Kitobni o'qish: «Социальная психология труда. Теория и практика. Том 1»

Все права защищены. Любое использование материалов данной книги полностью или частично без разрешения правообладателя запрещается

Серия «Труды Института психологии РАН»

© Учреждение Российской академии наук

Институт психологии РАН, 2010

* * *

Предисловие

В настоящее время понятие «социальная психология труда» не приобрело еще статус научной категории, общепринятой в психологии, хотя о необходимости его использования социальные психологи пишут уже давно. Психологи труда, как теоретики, так и практики, осознают такую необходимость, что подтверждается работами, представленными в данном издании. С одной стороны, представители классической психологии труда испытывают потребность в анализе социально-психологических аспектов профессиональной деятельности, с другой стороны, социальные психологи в рамках исследований, затрагивающих, в частности, социально-экономические изменения, произошедшие за последние 20 лет, анализируют факторы, оказывающие влияние на современные трудовые и управленческие отношения. На наш взгляд, происходит вполне закономерное встречное движение в методологическом и теоретическом аспектах таких областей психологической науки, как психология труда и социальная психология, что и определяет актуальность проблематики и необходимость развития социальной психологии труда как научного направления.

Росту числа исследований социально-психологических аспектов профессиональной деятельности в последние годы способствовало то, что в результате широкомасштабных социально-экономических и информационно-технологических изменений профессиональное пространство, ранее рассматривавшееся преимущественно в рамках системы «человек – профессия», все более становится социально-профессиональным пространством. В этих условиях субъект труда и его профессиональная деятельность уже не могут быть адекватно описаны вне социального контекста, что неизбежно расширяет проблематику исследований профессионального труда до масштабов системы «человек – профессия – общество». К таким макросоциальным факторам, имеющим огромные последствия для становления и реализации профессионала и стимулирующим новые исследования в контексте социальной психологии труда, можно отнести следующие: изменение роли человека в управлении крупномасштабными человеко-машинными комплексами и потенциально опасными технологиями; использование все новых информационных и коммуникационных технологий в рабочем пространстве; трансформация социальных функций профессионала и инверсия его ценностных ориентаций; рассогласование между социальной и профессиональной идентичностью профессионалов; новые стили и правила организации работы; появление новых социально- и индивидуально-психологических факторов профессионального стресса.

Еще одним важнейшим фактором, усугубляющим действие вышеперечисленных, является глобализация – процесс объективный, развивающийся по естественным законам. Глобализация – данность нашего времени, современная среда социальной и профессиональной активности субъекта труда. В условиях глобализации позитивные и негативные тенденции в сфере профессионального труда переплетены настолько, что их не всегда удается разделить. В процессе глобализации в метасистеме «общество – профессия – профессионал» происходят качественные изменения, соотносимые с масштабами международного рынка труда и с общецивилизационными стандартами социальной адекватности и безопасности профессий. Одновременно изменяются мировоззренческие координаты общества, в том числе в профессиональной сфере: общецивилизационные, профессионально-корпоративные, экономико-прагматические и т. д. В этой связи нарастание скорости изменений организационной среды приводит к тому, что происходит переход от управления организациями к управлению организационным процессом, трудовыми группами как коллективными субъектами. Эти процессы требуют нового взгляда на возникающие в связи с ними проблемы, разработки новых теоретических представлений, новых методологических аспектов их исследования, формирования новой области психологии – социальной психологии труда.

Конечно, становление и развитие социальной психологии труда как междисциплинарной отрасли должно основываться на использовании данных психологии труда и управления, психологии личности, социальной, экономической и организационной психологии. Поэтому в социальной психологии труда ведущие теоретические позиции должны принадлежать системным, комплексным и интегративным подходам.

В настоящем сборнике научных трудов с таких позиций проанализированы социально-психологические аспекты профессиональной деятельности, управления и регулирования трудовых и организационных отношений и поведения.

