Kitobni o'qish: «Беглянка»

Shrift:

Lisa Lutz

THE PASSENGER

Мистеру B. и мистеру D.
И миз¹ C.

Таня Дюбуа

Глава 1

Найдя мужа у нижней ступеньки, я попыталась оказать ему первую помощь и лишь потом решила избавиться от тела. Я надавливала на его бочкообразную грудь и делала искусственное дыхание. Впервые за многие годы я не отпрянула, когда его багровые губы коснулись моих.

Я сдалась через десять минут. Фрэнк Дюбуа покинул этот мир. Он лежал у лестницы так мирно и тихо, что походил на спящего; хотя при жизни спал шумнее, чем бодрствовал. Честно говоря, знай я заранее, каким храпуном он станет, никогда не вышла бы за него замуж. Впрочем, я не вышла бы за него снова, даже если б он во сне не издавал ни звука. Будь у меня возможность обратить время вспять, я бы многое сделала по-другому. Но тогда, глядя на непривычно молчаливого и неподвижного Фрэнка, подумала, что сожалеть уже поздно. Налив в стакан его любимого бурбона для особых случаев, я села в его любимое кресло с замшевой обивкой и выпила в память об усопшем.

Если вам интересно, я его не убивала. К смерти Фрэнка я не имею ни малейшего отношения. Алиби у меня нет, так что придется поверить мне на слово. Когда он скончался, я принимала душ. Насколько я могу судить, он просто упал с лестницы. В последнее время у него то и дело кружилась голова. Весьма удобно, знаю. К тому же он вряд ли на это кому-то жаловался. Возможно, если б я вызвала полицию и рассказала правду, все продолжили бы жить как обычно. Ну, все, кроме Фрэнка, разумеется.

Я налила себе еще бурбона и стала обдумывать варианты. Первым моим порывом было избавиться от тела. Объяснить его исчезновение тем, что Фрэнк ушел к другой женщине. Или скрывается из-за долгов. Все прекрасно знали, как он любил карты, не имея к игре никакого таланта.

Я решила проверить свои силы – получится ли хотя бы сдвинуть Фрэнка с места? Я взялась за его опухшие ноги с мозолистыми ступнями – как же я их ненавидела! Зачем взрослому человеку стричь ногти на ногах, верно?.. И, не протащив тело даже полметра, бросила свою затею. Фрэнк сильно прибавил в весе за последний год, да и будь он легче перышка, я не представляла, где спрятать труп. Тогда-то и заметила у него на голове подозрительный кровавый отпечаток в форме вопросительного знака. Вероятно, я смогла бы оправдаться, если б позвонила в полицию и осталась в доме. Но меня бы начали рассматривать под лупой, а я не люблю пристальных взглядов.

Я попыталась представить себя на суде: ни капли макияжа, волосы собраны в пучок, как у учительницы, в скромном платьице с цветочным узором, с воротничком с закругленными концами, стараюсь всем видом демонстрировать невиновность – а лицо каменное и глаза сухие, как пустыня. Едва ли я смогу выжать из себя хоть слезинку и вызвать у судьи сочувствие. Сильные эмоции мне больше недоступны. Фрэнку это нравилось. Хотя были времена, когда я умела плакать – в какой-то прошлой жизни…

Сидя в кресле Фрэнка и потягивая бурбон, я лишь притворялась, что обдумываю возможности. На самом деле выход у меня был только один.

Фрэнк держал в ящике с инструментами заначку на карты – чуть больше двенадцати сотен долларов. Я быстро собрала вещи, как для недолгой поездки, и положила чемодан в багажник пикапа «Шевроле».

Не считая Фрэнка, я покидала всего двоих: Кэрол из бара и доктора Майка.

Доктор Майк считался лучшим мануальным терапевтом во всем Ватерлоо, штат Висконсин. Достичь таких высот не составило труда, поскольку конкурент был один. Доктор Майк начал практиковать три года назад, когда доктор Билл ушел на пенсию. А у меня после аварии возникли проблемы со спиной. С доктором Биллом мы встречались пару раз в месяц; к доктору Майку я ходила чаще. Стоило ему прикоснуться к моей спине, как меня словно током ударило, будто я впервые за много лет очнулась от сна. Я пришла на сеанс через неделю, и все повторилось. Потом пришла еще через неделю. А когда я пропустила очередную встречу, доктор Майк заглянул в бар, чтобы справиться о моем самочувствии. Фрэнк уехал на рыбалку, и доктор Майк предложил мне провести сеанс в частном порядке. И мы слегка вышли за рамки.

