Kitobni o'qish: «Город дивных историй»

Предисловие

Высоко по небу катится в своей повозке, запряжённой парой белоснежных коней, богиня Дивия¹. То не Солнце светит, то Луна освещает путь во мраке. Много чего повидала Дивия – и того, что ночью совершается, и того, что днём происходит. И вместе с Солнцем на небосклоне Луна появляется, да не всегда она видима.

Много тайн знает богиня Дивия, много историй – про богов, героев и простых людей. Любит она рассказывать обо всём на свете. Я же беру да записываю. А больше всего богине по сердцу следить за тем, что в Городе дивных историй происходит. Люди ему иное название дали, да в имени ли дело?

А сошлись в том Городе дивных историй боги старинные, ожили сказки в нём – только и успевай читать их. И сплетаются те сюжеты, как ниточки, в верёвку толстую да крепкую. Связала она прошлое и настоящее – не разорвёшь, не разрубишь!

Высоко по небу катится в своей повозке, запряжённой парой белоснежных скакунов, богиня Дивия, многое видит и слышит, о многом может рассказать…

Наладится

Нежно-лососевый шар солнца пронёсся над заснеженным, покрытым чёрной сеткой дорог городом и укатился за Стрелку, напоследок рассекретив место встречи Волги и Оки. Точно такую же траекторию, только в масштабах кухни на восьмом этаже новенькой «свечки», проделал ролл. Он шлёпнулся недалеко от кошачьей миски и был моментально поглощён исчадием ада по кличке Баю-бай.

Неудивительно, почему раньше люди сомневались в том, что солнце взойдёт утром. Ухватит его такой вот чертище – и поминай как звали… Довольный Баю-бай прикрыл глаза и принялся чутким ухом ловить перебранку двуногих.

– Да чтоб их, эти палочки! Почему нельзя вилкой? – раздался грохочущий бас из-за стола.

– Ты бы ещё ложкой предложил! – парировало лирическое сопрано.

– Пусть с этими веточками Дайкоку² в Киото управляется! – громыхнуло за столом.

– Дай угадаю… «Разрази их гром!», да? Пёрышко, ты становишься таким предсказуемым! – засмеялась обладательница сопрано.

Запахло дымом. Кот открыл глаза и успел увидеть, как палочки превращаются в пепел. Началось… И что им спокойно-то не живётся?!

– Сколько раз просил не называть меня так! – сверкая глазищами, проорал обладатель баса. У него было, конечно, имя, но Баю-бай звал его про себя Грохотом.

– Ой всё! Не всем так повезло с именем, как мне, – отозвалась девушка. Ей Баю-бай клички не давал. Много чести!

– Ну да. Носить то же гордое имя, что и ведро с гвоздями… Всегда мечтал!

Воздух раскалился до предела. Но тут ухо Баю-бая повернулось на 180 градусов и различило знакомые шаги на лестничной клетке. Хвала всемилостивым небесам, пришёл! Сейчас им будет не до перебранок. По крайней мере, друг с другом. Звонок – и девушка пошла открывать. Скорей, скорей! Баю-бай встретил гостя первым и завертелся у его ног. Да, потерька чести. Но так потрясающе пахнет мясом!

– Вечер добрый! – раздался в прихожей знакомый баритон. – Баюша, а я про тебя не забыл.

Пакет с ароматной вырезкой перекочевал на кухню. У кота трещало за ушами, поэтому разговор двуногих он слышал урывками. Да и что у них может быть нового!

Бас: Господин Велесов, неужели снизошли до нашего скромного обиталища?

Сопрано: Пёрышко, прекрати…

Бас: Гррр!

Баритон: Зависть никого не красит, уважаемый! Хотя быть самым главным городским метеорологом тоже неплохо. Признаться, я бы и сам…

Бас: Скучища! Сам грозу предсказал – сам устроил. Детские забавы! Вот вчера прихожу я…

Сопрано: А мне всё нравится!

Бас: Ты ещё вспомни, как ты в школе работала!

Сопрано: Я же просила… Не моя вина, что дети такие пошли, что оторви и брось! Психологом-то, конечно, лучше быть. Сегодня, например…

Баритон: Дорогие мои, я прошу меня извинить, но время – деньги.