В данном труде в историческом аспекте рассматриваются вопросы зарождения социальной психологии труда в рамках коллективной рефлексологии В. М. Бехтерева, а также в работах отечественных индустриальных психотехников, заложивших научно-психологические основы становления и развития в России групповых форм труда в производственных организациях, изучения социально-психологических закономерностей совместной трудовой деятельности и особенностей ее организации. Область исследования этих проблем, по мнению А. Л. Журавлева, можно отнести к «социальной психологии труда».

В настоящее время вновь возрастает роль социальных факторов труда и интерес к ним в психологии, т. е. происходит процесс, обратный тому, который имел место при дифференциации научных направлений психологии в середине XX в. Сегодня ясно осознается необходимость комплексных исследований в рамках тех направлений в психологии, которые наиболее востребованы практикой. Между такими традиционными направлениями психологической науки, как психология труда и инженерная психология, психология личности и социальная психология, организационная психология и психология управления, психология безопасности, экономическая психология личности и др., происходят интенсивные интеграционные процессы, основывающиеся на современных методологических подходах и теоретических представлениях.

Особо следует выделить идеи системности и развития, которые пронизывают представленные работы и рассматриваются нами в качестве междисциплинарной системной парадигмы, позволяющей с единых методологических позиций объединить достижения психологии профессиональной деятельности, социальной психологии, психологии управления и психологии личности в метасистему «социальная психология труда».

В интерпретации метасистемного подхода интегрирующим качеством профессиональной деятельности субъекта выступает его метарегулятивная активность, распространяющаяся на разные системные уровни: личность, состояние, общество, социум. Метасистемный подход позволяет при анализе любой системы рассматривать два класса ее взаимодействий: внутрисистемные и внешнесистемные. Нам представляется, что результаты метасистемного анализа феноменов, проблем и перспектив социальной психологии труда как отрасли психологии могут способствовать и разработке актуальной «психосоциальной проблемы».

Рассматривая содержание двух взаимосвязанных частей данного сборника, необходимо отметить, что в первую часть вошли работы по истории и методологии исследований социально-психологических аспектов профессиональной деятельности, профессиональной адаптации, реализации личности в профессии, подготовки и становления профессионала.

Во вторую часть сборника включены работы, освещающие социально-психологические аспекты управления, обеспечения совместной трудовой деятельности и регулирования организационного поведения.

В представленных работах с позиции социальной обусловленности психологии труда исследуется специфика этой отрасли психологической науки, ее предмет, механизмы, регулирующие ее развитие, обосновывается необходимость разработки новых, современных психологических методов и методик исследования трудовых, организационных и управленческих отношений.

Очень важным элементом формирования отрасли науки как области знаний является выделение ее системообразующих признаков. Однако самый главный вопрос состоит в том, обеспечивает ли конкретная область науки практику, которая непосредственно ставит перед учеными наиболее актуальные проблемы, и общество, которое задает и формулирует их, определяет запрос и цели, а также обеспечивает исследования.

В работах, представленных в данном сборнике научных трудов, обосновывается важность комплексных исследований социальных и психологических компонентов трудовой деятельности, описываются результаты эмпирических исследований, определяется и актуализируется практическая значимость социальной психологии труда как отрасли психологической науки.

Обобщение представленных материалов позволяет определить социальную психологию труда как междисциплинарную отрасль психологии, ориентированную на познание закономерностей функционирования и развития социально-психологической картины жизнедеятельности профессионала, непосредственно включенного в трудовые и организационные отношения и реализующего соответствующую трудовую деятельность и поведение. Интегральная социальная психология труда позволяет объяснить ряд явлений, которые не могут быть глубоко поняты и раскрыты с ранее принятых позиций.

