Kitobni o'qish: «Боксёров бывших не бывает!», sahifa 8

– Нет, я никого не жду. И ни с кем разговаривать не буду. А если вы по поводу Олежки, то имейте в виду, нас есть, кому защитить. Уходите!

– Алевтина Сергеевна, пожалуйста, не волнуйтесь. Мы с миром и добром. – У меня пропадали буквы из слов от вида этой готовой в любой момент броситься в атаку матери и бабки. – У нас даже есть пароль. Соня рассказывала, как она приходила к кому-нибудь в гости и с порога сразу и здоровалась, и прощалась: «Дати – дани». И ещё. Восьмой месяц. Я не знаю, что под этим подразумевается. Мы очень хотим вам помочь.

– Проходите. Только тихо, малыш спит.

Я объяснила, при каких обстоятельствах познакомилась с её дочерью. Без подробностей, конечно.

– Соня говорила, что кое-что вам рассказала о том страшном вечере. Она не всё успела выложить, мало было времени. Да и обстановка не позволяла сильно откровенничать. Алевтина Сергеевна, поверьте мне, прошу вас. Я обещала вашей девочке помощь, но мне надо от чего-то оттолкнуться. То, что это сделала не Соня, я абсолютно уверена. И Миша, и хоккеисты.

– Ребята из команды очень нам помогают. Даже присылают по очереди своих жён нянчить Олежку. И продукты покупают, и детское питание. И пока отбивают от опекунского совета. Но долго продолжаться это не будет. На нашего мальчика уже нашлись желающие, это при живой-то матери! Что за законы у нас, если вот так можно забрать ребёнка, ведь вина Сони ещё не доказана! – Бедная женщина не выдержала и заплакала, и тут же запищал малыш.

– Успокойтесь. Не надо, видите, как на любимую бабушку реагирует внучек. Его покачать? – Исаев превзошёл сам себя, усатый нянь. – У меня есть опыт, я своего племянника протаскал до первого класса. Только руки надо помыть.

Мальчик быстро успокоился, почувствовав крепкое мужское плечо.

– Вот так он реагирует на всех мужчин. Как будто знает, что у него только мама осталась, и надо использовать любой повод прислониться к какому-нибудь дядьке. Павел даже за несколько месяцев показал себя отличным отцом. Вечером убаюкает и сына, и Соню. И сидит, не шелохнувшись, охраняя их сон: Олежка на одной руке, а другой обнимает сопящую жену и целует её, зацеловывает. Эта картинка всё время у меня перед глазами. Павел любил мою доченьку, а уж она его… Что там произошло, в этой гостинице? Непонятно. Соня пришла, удивилась, что муж её не встречает. Поднялась. Постучалась. Немного подождала и вошла… Конечно, кинулась к Павлу. А дальше, как во сне, в страшном нереальном сне. Она зачем-то подняла пистолет, на который наступила, руки были испачканы Пашкиной кровью. И самое странное, что кто-то её выволок из гостиницы и привёз домой. Но в квартиру она зашла одна. Моя девочка была как под гипнозом. Она только говорила: «Не может быть! Не может быть!» Я отмыла ей руки и поставила под душ, чтобы привести в чувства. Разве я могла предположить такое!? А утром за ней пришли. Буквально за несколько минут до этого она успела поставить меня в известность о случившемся. И главное, её почти не потрясло, что рядом с Павлом нашли и Анжелу. У Сони в голове отпечатался кадр страшной трагедии: на девушке не было дыр от пуль, как у Павла. И лежала она таким образом, как будто её подкинули к нему. Вот и всё, что я знаю. А да, Соня оставила там свою сумочку.

– Ей вменяют убийство в состоянии аффекта. И именно то, что нашли пистолет с нестёртыми отпечатками, кровь Павла на одежде Сони и её сумочку, это только подтверждает. – Жёстко подытожил Исаев. – Жаль, что вы не видели, кто её привёз. Может, в гостинице удастся что-нибудь узнать. Иногда люди быстрее рассказывают таким, как мы, чем представителям хранителей наших органов. Мы прямо сейчас поедем туда. Вот вам мой телефон и Лизы тоже. Будем держать связь. И не стесняйтесь, если что будет надо, обращайтесь без обиняков. Доброй ночи.

