Kitobni o'qish: «Сказки леди Шоу», sahifa 3
Прокашлявшись он вернулся к ужину: съев пару картофелин он удалился к себе.
– Как вам ужин? – спросил он у Хелен. – Она поспешно вытерла губы салфеткой и посмотрела ему прямо в глаза, – стараясь не хмуриться. – Своя порция ей понравилась: она съела ее с аппетитом – изголодавшись за целый день; даже не подумала капризничать, – боясь привлечь лишнее внимание к себе.
– Всё было вкусно.
Он только закатил глаза и шумно выдохнул, сразу же глотая эль. Казалось, что он запивал им всё, что хотел сказать. Хелен же смотрела только в свою тарелку, стараясь не встречаться с ним взглядом и даже не смотреть на него. Вдруг стакан с глухим стуком ударился о столешницу.
– Вы очень обиделись на меня за собаку на дороге? – спросил он, – у меня ощущение, что вы воспринимаете меня как цыгана, и любое неосторожное слово, сказанное вслух, может навлечь на вас порчу.
– Я всего лишь стараюсь быть вежливой, – тихо заметила Хелен, с легким удивлением взглянув на Путешественника. Хоть он и выпил почти пинту эля, она решила, что напиться он не мог, и оказалась права: его серые глаза оставались абсолютно трезвыми.
– К чему вам осторожность, мисс Шоу? Разве вам кто-то угрожает? – спросил он, и в его голосе прозвучала нотка недоумения. – Мне кажется, вам кажется всё это из-за пансиона для благородных девиц. Воспитывают там стойкость и прививают хорошие манеры – из непослушных детей делают благоверных жен. Не обижайтесь, мисс Шоу, но вы ведете себя как кукла с рыжими волосами. – Мужчина раздраженно фыркнул, заметив смятение на лице собеседницы, и решил пояснить свои слова.
– Ваша речь не такая простая, как у Пруденс – даже если она училась в воскресной школе. Вы держитесь статно, молчите и не привлекаете к себе внимания. За весь путь я спал всего один раз – мы сделали только одну остановку, а в багаже прибавился мольберт. Вряд ли миссионеры или деревенские девушки могут позволить себе обучение в пансионе, – объяснил путешественник. – Большую часть дороги вы молчали; обладательница такого вызывающего цвета волос должна быть более живой. Я возмущен: зачем такая скромность? Хотя нет – я знаю ответ.
– Я леди, – едва преодолев ком в горле, проговорила Хелен. Он поджал губы и скорее для себя кивнул.
– А леди не ведет себя вызывающе – даже если у нее такой цвет волос, – сказала она и поднялась из-за стола, собираясь уйти. Он тоже встал и преградил ей дорогу.
– Погодите-ка! Мисс Шоу, не уходите! Я вижу, что обидел вас. Простите меня – я не хотел этого. Позвольте угостить вас ягодным пирогом и чашкой кофе? Я узнал у хозяйки: у них есть всё это.
– Кофе вредно пить ночью, – остановилась Хелен, – да и это мужской напиток. У женщин от него может начаться расстройство желудка, – она остановилась и не стала пытаться обойти Путешественника или дать согласие остаться.
– А как насчет хорошей истории?
Он не собирался уступать – оставалось только гадать, по какой причине он решил заговорить с ней. Девушка сдержанно кивнула и села обратно за стол. Её настойчивость польстила ему, хотя она постаралась это скрыть.
– Хорошо: я послушаю вашу историю и съедаю кусочек пирога. О чем вы хотите мне рассказать?
– Об этой гостинице, мисс Шоу. Но не думайте: я вас обману – у меня есть чем вас заинтересовать. Не уходите; я сейчас распоряжусь насчет пирога, – он быстро направился к стойке к хозяйке, которая что-то делала там же в зале. – Хелен же оглядывала зал: Пруденс и Холли уже ушли; она даже этого не заметила; мистер Маклафлин оставил свой кусок мяса недоеденным – как и она сама – но она съела гораздо больше него. Путешественник сам принес ей кусок пирога с ягодами; она восприняла его жест как знак внимания и решила оставить его без ответа – как всякая леди решила бы поступить в такой ситуации: позволить ухаживаниям продолжаться дальше.
