Kitobni o'qish: «Регенерат», sahifa 2

– Звучит страшно! – потрясённо сказал Женя, – и очень сильно противоречит той радужной картине, которую вы нарисовали до этого.

Максим развёл руками.

– Всё что я говорил – правда, и первое, и второе. Мы учёные и будем стараться внедрить эти технологии как можно быстрее. Мы хотим, чтобы это работало на благо человечества. Есть основания полагать, что государство нас в этом поддержит. Военные будут сдерживать только до тех пор, пока это будет давать им преимущество перед противником. При попадании разработки в гражданский сектор, она потеряет стратегическое значение и будет использоваться ими как рядовая технология. Все прорывные достижения, которыми мы сейчас пользуемся, проходили свой путь. Иногда он был достаточно долог. Даже банальная лампочка, от изобретения до повсеместного использования, прошла большой путь. Люди, которые всем этим пользуются, об этом просто не задумываются. Им кажется, что технологии появляются в один день. Но от изобретения до широкого внедрения, должна накопиться некая критическая масса, когда эта технология не сможет больше удерживаться в лабораториях или в закрытых группах общества. Тогда плотина рушится, и нововведение захватывает мир. Людям кажется, что это произошло только что, даже если они и слышали про разработки раньше, но они не видят весь этот сложный и тернистый путь. Мы с вами будем стараться прорвать эту плотину как можно быстрее, – и Максим искренне улыбнулся.

– Так в чём сложность? – задал Женя вопрос, который беспокоил его чем дальше, тем больше.

– Сейчас. Я ещё не объяснил вам суть технологии, – сказал Максим.

– Да я вроде понял всё, – сказал Женя.

– Не думаю. Вы поняли что происходит, но не поняли как. Чтобы я внятно смог разъяснить, в чём именно будет заключаться ваша задача, мне нужно более подробно описать вам технологию. Не волнуйтесь, не с научной точки зрения, это «военная тайна», – Максим улыбнулся, – я объясню вам это с точки зрения происходящих в организме процессов. Это важно.

– Я слушаю, – сказал Женя, стараясь не выдавать своего нетерпения. Про сложности ему услышать было гораздо интереснее.

– Как я уже и сказал, нам пришлось отойти от фармацевтики. В итоге было создано устройство, мы называем его «Регенератором». Небольшой блок, – Максим показал пальцами размер, расстояние между указательным и большим было сантиметров пять, – который вживляется человеку. На стадии испытания мы называем таких людей «Регенератами». Всё это рабочие названия, но как знать, может они и приживутся.

– Выходит, мне предстоит стать «Регенератом»? – спросил Женя.

– Абсолютно верно! Если согласитесь, конечно. Так вот, устройство вживляется на время испытаний в грудную клетку, вот сюда, – Максим потыкал себя пальцем прямо в середину грудины, – интегрируется с нервной системой и начинает работать. В результате, при правильном и сбалансированном питании, ноги у вас отрастут приблизительно… месяца за три или четыре. У вас потеря конечностей серьёзная, требуется нарастить большое количество тканей. Потом пару месяцев реабилитации и вы уже сможете ходить. Это грубо, но процесс займёт в районе полугода.

– Это ерунда! – Женя очень вдохновился и уже готов был подписать всё, что угодно, – полгода восстановления, это просто ни о чём, за возможность ходить!

– Да, – согласился Максим, – но тут нет вашей работы, ваша работа будет заключаться в другом.

– И в чём же? – спросил Женя.

– Интересный момент заключается в том, что регенерация идёт по-разному, в зависимости от того, насколько давно повреждён орган или конечность. Вам я говорю уже по опыту испытаний.

– А что? Уже испытывали на ком-то? – удивился Женя.

– Естественно! Не буду озвучивать вам цифры, хоть вы и подписали неразглашение, но лишняя информация всё равно ни к чему. Но при исследованиях нужно всегда набрать статистически значимую массу данных. Поэтому я вам так уверенно и говорил, что технология рабочая и безопасная. Об этом уже можно делать выводы, – сказал Максим.

