Kitobni o'qish: «Эликсир любви»

© Ренар Л., текст, 2016

© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2016

* * *

Я слушаю истории – и эти истории меняют меня. Я рассказываю истории – и эти истории меняют других! В историях есть жизнь и есть знание. В историях – наши мечты и наши разочарования. В историях спрессованы время и опыт многих людей. Я благодарю всех тех, кто приходил на занятия в «Академию частной жизни» и делился своими историями, своими открытиями и потерями. Благодаря вам родилась эта книга.

Вот и подошла к концу история моих героинь. Мы менялись вместе с ними, и менялся мир вокруг нас. Но каждый день начинается новая история, и я верю, что практики и медитации, изложенные в этой книге помогут вам создать историю, у которой будет только счастливый конец.

Лариса Ренар

Глава первая
Любовный треугольник

2006

– Мой муж перестал со мной спать, – первое, что заявила Карина, моя московская подруга, встретив меня в аэропорту. Я застыла на месте, с чемоданом и коробкой пахучих сыров в руках, не отойдя еще от полета и своего путешествия во Францию.

Глядя на нее, поверить в это было трудно. Даже с заплаканными глазами и в небрежно наброшенном коралловом кожаном коротком плаще Карина выглядела сногсшибательно. И хотя моей подруге недавно исполнилось тридцать восемь, больше двадцати восьми ей не давал никто. Длинные черные волосы, вздернутый носик, томные карие глаза, пышная грудь и стройная фигура сразу же приковывали внимание мужчин, заставляя их фантазировать. Даже когда Карина появлялась со своими тремя детьми, двумя взрослыми сыновьями восемнадцати и пятнадцати лет и очаровательной шестилетней дочкой, она все равно становилась центром внимания всех мужчин в радиусе километра. И казалось, единственный, кто не придавал этому никакого значения, был ее муж Антон. «За двадцать лет привыкаешь даже к неземной красоте», – шутила Карина над равнодушием своего мужа. Но видно, сейчас равнодушие Антона стало проявляться не только по отношению к внешности жены.

– И когда это случилось? – поинтересовалась я, выйдя из оцепенения.

– Уже почти полгода, – прошептала Карина, сдерживая слезы.

– Карина, он ушел? – осторожно спросила я, пытаясь понять, что происходит.

– Нет, – отрицательно помотала она головой и разрыдалась.

– Слушай, пойдем выпьем чаю, и ты мне все расскажешь.

Войдя в кафе и усадив Карину за столик, я пошла за чаем, но вернулась с бокалом. Пригубив коньяк и на минуту прекратив рыдания, Карина смогла продолжить:

– Но я узнала, что у него уже два года – вторая, параллельная семья и… – Она опять разразилась слезами. – И она ждет ребенка, – наконец-то выдавила из себя Карина, на секунду остановив всхлипывания.

Я машинально выпила Каринин коньяк:

– И когда ты это узнала?

– Сегодня утром было явление. – Карина снова заплакала.

– Может, тебе привиделось? – неудачно пошутила я.

– Лучше бы привиделось, – сквозь слезы пробормотала моя подруга.

– Так, расскажи все по порядку, – взмолилась я.

– Все началось недели три назад, – почти внятно начала рассказывать Карина. – Мы планировали майские праздники, и тут Антон сказал, что они едут большой компанией открывать сезон кайт-серфинга в Египет и, конечно же, мне будет скучно в чисто мужской компании и лучше мне съездить во Францию на СПА. В принципе, рассудила я, любой мужчина после сорока пяти начинает искать приключений на собственную пятую точку, и занялась поисками места, где бы себя понежить.

– Потребность в адреналине и экстриме считается проявлением кризиса среднего возраста, – вставила я невпопад научный факт.