Бас: Ну разумеется! И каково оно – быть фермером? Месить навоз…

Баритон: Гммм! Я глава крупнейшей в регионе животноводческой фермы!

Баю-бай довольно заурчал. Вырезка закончилась, и он наконец-то был сыт. Даже на окно еле запрыгнул. Поглядел на огни, обозначавшие Дятловы горы. Красив Нижний³! И днём, и ночью красив. Одно удовольствие смотреть. Даже из окна квартиры. Хоть бы раз прогуляться взяли! Пусть даже на шлейке… Унижение, конечно. Но они-то гуляют по всему городу, а он застрял тут. В одной, пусть и новой, квартире. Даже закат отсюда не видно – лишь его отсвет на тех самых Дятловых горах. Впору стучать носом в стекло, как треклятый дятел…

Одна надежда – на сегодняшнего гостя. Ну-ка, ну-ка, а ведь он как раз и говорит? Опять кошачьи мысли прочитал? Не поворачиваясь к двуногим, Баю-бай прислушался.

Баритон: Что ж вы его не выгуливаете? Засиделся, поди, Баюшка?

Бас: Ты с пути-дороги не сворачивай! Денег дашь?

Баритон: Сомнительно мне. Лада, скажи хоть ты всю правду – дело верное?

Сопрано: Я сама всё и придумала! В школе пыталась, да не вышло. Там программа по литературе, за темы не особенно-то выберешься. А фольклора – с гулькин клювик. Да и кто слушает, что там, на уроках, говорится!

Бас: Вот-вот, а игра – это шанс. Представь: все наши на этих, как их… дисплеях современных гаджетов. Все! Были бы у меня на это деньги, ни на минуту бы не задумался!

Баритон: При всём моём уважении, ты особенно и не задумывался никогда… Вот только не надо меня испепелять! Ты пробовал уже, не вышло.

Сопрано: Ну так как? Дашь денег?

Баритон: Сколько?

Бас: Мы и сами пока не приценивались. Айтишники всякие – они ж каждый день ценник всё выше задирают, разрази их…

Баритон: Так дела не делаются!

Сопрано: Ты не спеши отказываться, милый наш! Мясо – оно ведь тоже каждый день дорожает.

В воздухе кухни, до сих пор пахнувшем соевым соусом, дымом и – немного – сырым мясом, застыло молчание. «Пора спасать положение», – подумал Баю-бай и, тяжело перемявшись с лапы на лапу, прыгнул прямо на стол.

– А ну брысь! – крикнул Грохот и уже занёс ручищу, чтобы сбить наглеца на пол.

Девушка быстро закрыла кота своей изящной ручкой и произнесла:

– Да погоди ты! Он что-то сказать хочет!

Замечание не вызвало у присутствующих смеха. Баю-бай по очереди посмотрел в глаза мужским особям и веско мяукнул. Вернее, хотел веско, а получилось как-то жалобно…

– Совсем не говорит больше, – серьёзно сказал Грохот и опустил глаза. – Пока ты не отказался, подумай… Быть фермером, пусть даже и самым главным, может, и хорошо. Но когда тебя забудут, Велес, ты станешь обычным смертным, как Баюн⁴ стал обычным котом. Мы ему уже и прививки сделали, представляешь? Ветеринар предложил кастрировать…

Баю-бай выгнул спину и издал душераздирающий вой. Шерсть его встала дыбом, и кота на столе стало как будто в два раза больше. Эх, в былое время он бы им показал!

– Но мы не согласились, разумеется. Он ведь как брат нам, – продолжил Грохот, поглаживая Баю-бая. Кот потихоньку терял устрашающие размеры.

Кухня снова наполнилась молчанием. Баю-бай подумал-подумал – да и решил помурлыкать. Он же вроде как уют дома создаёт. В свободное от созерцания пейзажей время.

– Не хотел говорить, но у меня тоже дела всё хуже… Силы уже не те. Прогнозы перестали сбываться, – опустив голову, пробормотал Грохот. – Может, скоро из тёплого кресла погонят. И кем я пойду – дворником? Представьте себе, Перун⁵ – дворник!

