Kitobni o'qish: «Военное духовенство в России в конце XIX – начале XX века»

Военное духовенство в дальневосточных кампаниях и Первой мировой войне

Участие военного духовенства в «делах против китайцев» (1898–1901)

Опубликовано: Клио. 2016. № 6 (114). С. 59–70.

В 1901 г. военное духовенство отмечало столетний юбилей. К этому юбилею оно подошло заметно обновленным.

12 июня 1890 г. было высочайше утверждено «Положение об управлении церквами и духовенством военного и морского ведомств», которым вводилось звание протопресвитера военного и морского духовенства. Первым протопресвитером поставлен о. Александр (Желобовский). Он сразу приступает к реформированию своего ведомства, причем касается вопросов сугубо практических, связанных с повседневным служением военного священника¹.

23 января 1900 г. при Главном штабе была учреждена специальная комиссия под председательством члена Военного совета, генерала-от-инфантерии гр. И. Д. Татищева, на заседаниях которой обсуждались образцы полкового храма, список вещей, необходимых для похода, программы собеседования с нижними чинами и т. д. Почти целиком обновляется кадровый состав военных священников. Молодые образованные батюшки, назначенные в полки в начале 1890-х годов, в целом показали себя неплохо, но опыта участия в военных действиях в большинстве своем не имели.

События на Дальнем Востоке стали для многих из них первым опытом собственно военного служения. Кроме того, участие военных священников в Пекинском походе позволило оценить первые результаты преобразований начала 1890-х годов и наметить направления дальнейшего реформирования ведомства.

То, что называется Боксерским восстанием, началось в Китае в октябре 1898 г., когда лидер ихэтуаней Саньдуо «принес жертву знамени» и официально объявил о начале восстания против династии Цин и иностранцев.

Почти сразу же произошли отдельные стычки с китайцами в районе КВЖД. «Так, еще в конце 1898 года близ города Чантофу толпа местных жителей, численностью до 200 человек, напала на партию русских топографов. В 1899 г. также несколько раз проявлялась враждебная настроенность населения к железной дороге, выражавшаяся то в нападении на отдельные партии агентов, то в насильственной приостановке работ»².

В январе 1900 г. центр восстания переместился в провинцию Чжили. В мае отряды ихэтуаней Ч. Дэчэна, Ц. Футяна и Х. Лянь двинулись из провинции Чжили в поход на Пекин.

В Маньчжурии заметные беспорядки начались весной 1900 г. «27 марта близ станции Шелепу обнаружилась ненависть китайских солдат к нашим казакам и строителям дороги, следствием чего было убийство шт.-кап. охраны Янткевича и двух казаков»³. Казаки изрубили 12 китайских солдат.

На Ляодунском полуострове первые прокламации ихэтуаней стали появляться в начале мая. Китайцы портили телеграфные линии, подкладывали камни на рельсы перед проходом поездов, ломали железнодорожные пути. В городах закрывались лавки, китайская прислуга бежала, даже не получив расчет. Желая успокоить служащих КВЖД, администрация раздала им оружие, «обещали семьям погибших восьмидесятимесячный оклад и возмещение убытков за пропавшее имущество. <…> Усилить охрану обещали, но только лишь вновь сформированными эшелонами, а так как просьба запоздала, то и прибытие эшелонов из России тоже запоздало, к началу военных действий они не попали»⁴.

15 мая боксеры разрушили русскую часть железной дороги в районе Фынтай.

Михаил Николаевич Гирс вынужден был телеграфировать командующему войсками Квантунской области: «Прошу немедленно доставить десант в сто человек в Таку, для следования в Пекин»⁵.