– Да уж! – согласилась Карина. – Я тоже решила, что лучше кайт, чем молодые девки. Честно говоря, про себя я подумала, что, может, это восстановит его потенцию. Меня, конечно, тревожило, что мой обычно страстный муж как-то сдал и последний раз мы занимались сексом в Новый год, но я решила, что много работы, возраст – сорок шесть, нервотрепка с партнерами и акциями, курение и алкоголь не способствуют сексуальной активности, и мне просто надо потерпеть. – Карина улыбнулась и покачала головой. – Вот дура-то, все мужиков жалею. – И продолжила: – Сегодня утром Антон улетал, как всегда, поцеловал утром, сказал: «Доброе утро, любимая» – и, взяв сумку, поехал в Домодедово. Я повалялась еще минут пять и решила, что тоже пора вставать, и побрела на кухню варить кофе. И там увидела его забытый мобильный. Как идеальная жена, схватила ключи и, прыгнув в машину, бросилась догонять мужа. Примчалась в аэропорт, почти бегу к зоне регистрации, и… что я вижу: мой муженек стоит в очереди на регистрацию и целуется с молодой девицей. В голове потемнело, сразу все встало на свои места. Как он чересчур навязчиво убеждал меня, что будет только мужская компания, как демонстративно показывал ваучеры на гостиницу с мужскими именами, как будто я его спрашивала, вспомнились слова Тани, жены одного из кайтеров, Валеры, что надо бы присмотреться к собственному мужу. – Карина еще раз усмехнулась, повертела пустой бокал и продолжила: – И вот я, оцепенев, смотрю на эту картину, мне хочется броситься и разорвать его билет, отхлестать по щекам и просто стереть его в порошок, но я словно приросла к полу и не могу сделать ни шагу. Тут раздается звонок его телефона. Я беру и слышу сладкий голос мужа: «Дорогая, я забыл телефон, но ничего – отдохну от дел. Ты не представляешь, какой кайф – одни мужики. Целую. Привет детям». – Карина так хорошо передразнила интонации своего мужа, что я невольно рассмеялась.

– И что случилось дальше? Ты бросила ему телефон в лицо, разорвала его билет и устроила скандал? – предположила я дальнейшее развитие событий.

– Очень хотелось. И я почти двинулась по направлению к нему, как почувствовала, что кто-то схватил меня за руку. Я обернулась и увидела Татьяну. Она уже проводила Валеру. Видно, она все поняла и, произнеся: «Разрушить ты всегда все успеешь», – буквально силой вытащила меня на улицу.

– Она, что, все знала и молчала? – возмутилась я.

Каринка покачала головой:

– Она делала тонкие намеки, но я упорно отказывалась их понимать, да и потом, мы с ней не слишком хорошо знакомы, пересекались раза три на тусовках.

– И что она рассказала?

– Оказывается, они вместе уже два года. – Карина опять разрыдалась. – И представляешь, он появляется с ней на всех кайтовских тусовках, куда меня, конечно же, редко берет, говоря, что мне там будет скучно. Приезжает к ней каждый вечер после шести, ужинает, смотрит новости и еще кое-чем занимается, я в это время грущу и думаю, что бедненький мой муж каждый вечер сидит на работе до одиннадцати и возвращается домой только спать, говоря, что после шести он не ест, и вместе мы ужинаем только на отдыхе, где почему-то он забывает не есть после шести. Теперь-то я понимаю, где он ужинает, – вздохнула Карина.

– Да, мир не без добрых людей, – заметила я, выслушав Карину. – А зачем она тебе все это рассказала? – задала я довольно неловкий в этой ситуации вопрос.

– Боялась, что я наделаю глупостей, и решила, что информация меня спасет. Знающий вооружен. В принципе я что-то и сама чувствовала, но после двадцати лет брака многие вещи легче не замечать. И вообще, куда я с тремя детьми? Я забыла, что такое работа, я привыкла тратить по десять – двадцать тысяч евро в месяц только на шмотки и косметолога. – Карина грустно покачала головой. – И когда Татьяна уехала, я поняла, что если я вернусь домой, я что-нибудь с собой сделаю. Слава богу, что тебя надо было встречать! Я все пять часов до твоего рейса металась по аэропорту, словно больная. Хорошо, когда много людей, кто-то приезжает, кто-то уезжает, поэтому никто особо внимания на меня не обращал. – Карина улыбнулась сквозь слезы. – А день так чудесно начинался!

1906

– А день так чудесно начинался, – услышала я прорвавшиеся сквозь рыдания слова и, войдя в тетушкин будуар, увидела слегка полноватую молодую женщину, которая рыдала, уткнувшись в тетушкины колени. Я переводила недоуменный взгляд с одной на другую, не понимая, что происходит.