А. Л. Журавлев, Л. Г. Дикая

I
Социальная психология труда: история, методология, проблемы

Идеи социальной психологии труда в работах специалистов-практиков россии конца XIX – начала ХХ в
О. Г. Носкова

До сих пор недостаточно освещенным в историко-психологических работах остается вопрос о зарождении научного подхода к психологическому изучению групповых форм трудовой деятельности, психологии труда руководителей разного уровня в России конца XIX – начала XX в. Правда, обсуждаемая тема была подвергнута обстоятельному анализу в кандидатской диссертации В. Г. Казакова [8], а также в последующих его публикациях [9, 10]. Однако поиск первоисточников, проведенный В. Г. Казаковым, касающийся дореволюционных работ, оказался ограничен трудами историков, исследовавших опыт артельного труда в России. Интерес ученых к артельной форме организации труда был обусловлен в этот период попытками найти самобытный путь экономического развития пореформенной России. Так, народники искали эту самобытность в русской деревенской общине, и артели представлялись им аналогами деревенских общин. Однако, по мере развития капиталистических отношений в городах и в деревне, усиливалось имущественное расслоение участников артельного труда и прежняя коллективность вырождалась в псевдоколлективность, что отмечалось и К. Марксом в его «Капитале». В этой связи интерес к исследованиям артельного труда со временем снизился. В то же время круг вопросов, касающихся групповых форм труда на капиталистических фабриках, на транспорте, долгое время оставался без внимания историков психологии. Интересный материал на данную тему удалось найти в процессе изучения истоков зарождения научного подхода в психологических знаниях о труде и трудящихся в работах дореволюционных специалистов-практиков (инженеров-организаторов производства, врачей-гигиенистов, военных деятелей, педагогов) [4, 11, 21]. Нами были изучены публикации отечественных инженеров конца XIX – начала XX в., представленные в следующих периодических изданиях: «Записки Императорского Русского Технического Общества»; «Журнал путей сообщений»; «Железнодорожное дело»; «Труды Вольного Экономического Общества»; «Промышленность и здоровье»; Труды съезда гг. чл. Императорского Русского Технического Общества в Москве, 1882 г.; материалы съездов фабричных врачей и представителей фабрично-заводской промышленности (1909 и 1911 гг.) «Общественный врач», «Русская школа», «Техническое и коммерческое образование»; Труды съездов русских деятелей по техническому и профессиональному образованию (1889–1890; 1895–1896; 1903–1904); Труды Всероссийских съездов по экспериментальной педагогике (1910, 1913, 1917) [21]. Указанные выше периодические журналы и материалы съездов, а также ряд сборников и монографий, были просмотрены за период с 1870 по 1917 г. Рассмотрим далее наиболее существенные, на наш взгляд, идеи в данной области, оформившиеся в трудах дореволюционных деятелей нашей страны.

Инженерное дело и профессиональная гигиена

В результате изучения первоисточников, отображавших деятельность инженеров и фабричных врачей дореволюционной России обозначенного периода, были выявлены многие социально значимые и требующие научного подхода задачи управления персоналом, не потерявшие актуальности и в наше время. К таким задачам относятся: подбор и продвижение персонала по службе, увольнение служащих; стабилизация состава служащих; обучение персонала; выбор форм поощрения и наказания в труде; профилактика производственных конфликтов; выбор степени разделения труда; аттестация деловых качеств руководителей; критерии и правила успешной организации труда администратора; способы контроля труда администратора и подчиненных.

