Kitobni o'qish: «Босиком по зелёной траве», sahifa 3

Снова разбудили Алёшу в этот день неистовый гвалт раннелетних птах, бойкий смешливый разговор стряпающих на кухне бабушки, мамы и Верки, и плотницкие деревянные стуки доносящиеся с улицы. Подскочив с постели, как подкинутый пружиной, Алёша пробежав через нагретую ароматами готовящейся еды кухню, впрыгнул в стоящие у порога тапочки и не слушая раздающиеся сзади: просящее мамино "Алёша, сыночка, ну куда?", сердитое бабушкино "вот неслух!" и торжествующее Веркино "а я вот и говорю!"; живой пулей вылетел из длинного дощатого коридора во двор.

–Папа! – с ходу ткнулся головой в живот с готовностью раскрывшему ему объятия отцу, – я тебе помогать буду!

–Конечно! Конечно будешь, – согласился отец, поглаживая, заскорузлыми от постоянной работы, серыми от въевшегося в кожу мазута ладонями, голову сынишки, – а как я без тебя?! Без тебя мне никак не справиться! Но сначала, ты умоешься, позавтракаешь, и будем вместе всё делать. Нет-нет! Сейчас я только готовлю всё, чтобы делать, а самое главное, мы с тобой, вместе будем! – тихонько подталкивая в сторону стоящей на крыльце матери, недоверчиво оглядывающегося Алёшку.

Торопливо уплетающий молочнопшённую кашу юный плотник, недовольно мычал, мотая головой, на замечание, мимоходом погладившей его по голове, мамы.

–Зарос наш сыночек, – проговорила она, шагнув к газовой плите и помешивая, что-то там, в кастрюле, – подстричь бы его надо…

–Надо! – согласно перебила свою единственную дочь, бабушка, – а когда? Вот сама и сходишь! Так-то, я с Сонькой, давно уже договорилась, а всё некогда и некогда. То огород, то корова загуляла, бегай ищи её, то у этой началось, – кивнула на сконфуженно запунцовевшую Верку, – самой бы его, да нельзя, вы же сейчас городские!

–Ну ладно, мама, чего ты?

–Да, ничего, – огорчённо вздохнула старая женщина, чуть размякнув от дочерней ласки, – хотела Веру с ним послать, так нет же! Ишь чего удумала! Косу хочет отрезать! Я те отрежу! – погрозила внучке скалкой, которой раскатывала тесто.

–И отрежу, – спокойно-упрямо пробормотала нисколько не напуганная девушка, – не сейчас, так потом, – мотнула толстой белокурой, аккуратно заплетённой, красой в пояс, свеженькая ото сна, вся как светящаяся Верочка. Бойко-летяще лепя идеально аппетитные пельмешки, шустрыми, приученными с раннего детства к рукоделию, пальчиками, завершила, – никто уже сейчас так не ходит, все девчонки со стрижками, одна я, как при старом режиме…

Недослушав начавшийся между поколениями спор, Алёша вывалился на улицу.

–Лёха! Пошли на речку! Купаться!

Старательно сопящий, уже малость вспотевший помощник, вопросительно посмотрел на отца.

–Конечно иди, сынок. И так уже, мы с тобой. Ого сколько сделали. Не знаю прям, как бы я без тебя со всем этим справился, – повернувшись к распахнутому в лето окну, за которым только что утих получасовой диспут, быть или не быть Веркиной косе, Пётр негромко позвал, – мать,– покачав головой недозвавшись, повторил громче, – Оля!

–А-а? – легла пышной грудью на подоконник мама. Сразу поняв, посмотрев на переминающихся за забором мальчишек, что к чему, согласно кивнула, – хорошо, сынок, только зайди я тебя переодену и Вера с тобой…

–Куда? – влезла, поверх маминого плеча, в разговор старшая сестра. Посмотрев на восхищённо вылупившегося на неё десятилетнего мальчишку, в сопровождении шестилетних братьев близнецов, которым до неё не было никакого дела, закокетничала:

–Вот ещё! Опять мне с этой мелюзгой нянчиться?

–Нужна ты нам! – обиженно засопел, с ходу отвергнутый, "ухажёр", – Катька с Танькой, там уже…

–Тада иду! – радостно взвизгнула Верка и ринулась в комнату переодеваться.

После сверхрадостного купания в тёплой, тихой речушке, под жарким июльским небом, был сверхсытный долгий обед с немногочисленной роднёй. Потом, когда разошлись гости, и немного захмелевшие взрослые прилегли отдохнуть, ребятня затеяла игру. В войну, конечно же. Ничего не получилось. Потому что, "эти противные девки", ни в какую, не желали быть, ни нашими, ни фрицами. И соответственно, не с кем было воевать, бегая как угорелые по сосновому перелеску, делая "тра-та-та", потрясая корявыми, мало-мало похожими на автоматы, палками и картинно-красиво падая под крик "противника":