Я не была в Петербурге почти год после истории с Камиллем, спрятавшись ото всех в своем доме в Шамани. Камилль помог мне вернуть драгоценные камни для древнего обруча женской силы, но забрал мое сердце. И теперь я понимала, что значат эти слова. Я все еще не могла прийти в себя с того момента, как он сказал мне, что остается со своей женой. Надеялась, что спокойствие гор и красота Монблана помогут мне его забыть и перестать так безнадежно любить. Но ничего не помогало – ни долгие прогулки, ни энергетические практики, ни медитации, ни флирт. Другие мужчины казались пресными и скучными, менее сильными и менее мудрыми. Это так было на меня не похоже, что я сама себя не узнавала. А мысль о том, что я ничего не могу изменить и что Камилль сделал трагическую ошибку, отказавшись от нашей любви, еще больше ухудшала мое состояние.

Ноющая боль омрачала каждый день, и я почти поверила, что от любви можно умереть. И даже обруч женской силы, символизирующий власть и силу женщины, казалось, потускнел от моих переживаний. Этот символ женской власти и могущества был подарен Афродите Гефестом в знак преклонения перед ней и долгое время хранился жрицами стихий в храме Афродиты. Тетушка когда-то нашла обруч, но без камней, на Акрополе и передала мне.

Согласно древней легенде, та женщина, которая сможет найти рубин, бриллиант, изумруд и сапфир, пройдя все испытания, получает неограниченную власть над мужчинами и миром. И хотя я собрала все камни с помощью Камилля, я понимала, что, тоскуя по нему, не могу воспользоваться заложенной в обруче силой. Проснувшись однажды, я почувствовала, что спокойствие Шамани и мое добровольное затворничество нисколько меня не излечивают. Мгновенно собрав вещи, я помчалась к своей тетушке, Софье Николаевне Илларийской, в Петербург. Я вспомнила, как тетушка учила быть меня истинной женщиной, помогала мне понять ожидания мужчин, делилась со мной древними секретами управления женской энергией. Я устала просто так горевать. «Может, тетушка с ее потрясающими знаниями и мудростью сможет что-то придумать и все-таки вырвет меня из тисков этой тоски», – надеялась я. Но, видимо, тетушкина помощь требовалась не только мне одной.

– Варенька, как я рада тебя видеть. – Тетушка осторожно отстранилась от молодой женщины и бросилась меня обнимать.

– Аннушка, – обратилась она к незнакомке, – это моя племянница Варвара Ренар, она овдовела два года назад и теперь путешествует и наслаждается жизнью.

Анна подняла на меня полные слез глаза и, прошептав: «Лучше бы я овдовела», – зарыдала еще сильней.

– Объясните мне, что происходит. – Я непонимающе переводила взгляд с тетушки на Анну и обратно.

– Аннушка – моя крестница. – Софья Николаевна погладила молодую женщину по голове. – У нее прекрасный годовалый сын, а ее муж Николай Червонов, чудный молодой человек, получил недавно повышение по службе и…

– И завел себе любовницу, – перебила Аннушка тетушку и опять зашлась в слезах. – Я сегодня получила письмо от нее, и…

– Этого следовало ожидать, – невозмутимо сказала тетушка и добавила: – Посмотри, ты стала похожа на корову в стойле. И кто бы мог поверить, глядя на эту девушку, что еще два года назад она блистала на балах и поражала всех своей грациозностью и игривостью.

– Крестная, это было так давно! – Анна зарыдала еще сильней и запричитала: – Я растолстела после родов, подурнела, занялась ребеночком, а он…

– Ударился в загул, – продолжила тетушка, ничуть не выглядя расстроенной или сильно огорченной. – Ну что с вами, молодыми, сделаешь… Вам хоть кол на голове теши, пока этим колом по голове не прибьет, внимания не обратите.

Софья Николаевна, несмотря на высокое положение, любила простонародную речь и всегда выражалась четко и конкретно, особенно в критических ситуациях.

– Сколько раз я тебе повторяла: «Похудей, обрати внимание на мужа», – выговаривала она Аннушке, – а ты все пеленки да распашонки, вот и донянчилась.