– Получается, те, кто испытывал её первым, рисковали гораздо больше? – спросил Женя.

– Да, но их основная задача заключалась именно в этом, испытать работает ли технология. На них происходила отладка, – сказал Максим.

– А все выжили? – спросил Женя.

– Это закрытая информация, – пожал плечами Максим, – не по тому, что кто-то умер, а потому, что вам этого знать не положено. Но вы особо не обольщайтесь, у вас буду свои сложности и риски.

– А можно уже о них узнать? – спросил Женя.

– Наш разговор всё время перепрыгивает вперёд. Я расскажу вам всё в свою очередь, имейте терпение. Просто я довожу информацию последовательно, – сказал Максим.

Женя в очередной раз вздохнул и кивнул.

– Так вот, при наличии в организме устройства, если вдруг человек теряет конечность, то процесс регенерации начинается мгновенно. Та же нога может отрасти всего за несколько дней. Не до рабочего состояния, естественно, но до восстановления основной массы. При этом организму требуется усиленное питание, должен же он где-то брать строительный материал. Тут есть сложность, потому что желудочно-кишечный тракт не в состоянии переработать такой объём пищи. Требуются внешние вливания. Обычно капельницы, но поиск других вариантов не прекращается. При обычном питании восстановление, естественно, тоже произойдёт, но значительно медленнее. Я сейчас останавливаюсь на этом аспекте столь подробно, потому что в этом и будет заключаться ваша работа, – сказал Максим.

– В чём именно? – не понял Женя.

– После того, как ваши ноги восстановятся, мы будем вновь лишать вас конечностей или органов, в экспериментальных целях, – сказал Максим.

– Что, простите? – Женя вытаращил на него глаза.

– Работы по исследованию процесса регенерации продолжаются и не все оптимальные решения на данный момент найдены. Мы в начале пути. Если провести аналогию, то наша разработка сейчас это почтовый голубь. Он вполне может выполнить свою задачу и доставить информацию в нужную точку. Но нам нужно превратить эту технологию в спутниковый телефон. Видите? Перед нами ещё очень большая дистанция. Технология работает, но требует отладки и развития. Сейчас это, повторюсь, почтовый голубь.

– Нет, нет, нет, – Женя отрицательно замотал головой, – это же бред какой-то!

Радужные картинки с возвращёнными ногами вдруг померкли. Ему казалось невероятным согласиться на то, чтобы те же ноги ему удалили вновь. Пусть даже они потом опять восстановятся. Это казалось нереальным.

– Я вас понимаю, – сказал Максим, – и напоминаю, что вы ничего нам не должны. Вы можете отказаться. Единственное о чём я вас прошу, это не принимать скоропалительных решений и как следует подумать. Я могу вам разъяснить нюансы, если вдруг что-то осталось для вас непонятным. Налейте себе ещё чаю.

Женя послушался и взял чайник в руки. Оказалось, что они у него трясутся и, причём так сильно, что налить в чашку вряд ли получится.

– Давайте я вам помогу, – спохватился Максим. Он быстро подошёл, взял чайник и налил половину чашки, вероятно чтобы Женя не облился, потому что тремор в руках не прекращался, – видите ли в чём дело, – продолжил Максим, – путь к любому великому изобретению, как правило, обильно полит кровью. Не всё работает так, как нам бы хотелось с самого начала. Чтобы уменьшить количество этой крови, которая обычно проливается из-за ошибок, допущенных при внедрении, эксперименты и проводятся. Взять хоть фармацевтику. Почему так сложно зарегистрировать новый препарат? За все эти правила и ограничения кто-то заплатил жизнью. Думаете в аптеках, вполне официально, не продавались лекарства, от которых умирали люди? Сколько угодно. Периодически в прессу прорываются разного рода скандалы на эту тему. Поэтому и требования столь серьёзны. А наша технология настолько революционна, что может многих сильно напугать.

