Kitobni o'qish: «Джек Ричер: Цена ее жизни»

Shrift:

Если бы я перечислил все то, в чем выражается ее помощь, это посвящение получилось бы более объемным, чем сама книга. Поэтому я просто говорю: моей жене Джейн с выражением огромной признательности

Lee Child

DIE TRYING

This edition is published by arrangement with Darley Anderson Literary, TV & Film Agency and The Van Lear Agency

Издательство АЗБУКА^®

Глава 1

Натан Рубин погиб из-за собственной храбрости. Причем не той осторожной и осмотрительной, за которую во время войны награждают орденами и медалями. Его погубила вспышка слепой ярости, длившаяся всего какую-то долю секунды.

Рубин вышел из дома рано, как поступал обычно шесть дней в неделю, пятьдесят недель в году. Умеренный завтрак, подобающий невысокому полноватому мужчине сорока с лишним лет, который стремится сохранить форму. Долгое шествие по застеленным коврами коридорам особняка на берегу озера – особняка, приличествующего человеку, который в каждый из этих трехсот рабочих дней получает по тысяче долларов. Большой палец на кнопке ворот гаража, движение запястьем, заставляющее заработать бесшумный двигатель дорогого импортного седана. Компакт-диск, вставленный в проигрыватель, выезд задом на дорожку, мощенную гравием, тычок в педаль тормоза, переключение передач, плавное нажатие на газ – и последняя короткая поездка в его жизни. Шесть часов сорок девять минут утра, понедельник.

По дороге на работу светофоры везде зажигали зеленый свет, что, возможно, и послужило косвенной причиной его смерти. Именно из-за этого Рубин поставил машину на отдельную стоянку за зданием, в котором работал, за тридцать восемь секунд до окончания первой части Прелюдии и фуги си минор Баха. Оставаясь в машине, он дождался, пока не затихли последние аккорды органа; следовательно, он вышел из машины, когда трое мужчин подошли уже достаточно близко, чтобы можно было сделать какие-то предположения об их намерениях. Он взглянул на них. Мужчины отвернулись и направились в другую сторону, шагая в ногу, словно танцоры или солдаты. Рубин двинулся к зданию. Затем вдруг остановился и обернулся. Мужчины стояли рядом с его машиной. И пытались открыть двери.

– Эй! – крикнул он.

Это краткое восклицание везде и всегда служит выражением удивления, негодования, вызова. Такой звук непроизвольно издает честный, наивный гражданин, столкнувшись с чем-то таким, чего не должно быть. Не раздумывая ни секунды, Рубин устремился обратно к машине. Противники втрое превосходили его числом, но его дело было правым, и это придавало ему уверенности в собственных силах. Рубин вернулся к машине, переполненный праведным гневом, чувствуя себя хозяином ситуации.

Однако это чувство было призрачным. Мягкий, изнеженный горожанин никогда не может быть хозяином подобной ситуации. Мышцы Рубина были натренированы в фитнес-центре. В данном случае это не шло в счет. Упругая мускулатура его брюшного пресса оказалась пробита первым же ударом. Он уронил голову вперед, и твердые костяшки пальцев превратили в кровавое месиво его губы и выбили ему зубы. Грубые руки схватили его так, словно он совершенно ничего не весил. У него из руки вырвали ключи от машины, а сам он получил сокрушительный удар в ухо. Его рот наполнился кровью. Рубин повалился на асфальт, и тяжелые ботинки заколотили его по спине. Затем по почкам. Затем по голове. Он потерял сознание, отключился, словно телевизор в грозу. Окружающий мир перед его глазами просто исчез. Сжался до тонкой горячей полоски и, дернувшись, превратился в ничто.

И Рубин умер, потому что на какую-то долю секунды отдался храбрости. Но это произошло позже. Значительно позже, после того как мгновение храбрости растворилось в бесконечных часах отчаянного страха, которые, в свою очередь, взорвались долгими минутами безумно вопящего ужаса.