По получении 16 мая депеши Гирса Е. И. Алексеев распорядился отправить в Таку под командой Веселаго часть эскадры в составе броненосца «Сисой Великий», крейсера «Дмитрий Донской», лодок «Гремящий», «Кореец» и минных крейсеров «Всадник» и «Гайдамак». Вечером 16 мая суда прибыли в Таку (Пейхо). В десант было назначено 72 чел. матросов с двумя офицерами и взвод казаков, всего 104 чел. 18 числа десант перешел в Тонгку, однако, не получив поездов, десант продолжил движение по реке на барже до Тяньцзиня. В Тяньцзине удалось достать экстренный поезд в Пекин, на нем отправились 70 чел.

К 23 мая в Пекине оказалась сборная команда 428 чел., из них русских – 75 человек.

Казаки остались в Тяньцзине. Всего военных в Тяньцзине оказалось 443 человека, из них русских – 30 казаков.

В следующие дни стало очевидно, что этого количества войск недостаточно.

Командующий русскими войсками Квантунской области вице-адмирал Е. И. Алексеев получил высочайшее повеление направить в провинцию Чжили сухопутные войска для подавления Боксерского восстания.

28 мая командир 12-го Восточно-Сибирского стрелкового полка К. А. Анисимов получил предписание произвести посадку людей на суда эскадры для отправления их через Таку в Тяньцзинь, а оттуда в Пекин. Для перевозки были назначены броненосцы «Петропавловск» и «Наварин», крейсер «Дмитрий Донской», лодки «Манджур», «Гремящий» и «Бобр», пароход «Чау-чау-фу», паровые баркезы «Талиенван» и «Владимир».

Всего подлежали посадке 45 офицеров, 1654 строевых нижних чинов, 190 нестроевых нижних чинов. Начальником отряда назначался полковник Анисимов, начальником штаба – подполковник С. П. Илинский⁶. В штаб также входили подполковник М. К. Самойлов, шт.-кап. Семенов, поручик Архипов и подпоручик Н. В. Карпов.

«Перед выступлением в поход командир полка полковник Анисимов сказал несколько слов своим солдатам и офицерам, поздравил с походом, объяснил, зачем полк идет в Китай. <…> В заключение он сказал: “А теперь перекреститесь, братцы, и марш!”

Адмирал Алексеев прибыл на броненосец “Петропавловск”, на котором находился 1-й батальон 12-го полка, и после молебна сказал напутственную речь солдатам. <…> В 12 час. дня все суда эскадры, принявшие экспедиционный отряд, снялись с порт-артурского рейда и ушли в Таку. Начальником эскадры был контр-адмирал Веселаго»⁷.

9 июня было принято решение о переводе Приамурского военного округа на военное положение и о призыве на службу около 12 тысяч запасных из Сибирского военного округа, а 11 июня началась мобилизация войск Сибирского военного округа и Уссурийского казачьего войска.

Из Европейской России на Дальний Восток были отправлены две стрелковые бригады из Киевского и Одесского военных округов. К концу июня численность русской армии на Дальнем Востоке превысила 100 тыс. человек.

В Приамурском округе были развернуты 4-я, 5-я и 6-я Сибирские бригады и образованы I и II Сибирские армейские корпуса. «В записи за 12 июня 1900 г. в журнале военных действий Хайларского отряда генерал-майора Орлова сказано: “Последовало высочайшее повеление о приведении войск Приамурского военного округа на военное положение и о призыве на действительную службу чинов запаса армии в пределах Приамурского края и губерний Сибири”. Также 11 июня 1900 г. было “получено предписание командующего войсками Забайкальской области от 11 июня 1900 г. за № 1 с объявлением, что высочайше повелено привести войска округа на военное положение, считая 1-м днем мобилизации 12 июня”. <…> 27 июня 1900 года был сформирован особый отряд из 4-го и 6-го казачьих батальонов, четырех сотен второго Верхнеудинского полка и третьей казачьей батареи. Начальником отряда был назначен генерал-майор Орлов»⁸.

Итак, 12 июня 1900 г. мобилизация началась.