Беспокоить Кэрол в такой поздний час я не могла – боялась разбудить ее детей. Решила, что при случае отправлю ей открытку.

Мой мануальный терапевт принимал пациентов в офисе на первом этаже своего дома – стоявшего в лучшем районе города трехэтажного особняка в стиле королевы Анны. Разумнее всего было немедленно бежать, пока в запасе оставалось несколько драгоценных часов, когда мир еще не заметил отсутствия Фрэнка. Однако с этим миром меня связывало не так уж много – в том числе доктор Майк.

Я подъехала к его дому, вышла из пикапа и достала из-под камня запасной ключ. Затем отперла дверь и проскользнула в спальню. Доктор Майк во сне издавал мурлыкающие звуки, совсем как сиамский кот, который был у меня в детстве. Двигался доктор Майк тоже по-кошачьи. Проснувшись, он вытягивал свои длинные руки и ноги, чередуя неторопливые движения с быстрыми и резкими. Я сняла одежду и забралась к нему в кровать.

Доктор Майк проснулся и обнял меня.

– Вы на сеанс? – сказал он.

– Угу.

Наша общая шутка. Он поцеловал меня в шею, в губы, а потом перевернулся на спину и стал ждать, когда я начну. Он всегда так поступал – между нами никогда ничего не происходило, если я того не хотела. Да, я все начала, затем продолжила, а теперь должна была закончить.

У нас с доктором Майком не было большой любви. Я приходила к нему, чтобы забыться. Рядом с доктором Майком я забыла о Фрэнке, о своем побеге и о том, кем я была раньше.

Когда мы закончили, Майк принялся массировать мне спину, ставя на место позвонки.

– Ты вся напряжена. Что случилось? Ты что-то натворила?

– Возможно, – ответила я.

Доктор Майк перевернул меня на спину.

– В тебе что-то изменилось.

– И очень вовремя, правда?

Слишком долго я чувствовала себя пылинкой, застывшей в кубике льда. Мне давно следовало перетряхнуть свою жизнь, не дожидаясь смерти Фрэнка.

Взглянула на часы – немного за полночь. Пора уходить. Я быстро оделась.

– Это последний раз, верно? – Доктор Майк смотрел на меня изучающе.

Понятия не имею, как он догадался.

– В ближайшие несколько дней до тебя, вероятно, дойдут слухи обо мне. Знай, что все это неправда. Позже появятся другие слухи. Большинство из них тоже будут неправдой, – сказала я и поцеловала его на прощанье.

* * *

Чтобы заправить пикап, я проехала почти пятьдесят километров. У меня была одна дебетовая банковская карта и одна кредитка, я сняла по двести долларов с каждой. Проехав еще километров тридцать, выпила на заправке чашку крепкого кофе и сняла еще по две сотни. Фрэнк всегда отличался скупостью. Для меня он открыл банковский счет и завел кредитную карту, однако денег на них не хватило бы даже на приличный отпуск. Я остановилась у супермаркета, сняла еще четыреста долларов и выбросила карточки в мусорный бак позади здания. Теперь у меня были две тысячи четыреста долларов и пикап «Шевроле», от которого в ближайшее время предстояло избавиться. Почему я не начала откладывать деньги, как только получила ключ от кассы? Следовало догадаться, что этот день рано или поздно наступит.

В машине пахло моим мужем – или уже бывшим мужем? Или я нынче вдова? Надо выбрать. Думаю, я могла бы стать просто незамужней. В любом случае я открыла в пикапе все окна, чтобы запах Фрэнка выветрился.

Я свернула на трассу I-39, и Висконсин вскоре остался позади. Несколько часов я ехала по Иллинойсу, пока не увидела указатель I-80, который определенно должен был меня направить куда надо. Конкретный маршрут я не составляла, поэтому повернула на запад, главным образом чтобы встающее солнце не слепило глаза. Ведь я планировала ехать до самого рассвета.

Музыку в дорогу я не взяла, и пришлось слушать проповедников по местному радио. Эту станцию я поймала, когда неслась по холмам Айовы. Уже стемнело настолько, что невозможно было разглядеть ни силуэты голых деревьев, ни сероватый снег, составляющих монотонный февральский пейзаж.