– Люди даже стали забывать слово «ладно». Меня заменил ОК! – подхватила Лада⁶. – Я надеялась, что, перебравшись сюда, мы сможем приспособиться… Здесь так ладят старое и новое! Современные дома, а рядом купеческие гнёзда Ильинки. Представляешь, я тут неподалёку видела бельё на верёвке – прямо во дворе многоэтажки… Любопытные здесь жители! Но они тоже – почти не верят.

Лада уронила слезинку. Баю-бай потёрся об её руку. Ничего, всё ещё наладится!

– Потерпи, родная, совсем скоро Масленица. Во всех парках, на Покровке, на Ярмарке – везде будут праздновать. Вот уж где разгуляемся! – поддержал подругу Грохот, приобняв за плечи.

– Ладно, – хлопнув себя по коленям, веско (действительно веско!) произнёс Велес⁷. – Я дам денег. Но чтобы мой персонаж не уступал Перуну!

– Не беспокойся! Я такую умницу нашла – закачаешься! Она филфак закончила, фольклор там собирала, в ней ещё огонёк не потух. Такой сценарий напишет, что игра кого угодно увлечёт! А деньги… Если захочешь, вернём. Даже не так… Обязательно вернём!

– Пустое! Деньги дело наживное. По рукам! Но с одним условием, – прищурился Велес, и Перун с Ладой затаили дыхание. – Отпустите Баюшу со мной погулять!

На следующий день прогуливавшиеся по Нижневолжской набережной жители и гости города имели возможность (нет – честь!) видеть импозантного мужчину в дорогой дублёнке, который вёл на поводке здоровенного чёрного кота. Баю-бай изо всех сил старался не переходить на легкомысленный бег. В конце концов он сел, чтобы лучше видеть, как нежно-лососевый шар закатывается за Стрелку. Лада кое-что упустила, когда говорила о Нижнем. Это ведь столица закатов, Баю-бай по телевизору слышал.

Кот смотрел на то, как последний луч солнышка разом расцвечивает величественный собор и новый стадион, и думал, что всё точно наладится. Не пропадут насовсем и славянские боги, пока есть те, кто о них помнит. Солнце исчезает – и всегда появляется снова. Главное – верить в то, что за ночью последует рассвет.

Дощечки

Битый фарфор хрустел под подошвами видавших виды сапог Фёдора Артуровича – господина полковника, как его называли в Марковской артиллерийской бригаде. Его в разорённой усадьбе уже поджидал денщик Власка. Под окнами слышались распоряжения офицеров и конское ржание. Прикрыв глаза, можно было представить, что нет никаких «красных» и что скоро можно будет выйти в отставку и махнуть хоть в Бухару, хоть в Хиву – столь милые сердцу восточные сокровищницы. Но нет, он не в 1-м Туркестанском стрелковом полку, и не видно конца-края этой междоусобицы. А что хуже всего, он почти уже и не верит в победу Белого движения. Да и кто сохранил свою веру в неё?

– Вашродь Фёдатурыч, прикажете ли камин протопить? – ворвался в мысли господина полковника голос Власки.

– Пошли кого-нибудь за дровами, – отозвался Фёдор Артурович, выбираясь из морока невесёлых мыслей. – Действительно зябко.

– Да я сам, пожалуй-ка, найду. Прямо туточки. На полу-то, гля-ка, дощечки какие-то! Исписанные, никак. Я их мигом…

– Постой, Власка! Не уподобляйся этим скотам. Посмотри только, что они сотворили с усадьбой!

Фёдор Артурович, неверно ступая в окутавших залу сумерках, пошёл на голос денщика, всё ещё горячо оправдывавшего своё намерение растопить камин «чем Бог послал». Пол был густо усыпан книжными страницами, а в углу громоздилась груда каких-то… деревяшек?

– Огня! – коротко бросил господин полковник, и вот уже подсуетившийся Власка освещает каким-то огарком свою находку.