«Командир собрал офицеров, чтобы объявить им о мобилизации, о том, что весь полк идет в поход и что сейчас приедут командующий войсками и священник и будут служить молебен. <…> Молебен был назначен в офицерской столовой. <…> Молебен как молебен! Священник призывал на них Божье благословение, желал им всем вернуться целыми и невредимыми. <…> Лица почти у всех молящихся были или казались равнодушными: “…едва ли сотый понимал, что тут происходило”!»⁹

Как бы то ни было, священники должны были последовать за полками.

К моменту мобилизации на Дальнем Востоке уже имелось некоторое количество военных священников, которые могли, по крайней мере, проводить войска. «26 декабря 1897 г. с первым эшелоном Охранной стражи пароходом из Одессы прибыл во Владивосток священник о. Александр (Журавский), назначенный протопресвитером военного и морского духовенства в Охранную стражу КВЖД». Вторым священником Охранной стражи 29 декабря 1898 г. был поставлен о. Стефан (Белинский).

Первым храмом в Харбине стала Свято-Николаевская церковь, разместившаяся в саманном бараке на углу Большого и Хорватского проспектов. 5 октября 1897 г. о. Александр (Журавский) получил от архиепископа Херсонского и Одесского Иустина св. антиминс, на котором было написано «Для священнодействия в походном храме во имя свт. Николая Мирликийского»¹⁰.

Храм был открыт в 1898 г., и первым настоятелем его был протоиерей о. Александр (Журавский).

1 октября 1899 г. была «заложена Св. Николаевская (ныне кафедральный собор) церковь в Новом Харбине, которая была освящена священниками Охранной стражи о. о. Александром (Журавским), Стефаном (Белинским) и Иоанном (Матковским)»¹¹.

В 1900 г. в Охранную стражу были назначены священники: Ксенофонт (Консадский) – в Далянь, Феофан (Павлов) – в Телин и Инкоу и Владимир (Кедров) – на западную линию КВЖД. Позже были назначены Стефан (Белинский), Соломон (Имеришвили)¹², Феофан (Павлов) перешел в 22-й пехотный Нижегородский полк, а на его место был назначен студент университета Борис Стацевич. Ранее назначенный Феодор (Попов) ушел в отставку, а на его место назначен священник Иаков (Машковский).

Начавшаяся мобилизация вызвала некоторый энтузиазм и в рядах военного духовенства. Некоторые из них обращаются к протопресвитеру с просьбой о переводе на Дальний Восток.

Чаще всего обращались телеграммами. Одной из первых 16 июня 1900 г. была получена телеграмма от священника 16-го пехотного Ладожского полка Петра (Воинова), который просился на вакансию в Приамурский военный округ¹³. Некоторые соискатели проявляли большую настойчивость. Так, трижды обращались к протопресвитеру священник Иоанн (Ремизов) и священник Николай (Головщиков). Вначале на обращениях появлялась резолюция «иметь в виду», однако вскоре вакансии были заполнены, и прошения оставлялись без последствий.

В результате в «делах против китайцев» участвовали следующие священники.

«Четыре священника Амурской области, о. о. Крахмалев, Мосолов, Донской и Любович, по случаю мобилизации, высочайшим повелением были прикомандированы к штабу и военно-полевым отрядам»¹⁴.

Священником при штабе войск Квантунской области вместо Антония (Быкова) в марте 1900 г. был поставлен Иосиф (Никольский)¹⁵.

В свою очередь, о. Антоний (Быков) был переведен в управление 1-й Восточно-Сибирской стрелковой бригады¹⁶. Однако с 13 июля 1900 г. в должности священника церкви управления бригады уже числится о. Иоанн (Рублевский)¹⁷.

В управление 2-й Восточно-Сибирской бригады поставлен о. Владимир (Актов), окончивший Костромскую семинарию по 2-му разряду в 1886 г. и служивший по военному ведомству с 1897 г.¹⁸ Назначению о. Владимира (Актова) предшествовало ходатайство 6-го полка, который просил «прикомандировать отца Актова, заявившего на то свое желание, к выступившему в поход»¹⁹ полку. Часть обязанностей о. Владимира (Актова) предлагалось переложить на священника 7-го Восточно-Сибирского стрелкового полка о. Александра (Венустова).