– Напугать? – удивился Женя, – что тут может напугать? – он наконец-то решился взять чашку и, не смотря на то, что руки продолжали трястись, сделала глоток.

– О, тут много что. Начиная от потери огромных денег для заинтересованных, о чём я говорил уже, до религиозных ограничений, что это вмешательство в божественный промысел, да и передо всем новым у людей присутствует страх и они будут искать подвох. А подогреваться всё это будет компаний по дискредитации, организованной на деньги фармакологической и медицинской промышленности. А денег у них много.

– Я об этом как-то даже не задумывался, – удивлённо сказал Женя, – а можно мне ещё чаю? Руки не слушаются.

– Конечно, я вас прекрасно понимаю. Информация сложная к эмоциональному осмыслению. Должен заметить, что у вас ещё довольно сдержанная реакция. Бывает, что кандидаты реагируют гораздо более остро. Это просто нужно переварить, – сказал Максим, наливая чай в чашку.

– Спасибо!

– Любая новая технология выбивает с рынка старых игроков, а они этому всячески сопротивляются. Отчасти именно это всегда тормозит развитие цивилизации. Но со временем всё новое находит себе путь, и удержать его взаперти становится просто невозможно. Нужно набрать критическую массу, как я и говорил. Поэтому наши исследования носят глубокий и всеобъемлющий характер. Мы должны быть готовы к любым вызовам и способны ответить на любые вопросы. Чтобы не упустить инициативу, наша страна должна сделать это первой и стремительным блицкригом распространить эту разработку по всему миру, сколько возможно сохраняя контроль над технологией, – сказал Максим.

– Первой? – удивился Женя, – а что, кто-то ещё работает над этим?

– Естественно! Такие или подобные исследования ведутся везде, но прорыва, подобного нашему, насколько известно, никому достичь не удалось. Чем дольше тянуть, тем более высока вероятность утечки и промышленного шпионажа. Вывод из этого очень простой. Наши исследования идут форсированными темпами, – сказал Максим.

– Постойте, постойте! Блицкриг? Вы же говорили, что технология будет долго распространяться! – сказал Женя.

– Тут нет никакого противоречия. Всё относительно. Нужно различать исторический процесс, технологические волны и продолжительность человеческой жизни. То, что для захвата мира определённой технологией блицкриг, то для человека может быть половиной жизни, а то и целой. Пусть даже через двадцать лет возможность регенерации будет доступна в районных поликлиниках. Сколько вам уже будет тогда? Лучшие годы жизни пройдут в инвалидном кресле или в лучшем случае на протезах. Кстати, протезные технологии уже очень хорошо развиты, почему вы пришли сюда не на своих двоих? – спросил вдруг Максим.

– Хорошие очень дорого стоят, я не могу себе это позволить, – потупив глаза, сказал Женя.

– Вооот! – подняв палец вверх, сказал Максим, – мне кажется, что это отличный пример. Регенерация тоже будет захватывать медицинский рынок не один день. Мы бы, со своей стороны, хотели вылечить всё человечество и гарантировать людям здоровую и полноценную жизнь. Но, к сожалению, тут не всё зависит от нас. Мы делаем только то, что можем сделать. А именно, развиваем науку и технологии. Кстати, вам не показалось странным, что мы приглашаем на эту работу инвалидов? Ведь если у нас есть технология регенерации, то с этой работой справится любой человек, не так ли? – спросил Максим.

– Да! – поражённо сказал Женя, – мне это в голову не пришло, но теперь и в самом деле кажется нелогичным.

– А ответ очень простой. Во-первых, человек лишённый конечности может сначала убедиться, что технология работает. Убедить в этом полностью здорового сложнее.

– А во-вторых? – спросил Женя.