Наряду с собственно задачами управления персоналом, инженеры и организаторы производства занимались вопросами профилактики производственного травматизма и аварийности, нормирования труда, а также поиском путей повышения производительности и качества труда. Так, в п. 56 «Проекта обязательных постановлений…» о мерах по охране жизни и здоровья фабричных рабочих, составленного фабричным ревизором В. И. Михайловским (1899 г.), специально указывалась необходимость назначать старшего при совместной работе по подъему и переноске тяжестей для руководства действиями остальных рабочих; рекомендовалось подбирать рабочих по полу, возрасту, состоянию здоровья, проводить специальный инструктаж рабочих, «создавать у них сознательное, ответственное отношение к делу» (п. 45, 49, 75, 77), внушать рабочим представления о вреде отвлечения внимания, создавать организационные условия, препятствующие отвлечению внимания в ходе работы; подчеркивалось требование жесткой регламентации способов и приемов работы, а также разделение обязанностей работников (п. 177, 274, 405, 233). Специально подчеркивалась необходимость заботы о такой организации совместных действий рабочих, чтобы один из них не стал виновником травмы другого (п. 56в, 92, 177) [23]. Однако этот документ, как другие ему подобные, носил лишь рекомендательный характер, хотя фабричное законодательство, суды и институт фабричных инспекторов были введены в России уже в 1882 г. [18]. Только в 1903 г. был принят подготовленный в 1880-е годы «Закон об ответственности предпринимателей за увечья работников», согласно которому предприниматели в суде должны были доказывать, что несчастный случай произошел по вине самого работника, а не по причине негодного оборудования или плохой организации труда [19]. Практика использования этого закона стимулировала работодателей к поиску путей снижения издержек, обусловленных огромным количеством несчастных случаев на фабриках. Так, лидер московских фабричных врачей И. Л. Астрахан привел в 1909 г. следующие данные: в 1903 г. на одном из машиностроительных заводов Москвы было зарегистрировано 1837 несчастных случаев на 1056 рабочих. При этом отмечалось, что фабриканты сообщали фабричным инспекторам только о тяжелых происшествиях, так как пытались экономить свои средства на компенсации мелких травм. В целом по стране в 1909 г. в год на тысячу рабочих происходило от 37 до 100 несчастных случаев, что в 3–10 раз превышало соответствующие показатели Германии [1, с. 358].

Для работ отечественных врачей-гигиенистов был характерен комплексный подход к изучению производственных несчастных случаев. Суть его сводилась к тому, что врачи и фабричные инспекторы (часто инженеры-технологи) оценивали, по возможности, все обстоятельства, предшествовавшие и сопутствовавшие несчастным случаям. И в этом комплексе факторов (пространственных, технических, организационных, личностных) важное значение уделялось взаимоотношениям работников в процессе труда, факторам социально-организационным. Так, в частности, врач-гигиенист М. С. Уваров и инженер-технолог Л. М. Лялин в своей книге «Охрана жизни и здоровья работающих. Систематическое изложение профессиональной гигиены» (1907 г.) [26] подчеркивали «социальный характер» гигиены труда. При этом имелось в виду следующее.

1. Речь шла о приложении законов общей гигиены к особым условиям, диктуемым характером профессиональных занятий и образом жизни работников, специфичным для конкретных видов труда.

2. Подчеркивалось, что сам метод исследований в профессиональной гигиене касался «наблюдений над массами индивидуумов» [26, c. 8].

3. Предполагаемые профилактические меры также были направлены не на отдельных лиц, а на массы индивидуумов. Гигиена труда «проектирует», по выражению этих авторов, «обязательства», которые должны стать общественными законами для многих лиц, и поэтому гигиенисты обязаны «рассмотреть сложную цепь житейских отношений», без которых научные знания в области физиологии, патологии, гигиены окажутся не достаточными [там же].

Авторы иллюстрируют свою мысль на конкретном примере: они описывают несчастный случай, в результате которого у работника завода оказалась оторвана рука. Они пытаются ответить на вопрос о том, случайно ли у работника оторвало руку. И приходят к выводу о том, что имела место закономерность, что это происшествие связано с конструкцией используемых машин, организацией дела, теснотой помещения. Далее, они касаются особенностей личности потерпевшего и предлагают учесть его возраст, пол, умение, степень усталости и время рабочего дня и недели, состояние нервной системы и все, что его обусловливает (послепраздничное время, спешка, алкоголизм, отношение к предпринимателю, надзирающим лицам, товарищам и пр.). Авторы указывают в своей книге на то, что «разбор междучеловеческих отношений» более важен в деле профилактики производственного травматизма, нежели «чисто научно-медицинские вопросы» [там же, с. 10–11] (выделено мной. – О. Н.). Итак, профессиональная гигиена (или гигиена труда) рассматривалась в качестве одного из направлений «социальной медицины», а дисциплину, представители которой занимались проектированием и внедрением технических средств, повышающих безопасность труда, предлагалось называть «социальной техникой», подчеркивая ее общественный и гуманный характер [28].