Священником 3-й стрелковой бригады поставлен о. Константин (Сарчинский), окончивший Киевскую духовную семинарию в 1880 г. и учительствовавший в Киевской губернии, с 1882 г. получивший в Киевской епархии приход, а с 1895 г. перешедший на службу по военному ведомству²⁰.

В 4-ю стрелковую бригаду был назначен о. Стефан (Счеснович). Окончив Витебскую духовную семинарию по 2-му разряду в 1890 г., с 1891 г. он служил в Минской епархии, с 1895 г. перешел в военное ведомство²¹.

Кроме того, в боевых действиях участвовали священники: Владимир (Актов), Ефимий (Алфеев), Александр (Венустов), Владимир (Волочков), Виктор (Иванов), Арсений (Ивановский), Василий (Криницкий), Александр (Костров), Павел (Кропотов), Александр (Лавров), Александр (Левинсон), Тимофей (Луганский), Николай (Макаревский), Феофан (Павлов), Николай (Пивоваров), Петр (Поваринский), Федор (Попов), Феодор (Рубановский), Алексей (Семов), Игнатий (Скворчевский), Василий (Спасский), Борис (Стацевич), Павел (Хуциев).

Кроме того, к госпиталям были причислены: о. о. Иоанн (Быстряков), Петр (Дагаев), Владимир (Дружинин), Павел (Крахмалев), Андроник (Любович), Савва (Мичурин), Александр (Челпанов)²².

Надо отметить, что, во-первых, делопроизводство в ведомстве протопресвитера в это время оставляло желать лучшего, во всяком случае, переписка о некоторых назначениях не сохранилась.

Кроме того, существенна ротация кадров, в некоторых полках священники менялись неоднократно, даже на протяжении одного года. Одной из причин ротации кадров становятся преклонный возраст и болезненное состояние некоторой части священнослужителей. Вновь назначаемым священникам было от 30 до 45 лет.

Некоторые из назначенных, осознав, что полк отправляется в поход в Китай, просили себе другое место. Так, о. Петр (Стефанович), сам просивший назначения, в последний момент, когда оно уже состоялось, отказался от собственного прошения²³.

В походе участвовало некоторое количество епархиальных священников, посланных из епархий без ведома протопресвитера. Так, были представлены к награждению орденом св. Анны 3-й ст. с мечами «за отлично-усердную и ревностную службу во время бомбардировки гор. Благовещенска с 2 по 20 июля»²⁴ священник 16-го полевого подвижного госпиталя Андроник (Любович) и «за отлично-усердную службу и усиленные труды при военных обстоятельствах»²⁵ священник полевого запасного Цицикарского госпиталя Павел (Крахмалев).

Однако выяснилось, что названные священники в ведомстве протопресвитера не состоят²⁶. Позже оказалось, что не состоит в ведении протопресвитера и священник 5-го полевого запасного госпиталя Савва (Мичурин)²⁷. Наконец, стало известно, что Любович и Крахмалев состоят на службе в Благовещенской епархии и «командированы в полевые госпитали по распоряжению епархиального начальства»²⁸, а Мичурин послан из епархии Приамурского округа²⁹. До осени 1904 г. не мог добиться признания своего участия в походе священник Дмитрий (Пляскин), который «на время восстания в <…> Китае уволен был от епархиальной службы и штабом войск Уссурийского военного округа прикомандирован в поход в Китай к полевому госпиталю № 1 для исполнения священнических треб»³⁰.

Однако ситуация эта не была чем-то необычным – по разъяснению протопресвитера, назначение в госпитальные походные церкви должно было осуществляться по усмотрению местного преосвященного. Преосвященный епископ Благовещенский и Приамурский о. Иннокентий пребывал в городе Благовещенске³¹.

7 июля причты церквей Сибирского военного округа и Приамурского военного округа были временно переподчинены протопресвитеру³².