Взяв в руки одну дощечку и поднеся её к самым глазам, Фёдор Артурович вздрогнул в предвкушении. Чутьё художника-зарисовщика, подвизавшегося на ниве археологии, подсказало ему, что его денщик совершил открытие. Неверное пламя свечи осветило сплошь покрывавшие дощечку буквы. Насколько мог судить Фёдор Артурович, древнеславянские. Разбирать их сейчас нечего было и думать. Вот если бы в мирное время да в компании историка либо слависта…

– Сложи всё это в мешок, – приказал господин полковник. – Головой за эти дощечки отвечаешь! И пошли уже кого-либо за дровами. Зябко!

Мечтами Фёдор Артурович перенёсся в зал Академии наук и уже наслаждался возвышенными беседами об истории отчизны, а Власка, позабыв на время про камин, бережно размещал свою находку в мешке, рачительно проверив оный на предмет прорех. Это ничего, что господин полковник не первым на дощечки наткнулся. Уже завтра он будет уверен, что нашёл их сам. А уж Власка-то позаботится, чтобы его мечтательный барин выжил в бойне, называемой Гражданской войной.

Знатно бы удивился Фёдор Артурович, если бы знал, какой разговор произошёл накануне между его отлучившимся на поиски провизии денщиком и неким громкоголосым громилой… Но лишь звёзды да месяц ведали, о чём шептались те заговорщики.

– Принёс?

– В лучшем виде! Ну ты, Велес, и голова! Даром что скотиний бог…

– Написали всё, как я велел? И не Велес я для тебя, балда, а Власка. Кон-спи-ра-ци-я, Петенька, кон-спи-ра-ци-я!

– Не ругайся такими словами! Я тебе Перун или кто? Не серчай, всё как надо написали. И больше даже! Лада постаралась. Да и я руку приложил. Ярила⁸ тож…

– Хммм… Теперь уж поздно менять. Сюда давай. Не слишком ли новы?

– Обижаешь! Сделали как надо, сама Яга занималась. А она в старости – хе-хе! – толк знает.

– И её сюда приплели… Хотя мой замысел испортить не под силу даже вам. Ладно-ладно, Петенька, это я любя. Порастеряли мы силёнки, но как покажет эти дощечки мой полковник знающему человеку (уж я-то позабочусь!), так и вспомнят о нас господа российские, по всему миру разбросанные. Бывай здоров, громовержец!

Дощечки (числом то ли 35, то ли 37), найденные в 1919 году полковником Фёдором Артуровичем (Али) Изенбеком, превратятся в «Велесову книгу»⁹, впервые опубликованную в 1950-х годах в эмигрантском журнале «Жар-Птица». Из Сан-Франциско весть о великом открытии разлетится по всему миру. И возникнет спор о подлинности дощечек, в котором немало копий будет поломано. А что вы хотите? Славянские боги – те ещё сочинители…

Счастливые находки

Тёмно-серый кот солидных размеров развалился на столе и полузакрытыми глазами лениво поглядывал на свою хозяйку. Что сказать про её возраст… Давайте так: это была женщина, давно уже разорившая бы Пенсионный фонд, если бы вознамерилась получить какие-то деньги от государства. Её вполне закономерно можно было назвать бабкой. Сейчас она листала новостную ленту популярной соцсети на ноутбуке и вполголоса комментировала увиденное:

– Ты глянь, у Персика морда аж лоснится! А всего-то месяц у Солдатовых… Вот и Клёпа, королева наша, египетская царица! Ей домик купили специальный, а она опять спит у хозяина в головах. Молодец! Вернее, оба они молодцы – и она, и хозяин. Эх, а вот это мне не нравится: опять приюту нужна помощь, никто не раскошеливается, да и сиротинушек не забирают. Дай-ка я репост сделаю, что ли.

Посыпались лайки, на глазах увеличивалось количество просмотров. Конечно, бабке, будь она честна по поводу своей внешности и возраста, такие результаты и не снились бы, но у неё на аватарке стояла фотография сногсшибательной красавицы, а число подписчиков ежедневно увеличивалось.