– Вы ведь знаете: эта гостиница была построена совсем недавно? – спросила она.
Она помотала головой: горничная составляла маршрут до Бристоля; а в Лондоне Хелен никогда не бывала – ни в гостиницах на пути туда.
– Около пятидесяти лет назад на этом месте стоял каменный особняк побольше нынешней гостиницы, – продолжила она. – Там жила семья…
– Опять каннибалы? – полушутливо спросила Хелен; её собеседник снисходительно улыбнулся.
В его серых глазах исчезла искра дерзости; осталась только тоска.
Хелен видела её – но не понимала причин.
Путешественник смотрел на неё взглядом человека с множеством секретов; в его глазах всё ещё таился флер нездешности.
– Нет, мисс Шоу, – ответил он. – Хотя вы думаете правильно: семья здесь жила недоброй славы. После смерти родителей (по неизвестным причинам) особняк перешёл во владение двум сестрам: их сейчас называют Пурпурной и Белой Леди. У Пурпурной Леди был муж: красивый мужчина с достаточным богатством; имел любовную связь с Белой Леди – которая была гораздо красивее своей сестры. Через несколько лет Белая Леди зачала ребёнка от мужа своей сестры. Долго скрывать это было невозможно: Пурпурная Леди заморила голодом свою беременную сестру; а когда супруг был в отъезде, – она вырезала ребёнка из живота сестры и приготовила мясной пирог. Когда муж вернулся домой, – он с аппетитом съел пирог… но дальше история пошла ещё ужаснее. Он узнал о смерти своей любовницы и нерождённого ребёнка; пришёл в ярость: взял топор и изрубил жену на куски; тело выбросил в колодец. Похоронив любовницу, – он поджёг дом и погиб заживо внутри него. Пожар был настолько сильным, – что даже камень плавился; руины после пожара стали основой для новой гостиницы.
Путешественник замолчал; рассматривая каменный пол гостиницы.
К середине рассказа Хелен отложила пирог: было трудно есть дальше под впечатлением ужасов прошлого… И больше всего её потрясло отношение рассказчика: такие истории обычно пугали дам или служили средством ухаживания… а тут всё было иначе.
– У вас все истории такие страшные? – тихо спросила Хелен. – Каннибалы в гостинице… злодеяния… убийства… Лучше я пойду спать пока вы мне не расскажете что-то ещё более жуткое, – добавила она решительно.
– Если увидите привидение, зовите меня, – без улыбки произнёс Путешественник. Хелен, оглянувшись у самой лестницы, подобрала юбки и поспешила наверх. Весь уют этой гостиницы мгновенно исчез для девушки. В пансионе сокурсницы любили пугать друг друга страшилками и часто рассказывали разные истории, постоянно добавляя новые детали или изменяя сюжет. Но Хелен и подумать не могла, что нечто подобное может произойти на самом деле и так близко. И кто вообще мог додуматься построить гостиницу в таком отвратительном месте?
У самой двери Хелен замерла, сделала глубокий вдох, чувствуя себя крайне глупо из-за жуткой истории, произошедшей полвека назад. Она вошла в свою комнату и сразу же закрыла за собой дверь. Готовясь ко сну, она корила себя за то, что согласилась выслушать Путешественника. По нему было видно с самого начала: не стоило ждать ничего хорошего! Это было так неразумно с её стороны. Она могла бы понять, что он не собирается извиняться, а только посмеётся над ней своими рассказами и предостережениями о привидениях.
Хелен так рассердилась, что едва ли не рывком сняла платье и бросила его как попало. Будь здесь горничная, она бы оставила его лежать на полу, но пришлось поднять и расправить юбки – чтобы завтра утром ехать в мятой одежде было неудобно. День ещё не закончился, а она уже скучала по прислуге!
– Хелен? – обратилась к ней Пруденс. – Спасибо вам за помощь и комнату.
– Я только рада помочь. Спокойной ночи, Пруденс. Спокойной ночи, Холли.
Хелен зажгла свечу и легла в постель, накрываясь одеялом. Тепло пришло не сразу: как и в пансионе, если кровати не грели – они были холодными. Но этим девушки занимались только осенью и зимой, да ещё ранней весной. Сейчас же – почти лето – ложиться в холодную постель казалось странным. Холод показался ей могильным.