Таким образом, несмотря на небольшие недоразумения, в целом кадровая проблема была решена быстро и почти полностью за счет штатов военного духовенства.

Это были образованные, относительно недавно пришедшие на службу в ведомство протопресвитера 30–40-летние священники, по большей части готовые нести тяготы походной службы не только морально, но и физически.

Несмотря на то, что боксерское восстание обсуждалось в печати, решение о переброске войск из Европейской России показалось неожиданным, и на сборы отводилось совсем мало времени³³.

Прощания с войсками, отправляющимися на Дальний Восток из Европейской России, обставлялись по возможности торжественно.

В Одессе, например, проводы продолжались два дня. «Проводы эти, как и следует в христианской стране, начались молитвою на лагерном поле где в 10 часов утра 11-го числа июля месяца по просьбе военного начальства и представителей города высокопреосвященнейшим Иустином, архиепископом Херсонским и Одесским, в сослужении соборного духовенства и полковых священников, при особо торжественной обстановке, совершенно было “молебное пение к Господу Богу нашему за императора и за люди, певаемое во время брани, противо супостатов”»³⁴.

Часов в 9 войска в мундирах, с амуницией и развернутыми знаменами вышли из палаток, разукрашенных цветными флагами, и построились вокруг лагерного храма, куда должен был прибыть высокопреосвященнейший владыка. Немного ранее назначенного времени на площади собрались начальствующие лица, генералитет, полковые священники и провожающие.

«Ровно в 10 часов трезвон на колокольне лагерной церкви возвестил о прибытии владыки, которого встретил со св. крестом благочинный 15-й пехотной дивизии священник Илья Селезнев. Чрез несколько минут владыка вышел из храма в малом архиерейском облачении, предшествуемый духовенством стройным певческим хором из нижних чинов при громогласном пении тропаря: “Спаси, Господи, люди Твоя и благослови достояние Твое”. Как только занял он свое место у аналоя, к которому принесены были и войсковые знамена, начался молебен»³⁵.

Молебен закончился возглашением многолетия государю императору, государыням императрицам, государю наследнику, всему царствующему дому и победоносному русскому воинству.

После молебна владыка еще произнес краткую речь от себя, окропил святой водой знамена и войска и снова вошел в лагерный храм. Благочинный дивизии подал ему икону святителя Николая Чудотворца, приспособленную для ношения на груди, и от лица полковых священников просил его преосвященство благословить этой иконой священника Стефана (Счесновича), который отправлялся на Дальний Восток. Владыка сказал приличную случаю речь и благословил о. Стефана.

Затем владыка покинул лагерное поле, и перед войсками выступил временно командующий войсками Одесского военного округа генерал-от-кавалерии Д. П. Дохтуров, а за ним – «отставной генерал-лейтенант Худяков – герой Шипки и кавалер ордена св. Георгия Победоносца, прибывший проститься со стрельцами, среди которых на протяжении 50 лет он был рядовым офицером, командиром полка и, наконец, бригадным генералом»³⁶. Он благословил полки иконой св. Владимира.

Затем начался парад войск, а после парада – обед. Нижние чины обедали в походном лагере, а начальствующие лица, представители города, штаб – и обер-офицеры собрались на площадке около штаба 59-го пехотного Люблинского полка, где была приготовлена трапеза на 450 человек, то есть на всех офицеров Одесского гарнизона. На трапезе присутствовал архиепископ Иустин. Вечером 11 июля в городском саду на средства горожан были устроены гуляния, на которые были приглашены офицеры гарнизона с семьями.

На следующий день войскам на одной из площадей города снова был предложен обед, после которого городской голова от лица всех одесских жителей благословил отправляющиеся полки иконами, потом священник Петр (Тяжелов) сказал напутственную речь, и солдаты погрузились на пароход добровольного флота «Саратов».