Публикации инженеров часто касались отдельных проблемных вопросов, обсуждались способы их решения, но иногда авторы сообщали об успешном опыте внедрения своих идей. Можно привести ряд примеров, затрагивающих так или иначе вопросы социальной психологии труда. Особое внимание следует, на наш взгляд, уделить работам И. И. Рихтера и Д. И. Журавского, в которых идеи социальной психологии труда оказались представлены наиболее развернуто.

Инженер Иван Иванович фон Рихтер изучал социально-психологические факторы (наряду с многими другими сторонами ремесла) в труде железнодорожных агентов и всей железнодорожной корпорации [24; 25 и др.]. Обращение к исследованию персонала дороги было не просто проявлением либеральных взглядов Рихтера, но следовало из статистики происшествий на дорогах мира. Из 2000 случаев, описанных в журналах происшествий на железных дорогах, по данным Рихтера, более 80 % было связано с человеческим фактором [24]. В серии очерков «Железнодорожная психология» (1895) И. И. Рихтер обсуждает обстоятельства, которые могут нарушить «душевное равновесие» работника дороги, в результате чего он может совершить ошибку в своих действиях, ошибка же повлечет за собой несчастный случай или аварию. Обстоятельствами, нарушающими душевное равновесие, необходимое рабочее состояние сознания, могут быть бытовые условия, семейные проблемы, конфликты с администрацией. Рихтер, как человек, обладавший опытом работы в сфере эксплуатации Петербургско-Варшавской железной дороги, а также главный редактор журнала «Железнодорожное дело», призывал своих коллег (администраторов дорог) обеспечивать попечительное, доброжелательное отношение к подчиненным, ибо от их душевного состояния зависит железнодорожная безопасность. Отношения администратора с подчиненными должны предполагать, по его мнению, возможность обращения подчиненного к руководителю в случае, когда он сам понимает, что не сможет работать на нужном уровне (болен, горе в семье и пр.), и администратор должен на время перевести агента на менее ответственную работу. Рихтер обращал внимание читателей на необходимость пересмотра нормативов трудовой нагрузки служащих на дороге, ибо эти нормативы (и в целом железнодорожный устав) не изменялись в течение 30 лет (с 1865 г.). При увеличении объемов перевозки грузов и пассажиров более чем в 10 раз, количество служащих на дорогах оставалось прежним, и, следовательно, более чем в 10 раз возросла за этот период трудовая нагрузка. Речь шла при этом о тех задачах практики, которые в настоящее время решают представители менеджмента и организационной психологии, ибо требовалось выполнить работы в области «реинжиниринга», или заново осуществить проектирование трудовых постов в производственной организации. Рихтер не только поставил эту задачу, но и разработал новый вариант устава железнодорожных служащих, который был внедрен на одной из южнороссийских дорог. Представляет интерес опыт Рихтера по рассмотрению персонала отдельной железной дороги как целостной профессиональной корпорации, которая должна действовать сообща во времени как единый живой организм, несмотря на то, что его составляющие (агенты) пространственно удалены друг от друга. В то время еще не было ни радио-, ни телеграфной связи; так, в частности, служебные сообщения передавались от работников одной станции к другой с помощью жезловой системы. Модель живого организма для обозначения работы персонала дороги была использована Рихтером вслед за инженером М. Вебером и врачами-гигиенистами. В самом названии его книги, посвященной личному составу железной дороги, присутствуют термины «патология», «прогностика», «терапия», отражающие представления о норме, идеале правильной работы корпорации, нежелательных отклонениях от этой нормы, понимание их причин и выработку оптимизирующих рекомендаций [25]. Признаками нормальной работы персонала дороги служили показатели точности движения поездов по расписанию, отсутствие несчастных случаев и катастроф, выполнение заказов клиентов по точной доставке грузов. Наряду с показателями конечной продуктивности дороги как производственной организации, Рихтер предлагал использовать и косвенные индикаторы – показатели текучести кадров, дисциплины, а также состояния здоровья (и заболеваемости, общей и профессиональной), продолжительности жизни служащих, количество происшествий (аварий, несчастных случаев). При текучести кадров, которая на некоторых дорогах достигала 95 % в год, сложно было обеспечить знание персоналом инструкций, а также творческое, иногда подвижническое, отношение агентов к выполнению своего профессионального долга. Рихтер подчеркивал, что исключить неожиданные ситуации на дороге невозможно в принципе, и в этих нерядовых случаях безопасность движения оказывается в руках персонала, который должен проявить смекалку и даже героизм, чтобы предотвратить аварию. В этой связи Рихтер отмечал, что необходимо стремиться к воспитанию в агентах не просто лояльности к железнодорожной корпорации, но чувства гордости от причастности к ней. Нужно формировать у агента уверенность в том, что в случае беды администрация дороги не оставит без помощи его семью, потерявшую кормильца, и сам он, став инвалидом, сможет рассчитывать на достойный приют и заботу до конца своих дней [24; 25]. Итак, отечественные инженеры не только исследовали профессиональные взаимодействия и производственные отношения агентов производственной организации, но и меняли организационный устав, практически трансформировали состав производственных задач и способы взаимоотношений работников дороги.