Но закрыв глаза, Хелен попыталась отбросить эти мысли: она выросла в аптеке напротив похоронного бюро, а в подвале лежали настоящие покойники. Как её могла напугать чья-то история?.. Но она напугалась – как напугала собака по дороге домой, возвращающиеся сны или собственное путешествие.
Постель едва успела согреться от тепла её тела, как девушку разбудил истошный крик Холли. Она резко распахнула глаза и села на кровати; в темноте заметила лёгкое серебристое сияние рядом с постелью Холли. Оно исчезло так же быстро – словно ветер сдул снег с деревьев: видение было настолько лёгким.
Пруденс тоже сидела испуганно, глядя на сестру.
– Холли! Холли! Что с тобой? – обняла сестру за плечи и встряхнула её. Девочка расплакалась, закрыв лицо руками. В воздухе ощущался леденящий холод и какое-то оцепенение.
Нужно было зажечь свечу – чтобы рассеять темноту и холод – но ни Хелен, ни Пруденс не могли сдвинуться с места. В ту же минуту дверь их комнаты распахнулась: на пороге стоял Путешественник с револьвером в руке.
– Кто кричал? – спросил он, входя в комнату и внимательно осматривая её: не мог ли нарушитель выпрыгнуть через окно? Рама была закрыта; обе девушки укрывались одеялами. Пруденс была слишком занята сестрой, чтобы что-то ответить.
– Никто не пострадал? Мисс Шоу, вы можете рассказать, что произошло?
Его появление разбило ледяные оковы страха. Хелен очнулась и тут же зажгла свечу, кутаясь в одеяло. Все были слишком взволнованы.
– Наверное, ребёнку просто приснился кошмар, – сказал хозяин гостиницы – мистер Маклафлин – вместе с несколькими зеваками; свет от их свечей заливал коридор и часть комнаты.
– Уберите револьвер, – потребовала Хелен. – В оружии нет необходимости.
Она плотнее завернулась в одеяло, прикрывая грудь и плечи от мужских взглядов. В этот момент ей пришло в голову: что могут подумать люди о ней – полураздетой? Но она утешала себя мыслью: люди видели и слышали всё – как он ворвался к ним в комнату вместе с Пруденс.
Путешественник нехотя подчинился: спрятал револьвер за пояс.
– Мы в порядке, – сказала Хелен. – Просто Холли приснился кошмар. – Девочка завыла и отрицала слова сестры.
– Холли! Это просто кошмар… – попыталась утешить её Пруденс. – Тебе просто приснилось; ты устала – вот всё.
– Нет! Она была настоящая! Настоящая! – крикнула Холли и попыталась вскакивать с кровати; Путешественник поймал её за руку и усадил обратно. Если бы это утверждал взрослый человек, – подумала Хелен, – ему бы пришлось отправиться в сумасшедший дом…
Она нервно потерла холодные влажные ладони.
– Как она выглядела?
– Не поощряйте её страхи! Вы делаете только хуже! Ворвались к нам среди ночи вооружённые, – сказала Хелен, – а теперь делаете вид будто её дурной сон стал реальностью! Вы даже не представились! Мы не знаем вас! Всё время уходите от ответа! Рассказываете страшные истории словно пытаетесь нас запугать… Уходите из нашей комнаты!
– То есть, вас волнует только мое имя, а не то, что у вас в комнате был призрак? – он поднялся и скрестил руки на груди.
– Привидений не существует. Я с детства жила в доме по соседству с похоронным бюро, я вас уверяю – мертвые мертвы и ничего не скажут. Им ничего не нужно. И призраков не существует – всё это детские страшилки!
– Вы правда думаете, что такая сильная нервная и духовная энергия могла бесследно исчезнуть? Мы говорим не о восставшем мертвеце, а о душе! Чувства, пропитавшие эти руины, на которых была отстроена наша гостиница, так сильны, что не пропали бы и через сотню лет. Вы хоть можете отчасти представить ужас хозяина, когда он узнал, что съел собственного ребенка?
– Вы просто сумасшедший, уходите вон! – её голос звенел от злости и страха, который Хелен старалась скрыть. Это сияние взбудоражило её. Хотелось вцепиться в волосы Путешественника и ударить его. Усилием воли она заставила ярость угаснуть.