Проповедник из Айовы, развлекавший меня в первой половине путешествия, перечислял семь признаков Антихриста. Одним из них было внешнее сходство с Христом. Прислушавшись, я сквозь помехи разобрала еще пару подсказок. Он обычно красив и обаятелен, умеет цветисто говорить. А потом я потеряла сигнал. Теперь, если встречу Антихриста, даже не смогу его опознать.

Я переключилась на другую станцию – еще один проповедник рассказывал о прощении. Меня эта тема не слишком интересует. Я выключила радио и ехала дальше под свист ветра и шуршание колес по асфальту, а фары встречных машин подмигивали и исчезали где-то за пределами бокового зрения.

Мне вспомнился день нашего с Фрэнком знакомства. Я приехала в город всего пару недель назад и надеялась найти хоть какую-нибудь работу. Однажды зашла в бар, названный его фамилией: Дюбуа. Иногда я думаю, что вышла за Фрэнка только ради этой фамилии. Как звучит Таня Питтс, мне никогда не нравилось. Таня Дюбуа, несомненно, сделала шаг вперед.

Тогда Фрэнк был полон жизненной энергии, которая у меня отсутствовала напрочь, так что мы отлично спелись. Он дал мне первую настоящую работу. Я научилась наливать пиво, затем смешивать коктейли, хотя на них в нашем скромном заведении спрос невелик. А больше меня и Фрэнка ничего не роднило. Детей у нас не было. Я сама заботилась о том, чтобы их не было.

Просидев за рулем всю ночь, я оказалась недалеко от Линкольна, штат Небраска. Самое время сделать перерыв и избавиться от пикапа. Нашла магазин подержанных автомобилей и обменяла двухлетний «Шевроле Сильверадо» Фрэнка на семилетний «Бьюик Регал» с доплатой в тысячу семьсот долларов. Конечно, меня надули, но я решила не привлекать внимания. В любом случае на «Бьюике» мне тоже ездить недолго. Километров через пятнадцать обнаружился городок под названием Милфорд, а в нем – мотель под названием «Мотель», всем своим видом показывавший, что наличные там горячо приветствуются. Поскольку удостоверение личности я якобы потеряла, с меня взяли дополнительную плату, и я зарегистрировалась как Джейн Грин.

Я забылась сном на целых восемь часов. Разве виновный в убийстве смог бы столько проспать? А проснулась я от сильного голода, уже переходящего в тошноту. Выйдя на балкон своего номера 14 на втором этаже, оперлась на ограждение и оглядела город, в который меня занесло. Вряд ли балкон соответствовал строительным нормам, кстати. Я шагнула назад в комнату и тут заметила красную неоновую вывеску закусочной.

В номере я умылась и по дороге к выходу напомнила себе: «Сейчас ты Джейн Грин. Забудь, кем ты была раньше».

В восемь часов вечера от обеденных очередей не осталось и следа, поэтому я заняла место в кабинке – сидя за стойкой, здесь наверняка принято разговаривать с соседями. Сейчас я едва ли смогу поддержать беседу, ведь моя жизнь как чистый лист. Отложу болтовню на потом.

Официантка по имени Карла шлепнула на стол меню.

– Принести вам что-нибудь из напитков?

– Кофе, – ответила я. – Черный.

– Сначала сделайте пробный глоток. – Она налила кофе. – Дам вам минутку, чтобы посмотреть меню.

Она была права. Этот кофе просто так не выпьешь. Я щедро сдобрила его сливками и сахаром. И он все равно выигрывал битву. Я полистала меню, пытаясь выбрать что-нибудь по настроению. Мне вдруг пришло в голову: а ведь у Джейн Грин вкусы могут оказаться не такими, как у Тани Дюбуа. Но поскольку одежда и прическа еще не поменялись, мне, наверное, под силу продержаться денек на том, что любит Таня. Джейн Грин пока была лишь оболочкой, в которой я однажды должна переродиться.

– Выбрали, дорогая? – спросила Карла.

– Яблочный пирог и картофель фри, – ответила я.

– Девчонка что надо, – сказала Карла, быстро шагая прочь в своих удобных туфлях, как у медсестры.

Я наблюдала, как она заводит разговор с дальнобойщиком, склонившимся над мясным рулетом. Парень пробурчал что-то неразборчивое, а Карла прищурилась и решительно заявила:

– Солнышко, тебе пора переходить на антидепрессанты. Да-да, тебе нужны таблетки счастья. Когда войдешь в эту дверь в следующий раз, я хочу видеть улыбку на твоей симпатичной мордашке. Слышишь меня? Видел объявление? Мы имеем право отказать клиенту в обслуживании.