– Софья Николаевна, вы поможете его вернуть? – с надеждой спросила Аннушка.

2006

– Лорик, ты поможешь мне его вернуть? – внезапно прекратив рыдать, Карина с мольбой посмотрела на меня.

– Я? – задумчиво пробормотала я.

– Конечно, ты, – уже более убежденно заговорила Карина. – Должна же тебе передаться сила от твоей прабабушки, Варвары Ренар, тем более ты весь прошлый год носилась по всему миру, изучая древние знания и собирая камни для какого-то обруча, так что пора делиться знаниями с подругами.

Я задумалась. Находка дневника моей прабабушки, княгини Варвары Ренар, путешествие в Индию, Данию, на Кипр и в Непал в поисках драгоценных камней для обруча действительно помогли мне многое понять о законах, управляющих отношениями мужчины и женщины, законах энергии. Но пока я пробовала применять эти законы, чтобы изменить свою жизнь, а не менять жизни других. Моя жизнь действительно сильно изменилась: из жесткой бизнес-леди, пугающей мужчин, я превратилась в соблазнительную и женственную девушку, окруженную поклонниками. И если раньше выбирали меня, то теперь выбирала я. Но я все еще не нашла свою половинку и поэтому не была уверена, что могу помогать другим.

– Ларис, хватит размышлять! – В Карине включилась ее природная страсть командовать. – Мне нужен план действий. Помни: помогая другим, ты помогаешь себе, – словно прочитав мои мысли, провозгласила она. – Хорошо хоть дети на майские уехали к бабушке, не надо будет изображать счастливую мать семейства. Ладно, – горестно вздохнула она, – поехали домой, а ты по дороге поразмышляй, что мне делать и как его вернуть.

– Карина, обещаю что-нибудь придумать, но пока бесполезно что-то делать! – покачала я головой.

– Конечно. Потому что единственное, что мне хочется сделать, – это кастрировать своего муженька. И я уже жалею, что Татьяна остановила меня.

– Не жалей, она права – в таком состоянии можно было только дров наломать, слишком много боли, злости и обиды. Самое мудрое – затаиться и подождать, прийти в себя. Попробуй отстраниться от всего, дать себе время осознать, что произошло. В общем, выйти из ситуации и взять паузу, чтобы раствориться в своей боли и избавиться от нее.

– Слушай, а каких-нибудь более быстрых методов избавления от боли у тебя нет? Может, таблетка какая?

– Нет, таблетку от душевной боли пока не изобрели. У тебя эмоциональный шок, и он продлится три – семь дней. Надо просто это пережить и не делать никаких глупостей. Но есть техника эмоциональной свободы, разработанная Крейгом. Думаю, что сейчас она подойдет лучше всего. По крайней мере, ты сможешь вести машину. Мне о ней рассказал один австралийский доктор Хендрик, – продолжила я. – Мы познакомились с ним на конгрессе на Бали. В один из вечеров мы сидели в ресторане «Ку Де Та» и рассуждали о несчастной любви. Представляешь – берег океана поздним вечером, подсвеченный только светом факелов, деревянные шезлонги вместо стульев, больше напоминающие резные широченные ложа, утопающие в белом песке. И мерцающее пламя свечей в подсвечниках, стоящих на низких деревянных столиках. – я говорила медленно и успокаивающе, вспомнив, что в ситуации острого шока такая речь помогает человеку прийти в себя. – И мы возлежим на этих шезлонгах, попивая вкуснейший коктейль, слушая звук волн, разбивающихся о камни прямо у самых ног, любуясь океаном, и Хендрик показывает мне эту практику спасения от несчастной любви. Он сказал, что эта техника помогает лучше всяких заговоров.

– Хватит томить. Показывай уже, – взмолилась Карина.

– Сначала ты стучишь по точке под ключицей и три раза повторяешь: «Даже если меня предал муж, я совершенно и полностью принимаю себя».