* * *

Джек Ричер остался жив, потому что повел себя осторожно. Он повел себя осторожно, потому что услышал отголосок из прошлого. У него было богатое прошлое, и этот отголосок донесся из худшей его части.

Ричер прослужил в армии тринадцать лет, и в тот единственный раз, когда он был ранен, виновата оказалась не пуля. Ранение причинил осколок челюсти одного сержанта морской пехоты. Ричер в то время служил в Бейруте, на военной базе, расположенной рядом с аэропортом. Эту базу атаковал на грузовике, начиненном взрывчаткой, террорист-смертник. Ричер дежурил у ворот. Злополучный сержант морской пехоты находился на сотню ярдов ближе к месту взрыва. От него уцелел лишь тот самый осколок челюсти. Осколок попал в Ричера, стоявшего на удалении ста ярдов, и прошел через внутренности, словно пуля. Военный хирург, зашивавший Ричера, сказал, что ему повезло. Попадание настоящей пули стало бы куда более болезненным. Это и был тот самый отголосок из прошлого, и Ричер внимательно к нему прислушался, потому что тринадцать лет спустя ему в живот был направлен пистолет. Причем с расстояния всего около полутора дюймов.

Это был автоматический пистолет калибра девять миллиметров. Совершенно новый. В заводской смазке. Пистолет был нацелен низко, в ту самую область, где остался шрам. Мужчина, державший пистолет, более или менее знал свое дело. Оружие было снято с предохранителя. Дуло застыло практически неподвижно. В мышцах руки никакого напряжения. Указательный палец приготовился выполнить свою работу. Ричер понял все это с первого взгляда. Он очень внимательно смотрел на указательный палец, лежащий на спусковом крючке.

Ричер стоял рядом с женщиной, поддерживая ее под руку. Он видел эту женщину первый раз в жизни. Ей в живот был направлен абсолютно такой же девятимиллиметровый пистолет. Тот тип, который целился в женщину, держался более возбужденно. Он заметно нервничал. Волновался. Пистолет дрожал у него в руке. У него были обгрызенные ногти. Нервный, дерганый тип. Все четверо стояли посреди улицы: трое – застыв неподвижно, словно каменные изваяния, четвертый – переступая с ноги на ногу.

Это происходило в Чикаго. В центре города, на оживленном тротуаре, в понедельник, в последний день июня. Самый разгар дня, яркое летнее солнце. Все произошло за какую-то долю секунды. Произошло спонтанно, как нельзя было бы отрепетировать и за миллион лет. Ричер шел по улице, не имея определенной цели, не быстро и не медленно. Он проходил мимо двери химчистки. Дверь распахнулась прямо у него перед носом, и на тротуар ему под ноги с грохотом упал металлический костыль. Подняв взгляд, Ричер увидел в дверях женщину, готовую вот-вот выронить девять пакетов с вещами, которые она неловко держала в охапке. Возраст около тридцати лет, дорогая одежда, смуглая кожа; привлекательная, уверенная в себе женщина. У нее было что-то с ногой. Скорее всего, травма. По ее неуклюжей позе Ричер понял, что травма причиняет женщине боль. Она бросила на него взгляд, красноречиво призывающий на помощь, и он, тоже молча выразив готовность помочь, нагнулся и подобрал с асфальта костыль. Одной рукой забрал у женщины пакеты, другой протянул костыль. Закинул пакеты через плечо и ощутил, как девять проволочных вешалок впиваются в палец. Опершись костылем об асфальт, женщина удобно обхватила изогнутую металлическую ручку. Ричер предложил ей руку. Она помедлила. Затем смущенно кивнула, и Ричер взял ее под руку, ощущая неловкость. Они повернулись и двинулись вперед. Ричер решил проводить женщину несколько шагов, чтобы она почувствовала себя на ногах уверенно. После чего убрать руку и вернуть женщине пакеты с одеждой. Но вместо этого они наткнулись на двоих мужчин с девятимиллиметровыми пистолетами.