Чуть помедлив, блондин всё же вышел, не сказав девушкам больше ни слова. Хелен закрыла дверь и повернула ключ в замке – чтобы к ним больше никто не вошёл. Надо было сразу запереть дверь!
– Это был просто дурной сон, Холли, – сказала Хелен. – Нам в пансионе тоже снились кошмары, если мы поздно ели на ночь. Всё из-за переедания, – она легла в свою постель. Пруденс подхватила её мысль, соглашаясь и убеждая Холли, что ей приснился кошмар из-за позднего ужина и долгой дороги.
– Ты просто переутомилась, вот и всё.
– Не тушите свечу, – попросила она, едва Хелен потянулась задуть её.
– Хорошо, – согласились девушки. Хелен отвернулась в другую сторону, чтобы свет свечи не мешал ей спать.
– Я правда видела её, – шепотом сказала Холли. – Она была изрублена как топором…
– Холли, у тебя бурное воображение. Спи, не мешай мисс Шоу.
От шепота Холли по спине Хелен снова прошёл холодок. Пруденс не стала бы лгать о том, что Холли была с ней – а Холли не могла знать эту страшную историю… Неужели и правда ночью их посетил призрак Пурпурной Леди? Если да – чего хотела эта убийца? И ведь она подошла к Пруденс с её маленькой сестрой, а не к Хелен. Конечно, если она вообще была.
Тревоги копошились в груди, напоминая о прошлом: отец беспокоился о своей единственной дочери, боялся преследующих снов – тех самых, о которых Хелен говорила без умолку; писал много писем директрисе – которая до последнего дня заботилась о ней в пансионе. Все его опасения оказались напрасны: спустя пару месяцев ночные путешествия стали реже или вовсе прекратились; сны исчезли.
Всё было из-за детского воображения: его будоражили суеверные страхи гувернантки миссис Коллак. Она боялась жить напротив похоронного бюро и потому часто срывалась на девочку: приходилось терпеть её незаслуженные наказания или слушать жуткие рассказы о сумасшедших домах – где заперты те, кто видит то, чего на самом деле нет.
Совсем как сейчас: Холли рассказывала об изрубленной топором женщине – а Хелен видела серебристое сияние в воздухе. Каждый раз после таких рассказов гувернантка запирала её в чулане – в темноте; не слушала слёз или рыданий девочки: чем больше плакала Хелен – тем злее становилась миссис Коллак; все сны о привидениях и городах служили пищей для страшилок о сумасшедшем доме.
Миссис Коллак требовала рассказывать ей каждый сон; знала точно – когда Хелен пытается ей соврать: наказание становилось ещё суровее: лишение ужина или порка; на завтрак давали только хлеб или просили кухарку приготовить рисовую кашу – которую девочка ненавидела.
Отъезд в пансион стал для Хелен неожиданным благом: она смогла забыть чулан и сумасшедший дом – хотя это было нелегко сначала. К учителям девочка относилась предвзято из-за миссис Коллак: та обиделась отказом от своих услуг и перед отъездом запугала Хелен.
До сих пор она не знала: пожалел ли отец о решении отправить дочь в пансион или просто устал от постоянных суеверий гувернантки? А теперь при виде сияния она вспомнила свои кошмары – и больше не могла игнорировать последние сны.
Страхи всколыхнулись внутри неё: если бы возвращалась домой – рассказала бы всё отцу… Но она ехала к дяде; он мог отреагировать совсем иначе… Поэтому решила ничего не говорить о случившемся той ночью: ведь никто больше этого не узнает.
И наконец-то смогла заснуть.
Когда солнце уже поднялось, девушек разбудил громкий стук в дверь – хозяйка гостиницы будила постояльцев. Хелен так боялась проспать отправление дилижанса, что попросила об этом. Времени на завтрак оставалось очень мало; они собрались быстро, спустились вместе с Пруденс в суматохе и съели немного хлеба с чаем перед поездкой. Ночные происшествия забылись и стали ненастоящими, как и страхи о сумасшедшем доме и детские воспоминания о мертвецах.