Пока Карина повторяла, ее глаза опять стали наполняться слезами. Я тоже готова была разрыдаться от жалости вместе с ней, но, всхлипнув, поняла, что лучше все же что-то делать, и продолжила:

– Теперь подушечками указательного и среднего пальцев правой руки ты начинаешь пробивать энергетические каналы на левой стороне. По теории Крейга, негативные эмоции блокируют энергию и человек теряет силы. Простукивая эти каналы в определенной последовательности, ты восстанавливаешь энергию. Ты простукиваешь над бровями, вокруг глаза, под ключицей, под грудью, по боковой поверхности тела, по всем пальцам, начиная с большого, и заканчиваешь на внешнем ребре ладони под мизинцем.

Каринка начала стучать, рассеянно смотря на меня.

– А теперь стучишь по ямке между мизинцем и безымянным пальцем, поднимаешь глаза вверх, опускаешь вниз, вращаешь по кругу влево, потом вправо, поешь песенку.

– Какую еще песенку? – изумилась Карина, смотря на меня как на ненормальную.

– Любую.

– Подскажи что-нибудь.

– Ну, например: «Какой чудесный день, какой чудесный пень. Какой чудесный я и песенка моя!»

– Издеваешься?

– Нет, просто пытаюсь помочь.

– Ну хорошо, – согласилась Карина и промурлыкала песенку.

– Теперь считаешь до пяти и повторяешь песенку, а потом снова простукиваешь все каналы в той же последовательности.

– На первый взгляд полный бред, – прокомментировала Карина, повторяя за мной простукивание.

– Хендрик рассказывал, что его эта техника вернула из состояния овоща после инсульта, а кого-то вернула к жизни с посттравматическим синдромом. Она помогла тем, кто побывал в заложниках, пережил войну и т. д. Так что от несчастной любви спасет точно.

– Знаешь, как ни смешно, но я действительно чувствую себя лучше.

– Я рада, по крайней мере, вести машину ты теперь точно сможешь. – Наконец-то мы вышли из здания аэропорта и направились на стоянку. На улице было совсем темно, и лишь огромный диск Луны с сочувствием наблюдал за нами.

– Смогу, – согласилась Карина, открывая машину. – Даже не верится, что уже ночь. Да еще и полнолуние, – подняв голову, заметила она. – Самое время для таких потрясений. Подумать только, я приехала сюда утром счастливой женщиной, а уезжаю – обманутой женой.

1906

– Подумать только, еще утром я проснулась абсолютно счастливой: любимый муж, маленький сын – и вот теперь все рухнуло в один момент, – прошептала Анна, опять заливаясь слезами.

– Ну хватит распускать нюни, пора действовать! – Тетушка обняла Аннушку и повернулась ко мне. – Варя, иди переоденься с дороги, и будем пить чай. Я попросила приготовить для тебя твою любимую спальню.

Поднявшись в спальню, я с радостью вдохнула такой родной запах жасмина, в лепестках которого тетушка хранила постельное белье, и, быстро переодевшись, спустилась в столовую. Войдя, я застала странную картину. Аннушка все так же рыдала в три ручья, держа в ладонях стакан воды, слезы капали в стакан, она приговаривала:

 
О стихия воды,
Раствори мою боль,
Забери мои слезы,
Мою душу омой,
Раствори мое горе,
Забери мою боль
И в соленое море
Унеси все с собой.
 

Держа стакан, как драгоценность, Аннушка вышла во двор и вылила воду в весенний ручей.

– Тетушка, что она делает? – спросила я.

– Я думаю, ты помнишь, что стихия воды символизирует эмоции. И когда нам очень плохо, негативные эмоции выходят со слезами. Поэтому так важно дать волю слезам и не сдерживать себя, иначе эмоции останутся в теле и начнут разрушать тебя изнутри. Когда уходит любимый человек, нужно обязательно прорыдаться и прокричаться. Недаром у древних были плакальщицы, помогающие человеку заплакать, чтобы растопить комок боли и освободиться от нее.

Недельку порыдаешь, и станет легче, – ласково посмотрев на вернувшуюся Аннушку, заметила тетушка. – Но важно не только рыдать, но и рассказывать кому-то о своей боли. Лучше принять боль, раствориться в ней и пройти сквозь нее.

– Мне кажется, что я умираю, что от меня отрезали кусочек меня, что в груди у меня зияющая пустота, – прошептала Аннушка, опять начиная плакать.