– Глядишь, поможет. Ну что, посмотрели в этих, чтоб их, интернетах, а теперь по старинке попробуем. Не все ведь в соцсетях сидят и всю свою жизнь туда выкладывают…

Старушка с кряхтением поднялась с кресла и поковыляла на кухню. Там налила в большую миску воды, что-то пошептала, плюнула – и вдруг на дне появилось отражение совсем другой квартиры. «Кис-кис-кис!» – позвала бабка, и тут же увидела мордочку полосатого котёнка, удивлённо взиравшего на неё. Говорить она с ним стала совсем уж странно: пару раз коротко мяукнула, помурлыкала, прислушалась к ответу. Потом, широко улыбаясь, кивнула, подула на воду и принялась снова шептать и плевать. Проделывала она эти манипуляции добрый десяток раз.

– И не надоело тебе? – раздался голос за её спиной. Его бархатные, вкрадчивые нотки были прекрасно знакомы бабке, поэтому она не обернулась, пока не завершила своего дела.

– Это моя работа. А всё ты, между прочим, виноват, – пробормотала старушка, подходя к печке и отворяя заслонку. – Мышей печёных будешь?

– Корм нормальный купи мне. А то об этих бродяжках заботишься, а я тут голодаю. И почему это я виноват? – ответил кот (а говорил с хозяйкой именно он). Судя по фигуре, он не голодал вообще ни разу в жизни.

– Ешь мышей! – отрезала бабка, накладывая себе из чугунка полную миску запечённых в сметане грызунов. – Кто ещё виноват, если не ты. Мне матушка задание дала – извести добра молодца, а я по пути замешкалась, тебя подбираючи, он и прошёл мимо нашего частокола. С тех пор я кошатница. Все Бабы Яги как Бабы Яги, а я «кошачья бабушка». Узкоспециализированная.

– Зато их не видать и не слыхать, а ты до сих пор небо коптишь, – возразил кот. – Уж сколько веков. Имеешь приличную квартиру, могла бы и ремонт сделать, кстати. Ноутбук она купила, интернет провела, а спит на печи! Хоть бы мебелью приличной обзавелась, что ли…

– Не твоё кошачье дело! Мне нравится так. Прогреет твой ортопедический матрас мои старые косточки? То-то и оно, что нет, – отмахнулась бабка, доела своё кушанье и засобиралась на улицу.

– Куда тебя несёт опять? – пробурчал кот, принявшийся-таки за печёных мышей.

– На работу. Сам знаешь – лучше всего всё делать самой. Пристроенных проверила, очереди за новенькими.

– Корм купи мне! – заорал кот в надежде докричаться до хозяйки, но та уже перенеслась за пределы квартиры номер 13, расположенной в простой панельной многоэтажке в одном из спальных районов Нижнего Новгорода.

Солнце наконец-то поднялось, и его лучи лизнули одну хрущёвку, другую… Ободрав себе язык, дневное светило спряталось за огромную снеговую тучу – досыпать. Оно, может, и неплохо, чтобы с неба одеялко упало: на улице стоял мороз, щипавший не за нос даже, а за всё лицо целиком. «Как в старые добрые времена», – пробормотала бабка. Для её подопечных самое тяжёлое время. Как будто в ответ на её мысли из подвала высунулась небольшая серая голова и послышался жалобный мяв.

Бабка осмотрелась и, никого поблизости не увидев, принялась хлопать себя по бокам. И чем больше она хлопала, тем больше молодела. Превратившись таким образом в ничем не примечательную школьницу лет десяти-одиннадцати, «кошачья бабушка» поманила к себе котика и принялась его гладить. Он замурлыкал, и с каждой минутой ему становилось всё теплее. Но это была временная мера, конечно. Уже через пару минут из-за угла дома вынырнула женщина, везущая перед собой санки с мальчиком лет трёх. «Мать, судя по запаху – прямиком из поликлиники», – быстро прикинула волшебница и обратилась к прохожей с просьбой котика приютить.

– А сама что не возьмёшь? – не слишком-то дружелюбно откликнулась женщина. Вид у неё был усталый, глаза какие-то пустые, уголки губ опущены…

«Тааак, проблемы с мужем», – моментально определила «школьница» и веско произнесла:

– У нас есть уже кот, он никого не примет, забьёт. Возьмите его, тётенька. Коты в дом радость приносят. И семейную гармонию. Правда-правда.