Труды инженера-конструктора и руководителя высших эшелонов государственных российских железных дорог Дмитрия Ивановича Журавского (умер в 1891 г.) были направлены на выделение специфики предмета труда администратора по сравнению с деятельностью техника. Журавский представил «идею хорошего администратора», которая может быть интерпретирована нами как модель эргатических функций (компетенций и компетентностей) администратора высшего уровня [6; 7]. Так, Журавский отмечал, что для администратора важно уметь распоряжаться действиями других людей («живых орудий»). Если техник, инженер-конструктор может успешно выполнять свою работу, имея «дурной характер и недостатки нравственности», то для администратора указанные недостатки («обидчивость, раздражительность» и пр.) сравниваются автором с недостатками машин, «…от которых происходит стук, скорое расстройство частей и потеря сил. Они также и еще более вредны в высшем администраторе, потому что охлаждают деятельность подчиненных ему живых орудий предприятия и приводят к трате сил и времени как подчиненных, так и самого администратора» [6, с. 163]. Администратор не должен, по мнению Журавского, стремиться к «самоличной деятельности», «увлекаться деталями», ему важно «видеть дело в перспективе»; «умный администратор, очищенный от личного самолюбия, не будет даже заявлять прямо своих идей, но постарается навести на них своих подчиненных, с тем чтобы они приняли его идеи как свои собственные, полюбили их и тем успешнее приложили их на пользу предприятия» [там же, с. 164]. Администратору важно обладать особой проницательностью, а именно уметь выбирать хороших деятелей, угадывать их деловые качества. Журавский подчеркивал, что администратор должен воодушевлять подчиненных работать с интересом и уметь контролировать их труд, что сложнее, чем контроль за машинами [там же]. В работе 1875 г. Журавский представил, по сути, модель функций идеального главного администратора предприятия, сформулировал показатели их качественного выполнения. Это было сделано в целях формирования содержания программ обучения студентов (будущих инженеров и организаторов производства). Подбор умелых администраторов рекомендовалось производить на основе оценки их прежнего профессионального опыта (руководства группой работников в должности «десятника» и пр.) [7]. Итак, аналоги социальной психологии труда можно найти в работах отечественных дореволюционных специалистов-практиков (инженеров-организаторов производства, фабричных ревизоров, фабричных врачей и врачей-гигиенистов, военных деятелей). Специалисты-практики ставили задачи, требовавшие, наряду с привлечением других наук, использования научно-психологических знаний о групповых формах труда, о производственных межчеловеческих отношениях. Как правило, в этих работах не было обращения к относительно завершенным научным теориям (и не было самих теорий такого рода) – скорее, формировалось поле применения результатов для будущих научно-практических дисциплин.