2006

– Мне кажется, что я умираю, что от меня отрезали кусочек меня, что в груди у меня зияющая пустота. – ведя машину, Карина то успокаивалась, то начинала всхлипывать с новой силой, и тогда мы останавливались и ждали, пока рыдания прекратятся. И когда наконец доехали до Карининой квартиры на Комсомольском проспекте, я тут же бросилась к чемодану доставать найденные во Франции дневники моей прабабушки – кладезь женских знаний и мудрости. То, что я прочитала, очень напоминало Каринину ситуацию, несмотря на то, что этих двух женщин разделяли столетия. Но мужчины не меняются, и вновь, и вновь мы сталкиваемся с теми же проблемами, которые волновали и наших прабабушек. Прочитав, что в такой ситуации необходимо что-то сделать с болью, я вспомнила про одну из практик Ошо.

– Карина, давай мы сделаем практику Ошо, она называется «Мистическая роза» и помогает освободиться от невыносимой боли. Мне кажется, что сейчас это единственное, что может помочь.

– И что нужно делать?

– Нужно плакать в течение получаса, потом полчаса – смеяться, а потом – полчаса находиться в молчании.

– Я, по-моему, все эти пять часов только и делала, что рыдала.

– Да, ты рыдала, но ты не шла внутрь боли, не проходила до конца и поэтому не чувствовала освобождения.

– А смеяться зачем?

– Смех убирает всю невысказанную злость, всю агрессию. Искренне смеяться может только свободный человек, потому что если он зажат и напряжен – он не смеется, а выдавливает звуки. И смех лучше всего помогает освободиться от напряжения, вызванного утратой. Негативные эмоции блокируют энергию и лишают сил, которые так необходимы именно сейчас, чтобы справиться со всей этой болью, и когда ты заставляешь себя смеяться, то напряжение и оцепенение, сковавшие твою душу и тело, разбиваются смехом и отпускают.

– Соседи подумают, что я сошла с ума, – выслушав меня, произнесла Карина.

– Пусть думают, сейчас это не важно.

– Знаешь, мне так муторно, что я уже на все согласна – рыдать, смеяться, рвать на себе волосы.

– Волосы рвать не надо, а вот музыку лучше включить. Я как раз в знаменитом парижском «Будда-баре» купила диск. Мне кажется, он подойдет.

Мы включили музыку и зажгли свечку, приготовив пачку бумажных платков.

– Закрой глаза, сделай вдох и вспомни, что он предал тебя, как он отворачивался от тебя, когда ты молила о любви, как он оставлял тебя, когда ты больше всего в нем нуждалась, вспомни, как он предавал тебя, как лгал тебе, как вновь уходил, оставляя тебя в одиночестве. Плачь, как ты никогда не плакала, голоси, не скрывая своей боли, выражая ее, помогая себе голосом.

Я плакала вместе с Кариной, вспоминая все предательства мужчин, все свои обиды, все разочарования.

– Плачь, оплакивая свою растоптанную любовь. Плачь, оплакивая те годы, что ты хотела быть любимой, ты просто молила о любви, и что получала взамен… – Я все говорила и говорила, вспоминая слова из прабабушкиного дневника: «Иди в глубь боли, иди в самую сердцевину боли, иди за нее, не бойся, больнее уже не будет. Почувствуй эту боль внутри себя, почувствуй, будто внутри у тебя черная дыра. Сделай вдох и на выдохе почувствуй, как эта черная дыра расширяется, становясь все больше и больше. И вот она становится размером с тебя и больше тебя, размером с комнату, размером с город, размером со Вселенную, поглощая тебя, и ты словно становишься эпицентром этой черной дыры, эпицентром боли, пульсирующей звездой в центре черной дыры, в которую все входит и трансформируется, ты идешь в глубь нее, проходишь сквозь боль, идешь за нее. Дыши животом и открытым ртом и иди внутрь этой боли, вспоминая, как он тебя предал, как он отвернулся от тебя в тот момент, когда ты больше всего нуждалась в его поддержке, как он прятал глаза, возвращаясь домой, как холодно с тобой говорил, как одергивал руку, касаясь тебя. Иди в эту боль, иди сквозь нее, иди за нее».