Все четверо стояли лицом к лицу, разбившись на пары. Подобно четырем посетителям ресторана, которые устроились обедать в тесном отдельном кабинете. Мужчины с пистолетами были белые и откормленные; в их поведении чувствовалась армейская выправка, и они были чем-то похожи друг на друга. Среднего роста, с коротко стриженными темными волосами и крупными мускулистыми руками. Широкие тупые лица, напряженные, жесткие взгляды. Нервный был мельче своего напарника, словно, переживая, он сжигал дополнительную энергию. Оба были в клетчатых рубашках и поплиновых ветровках. Мужчины стояли рядом, плечом к плечу. Ричер был значительно выше ростом остальных троих и видел все вокруг поверх их голов. Он стоял, опешив от изумления, с перекинутыми через плечо пакетами с одеждой. Женщина, опираясь на трость, молча смотрела перед собой. Парни держали пистолеты, направленные в упор. Ричеру показалось, они простояли так довольно долго. Но на самом деле он знал, что это чувство обманчивое. Вероятно, все продолжалось не больше двух-трех секунд.

Мужчина, стоявший перед Ричером, судя по всему, был главным. Выше своего напарника, шире в плечах. Более спокойный. Он перевел взгляд с Ричера на женщину и дернул стволом пистолета, указывая на проезжую часть.

– Садись в машину, стерва, – бросил он. – И ты тоже, козел.

Мужчина говорил выразительно, но тихо. Повелительным тоном, практически без акцента. Ричер предположил, что он, скорее всего, из Калифорнии. У тротуара стояла машина. Ждавшая именно их. Большой дорогой черный седан. Водитель, обернувшись, протянул руку и открыл заднюю дверь. Мужчина, стоявший напротив Ричера, снова сделал движение пистолетом. Ричер не шелохнулся. Огляделся по сторонам. По его прикидке, у него было несколько секунд, чтобы принять решение. Двое типов с девятимиллиметровыми пистолетами особенно его не волновали. Ричер мог действовать только одной рукой, поскольку во второй были пакеты из химчистки, но он решил, что справится с типами без особых проблем. Проблемы начинались рядом с ним и у него за спиной. Ричер посмотрел в витрину химчистки как в зеркало. В двадцати ярдах за ним по перекрестку двигалась сплошная стена спешащих пешеходов. Пара шальных пуль найдет пару случайных жертв. В этом можно не сомневаться. Это абсолютно точно. В этом заключалась та проблема, что была у Ричера за спиной. Проблема рядом с ним заключалась в незнакомой женщине. Ее способности представляли собой неизвестный фактор. У нее травмирована нога. Женщина среагирует медленно. И движения ее тоже будут медленными. Ричер был готов вступить в схватку, но только не в таком окружении и только не с таким напарником.

Мужчина с калифорнийским акцентом протянул руку и схватил Ричера за запястье, прижатое к ключице тяжестью девяти пакетов из химчистки. Рывком дернул его к машине. Его указательный палец на спусковом крючке по-прежнему был готов к работе. Ричер следил за ним краем глаза. Он отпустил руку женщины и шагнул к машине. Забросил пакеты на заднее сиденье и забрался в салон. Женщину втолкнули в машину следом за ним. Последним на заднее сиденье плюхнулся нервный и захлопнул за собой дверь. Главный сел спереди справа. Захлопнул дверь. Водитель переключил передачу, и машина тихо и плавно тронулась с места.