Я отправила маме сообщение о том, что остаюсь с Мишей. Интересно, какие фрукты и овощи будут завтра у меня на голове? Но я так соскучилась по нему, что приглашение переночевать в его доме за городом приняла на ура. За лето их посёлок превратился в элитный, с забором, охраной, камерами по периметру и в каждом доме. И родители в отъезде. Но сначала – отель за городом, ставший очевидцем трагедии семьи Мостовых.

Мы приехали, сразу договорившись, что будем изображать из себя любовников. А, собственно, так оно и есть. Нам выделили номер, где Мишка попытался использовать по назначению расстеленную, хорошо пахнущую кровать.

– Миша, я не могу здесь, ну ты что? – Я еле оторвалась от его лакомых губ, одно прикосновение которых уносило меня в дальние дали. – Я тоже очень хочу к тебе…

Поцеловав ещё раз, Исаев повёл меня в ресторан, очень хотелось есть. Официант узнал его, я к этому давно привыкла. А сейчас это было ещё и на руку. Мало того, один их охранников оказался Мишкиным партнёром по спаррингам. Аккуратно переговорив с ними, не акцентируя внимание на интересующей нас теме, стало кое-что вырисовываться. Капитан сборной приехал в отель один, правда с цветами и красочными пакетами. Поскольку он личность довольно известная в нашем городе, об этом факте узнали все служащие. Ну, как же, у них в посетителях сам Павел Мостовой! Но, с другой стороны, все подумали, что он готовится к встрече с женщиной. И, явно, не с женой. Но так открыто!? Не таясь, а даже наоборот, раздавая автографы и находясь в отличном расположении духа. Он даже выпил полбокала шампанского на дне рождения у управляющего отелем. И всё время проверял свой айфон. А вот когда появилась Анжела, никто вспомнить не мог. Она, как будто, вылезла из-под стола, входящей в дверь её не видел никто. Ну, а дальше уже приехала Соня, она разговаривала по телефону и спрашивала, в какой номер ей идти. И, буквально, через пять минут её вывел какой-то мужчина в толстовке. Или женщина. Никто не понял, день рождения был в разгаре, прибывали припозднившиеся гости, и все забегались. А утром… Получается, что Павел был жив в момент появления своей жены, она же у него спрашивала номер комнаты!

– Миша, я ничего не понимаю. Тётя Клава права, какой-то нонсенс. Пригласил жену, радовался, ждал, чтобы дать ей возможность убить его вместе с любовницей. Тебе не кажется, что просматривается сценарий триллера, её подставили. Убрали Павла, а Соню надеялись укатать в кутузку. Зачем? Из-за ребёнка? Помнишь Алевтина Сергеевна говорила, что уже нашлись опекуны? Так беспощадно? И так сложно? Не верится, тут что-то другое.

А у Исаева не выходило из головы сообщение о ком-то в толстовке. Завтра же нужно сравнить с фантомом из конного клуба. Но Лизе он этого не сказал, у неё и так глаза были по семь копеек! Они ещё немного посидели, выпили кофе и отправились в загородный посёлок. Но предварительно дочь Романовых выслушала лекцию о целомудрии и приличиях от папы, а Мишка – от мамы, строго вещающей в трубку, что они доверили ему самое дорогое, что у них есть. И, не дай бог, со мной что-то случится, они его… придумают что.

– Лиза и для меня самое драгоценное сокровище. Не волнуйтесь, мы уже на месте, всё будет хорошо! – Едва успев договорить последнюю фразу, он получил удар в бок своей машины.

– Лиза, держись! Говорил же, пристегнись! – И рванул, через минуту уже въезжая в ворота посёлка. – Когда ты будешь слушать меня? Опять разбила губу, остальное цело?

Я и сама не знала, насколько цела, сразу поняв, что нас опять пугают, или, вообще, пытаются грохнуть. Это когда-нибудь закончится? На первом этаже коттеджа горел свет. Я перепугалась ещё больше, ещё не хватало встретиться со старшими Исаевыми, и тогда всё, о роли их невестки придётся забыть навсегда! Ну, какая мать позволит своему сыну взять в жёны арестантку с разбитой губой, прихрамывающую на одну ногу и подмигивающую левым глазом! Нервный тик имел место быть, и не только в районе лица…

– Мы всегда оставляем свет в прихожей, так повелось. – Мишка улыбнулся, высмотрев растерянность и испуг в моём взоре. – Всё нормально, Лиза, выходи! Здесь нам нечего бояться.