В какое-то мгновение Хелен осталась рядом с книгой, в которую хозяин гостиницы записывал прибывших. Ее овладело сильное желание заглянуть в учетную книгу, чтобы прочесть имя загадочного попутчика. Она уже потянулась к страницам, когда её толкнули.
– Не стойте тут столбом, дорогая, – еще раз толкнул мистер Маклафлин, пододвигая свой чемодан к стойке. Девушка отошла. – Если вы не ждете хозяина, то идите в дилижанс, мы вот-вот уедем.
Поняв, что мистер Маклафлин не собирается уходить и подсмотреть ей не удастся, пришлось уйти. Она села на свое место и вздохнула. Помимо нее в дилижансе теперь сидели еще трое: пожилая леди и двое молодых людей. Путешественника нигде не было. Через пару минут к ним присоединился и мистер Маклафлин. Он сел с хрипотцой и развернул газету, чтобы дочитать ее. Холли села на колени к Пруденс, чтобы всем стало немного свободнее. Дилижанс качнулся и тронулся.
Хелен не решилась спросить, где джентльмен; тем более такой вопрос казался бы ей весьма странным. Пруденс поймала ее взгляд и наверняка поняла, о чем думала Хелен, но также промолчала. Так и не узнав его имени и рассматривая свои перчатки, Хелен думала: сможет ли она увидеть его еще раз.
Молодые люди смеялись и говорили громко и весело; Пруденс разговорилась с пожилой леди, когда та начала поучать Холли. Хелен молча сидела, глядя то на свои перчатки, то на кончики туфель, выглядывающие из-под черного платья. Кто-то жаловался на духоту; леди то и дело ерзала на сидении. Краем уха она слышала, как молодые люди – служившие вместе – обсуждали ее, решив, что она квакерша. Винить их за это Хелен не могла: ее вид и скромное поведение намекали именно на это.
По обыкновению она не собиралась разубеждать кого-то в выводах о себе. Когда настала пора покинуть дилижанс – начался дождь; молодые люди со стоном закрыли окошко, возобновляя разговоры о духоте и предлагая оставить окно открытым – пусть даже их зальет дождем.
К удивлению Хелен вместе с ней покинули дилижанс Пруденс и Холли. Кучер помог девушкам выгрузить вещи. Небо затянуло пару часов назад; сильный ветер путал юбки и мешал идти. Слуга дяди должен был встретить Хелен за городом – помочь ей только там; вокруг ходили только рабочие вокзала по форменным курткам и двое грузчиков под навесом – они курили.
Дождь шел все сильнее; Хелен пришлось набросить капюшон на голову. Чемодан был очень громоздким для быстрого переноса, но ей нужно было сделать это как-то: повесив сумку на плечо одной рукой, она подхватила чемодан и зашагала по вязкой грязи – опасаясь упасть и испачкать платье или плащ. В какой-то момент Пруденс взяла чемодан у нее за спиной.
– Давайте я помогу вам, мисс Шоу. Нам по пути, – улыбнулась Пруденс, – и я вам помогу.
Хелен вздохнула с облегчением: помощь пришла неожиданно – когда она уже думала идти одна до конца пути.
– Значит, вы знаете дорогу?
– Да; нам нужно купить билеты и сесть на поезд. Не волнуйтесь, – она снова улыбнулась, – я вам помогу, – но как-то вымученно и заискивающе.
Со вчерашнего дня поведение Пруденс резко изменилось; может быть, подумала Хелен, – это всё из-за усталости: они ехали слишком долго; ночь выдалась неспокойной. Но так или иначе – помощь была нужна: отказываться от нее девушка не собиралась.
Пруденс уверенно вела Хелен вперед: чемодан заметно тянул руку девушки вниз; она шла наклонившись в другую сторону.
Билеты куплены быстро; девушки отправились на перрон – поезд уже стоял там неподалеку от платформы. Они не опаздывали; однако Хелен все равно нервничала: как обычно при отсутствии учительницы.
– Пруденс, – задумчиво спросила Хелен, – а откуда вы знаете дорогу?
– Вы говорили, что едете в Либсон-парк, – чуть робея объяснила Пруденс, – а поместье находится неподалеку от того места, – где я получила работу, – чуть нахмурила брови, – поэтому я знаю дорогу.