* * *

Женщина стонала от боли, и Ричер предположил, что нервный ткнул ее в ребра пистолетом. Главный, развернувшись на переднем сиденье, положил руку с пистолетом на толстый кожаный подголовник. Пистолет был направлен Ричеру в грудь. Это был «Глок-17». Об этом оружии Ричеру было известно все. По заказу своей части он проводил комплексное тестирование. Это задание ему поручили, когда он поправлялся после ранения, полученного в Бейруте. Для своих небольших размеров «глок» показал себя очень неплохо. Ствол длиной семь с половиной дюймов от бойка до дула. Достаточный для обеспечения точности стрельбы. С расстояния семьдесят пять футов Ричер пулями загонял в доску кнопки. Боеприпасы тоже мощные. Пуля весом в четверть унции покидала ствол со скоростью почти восемьсот миль в час. Емкость обоймы – семнадцать патронов, отсюда название модели. И еще пистолет был очень легким. При всей своей огневой мощи он весил меньше двух фунтов. Главные детали были из стали. Все остальное – пластмасса. Черный полимер, как на дорогом фотоаппарате. В целом замечательно сработанная штуковина.

Но Ричер был не в восторге от «глока». Пистолет совсем не удовлетворял специальным требованиям его части. Ричер рекомендовал отказаться от этой модели. Вместо этого он предложил «Беретту-92Ф». Также калибра девять миллиметров, «беретта» была на полфунта тяжелее и на дюйм короче, а в обойме помещалось на два патрона меньше. Однако убойная сила была на десять процентов выше, чем у «глока». А для Ричера это имело очень большое значение. Кроме того, в «беретте» почти не было пластмассы. Ричер остановил свой выбор на «беретте». Командир части, в которой он служил, его поддержал. Он отправил по инстанции заключение Ричера, и армейское руководство в целом согласилось с ним. На той самой неделе, когда Ричеру на грудь прикололи Серебряную звезду и «Пурпурное сердце», армия сделала заказ на «беретты», хотя «беретты» были более дорогими, НАТО всеми силами поддерживало «глоки», а голос Ричера, только что окончившего академию Уэст-Пойнт, звучал совсем одиноко. Потом Ричера переводили с места на место, он служил на военных базах, раскиданных по всему земному шару, но больше ни разу не видел «Глок-17». До сих пор. Двенадцать лет спустя ему во второй раз представилась возможность хорошо рассмотреть пистолет.

Оторвав взгляд от оружия, Ричер посмотрел на мужчину, который его держал. Лицо загорелое, вдоль линии волос белая полоса. Стригся недавно. У водителя был широкий лоб, блестящий от пота, зачесанные назад редеющие волосы, пухлое розовое лицо и самодовольная ухмылка урода, считающего себя красавцем. Такая же дешевая рубашка, купленная на распродаже, такая же ветровка. Такое же брюшко, говорящее о любви к попкорну. Такая же властная самоуверенность, чуть тронутая легким волнением. Трое мужчин в возрасте от тридцати до тридцати пяти: один главарь, один спокойный подчиненный, один нервный подчиненный. Все в напряжении, однако повторяют хорошо заученные действия. Загадка. Оторвав взгляд от неподвижного дула «глока», Ричер посмотрел в лицо главарю, но тот покачал головой.

– Никаких разговоров, козел. Один звук – и я тебя пристрелю. Поверь мне на слово. Молчи – и все будет хорошо.

Ричер ему поверил. Глаза главаря были тверды как сталь, а рот сжался в узкую полоску. Поэтому Ричер молчал. Машина сбавила скорость и свернула к зданию заброшенного завода. Обогнула его по неровному бетонному покрытию. По прикидкам Ричера, они отъехали миль пятьдесят на юг от Чикаго. Водитель остановил седан так, что его задняя дверь оказалась рядом с задней дверью маленького грузового автофургона. Кроме фургона, других машин на стоянке не было. Это был «форд-эконолайн», грязно-белый, еще не старый, но видавший виды. Раньше на борту имелась какая-то надпись. Теперь она была закрашена белой краской, не совпадавшей по оттенку с основной. Ричер осмотрелся по сторонам. На стоянке валялось много мусора. Недалеко от фургона стояла пустая банка из-под краски. И кисть. Вокруг ни души. Стоянка была пустынной. Если предпринимать какие-либо шаги к спасению, то сейчас было самое время и самое место. Но главарь, едва заметно усмехнувшись, перегнулся назад. Левой рукой схватил Ричера за шиворот и приставил к его уху дуло «глока».