Я вошла в холл, или гостиную. Запах дерева и чистоты. Очень уютное, по семейственному организованное пространство: камин, угловые диванчики, цветы в горшках по всему периметру, вязаные пледы и красивые подушечки, тканые коврики, торшеры и бра. И венцом творения выделялась старинная настольная лампа на камине, которая и освещала всё вокруг. И фотографии тоже. На меня смотрела Гуля. Её большой портрет взгромоздился в центре над каминной плитой. Мои ступни нажали на тормоз. А я тогда зачем здесь? Мне стало не по себе, ноги подкосились, и я брякнулась на танкеточку у входа, как бедная родственница, поджав под себя «хвост».

– Ты чего? Проходи, милости просим! Сейчас камин растопим, будем пить белое вино и есть очень вкусные рыбные крикеты. Я их сам делал. Может, ты хочешь сладкого? С чаем?

– Покажи, пожалуйста, где мне можно переночевать, я очень устала.

– Лиза, завтра выходной, спи, сколько угодно. У нас тут тихо, только птички по утрам донимают тех, кто не слышит их в городских джунглях. Ты испугалась, моя дорогая, расслабься, просто отдыхай, постарайся не думать ни о чём. Располагайся поудобнее, где хочешь. Я сейчас.

– Хочу спать, что непонятного я сказала?

Мишка встал напротив и пристально вгляделся в моё лицо. Глаза потемнели, не очень хороший знак, губы поджались, лицо сразу стало чужим.

– Я сделал что-то не так? Не, по-твоему? Так скажи, зачем сразу вставать в позу и мучить меня? Лиза, ну что случилось, тебе здесь не нравится? Пойдём наверх, в мою комнату, там тоже есть небольшая кухня, всё можно организовать.

– Мне очень нравится твой дом, но он для неё, для Гули. Твои родители любят её, это же понятно. Она – твоя жена. А я что здесь делаю? Исполняю роль случайно попавшей в ваш дом несчастной путницы? Миша, я не хочу так. Она жила здесь, спала с тобой в твоей кровати, даже целовала тебя. Теперь моя очередь? Но если ты взялся спасать мир, будет и следующая? Что ты ещё придумаешь?

– Я понял. Пойдём.

Он привёл меня в маленькую комнатку, показал, где ванна, принёс совершенно новую пижаму, даже с биркой, и ушёл. Моя мамочка приучила меня всегда стирать новые нательные вещи, поэтому я воспользовалась чистой простынёй из шкафчика и после душа увалилась, накрывшись с головой. Губа болела, глаз меньше, но всё равно дёргался, голова разваливалась на части. Какой уж тут сон!? Ворочаясь с боку на бок, измучилась, да ещё и замёрзла. Очень захотелось чая. На худой конец, просто горячей воды. Болтаться по незнакомому, не очень маленькому дому ночью, ещё то занятие. И я спустилась на первый этаж. В гостиной никого не было, камин догорал, столик накрыт на двоих. Мишка ждал меня, надеялся, что «бздыкалка» одумается и спустится. И фотографии на месте не было, вместо неё висел пейзажик: берёзки, озеро, рассветное солнышко. Чайник, накрытый тёплым чехлом, ещё не остыл, и я с удовольствием налила ароматный напиток в красивую фарфоровую чашку с блюдцем. Подкинула поленцев, накрылась пледом и, попивая чаёк, улетела мыслями к Сонечке. Как она там, бедная моя сокамерница. Мне даже представить было страшно, какую ношу несёт эта полуживая статуэточка…

Проснулась я в Мишкиных руках, он нёс меня наверх, целуя и зализывая мою разбитую губу.

– Родной мой, прости меня, что-то я совсем с катушек съехала. Обещаю, что возьму себя в руки и никогда больше не буду трепать тебе нервы. И слушаться буду, только разводись уже скорее. А то, пока это произойдёт, мой папа окончательно разочаруется в дочери, которая не соблюла приличия и не сохранила целомудрие. Миша, почему ты молчишь? Ты со мной не разговариваешь? Ну, и правильно, так мне и надо!

