

Я схватил сумку с продуктами и взлетел на свой этаж, шагая через три ступеньки.

В зале был накрыт стол, за которым сидели мама и Нина. Я присел с краешка, приступил к завтраку. Нина фыркнула, а мама засмеялась во весь голос и сказала:

– Ты прямо сирота казанская, обездоленная и униженная! Садись за стол, как положено мужику, прямо и гордо! Хотя гордиться тебе, надо сказать, нечем… Наворотил ты дел, за год не распутаешь.

– А что это ты вернулся так быстро? – ввернула Нина. – Или новая жена плохо встретила?

– Чего молчишь? – продолжила мама. – Нине спасибо скажи, что не помнит зла, а понимает, что конь о четырёх ногах и то спотыкается!

– Мама, я ещё ничего не решила! Я просто привезла его инструменты и перегнала машину. Ему она нужней, а я могу и на автобусе до работы добираться.

– Ну ладно. Разбирайтесь тут без меня, мне ещё в магазин сходить надо.

– Подожди, мама, – впервые открыл рот я. – Всё куплено, нечего уже покупать. Оставайся дома, а мы с Ниной проедем куда-нибудь в тихое место, поговорим.

Мы встали из-за стола, оделись и вышли на улицу.

– Может быть, в центр? – спросил я. – Сейчас везде пусто, никто не помешает нам спокойно поговорить, сядем где-то в уголке.

– Нет. Помнишь, как двадцать два года назад мы приехали к родителям после свадьбы? И перед самым отъездом мы пошли в зоопарк. Там ещё было такое уютное-уютное маленькое кафе, в котором нам было так хорошо… Я часто вспоминала его, когда мы ссорились. Хотя его, может, уже давным-давно снесли.

– А вот мы и увидим, снесли его или нет.

Мы приехали в зоопарк. Кафе стояло на прежнем месте, и зоопарк стоял, только звери переехали в зимние вольеры и посетителей не было.

Мы зашли в кафе, в котором было тепло, светло и вкусно пахло крепким кофе и свежей выпечкой. Сели за дальний столик, почти у самой двери, заказали салатики, кофе и сладкие пирожки на десерт. Принявшая заказ официантка ушла, и мы остались вдвоём, в небольшом, по-домашнему уютном зале, празднично украшенном гирляндами и ёлочными игрушками.