– Карла, оставь беднягу в покое! – раздался из кухни мужской голос.

– Не суй нос в чужие дела, Дюк! – крикнула в ответ Карла.

Затем она подлила кофе в несколько чашек, называя посетителей душками и милашками, и посмеялась над совершенно несмешной шуткой. Неплохо бы стать такой Карлой ненадолго. Примерить и посмотреть, вдруг мне подойдет…

Я умяла пирог и картошку с такой скоростью, что даже Карла впечатлилась.

– Не каждый дальнобойщик весом в сто пятьдесят килограммов управился бы так быстро. Судя по всему, вы изрядно оголодали.

– Да, – сказала я. Люблю короткие ответы.

Я заплатила по счету и вышла на улицу города, который едва заслуживал упоминания на карте. В магазинчике купила шампунь, зубную щетку и пасту, краску для волос каштанового и темно-коричневого цвета, а еще одноразовый мобильный телефон.

Кассир, мужчина средних лет, на бейджике которого значилось имя Гордон, посчитал сумму и объявил:

– За все пятьдесят восемь долларов и тридцать четыре цента.

Я заплатила наличными. Уходя, почему-то бросила ему ненароком:

– Спасибо, дорогой. Хорошего дня.

Это прозвучало так чужеродно, что я чуть не вздрогнула от неожиданности.

* * *

По дороге в мотель я нашла магазин алкоголя и купила бутылку любимого бурбона Фрэнка. Хотела утопить в нем свои воспоминания. Снова расплатилась наличными и поблагодарила продавца обычным «спасибо».

Вернувшись в номер, где на ночь включили грохочущий обогреватель, я разложила на кровати добычу и стала думать, что делать дальше. Впрочем, я давно знала ответ, только не хватало смелости. Плеснув бурбона в стакан, я достала из сумки записную книжку. Потребовался глубокий вдох и несколько тренировочных «здравствуйте». Затем я набрала номер.

– «Оливер и Мид констракшн», – ответил секретарь.

– Я хотела бы поговорить с мистером Роландом Оливером.

– Могу я узнать, кто его спрашивает?

– Нет. Но, уверяю вас, он точно не откажется со мной поговорить.

– Оставайтесь на линии.

Послышался щелчок, а потом из трубки полилась соната Бетховена. Секретарь вернулся через добрых две минуты.

– Боюсь, мистер Оливер сейчас очень занят. Вы не представитесь?

Называть свое имя мне не хотелось, но другого выхода не было.

– Скажите мистеру Оливеру, что звонит его давняя подруга Таня.

На этот раз успело прозвучать лишь несколько тактов Бетховена, прежде чем раздался глубокий голос мистера Оливера.

– Кто это? – спросил он.

– Таня Питтс, – прошептала я. Он молчал. Я слышала его тяжелое дыхание. – Мне нужна ваша помощь.

– Не надо было сюда звонить.

– Лучше было сразу оставить сообщение для вашей жены?

– Чего ты хочешь?

– Услугу.

– Какую услугу?

– Мне нужно новое имя.

– А что случилось с нынешним?

– Оно мне больше не подходит. У вас наверняка есть какой-нибудь полезный знакомый для такого случая.

– Есть.

– Нужна чистая личность, и чтобы имя было красивее старого, и я не против помолодеть на пару лет, если возможно.

Тане Дюбуа скоро тридцать. А я еще не готова к тридцатилетию.

– Я не могу выдавать тебе документы по первому звонку.

– А вы постарайтесь.

– Как с тобой связаться?

– Я сама выйду на связь. О, и еще мне понадобятся деньги. Если вы не против, две тысячи меня устроили бы.

– Ты же не доставишь неприятностей на этот раз, мисс Питтс?

Использовал фамилию как оружие. Он знает все мои болевые точки.

– Лучше пять тысяч, – сказала я.

Могла бы получить и больше – за много лет я не попросила у мистера Оливера ни цента и, честно говоря, гордилась этим.

– Где ты? – спросил он.

– Я выйду на связь.

– Подожди. Как ты вообще?

Могу поклясться, что в его голосе звучала неподдельная тревога, словно ему было не все равно. Однако я знала правду.

– До свидания, мистер Оливер.