Он затащил меня в комнату, в которой я и была, положил, накрыл, выключил свет и ушёл. Молча. Ну, уж нет! Я подскочила и вылетела вслед за ним. Внизу хлопнула дверь. Он, что, оставил меня одну? Я кубарем слетела с лестницы и бросилась на улицу. Никого. Но машина на месте. Где же он? Вернулась, напялила кроссовки, какую-то куртку и вышла, придерживая дверь. Из-за угла доносился голос Мишки. Я тихонько подползла и ясно услышала его разговор с Гулей.

– При чём тут она? – Мишкин голос шипел и возмущался. – Ничего не хочу слушать, ты несёшь какую-то ересь. По-твоему получается, что эти два преступления связаны между собой. Но тогда каким боком Лиза причастна ко второму? Всё, Гуля, спасибо за информацию. Спокойной ночи. Всё, я сказал. Как ты меня достала, невеста без места, соломенная жена. – Он говорил уже сам с собой, отключившись.

Я рванула в дом, очень надеясь не проколоться. Не получилось. Мишка поймал меня уже на лестнице и стащил вниз к камину.

– Подпольщица из тебя никакая. Чего не спится, Романова? Я вроде все твои требования выполнил, извинения принял, совесть твоя чиста, спи себе, сопи в две дырки. Что опять не так?

– Я не могу… не получается… ну, одной не спится, когда ты рядом, – заблеяла я, опустив глазки, сама невинность.

– А со мной получится? Ты уверена? – И, прижав меня изо всех сил, вцепился в мои бедные губёшки, только недавно жалующиеся на боль.

Всё, нет мира, нет Земли, только космос, неизведанный, загадочный, обещающий новые приключения… Только он, мой любимый человек, сразу прописавшийся в каждом уголке моего тела и сознания. Одно единственное желание обуяло с головы до ног, желание доставить ему невиданное наслаждение. И получить самой. Что и случилось. Прямо на полу, на коврике перед камином, мы сплелись, наслаждаясь и получая громадную порцию блаженства, вселенского удовольствия друг от друга. Как же я люблю его, всего, моего, только моего, никому не отдам.

Заснули под утро, слепившись руками и ногами. Я прибалдела от прикосновения сосочков к Мишкиному широкому торсу, моя грудь прилипла к его коже, приятно покалывая и вызывая опять желание отдаться ему без остатка. Хорошо ещё, что он напялил трусы, а то бы это не закончилось никогда. Меня накрыло облако приятной истомы, я чувствовала себя самой счастливой в «охапке» Мишкиных рук, мне тут самое место.

А утром приехали его родители. Мы проснулись под гневный женский голос.

– Это ещё что такое? Михаил, твою дивизию, что здесь происходит? Ты таскаешь в родительский дом любовниц? Убирай это бесстыдное создание отсюда немедленно!

Я, спросонья, лупатила свои глазоньки, спрятавшись за Мишкину спину, подскочившего и тоже растерявшегося от пикантности момента. Господи, совершенно голая Лизонька, без макияжа, с торчащими в разные стороны антеннами всклокоченных волос, пытающаяся замотаться посильнее в вязаный плед, из ажуров которого всё равно выглядывали встревоженные соски… Вот уж зрелище, не для слабонервных. Мишка прижал меня к своей спине заведёнными назад руками. Сильно, не давая возможности сдёрнуть или провалиться уже сквозь землю.

– Что-то вы рановато. Вас что, выгнали? Вы же вечером собирались приехать?

– Не заговаривай нам рот! Кто эта девушка? И что случилось с машиной? Ты попал в аварию? С ней?

– Разрешите представить, Елизавета Романова, моя любимая женщина!

– Но то, что она – женщина видно невооружённым глазом. Что здесь делает это недоразумение?

Всё, моему терпению пришёл конец. С одной стороны – стыд и позор, а с другой – кто это здесь недоразумение? Конечно, я явно проигрывала сравнение с восточной красавицей Гулей, но не до такой же степени! Мишка как раз встал, замотав меня посильнее в дырчатый плед, и мне ничего больше не осталось, как взлететь по лестнице и скрыться в гостевой комнате. Вот и познакомились… Слёзы брызнули сами собой.