Карина рыдала так сильно, что у меня сжималась сердце, и я физически чувствовала, как она идет в эпицентр своей боли. И я шла за ней, поддерживая ее и помогая ей. Я смотрела, как секунды превращались в минуты и как минутная стрелка отсчитывала мгновения нашей боли, и вот уже прошло десять минут, и вот уже прошло двадцать минут.

– Плачь, жалея себя, плачь, вспоминая унижение и одиночество, вспоминая его холодный взгляд, его слова, вспоминай свою беспомощность, как ты не могла защитить себя.

Мы рыдали и рыдали, пока не прошло полчаса, каждая плакала о своем – Карина о предательстве Антона, а я о Карине. В какой-то момент я почувствовала, как она превратилась в плотный пульсирующий комок боли, и вдруг ее отпустило. Это было похоже на глоток воздуха после удушья, на луч света в темноте отчаяния. Словно нарыв, мучавший так долго, наконец-то прорвался и наступило облегчение.

Я открыла глаза и посмотрела на Карину. Она выглядела немного испуганной, но в то же время более спокойной.

– А теперь смеемся. – И я начала заливисто хохотать. Каринка тоже открыла глаза и посмотрела на меня.

– Какие же мы дуры, что так убиваемся по мужикам. Ха-ха, это же они не знают, куда еще им всунуть свою пиписку, ха-ха, а мы вот дуры, рыдаем.

Смеяться было намного труднее, но мы честно старались.

– Каринка, смеемся, – подбадривала я. – Через смех выходит вся агрессия, все самое пакостное. Еще двадцать минут смеяться. Вспоминай его бегающие глазки, его нелепые оправдания. Смеемся. – Мы катались по полу, смеясь так, как смеялись в глубоком детстве. Животы уже болели, но мы показывали друг другу палец и заливались опять.

– Еще десять минут, и все! – посмотрев на часы, объявила я.

– О нет, – взмолилась Карина, – я больше не могу.

– А кто говорил, что будет легко?

– Нас отправят в сумасшедший дом!

– Отправят, если не сделать это, а так – смеемся!

Минутная стрелка двигалась, словно приклеенная. Казалось, что полчаса тянутся вечность. Мы откашливались и начинали смеяться снова. Наконец-то полчаса прошли.

– А теперь молчим полчаса. – И мы с чувством выполненного долга легли на ковер.

Я смотрела на огромный диск Луны, заглядывающий в окна. Каринка, видимо, тоже смотрела на него, потому что через минуту я услышала, как она пробормотала:

– Осталось еще только повыть на Луну, и все – палата в сумасшедшем доме нам точно обеспечена.

1906

– Как хочется завыть от боли, – простонала Аннушка. – Мне кажется, она меня раздирает на куски. Господи, как тошно!

– Что же, – посмотрев в окно, тетушка повернулась к нам, – сегодня мы можем это сделать. В древности женщины вывывали свою боль и тоску на Луну. Сегодня как раз полнолуние, и мы можем сделать древнюю женскую практику Хортицы. Хортицей славяне называли волчицу. Волчица – священное животное Луны, а женщина связана с Луной, и именно в полнолуние женщина наполняется наибольшей силой. Через вывывание мы освобождаемся и очищаемся от всех обид, горя, боли.

– Мы пойдем на улицу и будем выть? – поинтересовалась я, представив изумление соседей.

– Нет, прохожих и соседей мы пугать не будем, – успокоила тетушка. – Архип, наш кучер, отвезет нас на Петровский остров к заброшенному пруду и разожжет там костер. Сейчас уже поздно, и там мы никого не встретим. Но сначала я покажу вам несколько движений, помогающих войти в состояние волчицы.

Состояние волчицы

Встаете на четвереньки и представляете себя волчицей. Делаете вдох ртом и на выдохе выпускаете когти. Потом растягиваете тело. Выдвигаете таз назад, а руки отводите вперед. Возвращаетесь опять в исходное положение и замираете, словно в ожидании добычи. Взгляд устремлен вперед, и, представив, что вы видите добычу, стремительно бросаетесь вперед с волчьим рыком и опять уходите назад, в позу ожидания.

И тетушка показала нам движения, проворно опустившись на ковер. Мы повторили всю последовательность три раза, чувствуя, что словно перерождаемся в поджарых волчиц.

– Теперь вы готовы, – одобрительно кивнула тетушка, наблюдая за нами.