– Сиди смирно, козел!

Водитель вышел из машины и обошел вокруг капота. Достал из кармана ключи и отпер заднюю дверь фургона. Ричер сидел неподвижно. Прижимать дуло пистолета к уху – поступок не слишком умный. Если резко дернуть головой, пистолет скользнет по лбу. После чего даже быстрое нажатие на спусковой крючок не наделает много беды. Возможно, пуля продырявит ухо над самой мочкой, и от грохота выстрела уж точно лопнет барабанная перепонка. Но эти раны не будут смертельными. Какое-то мгновение Ричер взвешивал за и против. Но тут нервный вытащил женщину из машины и втолкнул ее в фургон. Ричер следил за ней краем глаза, пока она ковыляла несколько шагов от одной двери до другой. Вырвав из рук женщины сумку, парень швырнул ее в салон седана. Сумка упала Ричеру под ноги и тяжело ударилась о толстый коврик. Большая сумка, дорогая кожа, внутри что-то тяжелое. Что-то металлическое. Такой гулкий звук способен издать только один металлический предмет, который может оказаться в женской сумочке. Ричер посмотрел на свою спутницу с внезапным любопытством.

Она лежала, растянувшись на полу фургона в неловкой позе. Ей мешала травмированная нога. Затем главарь, сидевший спереди, толкнул Ричера по кожаному сиденью в руки нервному. Как только один «глок» оторвался от уха Ричера, второй воткнулся ему в бок. Ричера вытащили на неровный бетон. Подвели к двери фургона. Затолкали внутрь, к женщине. Нервный держал обоих под прицелом трясущегося «глока», а главарь тем временем достал из седана костыль, подошел к фургону и зашвырнул его внутрь. Костыль с грохотом ударился о металлическую обшивку. Пакеты с одеждой из химчистки и сумочка остались в легковой машине. Затем главарь достал из кармана наручники. Поймал женщину за запястье правой руки и защелкнул на нем один браслет. Грубо дернул ее вбок и схватил Ричера за запястье левой руки. Защелкнул на нем второй браслет. Подергал за цепочку, проверяя, что наручники надеты надежно. Захлопнул левую заднюю дверь фургона. Ричер увидел, как водитель поливает салон седана из пластиковых бутылок. Разглядел бледно-желтую жидкость, уловил сильный запах бензина. Одна бутылка на передние сиденья, другая – на задние. Тут главарь захлопнул правую дверь фургона. Последнее, что успел увидеть Ричер до того, как его окутал мрак, был водитель, достававший из кармана спички.

Глава 2

А в это время в тысяче семистах двух милях от Чикаго готовили апартаменты для гостей. Эти апартаменты представляли собой единственную комнату. Комната обладала необычным дизайном, который определил человек обстоятельный после долгих, всесторонних размышлений. Этот дизайн имел несколько специфических особенностей.

Комната была оборудована для особенной цели и для особенного гостя. Природа этой цели и личность гостя продиктовали необычность дизайна. Помещение было обустроено на втором этаже давно построенного здания. Под него была выбрана угловая комната. Эта комната имела несколько больших окон, выходивших на две стороны – на юг и на восток. Стекла в окнах были выбиты и заменены толстой фанерой, прибитой гвоздями к сохранившимся рамам. Снаружи фанера была выкрашена белой краской, в тон стен здания. Изнутри она осталась необработанной.

Потолок в угловой комнате был выломан. Здание было старым, с толстым слоем штукатурки на потолке. Вся она пролилась дождем удушливой пыли. Теперь верх помещения оказался открыт до самых стропил. Внутренняя обшивка стен также была сорвана. Стены были обшиты старой сосной, гладкой от времени и полировки. Все это исчезло. Обнажился каркас здания и плотный старый рубероид под наружной обшивкой. Половицы были оторваны. Под массивными балками перекрытий стал виден потолок помещений первого этажа, покрытый толстым слоем пыли. От комнаты осталась лишь оболочка.