– Лиза, выходи, пожалуйста. Тебе отсидеться не удастся! Лиза!

– Я сейчас. – А сама уже стояла на подоконнике, просчитывая траекторию выхода из окружения.

Спускаясь мимо окна первого этажа, я услышала теперь уже гневные восклицания моего ненаглядного. Проскочило даже «самая замечательная девушка на свете». Очень надеюсь, что это обо мне… Обогнув дом, облегчённо вздохнула, ворота были открыты. И я была такова. Скрываясь за деревьями, понеслась к шлагбауму, потом на дорогу и в лес, за кусты, выглядывая периодически в надежде поймать машину. Но сегодня выходной, люди отдыхают, ждать придётся, видимо, долго. Из ворот коттеджа выехала серебристая машина, и я рванула наперерез. За рулём сидел Исаев. Ах, да, вот я дура, эта машина стояла во дворе его дома. Скорее всего, на ней приехали родители Мишки.

– Стоять! – Заорал изменник коварный, связавшийся с каким-то бесстыдным созданием. – Лиза, остановись.

Но я летела, как сайгак, внутрь леса, не разбирая дороги. И, как ни странно, мне удалось оторваться. Я пошла уже спокойнее, но куда? Услужливо появившийся пенёк принял мою пятую точку, предоставив возможность отдохнуть и оглядеться. Деревья кругом, ели, берёзки и осинки. Я даже разглядела гриб. В другое время точно бы с азартом занялась грибной охотой, очень я любила это дело. Но сейчас? Куда идти? Понятно, что назад, но летела я в неопределённом направлении. И где это «назад»? Утешало только то, что происходило всё недалеко от города, куда-нибудь, да выйду. И пошла. Запел телефон, Исаев на проводе. Фиг тебе. Тренькнуло оповещение: «Лиза, немедленно проявись, ты обещала не делать мне нервы». Ну что вы, мадам Романова закусила удила!

Я добралась домой далеко за полдень. С порога узнала от папы много нового о себе, о Мишке, вообще, об основах бытия. Рано улеглась спать, утром на работу. Мой любимый боксёр не проявлялся. Обиделся, видать. Я тоже. Оставаться недоразумением не хотелось, и я вечером позвонила ему. Вне зоны. И так три дня. Да что такое? Не охраняет меня, не помогает в деле Сони. Страшное беспокойство накрывало всё больше и больше. Может, Гуля что-то знает?

– Где Миша? – Я, не поздоровавшись, пошла в наступление.

– Как где? У тебя, разве нет? Он же помчался за тобой. Высказал родителям своё фи и ушёл, хлопнув дверью. Они, оскорблённые, сидят в своей берлоге и холят свою обиду, совсем из ума выжили. Что вы там натворили?

– Гуля, умоляю тебя, не скрывай ничего, его нет три дня, не звонит, не приходит, вообще, никак не проявляется. И в клубе его не было, Витька Цветков со своей Алинкой замучились уже. Да и не бросил бы он их на произвол судьбы, без него ж и муха не пролетит в клубе. А если куда приземлится, то обязательно разуется. Что происходит? Опять ваши шпионские завихрения?

– Нет, ничего такого. Я загружена по уши, голову поднять некогда. Так, пошли-ка в кафешку, поедим и поговорим.

Она выспросила всё об инциденте в доме Исаевых и последующих событиях, уточнила время последней смс от Мишки, куда-то звонила, с кем-то ругалась, кого-то просила помочь. Бесполезно, мы не продвинулись ни на йоту, Исаев пропал бесследно. Я подыхала, ощущение беды накрывало меня своим чёрным покрывалом…

Лес около элитного посёлка был прочёсан, изучены все последние передвижения, звонки, встречи Исаева. Ничего.

– Да, может чуть пораньше бы начать поиск. Ещё этот вчерашний дождь. – Сокрушался полицейский капитан.

А я находилась в состоянии выдавленного тюбика из-под зубной пасты: что-то ещё осталось на дне, ещё пахнет, но уже неприемлемо для использования. «Чуть пораньше…»: – звенело самым большим колоколом у меня в башке!