Глава 2

На следующий день я поехала по шоссе 81 на юг до трассы I-35, пересекая Оклахому. Около половины третьего добралась до городишки под названием Норман и остановилась в гостинице «Лебединое озеро». За два дня – ни лебедя, ни озера. Я дала мистеру Оливеру сорок восемь часов, прежде чем позвонить снова.

– Достали?

– Да, я достал то, что ты просила, – ответил он.

– Мне не терпится. Как меня зовут?

– Амелия Кин.

– Ам-ме-ли-я Ки-ин, – медленно произнесла я, пробуя имя на вкус. Затем повторила, примеряясь к нему: – подходит ли? Решила, что подходит. – Хорошее имя.

– Рад, что ты довольна, – сказал мистер Оливер голосом робота.

– Кому оно принадлежало?

– Одной девушке, погибшей год назад в пожаре. Пособие после смерти никто не запросил. Замуж не выходила, детей не имела. Она умерла в двадцать семь, значит, тебе сейчас двадцать восемь.

– С возрастом вы угадали. Какие есть документы?

– Номер социального страхования и паспорт без фотографии. Куда привозить?

– Отправьте документы службой доставки для Джейн Грин в гостиницу «Лебединое озеро» на Клайд-авеню в Нормане, штат Оклахома. Затем переведите пять тысяч Амелии Кин в офис «Вестерн Юнион» на Клайд-авеню. Телефон я выброшу, как только закончу этот разговор, так что давайте без фокусов.

– Слушай… мисс Кин, – произнес он. – Думаю, тебе пора привыкать.

– Да, наверное.

– Мисс Кин, будь осторожна. Если тебя поймают, никакой помощи не жди.

– А разве когда-то ждала?

– Документы и деньги ты получишь уже завтра. Я рассчитываю, что беседовать нам больше не придется.

– У меня к вам еще одна просьба.

– Какая?

– Не пытайтесь меня убить.

* * *

Амелия Кин. Амелия Кин. Да, из этого имени может выйти толк. Амелия Кин, вероятно, обладает амбициями. Она вполне могла окончить колледж, выучить иностранный язык. Амелия Кин могла стать учительницей или открыть свое дело. Она могла бы летать на самолетах, работать врачом… Ну ладно, это уже перебор. Но Амелия Кин может быть образованной. Она может любить теннис или кататься на лыжах, может иметь друзей, увлечения которых не ограничиваются бильярдом в баре по субботам. И она может выйти замуж не только ради красивой фамилии.

Я спустилась в вестибюль гостиницы «Лебединое озеро». Любопытно было бы встретить отчаянного человека, который придумал это название, просто чтобы узнать, какие далеко идущие планы он тогда строил. Заведение из последних сил старалось не выглядеть грязным захолустным мотелем, но лишь вызывало еще больше жалости.

Я поговорила с девушкой у стойки регистрации, лет девятнадцати на вид. Работа в «Лебедином озере» явно давалась ей нелегко. Судя по тому, как она стискивала зубы, сколько бы ее родители ни питали надежд, часть из них уже перечеркнута выпивкой и наркотой. Мне позволили заселиться без удостоверения личности – мол, не проблема. На бейджике было написано, что ее зовут Дарла. Я всегда любила бейджи, потому что плохо запоминаю имена. Или, скорее, считаю бессмысленным запоминать имя, которое вскоре придется выбросить из памяти.

– Здравствуйте, Дарла, – сказала я. – Как ваши дела?

– Хорошо, мисс… мисс…

– Джейн Грин.

– Точно. – Он смотрела будто в никуда, как слепая.

– Завтра мне должна прийти посылка. В ней очень важные вещи. Вы не могли бы позвонить в мой номер, как только ее принесут?

– Да, мэм, – ответила Дарла, записав мою просьбу на стикере.

Несмотря на «мэм», я вручила ей двадцать долларов. После выключила одноразовый мобильник и бросила его в мусорный бак у «Лебединого озера», а потом купила новый в магазине за углом. Прогулявшись по главной улице, нашла закусочную, где заказала гамбургер и картофель фри. Официантке дала понять, что не люблю светских бесед. На обратном пути я избегала смотреть прохожим в глаза. Без имени опасно. Один неверный шаг, и сначала вскроется, что ты никто, а в конце концов все узнают, кто ты на самом деле.

Ночь в гостинице я провела, глядя, как притворяются люди в телевизоре. Мне нужна новая личность: новые манеры, интонации, предпочтения и антипатии. Взяв на прикроватной тумбочке блокнот и дешевую ручку, я принялась записывать черты характера, от которых предстояло избавиться.