Анализ подобных описаний, помещавшихся в печати этих дней, показывает, что прощание проводилось довольно быстро, но все составляющие ритуала были соблюдены – и молебен, и вынос икон, и речи начальствующих. Вместе с тем быстрая мобилизация позволила избежать беспорядков, пьянства и хулиганства. Кроме того, полки, отправляемые на Дальний Восток, были уже давно сформированы – не требовались ни знакомство с традициями, ни присяга, ни пребывание в лагерях.

Некоторую торжественность проводам старались придать и на Дальнем Востоке. Так, перед выступлением в поход отметил свой полковой праздник 9-й стрелковый полк, прибывший из Киевского военного округа. Для праздничных мероприятий железнодорожной администрацией на станции Омск был построен павильон, украшенный зеленью и флагами. К 10 часам утра на праздник прибыл генерал-майор Н. Б. Кутневич. Он поздравил солдат с праздником, было вынесено полковое знамя, и начался молебен. После молебна священник сказал речь, за которой последовали здравицы. Между прочим, была поднята здравица и за священника Николая (Тяжелова), «молитвенно потрудившегося для полка»³⁷.

Несколько менее торжественно отправлялись полки с самого Дальнего Востока. Так, переброска части 11-го Восточно-Сибирского стрелкового полка из Талиенваня в Тишичао произошла без особых церемоний. «2-го числа весь батальон стал возле длинного поезда покоем на молебен и в 3 часа дня при громком крике “ура” оставшегося гарнизона, напутствуемые благопожеланиями провожавших семейств, мы оставили Талиенван»³⁸.

К этому времени война уже началась. 6–8 июня императрицей было подписано несколько указов, которые фактически объявляли войну иностранцам в целом и России в частности.

Через несколько дней в Пекине началось массовое убийство китайцев-христиан («варфоломеевская ночь в Пекине» 10–11 июня 1900 г.). 17 июня войска коалиции начали штурм Тяньцзина. Взять город удалось только 1 июля.

«Около 20-го июня, воспользовавшись общим недоумением и смутным брожением среди чиновничества и армии, фудутун Мукдена по своей инициативе, но в твердой надежде на сочувствие Пекина и на собственную безнаказанность двинул находившиеся у него в распоряжении военные силы сначала против Янтайских копей, а затем и против железной дороги по всему ее фронту, от Тьелина до Инкоу. <…> 21-го июня <…> получено было сообщение об открытых выступлениях китайцев с нападением по пост Южной ветки Шахэ, а 23-го – на Тьелин, Мукден и Ляоян»³⁹.

Боксеры разрушили часть железнодорожного полотна и станционные постройки, убили нескольких строителей, захватили в плен и затем обезглавили инженера Верховского. 28 июня генерал А. А. Гернгросс предписал служащим железной дороги походным порядком отступать на западе – от Цицикара через Хинган к Забайкалью, на востоке – от Шитоухэцзы к Приамурью, на юге – от Ляояна к Порт-Артуру и Дальнему. Не отступали только из Харбина, но уже с 27 июня Харбин был отрезан от внешнего мира – китайцы испортили телеграф. 4 июля Харбин был осажден боксерами. Некоторые жители пытаются покинуть город. Вывезено на пристань Сунгари и имущество Старо-Харбинской церкви.

1 июля китайские войска обстреляли русские корабли на р. Амур в районе Благовещенска. На следующий день начался обстрел города.

29 июня, накануне обстрела, из города ушли почти все войска. Провожать уходящие войска собрался весь город. «В четыре часа дня, когда солдат выстроили на площади, приехал военный губернатор. Проезжая по фронту войск, он поздравил их с походом и сказал речь офицерам, после чего среди глубокого молчания многотысячной толпы под палящими лучами знойного летнего солнца был отслужен молебен»⁴⁰. Этот прощальный молебен запомнился многим – горожане волновались, не зная, куда уходят войска и ожидая со дня на день нападения китайцев. Молебен толпа встретила в глубоком молчании, на глазах многих выступили слезы⁴¹.