– А во-вторых, вознаграждение. Только человек лишённый, например как вы, ног, сможет оценить их возвращение. Здоровым мы можем предложить только деньги. А вам и деньги и ноги. И что-то мне подсказывает, что второе для вас важнее. Ну и есть ещё вытекающее отсюда в-третьих. Гуманные соображения. В процессе исследования мы можем помочь людям избавиться от инвалидности. А в испытаниях задействовано довольно много человек, – сказал Максим и скрестил руки на груди, ожидая какой-нибудь реакции от Жени.

Первый шок от того, что конечности будут не только возвращать, но и ампутировать, уже прошёл, и это теперь казалось не таким уж страшным. Точнее, по-прежнему страшным, но не на грани паники, как в самом начале.

– Мне что-нибудь ещё нужно знать? – спросил Женя и попытался налить себе чай самостоятельно. Руки уже почти не тряслись. В чайнике оставалось всего на пол чашечки.

– Вы хотите ещё чаю? Я могу попросить принести, – спросил Максим.

– Нет, – Женя отрицательно покачал головой, – хватит, пожалуй.

– Хорошо, – кивнул Максим, – а теперь я начну вас пугать по-настоящему.

Женя замер с поднесённой ко рту чашкой.

– Есть что-то ещё более страшное? – напряжённо спросил он.

– О, да! – Максим опять потеребил мочку уха, собираясь с мыслями, – сначала я, чтобы смягчить эффект, скажу о приятном, – он взял со стола небольшой листочек, быстро написал на нём что-то ручкой и протянул Жене, – вот, это сумма ежемесячной пожизненной выплаты.

Женя присвистнул.

– Ничего себе!

– Да, это идёт через министерство обороны, будет как надбавка к вашей существующей пенсии по инвалидности. Пожизненно. Очень щедрая программа, думаю, что если бы мы объявили об этом по телевидению, то от желающих не было бы отбою. Но мы предпочитаем сами отбирать кандидатов, – сказал Максим.

– Но, если я перестану быть инвалидом, наверное, и инвалидность с меня снимут? – сказал Женя.

– Не должны. По действующим нормативам этого не будет. В любом случае, даже если что-то изменится в законодательстве, то это никак не повлияет на эту надбавку. Она останется вашей навсегда. Итак, подытожим. Возвращение ног и пожизненное солидное денежное обеспечение. Это вы получите.

– А что же я должен отдать? – спросил Женя.

– Год своей жизни, – сказал Максим, – и довольно много волевых и нервных усилий. Всё дело в том, что отъём конечностей для последующей регенерации будет происходить не методом медицинской ампутации, а методом экстремального воздействия.

– Это как? – по спине у Жени побежал холодок.

– Ну, например, вам из крупнокалиберного пулемёта отстрелят руку, – сказал Максим и замолчал, ожидая пока Женя это переварит.

– Зачем? – наконец выдавил из себя он, и голос оказался хриплым и слушался плохо.

– Я же вам говорю, основной наш заказчик министерство обороны и в первую очередь мы выполняем их запрос. А их запрос, это выживаемость солдат на поле боя. Про руку я привёл абстрактный пример. Может быть, именно такого с вами и не будет. А может и будет. Этого я не знаю. Такие вопросы находятся за пределами моей компетенции. Но могу вас заверить, что это всё тщательно планируется и разрабатывается. Каждый эксперимент досконально продуман. За год их будет несколько. Если с незначительными повреждениями, то больше, если со значительными, требующими более длительного восстановления, то меньше. Что лучше, я затрудняюсь сказать, – Максим развёл руки в стороны.

Жене вдруг резко захотелось домой. Да, возвращение ног это прекрасно, но всё это начинало вызывать определённые сомнения и уже не казалось безопасным. Может так получиться, что никакое вознаграждение ему уже и не понадобится.