Таня ненавидела брокколи и авокадо. Называла дурнями всех вокруг, включая друзей. Иногда заменяла «дурнем» чье-то имя, потому что не могла его вспомнить. У Тани была татуировка на лодыжке. Сделала по глупости, когда училась в старшей школе. Таня вечно потягивалась и разминала плечо, чтобы продержаться до следующего сеанса. Когда-то пыталась воровать у Фрэнка таблетки, прописанные ему от боли в колене. К сожалению, Фрэнк не любил делиться наркотиками и неплохо владел основами математики.

Я посмотрела на Танино досье и подумала: какая же она, черт возьми, скучная. Хорошо, что ее можно оставить в прошлом. Я нашарила коробок спичек на дне моей сумки… точнее, Таниной сумки. Вырвав страницу из блокнота, подожгла ее уголок, дождалась, пока она почти полностью сгорит, бросила в унитаз и спустила воду.

Затем я написала несколько заметок о том, какой может быть Амелия Кин. У нее красивая осанка. Выглядит начитанной и действительно много читает. Амелия хорошая пловчиха – как и Таня. Тогда Амелии, наверное, лучше заниматься бегом, вдруг однажды пригодится. Вероятно, она из тех, кто легко заводит друзей… Нет, плохая идея. Одно я знала об Амелии Кин наверняка: она была незамужней и менять свой статус не собиралась.

* * *

Дарла позвонила мне на следующее утро. Посылку доставили. Я натянула поверх пижамы свитер и помчалась в вестибюль, пытаясь сдерживать всплеск адреналина.

Дарла протянула мне большой коричневый конверт. Я ее поблагодарила, выдавив из себя теплую улыбку, и быстро ретировалась в номер.

Распечатывая конверт, я порезала указательный палец. Крошечная капля крови упала на мое новое свидетельство о рождении. Амелия Кин родилась в 3:32 утра 3 ноября 1986 года в семье Джорджа Артура Кина и Марианны Луизы Кин в больнице «Провиденс» города Такома, штат Вашингтон. Скорпион. Мощь, магнетизм, ревность, собственничество, напористость. Моя мать читала гороскопы как одержимая. Я же в них никогда не верила, потому что родилась под знаком Рыб, который всегда описывают как медузу без жала. Впрочем, судя по моему прошлому, именно такой я и была.

Теперь можно все изменить. Все, что мне в себе не нравилось, начиная с прически. Я осветлила волосы давно, как только поняла, что на блондинок мужчины смотрят по-другому. Интересно, как на меня будут смотреть, когда я стану брюнеткой. Может, никто больше и не взглянет в мою сторону… Неплохо какое-то время побыть невидимкой.

Я пошла в ванную, захватив с собой ножницы, и провела ревизию своего отражения в зеркале. Желтоватые светлые волосы, испорченные дешевой краской и слишком отросшие, чтобы уложить их в прическу, светло-карие глаза, под ними темные синяки. Я подняла одну прядь и, отмерив десяток сантиметров ото лба, щелкнула ножницами. Я много лет стриглась сама. Не ради экономии денег и не потому, что была особенно хорошим парикмахером. Просто у меня холодело внутри, когда мастер в салоне начинал задавать мне вопросы.

Я сделала челку, хотя прекрасно знала, что волосы, щекочущие лоб, будут меня раздражать. Зато теперь я стала больше похожа на Амелию, а не на Таню. Смешав каштановую и коричневую краску с проявителем, начала полосками выдавливать смесь из пластикового флакончика. Когда волосы пропитались составом, а от химического запаха у меня горело и щипало в носу, я взглянула на часы, сняла перчатки и включила телевизор.

Показывали фильм, действие которого происходило в колледже. Каменные здания старого кампуса были украшены колоннадами и широкими лестницами. В тени столетних дубов возлежали праздные студенты. Мне понравилось, как выглядит главная героиня. Она собирала подписи под какой-то петицией. Девушка носила вылинявшие синие джинсы, такие же уютные и мягкие, как белая майка поверх старой футболки и зеленая армейская куртка; на шее у нее висели металлические жетоны и ключ от дома. Очевидно, ей было все равно, что о ней думают. Ее одежда выглядела очень удобной. А вот я в бар всегда надевала платья или юбки с непрактичной обувью, от которой ноги горели огнем. Амелия Кин не собиралась носить ничего вызывающего боль.