Домой ноги не несли, опять слушать о своём недостойном поведении? И я пошла к Мостовым. Мы попили чайку с Алевтиной Сергеевной, обсудили очередной приход попечителей и решили. Я решила.

– Вы не бойтесь ничего. Я завтра же подам встречное заявление на опекунство Олежки. И пусть повоюют со мной, посмотрим, кто кого. Скажите, а за это время вам не звонил Исаев, или кто-нибудь из друзей Павла? Есть какие-нибудь новости?

– Нет! А у вас?

– Кое-что начинает проясняться. И я очень прошу вас, постарайтесь вспомнить, с кем Мостовой последнее время общался более плотно, что ли? Или кто-то новый появился у него на горизонте. Вспомните всех, пожалуйста. И держитесь, мы вытащим Соню, она ни в чём не виновата, это же очевидно!

И я опять начала действовать самостоятельно. Почему-то страха не было совсем. Его выдавила тоска и постоянное, изводящее чувство неизвестности, боязнь услышать что-то плохое об Исаеве.

– Лиза! – Не выдержал отец. – Мы с матерью дождёмся, наконец, внятного объяснения о происходящем вокруг тебя.

– А что вы рассчитываете услышать? Михаила около меня нет, разве вы не этого хотели? На работе всё прекрасно, аппетит есть, соплей и кашля – нет, давление в норме. Вечерами гуляю с Гердой, она, слава богу, тоже здорова. Что ещё?

– Да, собака здорова. Спасибо маме, она её периодически таскает к Руслану, вам же некогда, мадемуазель. И почему этот собачий доктор перестал к нам приходить? Вы поссорились?

– Папа, это уже невыносимо. Женитесь с мамой на нём сами, оставьте меня в покое. Я что – старая дева? У меня последняя попытка выйти замуж? Да и не ругались мы, равно, как и не женихались.

– Но он хотя бы…

–…Докладывал вам о моих телодвижениях, да? У меня всё хорошо, папа!

У меня всё очень плохо, Мишка! Я не понимаю, как ещё дышу. Самобичевание побило все рекорды, не могу простить себе последнюю выходку. Но почему я такая идиотка? Когда уже повзрослею? Ведь сказал же человек: «Моя любимая Лиза Романова…» Вот и всё, держись за него. Куда тебя понесло? Зачем? Сказано, только вместе, что непонятного? Но на фоне разрушающего меня треволнения, где-то в глубине души теплилась уверенность, что мой родной жив. Даже угнездилась, зацепилась острыми коготками, давая возможность как-то жить дальше…

Дни, серые, безрадостные, тянулись и тянулись. Скоро осень. Я решила съездить ещё раз в тот лесок, около дома Исаевых. За грибами, вроде как. Мне казалось, что я прошла его вдоль и поперёк раз сто, машинально закидывая рыжики и лисички. Не собирают их здесь, что ли? Наверное, это обстоятельство и сохранило мою находку. В жухлой траве пристроился Мишкин ручной эспандер, синее резиновое кольцо, с которым он не расставался. А рядом, лоскуток синей майки, мой боксёр очень любил этот цвет. И клочок этот, лежащий под большим листом лопуха, был вымазан чем-то коричневым. В душе похолодело, ноги подкосились, и я уселась прямо на землю. Как искали? Как прочёсывали? Как не нашли сразу? Мишка, что с тобой, родной мой, единственный, жизнь моя?

Не знаю, сколько я так просидела, холод уже пробрал до костей, надо было что-то предпринять. Я собрала находки в носовой платок, полазила окрест, и в расщелине коры увидела клочок волос, светлых, не Мишкиных. Взяла и это. И уже идя на выход, под крепким боровичком, невесть откуда здесь взявшимся, нашёлся окурок. И его, на всякий случай прихватила доморощенная сыщица, т.е. я. Позвонила Гуле, она обещала дождаться меня на работе.

Вывалив все свои «сокровища», я во все глаза уставилась на офицершу.

– Не примут, как улики. Придётся самим. Ничего не понимаю, как не увидеть такое яркое кольцо? Это точно там было, где ты показывала?

– Я только определила точку, где входила. Не по азимуту и карте передвигалась, уж простите! Но место пометила, только после дождей там всё смыто. Наши дальнейшие действия?

– Ты – домой, там тебя ждёт Руслан. Чай пьёт с твоими родителями.