Через пару дней город приобрел вид осажденной крепости. «На пожарной каланче, на колокольне Никольской церкви и на новом Шадринском соборе были устроены наблюдательные пункты. На соборе Шадрина наблюдал проезжий морской офицер. Этот пункт был соединен телефоном со штабом отряда»⁴². Конечно, соборы обстреливались, но, к счастью, сильных повреждений не получили. Зато 5 июля в четыре часа вечера загорелась духовная консистория⁴³.

Вскоре начались и похороны. Военных хоронили с особой торжественностью. 6 июля в Покрово-Никольской церкви состоялась торжественная панихида по убитом поручике Юрковском. На ней присутствовали сослуживцы покойного и командующий войсками генерал-лейтенант К. Н. Грибский⁴⁴.

Это были первые похороны защитника Благовещенска. В следующие дни панихида будет не раз повторяться, но уже не с такой торжественностью.

Кроме того, во все дни осады города в благовещенском соборе непрерывно шла служба и читались акафисты Албазинской иконе Божией Матери.

8 июля было принято решение перевести на военное положение войска Сибирского военного округа и Семиреченской области Туркестана и, кроме того, отправить на Дальний Восток 5 стрелковых бригад и еще бригаду на границу из Ташкента. Из всех войск на Дальнем Востоке начали формировать 4 армейских корпуса: 1-й Сибирский в провинции Чжили и Квантуне (Китай), 2-й Сибирский в г. Хабаровск, 3-й Сибирский в г. Чита, Десантный в г. Владивосток⁴⁵.

Таким образом, к моменту отправки войск из Европейской России обстановка на Дальнем Востоке сложилась более чем напряженная, поэтому не все полки отправлялись в поход с приличной торжественностью.

Тем не менее священники, отправляясь в поход, должны были успеть сделать необходимые приготовления.

Прежде всего следовало передать свои обязанности на время похода, а также сдать подотчетное имущество на хранение⁴⁶. Процедура была незнакомая, и не вполне понятно было – кому и что сдавать, а что брать с собой. Так, священник Василий (Устрицкий) сдал «церковь <…> на хранение священнику лейб-драгунского Павлоградского полка о. Романовскому по описи, взяв с собой св. антиминс, Св. Дары и прочие церковные вещи, необходимые в походах»⁴⁷, а священник 11-го Восточно-Сибирского стрелкового полка Николай (Пивоваров) по приказанию командира упаковал церковное имущество в ящик и сдал на хранение⁴⁸, с собой вообще ничего не взяв. Не имея еще утвержденного списка необходимых предметов, собирались по собственному разумению и что брать с собой в поход – решали сами.

Из «предложений», публиковавшихся в «Вестнике военного духовенства», в № 7 за 1900 г. впервые было опубликовано рекламное объявление фабриканта С. С. Мешкова об открытии 20 июля 1900 г. магазина в Гостином дворе (в Петербурге). Магазин предлагал «устройство военно-походных церквей и складней»⁴⁹.

Кроме того, мастерская по изготовлению непромокаемых резиновых ряс М. И. Собенниковой (Петербург, ул. Казанская, 22) предлагала «рясы шерстяные разных цветов; из тонкой материи, цена 19 руб., из толстой – 23 руб., из черной и серой резины – 10 руб.; рясы виксатиновые – 5 руб. Все рясы шитые и клееные. Образцы материй высылаются по требованию бесплатно. <…> Пересылка заказа на счет покупателя»⁵⁰.

Таким образом, начинает складываться некий набор предметов, необходимых военному священнику. Однако в 1900–1901 гг. они не находили широкого спроса. Во-первых, приобретать их священники должны были за свой счет, во-вторых, торговые предприятия в основном сосредоточивались в Петербурге, хотя мастерская М. И. Собенниковой и готова была работать с покупателем из другого региона. Заказ товара по почте требовал значительного времени, а его у отправляющихся в поход священников не было.