Я смыла краску и высушила волосы жестким, как наждачная бумага, гостиничным полотенцем, оставив на нем темные пятна. Расчесавшись, подровняла челку, отрезав несколько торчащих прядок. Натянула старые голубые джинсы и темно-синюю толстовку, остальные вещи сунула в чемодан, а затем покинула «Лебединое озеро» совершенно другим человеком. Кареглазой шатенкой. Метр шестьдесят семь, пятьдесят шесть килограммов, еще нет тридцати. Я стала одной из очень многих; увидев меня, вы вряд ли запомните, как я выгляжу.

* * *

Я поехала фотографироваться на паспорт.

– Улыбаться не нужно, – сказал фотограф. А мне впервые в жизни самой хотелось улыбнуться в камеру.

Пока снимки печатались, я зашла в канцелярский магазин за пленкой для ламинирования. Потом купила бритвенные лезвия, бейсболку, красную помаду, черную подводку для глаз и тушь. От румян отказалась: Амелия Кин не любит в макияже розовое и сияющее. Забрав в ателье фотографии, я вышла на парковку и села на заднее сиденье своего потрепанного «Бьюика». Прикрепила фото к паспорту при помощи крошечной капли клея. Затем положила документ на чемодан – нужна была твердая поверхность. Примерила лист пленки для ламинирования и сняла с него защитный слой. От волнения у меня дрожали руки, и пришлось выждать несколько минут, чтобы успокоиться, – еще одного паспорта мне не достать. Я положила пленку одним быстрым, четким движением. Проведя по ней тыльной стороной лезвия, удалила пузырьки воздуха. Затем аккуратно обрезала края.

Я осталась довольна своей работой. Таможню, конечно, с такими документами не пройти, но я и не собиралась никуда лететь. Затем поехала в секонд-хенд. Купила несколько пар джинсов, а еще простых рубашек на пуговицах, одну в клетку и одну в шотландку. Разыскав армейский магазин, купила зеленую куртку, как у той девушки из фильма. Заодно подобрала себе удобные ботинки. А еще – дешевое нижнее белье. Амелия Кин предпочла бы что-нибудь получше, но безработной Амелии Кин пришлось довольствоваться этим. Чемодан Тани Дюбуа отправился в мусорный бак позади заправки. На мгновение я позволила себе вспомнить, как избавлялась от прежней жизни в прошлый раз. Тогда было больно, теперь я почти ничего не чувствовала.

Скользнув обратно в «Бьюик», я посмотрела на себя в зеркало заднего вида и накрасила губы ярко-красной помадой. Единственное, чем я могла потешить свое тщеславие.

Подъехав к офису «Вестерн Юнион», я припарковала машину через дорогу. Наверное, ничего бы не случилось, если б я просто вошла в здание и показала новенькое удостоверение личности. Однако я недавно потребовала денег у человека, который может решить дело по-своему. Я не полицейский, не частный сыщик, не военный наемник. Я почти обыватель, не умею выживать в экстремальных условиях или уходить от преследователей. У меня есть только логика, мощный инстинкт самосохранения и предчувствие возможных проблем.

Внутри, за стеклянными дверями, помимо сотрудников «Вестерн Юнион», находились еще трое: двое мужчин и одна женщина. Мой «Бьюик» стоял между «Рейндж-Ровером», в котором курил сигарету мужчина средних лет, и «Ауди» с номерами другого штата. В старом «Тандербёрде» прямо перед зданием сидел парень лет двадцати с небольшим в темных очках. Он откинулся на спинку сиденья и вроде бы дремал.

Я могла бы подождать, наблюдая за обстановкой. Однако, если за мной послали профессионалов, они наверняка способны таиться в засаде сутками. А мне кислый запах машины уже опротивел. К тому же я сразу пойму, что человек задумал, едва взглянув ему в глаза. Этому я долго училась. Заправив волосы под бейсболку и нацепив очки от солнца, я пошла прямо к «Рейндж-Роверу».

Мужчина заметил меня, когда я подошла к его машине. Поняв, что уходить я не собираюсь, он опустил стекло.

– Здравствуйте, – поздоровалась я.

– Добрый день… мисс.

Думаю, его сбило с толку сочетание мальчишеской одежды, бейсболки и красной помады на моих губах.

– Вы намерены меня убить? – спросила я.

– Что, простите?

– Я задала несложный вопрос.