Объяснение было простым: Пруденс знала место назначения – да и всех соседей по близости; земли находились достаточно близко друг к другу.
Плащ Хелен весь промок; внутри вагона было негде его повесить сушиться. Она положила его рядом на сидение.
– Вы абсолютно правы: я еду к своему дяде. – Она умолчала. – Я живу в его поместье с кузинами.
Она чувствовала себя глупо; однако утешалась мыслью: подруга рассказала ей всё необходимое о месте назначения.
Они ехали чуть больше часа до станции; у Хелен начался голод: чай с хлебом оказались малоутолимыми; она совсем забыла о еде в дороге из-за спешки при сборе вещей у хозяйки гостиницы.
Вагон постепенно заполнялся людьми; к моменту отправления он был лишь наполовину полон – дождь продолжался; из-за стука колес почти ничего не слышно было внутри вагона – только стекла оставляли потеки воды.
Окна кое-где протекали; Хелен отодвинулась от них – чтобы вода не намочила платье при каплях стекла. Она недовольно вздохнула: живот сводило от голода.
– Вы впервые путешествуете одна, мисс Шоу?
– Обычно меня провожает моя горничная, – призналась Хелен нехотя.
Пруденс без улыбки кивнула; нервно теребя рукав своей куртки или платья. Она хотела сказать что-то еще… но передумала.
Доставая письмо с инструкциями из сумки, – Хелен еще раз перечитала его, – сверилась со своим билетом: убедиться ли в правильности маршрута? Кажется… да! Она доверяла Пруденс тому же: что та посадит ее в нужный поезд.
Билет убрала обратно. – Слуга должен был встретить ее на перроне и отвезти к поместью. – Ее дядя счел её достаточно самостоятельной для поездки одна, – но при этом он волновался за репутацию. – Что скажут люди? Если узнают… что она ехала одна?… К счастью, – рядом была Пруденс, – которая ночевала вместе с ней… а сейчас они были вместе в вагоне. – Эти мысли немного успокоили Хелен. – И вместе с ними пришло понимание того, почему дядю не волновали слухи или сплетни: никто из его окружения не знал её достаточно хорошо чтобы осудить за путешествие, о котором они могли ничего не знать.
– Пруденс, а вам когда-нибудь снились странные или страшные сны? – Хелен сама не знала, почему спросила. Пруденс неопределенно пожала плечами.
– Ну, сны вообще странные. В них всё такое… ненастоящее, спутанное, – Хелен смотрела на Пруденс так робко, что невольно женщина начала говорить. Её раньше не спрашивали о таком, а поделиться захотелось. Тем более что было чем. – Но один сон я помню: он приснился мне несколько лет назад. Я как будто смотрела сверху. Везде был разрушенный старинный город. Его будто бы что-то раскололо пополам. И у пропасти – белые беседки. Вокруг них статуи, колонны из стекла – переливались на солнце. А внизу… там было что-то. Как гусеница, только ноги длинные, паучьи. – Пруденс немного помолчала. – Ерунда какая-то, ей богу. Что только не приснится под утро, – она смущенно рассмеялась. – Как бред, который появляется на рассвете между сном и явью.
Когда поезд подъехал к станции, дождь уже закончился. Пруденс сняла чемодан с верхней багажной полки и помогла спустить его на перрон.
– Ну вот и всё, мисс Шоу, вас уже ждут, а мы с Холли поедем дальше, – Пруденс прощалась с Хелен и надеялась, что она заплатит ей за помощь. Когда Хелен открыла кошелек, чтобы отблагодарить её, она – как и предполагала Хелен – не стала возражать. Нескольких шиллингов было достаточно; они быстро исчезли в складках юбки Пруденс и упали в её ладонь.
– Спасибо за помощь и компанию, Пруденс, – Хелен улыбнулась на прощание и отошла в сторону. Поезд не спеша двинулся дальше от вокзала. Хелен сошла с перрона, не оглядываясь назад. Она уже заметила невысокого темноволосого мужчину, стоявшего чуть в стороне. Он держал в руках кепку и подошел при виде того, что Хелен на него смотрела.
– Мисс Хелен Шоу?
– Да, это я, – наконец-то её встретили. – Хорошо, что вы здесь; мне не придется спрашивать, как добраться до поместья.