Но я пошла к Сониной маме и мальчику Олежке, с ними чаёвничать куда приятнее. И Алевтина Сергеевна рассказала, что ей удалось вспомнить.

– К Павлу несколько раз приходил очень неприятный человек, после общения с которым мальчик возвращался как туча. В дом он его не приглашал, не знакомил ни с кем. Причём происходило это тогда, когда дети ночевали у меня. Я подслушала, невольно, их разговор. Из чего и поняла, что Павел просил Соню никогда с этим человеком не разговаривать и, вообще, держаться от него подальше.

– А вы можете его описать?

– Лицо видела мельком. Не уверена, но, может и узнаю, если увижу. А так, плюгавенький мужичонка. Фигура какая-то женская, что ли. И духи, резкие и вонючие.

Один к одному с фантомом на конезаводе…

– И ещё! Как-то Паша пришёл один, как раз перед их ссорой. Ему нужны были документы Сони. На вопрос зачем, ответил, что хочет отправить её с Олежкой отдохнуть в детский санаторий. И уже уходя, резко кому-то прокричал в телефонную трубку: «Этого не будет никогда! Я не позволю!» Вымученно улыбнулся и ушёл. Я подумала, рабочие моменты, всё-таки, капитан сборной. Но он никогда не кричал на членов своей команды, его тяжело было вывести из себя, такой мужик-кремень. И вдруг… До меня только сейчас дошло, что-то нехорошее происходило вокруг Павлика.

– А про эту Анжелу вы что-нибудь знаете? Похоже, она положила глаз на Мостового, провоцировала его. Может, ей надо было скомпрометировать капитана? Для чего? Отбить у Сони?

– Ой, и не знаю, девочка моя. Но очень похоже…

Надо как-то систематизировать полученные данные, и я взяла лист бумаги. Что получается? Некто, назовём его злобный карлик, нервировал Павла, вышибал его из седла, так сказать. Причём, морально. Физически Мостовой, по любому, был сильнее. И воочию, и по телефону на него давили. Чем? Соней? Как со мной? Не знаю, из каких соображений мне пришла эта мысль, всё сильнее укреплялась уверенность, что дела Романовой и Мостовой взаимосвязаны, или идентичны. Особенно волновало присутствие в обоих случаях злобного карлика. И резкий запах парфюма. И опять же: у Мостового – Анжела, у Исаева – Гуля. А я оставила ей свои находки… Беспокойство процветало, расследование – окончательно увяло. Так, отвлечёмся, попробуем расставить по местам данные моего «преступления». Итак.

Исаев отказался от меня, спасаясь в браке с Гульнарой. Ради меня же. Пусть так.

О моём отношении к нему знал только Чингиз. Все остальные были уверены, что у нас с Мишкой побиты все горшки.

Несколько месяцев шёл поиск исаевских родных, он ни к чему не привёл. И тогда, Лизаньку рассекретили. Получается так.

В моей жизни появился Руслан. Меня не удалось испугать выстрелом, или что там было, и тогда попыткой убийства его брата попытались упрятать в тюрьму.

И, наконец, пропал Мишка (всё-таки я это сказала). И сразу же отзвонился Руслан, торжественно доведя до моего сведения, что бояться больше нечего и некого. Я тогда не отреагировала на эту «радость», мозги плавились совсем по другому поводу.

Ну, и?

И я поехала в конный клуб. И, конечно, первым делом помчалась к Искандеру. День близился к закату, в конюшне ярко горел свет. Моего мальчика не было. Странно, в такое время лошадям положено отдыхать. Но находиться в вольере, уж точно. Только бы ничего не случилось, только бы…

В самом клубе в воздухе висела неестественно звенящая тишина… Ау! Кто-нибудь? Сергей Иванович был ещё в больнице, в клубе командовал Руслан. Но в кабинете никого. И в медпункте тоже. Странно. А работники где? Я ходила по коридорам, звук шагов отскакивал от стен и потолка. Жуть! Где-то вдалеке послышалось лошадиное ржание, и я рванулась в том направлении. В дальнем загоне, которым не пользовались, кто-то гарцевал, похоже, на Искандере, а народ безмолвно наблюдал, стоя за оградой. Не дойдя метров пятьдесят, я была сметена в кусты, упав на что-то мягкое. Это был Ник. Мы в последнее время мало общались, а появление его здесь, вообще не объяснимо, он терпеть не мог лошадей и их запах.