Обломки штукатурки с потолка, доски внутренней обшивки и половицы были выброшены из окон до того, как их заколотили фанерой. Двое рабочих, осуществивших переустройство комнаты, лопатами сгребли строительный мусор в большую кучу и подогнали к ней задом свой грузовик. Им не терпелось оставить после себя чистоту и порядок. Они впервые работали на этого заказчика, намекнувшего о том, что в будущем у него появятся и другие заказы. И, оглядываясь вокруг, рабочие видели, что дел здесь – начать и кончить. То есть ситуация внушала оптимизм. Найти новые заказы сейчас было очень нелегко, а этот заказчик не стоял за ценой. Рабочие решили, что в их собственных интересах произвести выполнением первого же заказа благоприятное впечатление. Они загружали в машину осколки штукатурки, стараясь ничего не оставить на земле, и в этот момент к ним подошел сам заказчик.

– Все сделано? – спросил он.

Заказчик был здоровенный верзила, одутловатый, с писклявым голосом и двумя красными пятнами размером с десятицентовые монеты, горящими на бледных щеках. Однако передвигался он легко и бесшумно, словно имел вчетверо меньшие габариты. В целом получался не слишком приятный тип, от которого все отворачивались и которому отвечали подобострастно, без промедления.

– Только что закончили уборку, – ответил один из рабочих. – Куда отвезти мусор?

– Я вам покажу, – сказал заказчик. – Придется сделать две ездки. Отвезете вот эти доски отдельно, хорошо?

Второй рабочий кивнул. Половицы, имевшие в ширину по восемнадцать дюймов, были сделаны в те времена, когда лесозаготовщики могли валить любое приглянувшееся дерево. Они все равно не поместились бы в кузов грузовика вместе с остальным мусором. Рабочие покидали в кузов остатки штукатурки, и заказчик втиснулся в кабину вместе с ними. Он был крупный мужчина, и им пришлось потесниться.

– Надо проехать на север, – сказал заказчик, указывая рукой. – Где-то с милю.

Выйдя за пределы городка, дорога стала взбираться вверх, выписывая крутые повороты. Заказчик ткнул рукой.

– Вот сюда, – сказал он. – К дальней стене, хорошо?

С этими словами заказчик неслышно удалился. Рабочие разгрузили машину, вернулись обратно и покидали в кузов старые сосновые половицы. Снова попетляв по извилистой дороге, прибыли на место. Выгрузили доски и аккуратно сложили их. Как только они закончили, откуда-то из тени вышел заказчик. Он ждал рабочих. У него в руке что-то было.

– Все кончено, – сказал один из рабочих.

Заказчик кивнул.

– Это ты точно подметил.

Он поднял руку. В ней был зажат пистолет. Первого рабочего заказчик убил выстрелом в голову. Раздался оглушительный грохот. Во все стороны брызнули осколки кости и мозг. Второй рабочий застыл в ужасе. Затем, опомнившись, бросился бежать, кидаясь из стороны в сторону, отчаянно пытаясь достичь укрытия. Заказчик усмехнулся. Ему нравилось стрелять по бегущим мишеням. Он чуть опустил вниз свою здоровенную лапищу. Выстрелил и всадил второму рабочему пулю в колено. Снова усмехнулся. Вот так-то лучше. Ему нравилось, когда жертвы бежали, но еще больше ему нравилось, когда они корчились на земле. Некоторое время заказчик стоял на месте, слушая вопли раненого. Затем бесшумно приблизился к нему и тщательно прицелился. Второй пулей раздробил другое колено. Но вскоре игра ему наскучила. Пожав плечами, заказчик добил рабочего выстрелом в голову. Положил пистолет на землю и перекатил трупы, аккуратно уложив их рядом со старыми половицами.