Военное дело

После военной реформы 1874 г., сократившей сроки службы с 25 до 6 лет, требовалось пересмотреть основы подготовки бойцов, так как многие из них были неграмотными, в то время как военная техника становилась все более сложной. По данным Е. А. Будиловой, в наследии военных деятелей дореволюционной России указанного периода можно встретить более 120 публикаций, посвященных социально-психологическим феноменам, закономерностям, проблемам управления военнослужащими в условиях боевых действий [4]. Особенно много публикаций появилось после Русско-японской войны, в ситуации снижения дисциплины в армии в годы Первой русской революции. Требовалось усовершенствовать методы идеологического воздействия на личный состав, обострились проблемы руководства войсками. Требовалось изучать воинский коллектив, воинскую (совместную, как правило) деятельность, особенности взаимовлияния военнослужащих в ситуации паники, опасности для жизни, особенности психических состояний людей в бою, возможности внушения. К данным коллективной психологии обращались военные деятели: Н. Н. Головин, М. И. Драгомиров, А. Зыков, П. И. Изместьев, А. С. Резанов, Н. А. Ухач-Огорович, К. Штрейтерфельд, военврач Г. Е. Шумков и др. [цит. по: 4]. В целом, опираясь на анализ, проведенный Е. А. Будиловой, можно утверждать, что в работах по изучению и оптимизации совместной деятельности военнослужащих (а другими словами, в отечественной военной психологии), несомненно, коренятся истоки и исторические аналоги современной социальной психологии труда, психологии управления и организационной психологии.

Социальная педагогика как источник идей социальной психологии труда

Ведущее значение в деле нравственного воспитания личности признанными лидерами отечественной педагогики XIX в. (К. Д. Ушинским, П. Ф. Каптеревым, Н. И. Пироговым и др.) придавалось труду. Их идеи были созвучны творчеству отечественных демократически ориентированных публицистов и философов (В. Г. Белинского, Д. И. Писарева, А. И. Герцена, Е. А. Добролюбова, Н. Г. Чернышевского и др.). Мы располагаем богатым наследием отечественных педагогов – представителей «Трудовой школы» – общественного движения, сложившегося в ответ на требования капиталистического общества 90-х годов XIX в. в Европе, в частности в Германии (работы Р. Зейделя, Г. Кершенштейнера и др.), а также в России [3, 5, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 27 и др.]. Суть концепции «Трудовой школы» заключалась в том, что учащихся следует не только вооружать необходимыми для последующего профессионального обучения знаниями и умениями, но их нужно готовить к самостоятельной трудовой жизни, воспитывать в них «деловые способности». В идеале «трудовая школа» предполагала строить преподавание всех дисциплин таким образом, чтобы организовывать «самодеятельность» школьников, пробуждать в них любознательность, воспитывать общетрудовые умения, содействовать формированию у них активной жизненной позиции.

