Kitobni o'qish: «Возвращение в теремок», sahifa 4

– Серёжа, – возмутилась его жена, – мы что, тут застряли?

– Сама погляди.

Погода и впрямь разошлась. Стекла покрылись изморозью, но через них можно было разглядеть настоящую метель с обильным снегопадом и порывистым ветром. Белые ветки деревьев раскачивались из стороны в сторону, изредка постукивая о стены теремка.

– А тут тишина, – задумчиво произнесла Лизавета, – основательная застройка, хороший материал.

– Надо брать, – поддакнул Сергей.

Все опять замолчали, задумавшись каждый о своём. Трещал огонь в камине, за столом шуршала своими бумагами мама, ритмично постукивал ногой по полу Степан.

– Я есть хочу, – тихо произнесла Василиса.

Мама всполошилась, подбежала к своей сумке и стала в ней копаться. Почти сразу выудила средних размеров термос и небольшой свёрток из фольги, положила перед дочерью на стол.

– Вот, милая, попей чаю с бутербродами.

Василиса развернула фольгу, высвобождая аромат обжаренного хлеба с ветчиной, свежей зеленью и сыром, с аппетитом откусила большой кусок. Мама тем временем налила в стаканчик горячий чай и присела рядом, намереваясь составить ей компанию.

Глядя на это дело, Степан развернул на столе собственную котомку, в которой оказалось несколько ломтей ржаного хлеба и баночка мёда. Довольно хмыкнув, он также приступил к ужину.

Прочей компании оставалось только уныло наблюдать за их пиршеством. Через минуту Лизавета не выдержала, залезла в кармашек куртки, достала крохотный злаковый батончик и тут же отправила себе в рот. Сергей проводил исчезающее лакомство голодным взглядом, однако промолчал.

– Ты там по дороге у бабульки деревенского молочка купил, – напомнила ему жена, – а ещё банку икры у каких-то подозрительных рыбаков.

– Там соль гольная! Ложкой её есть прикажешь?

– На кухне старая сковородка на стене висит. Погляди, может и съестное где-то припрятано.

– Нет там ничего, – с набитым ртом, заявила Василиса, – я всё уже облазила. Только полмешка старой муки, а в шкафу бутылка масла подсолнечного. Просроченное, наверное.

– Придётся ложкой есть, – погрустнел Сергей, – и молоком запивать. Чувствую, та ещё ночка предстоит.

– Потерпи до утра, – пожала плечами Лизавета, – тебе всё равно худеть надо.

– Куда? У меня сплошные мышцы!

– Только их не видно за слоем жира.

– Ты это… не умничай тут.

– О, такая банальность для тебя слишком умна?

Они ещё долго продолжали в том же духе, а остальные с интересом следили за перебранкой, не смея нарушить неосторожным замечанием семейную идиллию. Проня тоже заслушался, отмечая отдельные незнакомые ему словесные обороты и стараясь их запомнить. Соскучился он по речи человеческой, особенно по такой выразительной.

– Хватит! – рявкнул в какой-то момент Сергей. – Я в машину, за икрой.

– Иди, иди, – равнодушно помахала ему Лизавета, – не утони там. Хотя такие как ты не тонут.

Уходя, Сергей хлопнул дверью так, что с вешалки упала шапка Степана. Облизнув липкие от мёда пальцы, тот вздохнул и отправился поднимать головной убор с пола.

– Дружнее надо быть, ребята, – заявил он, отряхивая и возвращая шапку на место, – а ну как метель к завтрему не утихнет? Вы же друг дружку тут съедите за пару дней.

– Не смешно, – буркнула Лизавета и отвернулась.

– Это правильно, – одобрительно закивал Степан, – с такими зубами лучше даже не улыбаться. Железные?

– Это виниры, бестолочь! Знаешь, сколько они стоят?

– Даже знать не хочу. И без того глядеть на них страшно.

Лизавета ничего не ответила. Она в напряжённой позе стояла у окна, пытаясь в кромешной темноте разглядеть перемещения мужа. Того не было довольно долгое время и все уже начали беспокоиться, когда входная дверь вновь распахнулась. Вместе с порывом ветра в помещение вошёл продрогший, усталый, белый с ног до головы Сергей.

– Насилу отыскал машину, – тяжело дыша, сказал он, – ничего не видно, снегу по пояс. Как завтра откапываться буду, не представляю.

– Лопаты тут есть, – обронил Степан, – вместе сдюжим. Лишь бы метель утихла.

– Да уж…

Повисла неловкая пауза.

– Я спать хочу! – очнулась вдруг Василиса.

Мать взглянула на часы и всплеснула руками:

– Одиннадцатый час! Пойдём в кровать скорее.

Она собрала всё со стола, взяла дочь за руку и повела к лестнице. Напоследок обернулась к остальным:

– Там шесть спален, – сказала она, – наша будет вторая от лестницы. Разбирайте оставшиеся, кому какая понравится.

Так все и поступили. К одиннадцати все разбрелись по спальням, оставив теремок на домового. А тот и рад. Забрался на чердак и сидел там до самого рассвета, грыз давно зачерствевшие сушки, караулил покой спящих. Только к утру сам смог заснуть.