Тут и малыш на санках присоединился: «Мама, мама, давай возьмём кису! Он холёсий!» Вздохнув, женщина кивнула и протянула руки за пушистым комочком. «Вот и пристроила. А ей пусть будет счастье. И мальцу», – проговорила про себя бабка, всё ещё находившаяся «в образе», когда они скрылись в подъезде. Потом прислушалась, подпрыгнула – и исчезла.

Оказалась она в подъезде на другом конце города, где плакал (иного слова и не подберёшь!), сидя в коробке, одинокий котёнок. Чёрный, с белым «галстучком». Видно, кто-то оставил ему еду, но долго малыш тут не протянет. «Чтоб тебя скрутило, гадюка!» – прошептала бабка, снова ставшая собой, мысленно обращаясь к бывшей хозяйке котёнка. На кухне двухкомнатной квартиры в соседнем подъезде схватилась за поясницу пенсионерка, которая как раз думала, как она удачно избавилась от чертёнка, которого принесла её кошка. Остальных двух давно раздала, а этого не брал никто. Примета, мол, плохая. А она не нанималась кормить тут ораву хвостатых! Авось, кому и сгодится. Но боль в пояснице, согнувшая пенсионерку буквой Г, заставила её позабыть обо всём.

Тем временем «кошачья бабушка» прикидывала, как бы найти дом новому подопечному. На улице такие морозы, что он и до ночи может не дожить. Даже в подъезде до костей продирает. Бабка принялась «сканировать» квартиры, вычисляя добрых людей. Не так-то это просто. Иной, может, и кажется добрым, да на душе у него черно, а другой вроде и зол, да только снаружи. «Кажись, есть!» – хмыкнула в конце концов волшебница, подхватила котёнка и начала подниматься на девятый этаж.

Лестница давалась ей нелегко, но иногда надо поразмяться, не всё же на печи лежать да (как это там называется?) те-ле-пор-ти-ро-вать-ся. «Вот и добрались, чернявенький!» – констатировала бабка и начала давать котёнку инструкции на его языке. При этом она невольно морщилась, в который раз думая, что говорит на кошачьем с чудовищным человеческим акцентом. Но что уж поделаешь, в инязе такому не учат. Да и за студенческую скамью ей поздновато.

Удостоверившись, что чёрный котёнок всё понял, бабка спустилась на один пролёт и начала прислушиваться. Вскоре, как бы в ответ на мяуканье, одна из дверей отворилась и удивлённый, немного хриплый мужской голос произнёс: «А ты тут откуда, малыш? Замёрз, небось? Давай ко мне за компанию. Будем с тобой отчаянными холостяками!» Старушка хмыкнула себе под нос: «Найдёшь ты своё счастье, как пить дать найдёшь. И дети твои будущие с этим котом ох как играть будут! А привычку свою окаянную, из-за которой бобылём живёшь, забудешь прямо с сегодняшнего дня».

Третий пункт назначения – квартира на Ильинке, в центре города, в которой неприкаянно шатается из угла в угол взрослая уже трёхцветная кошка. Котят бабке было жалко, но её – ещё жальче. Никак не может понять хвостатая, почему в её доме чужие люди, а хозяйки вот уже две недели нет. И кормушка полная у кошки – нет аппетита, кусок в горло не лезет, даже самый вкусный. Эти непонятно откуда взявшиеся люди посматривают на неё: решают, как с этой «живностью» быть.

Мужчина и женщина уже покачивают головами, отводят глаза. И только девушка лет восемнадцати, по всей видимости, дочка их, чуть не плачет. «Кошачья бабушка», наблюдавшая минут пять эту мизансцену сквозь окно, благо квартира-то на первом этаже бывшего купеческого дома, сразу поняла, что без неё тут не обойтись, щёлкнула пальцами – и превратилась в благообразную старушку. Уже через минуту она говорила открывшему на её стук мужчине, что она-де старинная приятельница его матери и сожалеет о его утрате. А пришла она проследить, чтобы сбылась последняя воля покойной.

– Степанна горячее всего Муську свою любила. Вы-то вон где, а кошка всегда рядом была. Перед самой больницей говорила она мне, что в случае чего Муську родственники должны забрать. Пусть живёт у того, кому глянется, – плела словесные кружева бабка, знавшая уже всю нужную информацию. Были кое-какие преимущества и у неё, «узкоспециализированной» волшебницы.