– Зачем мне вас убивать? Вы так шутите? – Мужчина явно опешил и даже немного испугался.

– Не беспокойтесь. Я задала вам несложный вопрос. Ответите на него, и я тут же уйду.

– Нет, я не собираюсь вас убивать.

– Спасибо, отличная новость. До свидания.

Я обошла его автомобиль и направилась к перекрестку. За спиной раздался гул двигателя, и «Рейндж-Ровер» быстро уехал. Остался лишь один возможный злоумышленник: спящий парень в очках. Я пересекла улицу и постучала ему в окно. Либо он первоклассный актер, либо я его действительно разбудила.

Он опустил стекло, сдвинул очки на кончик носа и, устало щурясь, посмотрел на меня.

– Чем вам помочь? – хрипло спросил он.

– Вы меня узнали?

– Что?

– Я кажусь вам знакомой? – У потенциального убийцы наверняка должна быть моя фотография.

– Тебя Клара подговорила, да? – ответил разбуженный парень.

Нет, он не убийца.

– Извините, ошиблась, – бросила я, уходя.

– Передай Кларе, что у нас все кончено! – крикнул мне вслед разбуженный парень.

Я сделала несколько кругов по кварталу. Ничего подозрительного не обнаружилось. Передо мной стоял выбор: уйти без денег или рискнуть и начать новую жизнь в качестве Амелии Кин. Я вошла в «Вестерн Юнион», дождалась своей очереди, забрала деньги и вышла. Вернувшись в «Бьюик», проехала километров пятнадцать, глядя в зеркало заднего вида больше, чем на дорогу перед собой. Свернув на обочину, собрала все недавно купленные вещи и еще почти километр шла пешком, с сумкой наперевес. В еще одном магазине подержанных автомобилей я купила почти приличную десятилетнюю «Тойоту Камри» за 4950 долларов. Строго говоря, Таня Питтс купила машину для Амелии Кин, поскольку у той еще не было водительских прав. Сложив вещи в багажник, я села за руль и следующие четыре часа ехала без остановок.

Выжимая сотню километров в час по ночной трассе, я чувствовала какие-то внутренние изменения, будто моя ДНК перестраивалась. Я чувствовала, как умирает Таня Питтс-Дюбуа. Она отправилась туда, где всегда и была, где должна быть. Я же стала Амелией Кин.

* * *

22 октября 2005 г.

От кого: Джо
Кому: Райан
Я понимаю, это письмо нарушает негласное правило, но никто не узнает, если ты не расскажешь. Ты ведь умеешь хранить секреты. Надеюсь, и этот сохранишь. Наверное, ты удивишься, прочитав такое. А я не меньше твоего удивлена тем, что пишу. В новой жизни я так и не освоилась. Иногда всерьез думаю, не вернуться ли домой, чтобы принять свою судьбу. Поделиться мыслями тут не с кем, поэтому пишу тебе. Только ты знаешь, что я сделала и чего не делала. Скорее всего, потому я так удивилась твоему поступку. Но я не собираюсь тебя осуждать. Я пишу, поскольку мне одиноко.
Я скучаю по дому, по Эди, хотя совершенно не скучаю по тому взгляду, который она бросила на меня при последней встрече. Когда чувствую воодушевление, я скучаю по маме. Но в основном скучаю по тебе. Причем постоянно, хотя рациональная часть меня твердит, что тебя следует ненавидеть. Я по-разному представляла наше будущее. Иногда даже видела тебя рядом с кем-то другим. Мне и в голову не приходило, что мы расстанемся навсегда. Однако так все и получилось, да? Однажды ты превратишься в седого старичка или даже лысого, а я по-прежнему буду помнить тебя мальчишкой. Ты когда-нибудь думал об этом?
Не хочу обсуждать то, что произошло. Наверное, просто хочу спросить, как у всех дела. Как складывается ваша жизнь. Можешь назвать это любопытством, ностальгией, тоской по дому, да хоть психическим расстройством. Я скучаю по тем, кого знала. Больше я никого не знаю. И никто не знает меня.
Пожалуйста, пренебреги правилами и напиши ответ. Мне лишь нужны новости о том, что я пропустила. Или я ничего не пропустила? Может, я успела выбраться, прежде чем город стал заброшенной свалкой?
Кажется, на этом все.
Джо

2 ноября 2005 г.

1.Миз – нейтральное обращение к женщине, не подчеркивающее возраст и семейное положение.