Мужчина виновато кивнул леди; на его широком лице мелькнула тень замешательства. Он представился, надевая кепку:
– Я Бартоломью Симс. Мистер Шоу поручил мне встретить вас.
– Да-да… жаль, что вы встречаете меня здесь, а не с дилижанса. Мой чемодан слишком тяжелый! Надеюсь, поместье близко; я проголодалась, – она отдала ему свою сумку и указала на чемодан. – Давайте отправимся как можно скорее.
Бартоломью кивнул и поспешно взял багаж; уверенно спустился по короткой лестнице и вышел на дорогу. Сразу за перроном уже ждала повозка с лошадью. Хелен стало как-то не по себе: дядя мог бы отправить за ней кэб – у него наверняка был такой транспорт, – а не посылать повозку. Бартоломью сел на козлы; рядом с ним осталась Хелен и проигнорировала предложение сесть назад – она не хотела ехать спиной вперед как деревенская девчонка.
– Не беспокойтесь, мисс Шоу, – успокоил её Бартоломью, – мы приедем минут за двадцать! Поместье совсем рядом. – Повозка ехала неспешно по грязи: дорога превратилась под дождем в грязевую кашу; Хелен думала: стоит порадоваться тому факту, что она не идет пешком, – но не могла избавиться от чувства раздражения и голода. Люси, – её горничная, – позаботилась бы о своей леди или хотя бы о Пруденс; чтобы отвлечься от мыслей о голоде и усталости, Хелен заговорила:
– Вы знаете, поблизости есть какое-нибудь поместье, принадлежащее мистеру Каннингсу?
– Да, мисс, – ответил мужчина, – но я бы не сказал, что оно поблизости: он живет восточнее Либсон-парка; там есть выход к морю и обрыв.
– А соседи есть?
– К северу поместье сэра Фрая – Уэстхолл. До владений обоих можно добраться за пару часов.
Глава 3 Поместье
Не прошло и получаса, как они подъехали к особняку дяди – Бартоломью не обманул. Бурые крыши поместья ярко выделялись в листве деревьев, высаженных вокруг. В самом верхнем окне Хелен увидела чей-то силуэт; разглядеть, кому он принадлежал – мужчине или женщине, – она не успела: он слишком быстро скрылся.
Её вдруг охватила паника, перекрывая все остальные чувства. Как её примут здесь, понравятся ли ей кузины, а дядя? В дороге ей некогда было подумать о том, что ждало её в новом доме! И если она будет ему в тягость, то что ей делать? Он мог выдать её замуж за какого-нибудь несносного старика или, того хуже, ей пришлось бы работать гувернанткой… А если он узнает о снах, то вовсе мог бы отправить её в сумасшедший дом. С лёгкой дрожью в похолодевших пальцах Хелен поправила плащ на плечах.
Повозка въехала во двор поместья со стороны двора. Хелен сразу же спустилась, не дожидаясь помощи от Бартоломью, когда из кухонной двери, из-за которой доносились приятные запахи, вышли две девушки. Следом за ними шла полная женщина лет сорока, а может, и больше. Хелен не обратила внимания на её лицо – прислуга её интересовала мало в тот момент.
– Она приехала, Рут! – Девушка в бордовом платье была всего на полголовы ниже Хелен, имела чудесные светлые волосы, подвязанные тёмной лентой. Она обратилась к кузине, а значит, могла быть только Элизабет. Её голубые глаза светились радостью знакомства, которое Хелен в этот момент совсем не разделяла. Элизабет широко улыбалась.
– Здравствуй, Хелен, мы соболезнуем твоей потере, но надеемся, что тебе будет хорошо с нами. Я – Рут, это Элизабет. А это наша экономка миссис Гибсон. Она работает у нас уже десять лет, – голос у Рут был приятный: если бы бархат мог говорить, он говорил бы именно её голосом. Волосы, такие же светлые, как у сестры, были убраны назад и заколоты шпильками. Она вела себя гораздо сдержаннее, и в ней чувствовалась уверенность. Лицо у неё было чуть заострённое к подбородку и с низким лбом.
Хелен кивнула, принимая соболезнования.
– Спасибо. Я тоже надеюсь на это. У меня было время справиться со своим горем, надеюсь, что мне придётся пролить слёзы только на кладбище.