– А если взять ваш абстрактный пример с пулемётом, – трясущимся колосом сказал Женя, и откашлялся чтобы избавиться от этой предательской дрожи, – вдруг пуля попадёт мне в голову?

– Эксперименты проводят специалисты высокого уровня. Если по их вине погибнет человек, а пуля в голову это, безусловно, вина руководителя эксперимента, то на этом его карьера будет закончена. И не только. Суд, тюрьма и весь букет сопутствующих удовольствий. Мы тут не шуточки шутим. Всё многократно фиксируется и контролируется. Наши эксперименты и так находятся на грани законности. Поверьте, безопасность испытуемых это одна из наших основных прерогатив. И да, могу вам сказать с полной уверенностью, таких случаев у нас не было, – Максим улыбнулся, – тут есть ещё один интересный момент. Если пуля попадёт вам в голову, вы не умрёте. Регенератор справится даже с этим. Но вы утратите свою личность, если не полностью, то в большей степени. Не знаю как там насчёт души, но как оказалось, мозг, всё-таки является носителем информации. И если носитель уничтожить или сильно повредить, то восстановить его можно, а вот информацию уже не вернуть. Мозг будет чистый и пустой. С совершенно прямыми извилинами. Думаю, что такого человека можно заново всему обучить. Но это не точно. Что интересно, если вокруг регенератора останется порядка десяти процентов организма, то он может его восстановить полностью. Тут, правда, возникают проблемы с питанием. Как поставлять строительный материал для восстановления. Так что, это возможно только в лабораторных условиях, но сам факт!

– А вы что, даже такие эксперименты проводили? – ужаснулся Женя.

– Нет, конечно! – сразу поспешил успокоить его Максим, – точнее, на добровольцах не проводили. Только на животных и людях получивших повреждения мозга несовместимые с жизнью в результате несчастного случая. Но поскольку начать эксперимент в таких ситуациях получается далеко не сразу, обычно бывает, что процессы деградации в организме успевают зайти так далеко, что результат получается не очень чистым, если получается. Чаще вообще бывает поздно что либо делать. Но, тем не менее, результаты есть. Медленно но верно информация накапливается и она такая, как я вам и сказал. Но это так, к слову, не волнуйтесь, вам это не грозит.

– Это будет больно? – спросил Женя и сглотнул.

– Очень! – серьёзно сказал Максим, – это одна из задач эксперимента. Реакции организма на болевой шок. Что и как переносит организм при экстремальных воздействиях и как именно должны задействоваться алгоритмы работы регенератора. Тут есть много научных тонкостей, которые я и сам далеко не все понимаю. Мы не садисты, нам самим не нравится заставлять людей страдать. Но это всё ради науки. Ну и за хорошее вознаграждение. Именно поэтому, мы всегда даём кандидатам полную картину. Пугаем их тем, что их ждёт. Возможно, даже несколько сгущая краски. Но это честно. Мы не втягиваем людей в сомнительные аферы, а стараемся обеспечить максимально полной информацией, чтобы они могли сделать осознанный выбор.

– Вы мне много рассказали, – сказал Женя, – я ведь не смогу теперь этого забыть. Я так понимаю, эта информация секретная…

– Да, именно так, и поэтому я вам ещё раз напомню, что договор о неразглашении это не просто бумажка, а очень серьёзный документ. Говоря по правде, я вам рассказал больше, чем было нужно, и чем я был должен рассказать. Но я часто так поступаю, когда чувствую, что человек согласится. Если я вижу что кандидат «отваливается», извините за профессиональный жаргон, то я не буду ему говорить лишнего. Зачем? Но если я чувствую что человек настроен согласиться, то я даю ему максимально полную информацию. То, что я сейчас сказал, вас ни к чему не обязывает, – поспешно добавил Максим, – вы, по-прежнему, можете отказаться. Это только ваше решение. Не воспринимайте мои слова как давление. Но у меня опыт. Обычно я вижу, как кончится разговор. Не в ста процентах случаев, но часто.