– Ты… – Он зажал мне рот, призывая молчать, прижав палец к губам.

Мы поднялись и «огородами» добрались до местечка, откуда хорошо было видно происходящее. Руслан, по-видимому, демонстрировал свои навыки наездника, в конец замучив коня. Я поняла это на душевном уровне. Хотела уже выскочить из укрытия, но Колька остановил, крутя пальцем у виска.

– Да что такое? – Успела я вставить свой вопрос.

– Смотри, только тихо. И не дёргайся, а то ничего не поймёшь.

Ну, смотрю. И ничего не понимаю. Руслан демонстрирует элементы конкура, ещё чего-то. Но зачем? И почему так нещадно эксплуатирует лошадь? Ник потянул меня за локоть, направляя в сторону от клуба, вдалеке виднелась его машина.

– Меня послал твой отец. – Опередив мой вопрос, начал он. – Волнуется старик. Когда я догадался, куда ты держись путь, рискнул обогнать тебя, проехав по просёлочной дороге. И так же удивился безлюдности и тишине. И так же поплёлся на звук ржания. Впереди шёл Степаныч, конюх, и буфетчица Верочка. Хорошо, что они меня не видели, и я их не окликнул. Но разговор доносился до моих ушей.

– Что творит этот зазнайка, великий жокей, твою…! – Возмущался старик. – Он загубит коня, один уже валяется в мыле. Выезжает их по периметру, устроил гон на выживаемость.

– Короче. Руслан хочет устроить гонки, собрав богатеньких клиентов, чтобы заработать денег. И привлекает к этому всю дворню. Мол, каждый получит свой куш. Твой Искандер, видимо, главный козырь в этой игре.

– Так надо…

– Подожди, не торопись, что-то тут не то. Сергей Иванович не за что бы ни разрешил это безобразие. Да и Иса не их собственность, если только это не согласовано с его хозяином. И насколько я знаю, две другие скаковые лошадки тоже частные. Может, они все в сговоре. Нужно посоветоваться с Зуевым-старшим, он уже на домашнем режиме. Поехали.

– Но надо же высвободить моего мальчика, как ты не понимаешь? – И я помчалась назад, сбивая на ходу перекладины заборчиков.

– Лиза, да подожди. Степаныч уже забрал его, ведёт в конюшню. Не хотелось бы светиться, момент неожиданности может быть упущен. – И развернул меня, заставив уже окончательно сбить красивые ограждения и коленки, вот неуклюжая…

Сергей Иванович был огорошен нашим сообщением.

– Я не был уверен, поэтому не рассказал тебе, Лиза, о своих догадках. – Мы опять перешли на ты. – Я и сейчас не очень убеждён. Мне предлагали такой вид заработка, год, как уговаривают. А этот заср…, значит, повёлся. С некоторых пор у нас в городе появился подпольный тотализатор. Там крутятся такие деньжищи, мама не горюй. В основном, борцы, боксёры, бойцы без правил. Мне кажется, Исаев и ушёл, потому что его достали предложениями о сдаче боёв. И хоккеистов привлекали к продажным играм. И футболистов, где и преуспели. А Мостовой упёрся, видимо. Но это мои догадки, повторяю, только догадки. Но очень похоже.

– А вы кому-нибудь говорили об этом? – Я не верила своим ушам, спросила неосознанно.

– Нет, подтверждений нет никаких. Допустить, что меня подставил мой же брат, это за гранью. Скорее, его обработали уже после, или запугали.

А пазл-то собирался! Это бы объяснило многое. Но не исчезновение Мишки.

Каждое утро я просыпалась в горячих руках своего боксёра… Мне снилось…

Мишка, сильный, крепкий, обнимал меня нежно, как хрупкое создание, словно боялся разбить, отколоть кусочек Лизоньки. Виноватые глаза смотрели в упор, словно просящие извинить за что-то. И целовал, я телесно ощущала эти прикосновения, получая почти сексуальное наслаждение…

Что же с тобой произошло, любимый мой богатырь? Где ты? С кем? Ещё немного, и я сойду с ума!