Воспитание не просто труженика, но труженика и гражданина, соответствующего идеалам демократической России, было предметом доклада В. М. Бехтерева на съезде по экспериментальной педагогике (23 мая 1917 г.) [2]. Бехтерев рассматривал человека (вслед за К. Д. Ушинским) как продукт воспитания, которое должно начинаться с раннего детства. Особое внимание Бехтерев уделял детской беспризорности и преступности. Он отмечал, что мало поместить детей в приют. Ребенок в возрасте 7–8 лет, с точки зрения Бехтерева, не должен бездельничать: он может начать учиться ранее 7 лет (с 3–5 лет). Для исследований и разработки научно обоснованных технологий детского воспитания В. М. Бехтеревым при Психоневрологическом институте в 1909 г. был организован Педологический институт. Не отрицая роли семьи в детском воспитании, Бехтерев предлагал программу общественного воспитания ребенка, в котором главное – «развитие социальных чувств» ребенка, составляющих основу будущей «социальной личности» [2, c. 226]. По Бехтереву, важно обеспечить не столько «свободное», сколько социальное воспитание (по образцу московского педагога Шацкого или госпожи Вукотич из Петрограда). Цель воспитания, с точки зрения Бехтерева, – «…дать обществу человека, который, с одной стороны, должен преодолевать жизненные препятствия, с другой – должен быть существом не только гуманным, но и социальным в истинном смысле слова, дабы он явился гражданином свободного государства» [там же, с. 226]. Необходимо, говорил Бехтерев, воспитывать в детях «стремление к сотрудничеству», чувство «гражданского долга», «уважение к личности другого человека», «любовь к гражданской свободе» [там же]. Реализация этой программы, по мысли Бехтерева, невозможна с опорой лишь на отвлеченные поучения, на «антропологический» принцип, но реализуема только через конкретное осуществление этих идеалов в жизни детей. Что же реально следует делать воспитателям? Организовать ознакомление детей с основами права и общественной морали, вовлечь их в «социально-трудовые общины» и «сотоварищества», организовать в школах «свободный гражданский строй управления» [там же]. Мысль Бехтерева точна и современна: нужно уже с раннего возраста «ставить человека в условия правильных социально-правовых взаимоотношений», воспитывать «привычку к деятельности и труду на социальных началах», как и вообще уважение ко всем общественным порядкам [там же, c. 227]. Только таким путем социальность может быть усвоена ребенком, стать его потребностью и на уровне привычек реализовываться в поведении, и напротив, «антисоциальные действия будут возбуждать у ребенка чувство протеста и отвращения» [там же]. Таким образом, по мысли Бехтерева, для свободной демократической России идеалы воспитания должны с раннего детства быть ориентированы не на индивидуальные, но на коллективные, социальные стремления, на общественную пользу. Конечная цель программы сводилась Бехтеревым к социально-трудовому воспитанию молодежи. Но воспитанный человек, по Бехтереву, в демократическом обществе не может быть в душе рабом, всего лишь исполнителем трудовых задач – ему важно сознавать свои гражданские обязанности и права. Школа должна стать настоящей социально-трудовой общиной. Жизнь детей в школе должна включать их уход за собой, за школой (т. е. предполагать самообслуживание и общественно полезный труд). Учебный материал, досуг детей, с точки зрения Бехтерева, нужно специально планировать с учетом идеалов социально-трудового воспитания. «Служение обществу должно сделаться своего рода религией школьного воспитания», – писал он [там же, c. 228]. Продуктом такого рода общественного воспитания должна стать, по Бехтереву, «социально-трудовая личность», которая не сможет мыслить себе существования иначе, как в деятельности, направленной на общественную пользу. Как ученый, глубоко понимающий природу, генез человеческого характера, поведения, стремлений как обусловленных всем укладом жизни в капиталистическом обществе (индивидуалистическом по своим ценностным ориентирам), Бехтерев сомневался в возможности социалистического переустройства общества людьми, впитавшими с детства лишь индивидуалистические ценности. Проповедь социализма, по его мнению, останется утопией, если человек не будет соответствующим образом воспитан. Идеалы социализма, таким образом, не отвергались Бехтеревым, но высоко оценивались им как прогрессивная программа будущего общественного развития. Он был готов приложить все усилия к приближению этого будущего и выработал научно обоснованные способы движения в этом направлении.