– Софья Николаевна, – боязливо спросила Аннушка, – а настоящие волки не прибегут?

– Волки не прибегут, а от других непрошеных гостей нас защитит круг. Пора ехать. – И тетушка, прихватив овечий тулуп, пошла к коляске.

Умирая от страха и от любопытства, мы последовали за ней. В темных платках и наброшенных полушубках мы мало походили на светских барышень. Ехали в полном молчании, пока наконец-то не добрались до парка. В заброшенном пруду отражался полный диск Луны, наблюдающей за нашими приготовлениями. Пока Архип разжигал костер, тетушка очертила палкой большой круг вокруг костра и прошла вдоль этого круга, читая «Отче наш». Отпустив Архипа и велев ему вернуться через полтора часа, тетушка объяснила, что будет происходить.

Вывывание боли

– Пока я буду делать практику, вы будете охранять пространство, представляя себя волчицами. Запястье правой ладони касается области третьего глаза, посредине лба, и ладонь смотрит вниз, а запястье левой руки касается копчика, символизируя хвост, и рука развернута ладонью вверх. Тело наклонено немного вперед, и вы ходите по кругу все время, пока я делаю практику. Потом мы меняемся местами. Ничего не бойтесь. – С этими словами тетушка бросила на землю овечий тулуп посредине круга. Она повторила еще раз движения волчицы. Затем встала на колени и, поставив руки на подушечки пальцев между колен, подняла лицо к Луне и завыла, повторяя звук «Ау-у!».

Мы с Аннушкой ходили по кругу, всем своим существом сливаясь с этими звуками. Закончив, тетушка подошла ко мне.

Я встала на тулуп и, отбросив всю ложную стыдливость, повторила весь комплекс вхождения в волчицу. Первый звук было трудно произнести, но затем процесс захватил меня. Я выла и чувствовала, как звук поднимается с самой глубины, из самого низа, вытягивая весь негатив и освобождая все тело. Я полностью отдалась этому звуку, казалось, что я могу выть бесконечно. Не знаю, сколько это продолжалось, но в какой-то момент я почувствовала освобождение и опустошение, как будто с этим воем ушли все, даже еще не осознаваемые проблемы.

Я вернулась в круг, продолжая идти за тетушкой по кругу, а Аннушка встала на мое место. Мне казалось, что прошла вечность, пока Аннушка закончила. «Сколько же в ней скопилось боли», – думала я, слушая ее леденящий душу вой. Вся невыплаканная боль была в этом звуке, все женское горе, вся вековая тоска.

Когда Аннушка закончила, мы с тетушкой остановились и подошли к ней.

– Теперь я понимаю древних женщин, я правда почувствовала, что все из меня просто вытянуло звуком. – Аннушка спешила поделиться пережитым. – Мне показалось, что внутри меня полая труба и выходит все из самого низа. Даже плакать больше не хочется. Будто бы с этим воем вышли все слезы, ушла вся боль. А теперь эта боль не вернется? – с надеждой обратилась Аннушка к тетушке.

– Если бы все было так просто, девочка, – покачала головой тетушка. – Я знаю, как это мучительно, когда ты узнаешь об измене. Первое время ты будешь умирать от боли и предательства, тебе надо просто рыдать и выговариваться. Обычно это длится от трех дней до семи. Максимум две недели. Как в народе говорят, «тяжело после измены только две неделюшки». В это время все в тебе протестует и ты надеешься, что, может, это неправда, может, это случилось не с тобой и все происходящее лишь ночной кошмар, который скоро кончится. Затем наступает осознание, что это реальность, и приходит отчаяние. Но отчаяние сменяется гневом. Ты начнешь злиться, рвать и метать. Тебе захочется все и всех уничтожить. И ни в коем случае нельзя убегать от этого гнева и злости. Ты можешь бить посуду, колотить подушки, но только не давить этот гнев, не убегать от него. И иногда это тоже может длиться неделю. И когда ты почувствуешь, что злость ушла, тогда у тебя будут силы на прощение и благодарность за то, что было хорошего. И важно искренне простить, все отпустить, чтобы почувствовать пустоту, из которой может родиться что-то новое, которую возможно наполнить вновь любовью и радостью.