– Оно, конечно, так. Только куда я её возьму? Возись ещё с ней! Может, бабка, сама и возьмёшь? – сказал мужчина. Старушка отговорилась аллергией.

Вообще же, услышав ответ «безутешного сына», бабка злорадно подумала, как сильно он «обрадуется», когда узнает, что квартиру его мать оставила не ему с женой, а своей внучке – их дочери. Вернее, хотела оставить, а завещание-то не успела написать. Но это дело поправимое. Завтра же им позвонит нотариус, внезапно обнаруживший это самое завещание в своих бумагах. И будет этот юридических формальностей мастер на все сто процентов уверен, что сам и составлял документ. А второй экземпляр в этой вот квартире и найдётся – в коробке с важными бумагами.

– Мама, ну хоть ты скажи! Кошка-то уже немолодая, куда же её? Бабушка её так любила! Вы не знаете, редко здесь бывали, а я-то часто здесь гостила, я знаю, – произнесла с мольбой девушка. Набежавшие слезы бриллиантами сверкали в голубых глазах.

– Мне некогда с этой блохастой возиться! В приют сдадим, если ты так за неё переживаешь. Она, поди, хворая, вон – не ест ничего. Только хлопот с больной кошкой мне и не хватает, – отмахнулась мать.

«Сама ты хворая!» – припечатала про себя бабка, и женщина тут же схватилась за живот. «А вот меньше на ночь жрать надо!» – добавила волшебница. Конечно, опять про себя. Она ведь такая благообразная старушка, надо марку держать.

– Я сама о ней буду заботиться, – решительно сказала девушка и подозвала к себе Муську. Та тут же подошла, потёрлась о её ноги и – о чудо! – замурлыкала.

– Ну раз уж напросилась, то не жалуйся потом, – заявил отец.

– Мама, папа, вы не пожалеете! Я так о Муське заботиться буду, как разве что бабушка могла, – ответила дочь.

Тут бабке оставалось только попрощаться с этой семьёй. «Правильно, правильно, милая, слабых привечать надо. Да и мать с отцом у тебя не самые плохие люди. Только вот забот-хлопот много у них. Но Муська поможет вам, все острые углы в семье сгладит… И у тебя всё сложится. Жить тебе будет где: как приспеет время, съедешь сюда, на свою квартиру, будешь свою судьбу строить, на родителей не оглядываться. И работа будет хорошая, и муж, и детишки. Сердце у тебя золотое, таким всегда воздаётся», – прошептала «кошачья бабушка» и отправилась домой. На сегодня её дела закончились.

– Нá вот! – Бабка грохнула об пол большущей пачкой кошачьего корма. Серый котище, до того спавший без задних ног, моментально оказался на кухне.

– Купила-таки! Ты ж моя хорошая! – замурлыкал кот. Несмотря на сытость, он тут же потребовал насыпать ему полную миску. Как тут устоять, когда такой запах?! А хруст-то, хруст!

– Плохая я. Бабы Яги хорошими не бывают, – возразила старушка. Она устало плюхнулась на стул и принялась помешивать ложечкой остывший чай. Он тут же нагрелся. – Да я ничего за весь день и не сделала. Так, по мелочи. Сейчас чайку попью – и на боковую.

– Ты же настоящие чудеса творишь. Мои собратья без тебя с голоду да холоду сотнями со всеми своими девятью жизнями прощались бы, – возразил котяра, брякаясь на бок прямо рядом с пустой миской.

– Это не я чудеса творю. Я так, помогаю чуток. Знаешь, где настоящие-то чудеса? В сердцах тех, кто животных бессловесных к себе принимает. И кошек, и собак. А что я добра им желаю да пожелания мои сбываются, так это невеликая магия. Ладно, пора и баиньки. А завтра по новой…

В трёх квартирах Нижнего Новгорода той ночью спали-почивали счастливые находки. И представители семейства кошачьих нашли свой дом, и люди обнаружили, сами того не зная, недостающий для полной картины кусочек пазла. А самое главное – «узкоспециализированная» Баба Яга нашла за один день три золотых сердца. И счастья в мире стало куда больше.