Некоторые священники отправились в поход и вовсе налегке – «взявши епитрахиль, крест и одев на себя св. дароносицу со Св. Дарами»⁵¹.

Нужно отметить, что большинство священников все же не жаловались на отсутствие необходимых для богослужения вещей, однако некоторый недостаток, видимо, все же ощущался⁵².

Часть необходимых предметов священники получили от благотворителей. При этом сбор благотворительных средств, в том числе денег и вещей для госпиталей и церквей, был поручен протопресвитеру⁵³. Пожертвования «деньгами, всякого рода материалами, припасами и вещами» должны были собирать священники ведомства протопресвитера и в конце каждого месяца отправлять в духовное правление «для доставления по принадлежности». Кроме того, некоторую часть необходимых предметов удавалось получить на месте⁵⁴.

Первой задачей священнослужителей в военном походе было устройство мест для богослужений для удовлетворения религиозных потребностей войск.

В походе чаще всего богослужения происходили в палатках. Наличие этих палаток предусматривалось Сводом военных постановлений 1869 года (Книга VII. П. 52–54 (П. 66–69)).

При постановке церковных палаток или наметов нижние чины могли помочь растянуть и установить саму палатку, но устанавливать иконостас с царскими вратами и завесой, также жертвенник и престол должны были сами священники.

Священник Николай (Пивоваров) вспоминает, как после взятия Айсандзяна солдаты спали на походных вьюках, не разбивая палаток. Однако на следующий день первым делом установили церковную палатку, и «в 9 час. утра в разбитой палатке среди лагеря началась обедница»⁵⁵.

Конечно, согласно рекомендациям того же Свода военных постановлений, священники должны были приискивать места для богослужений либо в стационарных церквах, если таковые имелись, либо в пустующих помещениях.

В пограничных городах было некоторое количество стационарных епархиальных церквей, которые использовались для богослужений, но требовались еще церкви при госпиталях, а также именно для тех полков, которые отправлялись в поход. Собственно военных церквей также было недостаточно⁵⁶.

Одной из первых была устроена церковь для чинов 7-го Восточно-Сибирского стрелкового полка, на сооружение которой было получено довольно значительное денежное пособие⁵⁷. Также возникли некоторые проблемы со снабжением богослужебными принадлежностями церкви-барака, устроенной при порт-артурском полевом госпитале⁵⁸.

Одной из инициатив протопресвитера стало устройство часовни-церкви на станции КВЖД Фулярди⁵⁹.

Первый январский номер «Вестника военного духовенства» открывало «Отношение на имя о. протопресвитера от начальника Забайкальской казачьей пешей бригады из Читы».

В нем говорилось, что командированный в Хайларский отряд священник штаба войск Забайкальской области Павел (Масюков) в беседе с нижними чинами гарнизона ст. Фулярди 29 августа 1900 г. после панихиды по павшим на поле брани воинам предложил построить для совершения божественной литургии каменную часовню-алтарь на правом берегу р. Нони, по линии железной дороги. Часовня должна была стать не только действующей церковью, но и памятником «славного похода вглубь Маньчжурии». Солдаты, конечно, согласились, и на следующий день о. Павел обратился с ходатайством к Н. А. Орлову. Был назначен «особый наряд» в свободное от военных занятий время. Обращаясь к протопресвитеру, Н. А. Орлов приводит очень важные аргументы: «Недостаточно для русского только присутствовать при богослужении, которое совершается во время походов или в палатке, или на открытом воздухе, но он нуждается и видеть обстановку самого храма, а часовня-алтарь во многом может отвечать этому требованию и заменить родной храм. Кроме того, часовня в глуби Маньчжурии на ст. Фуларди, от которой ближайший христианский храм на расстоянии более 300 верст (Харбин), а от границы русской более 600 верст, может послужить зерном христианства между маньчжурами и продолжением забайкальского миссионерского дела, главная цель которого – распространение христианского учения среди восточных народов и особенно ламаитов»⁶⁰.