Хелен почувствовала очередной укол в сердце. Дядя похоронил отца без неё, даже не сообщил, когда были похороны, не послал за ней. Франсин в своём письме ничего по этому поводу не писала. Хелен чувствовала себя изгоем и не представляла, что могло быть хуже.
– Мы поможем тебе, – Элизабет положила ладонь на руку Хелен, участливо глядя в глаза. – Отец занят на шахте с тех пор, как там нашли золото помимо угля, так что поручил нам заняться тобой.
– Наверное, ты очень устала с дороги. Мы покажем тебе твою комнату, а потом весь дом и сад, когда ты захочешь.
Хелен и не заметила, как её вещи взял Бартоломью и уже понёс наверх, в указанную миссис Гибсон комнату. Элизабет взяла Хелен под руку, а Рут передала сумку, с которой та не расставалась всю дорогу, горничной, и все трое пошли наверх.
В сравнении с домом в Бристоле дядино поместье удивляло своими просторами. Там, в аптеке, пространство казалось меньше из-за тёмной обивки в передней части дома, здесь же, наоборот, в большом пространстве тёмный цвет обитых шёлком стен по старой моде не стеснял. Жилая часть бристольского дома оформлялась светлее и уютнее: они придерживались светлых тонов и нежных цветов обивки стен и мебели. Здесь же везде была отделка из красного дерева, тёмно-зелёная и бордовая обивка стен, высокие потолки с витыми люстрами и светильниками на стенах. Ковровый настил на лестнице заглушал шаги.
В тишине они поднялись на второй этаж, Хелен рассматривала картины на стенах: портреты живущих тут Рут и Элизабет Шоу, а также их отца – её дяди Тайрона Шоу с красивой женщиной – его женой, Анной Шоу. Франсин ничего не писала о миссис Шоу, как и дядя. А заботу о Хелен поручили дочерям – неужели их мать тоже умерла? Хелен решила немного погодить с расспросами о семье. Сначала она хотела узнать, где будет жить. Отведя взгляд от лица на портрете, она шагнула за кузинами, выделяющимися яркими пятнами посреди этого мрака, дальше по коридору.
– Твоя комната рядом с нашими, – щебетала Элизабет. На её лице ясно отпечаталось волнение и нетерпение от того, что ей хотелось показать кузине комнату.
– Мы очень хотим, чтобы тебе у нас понравилось, поэтому открыли одну из запертых нежилых комнат на нашем этаже и обставили её мебелью с чердака. Там был такой красивый комод и трюмо!.. Если бы я знала о них раньше, то забрала бы себе, – она захихикала, прикрывая рот ладошкой.
Внутри Хелен всё ещё тяжелела обида, и она то и дело глушила в себе порывы слёз. Видя, как кузины тепло принимали её и тщательно готовились, она с трудом глотала слёзы и старалась верить, что ей рады. Несмотря на то, что Хелен потеряла отца, оставила подруг в пансионе и ей придётся жить в дядином доме до тех пор, пока не выйдет замуж, кузины показывали Хелен, что она не одинока. Они были способны на такое великодушие, на которое сама Хелен не могла решиться. И раз дядя поручил заботу о ней дочерям, не дав им никаких строгих распоряжений на её счёт, то, возможно, она совсем не тяготила его своим присутствием? Да и наследство Хелен, которым теперь управлял дядя Тайрон, могло сгладить острые углы.
Хелен задумалась, что тот не станет продавать аптеку и дом, в котором она росла. Может, вечером она спросит его о намерениях… или нет, слишком быстро. Лучше заговорить об этом на следующий день. Он мог бы нанять управляющего, чтобы оно приносило ему доход, а не висело мёртвым грузом. Хелен на миг представила, как управляла своим наследством сама: это был бы настоящий ад! У неё не было ни одного навыка, который бы помог ей продолжить дело отца, да и как нанять достойного человека, который бы знал своё дело? Каким должен был быть человек, способный управлять аптекой и домом? Но определённо это будет мужчина! Женщина не справилась бы с таким большим объёмом работы, тем более управлением аптекой. Несмотря на то, что Хелен знала немало женщин, помогающих мужьям в аптеке, она не считала, что женщина могла чем-то управлять.
