Kitobni o'qish: «Попробуй меня остановить», sahifa 13
Поджав ноги, освобождает пространство, чтобы я забралась на диван и легла возле стенки. Коснувшись подушки, накрываюсь одеялом и тут же подношу свой телефон к лицу. Проверяю входящие и смс. Странно – от мамы ничего нет. Интересно, какую легенду придумала Вася?
У меня возникает желание написать ей прямо сейчас, но потом я понимаю, что время не просто не подходящее, а, скорее, даже неприличное. Часы показывают первый час ночи. Похоже, мы очень долго колесили по району, прежде чем Гуреевы нас высадили…
Я блокирую экран и убираю телефон под подушку. Ложусь набок лицом к Остапу, но сейчас, в кромешной темноте, мне его почти не видно. Но вот взгляд серых глаз я, безусловно, чувствую.
– Как ты, Варь? – спрашивает он негромко. – Голова не болит? Может, нужно было тебя накормить, а не поить дурацким чаем?
– Всё нормально, – тут же убеждаю его. – Поверь, я даже думать не могу о еде. С головой всё сносно, а вот в желудке как-то не очень.
И я почти не лукавлю, только вот уверена, что странная тяжесть в животе никак не связана с этим соком от Нестерова. Мне просто немного волнительно быть здесь. Мои внутренности закручиваются в тугой узел от того, что Войнов так близко, мы одни в квартире и лежим на одном диване.
Хоть он меня и не трогает… Да и расстояние между нами практически полметра – ведь я спиной вжимаюсь в стену, а он наверняка повис на самом краю… Но всё же волнение я не могу выключить.
– Спи, Варь. Завтра всё пройдёт, – говорит он негромко, и зевает.
Остап явно старается сделать свой голос расслабленным, но мои глаза уже привыкли к темноте, и я вижу его напряжённое лицо и изучающий взгляд.
– Мне пока не спится, – отвечаю я, положив ладони под щёку и в открытую его разглядывая.
Немного поёрзав, Остап переворачивается на спину и вперивает взгляд в потолок, положив руки под голову.
– Ты ещё хочешь со мной о чём-нибудь поговорить? – спрашивает он ровным голосом.
– Не думаю, что это уместно сейчас… Но мне бы хотелось знать, что же всё-таки произошло между Авериным и твоей мамой. И почему она в больнице. С ней всё хорошо?
– Нет там ничего хорошего, – достаточно резко говорит Остап. – Мама была в него влюблена… И до сих пор, кстати, любит. Он наобещал ей до хрена всего – и не выполнил. А теперь она беременная и одинокая. Ты хочешь того же для своей матери? Ведь уже завтра этот ублюдок может увлечься кем-то другим.
Меня его слова ранят почти физически. Мне жаль его маму. И жаль свою, потому что она связалась с таким ужасным человеком. Мне определённо нужно с ней поговорить…
Так как я молчу, Остап вновь поворачивается набок и придвигается чуть ближе. Внезапно протягивает руку к моему лицу и подушечками пальцев нежно проводит по щеке.
– Скажи, снежинка… Ты что-то почувствовала, когда Нестеров был так же близко, как я сейчас?
Моё сердце прямо сейчас готово выпрыгнуть из груди. Мурашки бегут по позвоночнику, а дыхание застревает где-то в горле.
Я и близко не чувствовала ничего подобного.
Просто качаю головой, не в состоянии ответить на вопрос Остапа. Его пальцы с моей щеки устремляются к губам и, едва уловимо касаясь, проходятся и по ним.
Моё тело цепенеет. А гипнотический взгляд серых глаз становится ласковым, показывает, что я могу ему верить. Остап смещается ещё ближе, теперь его голова ложится на мою подушку.
– Хорошо, что ты здесь, – говорит он, убирая руку от моего лица. – Правда, я не вру. Мне очень спокойно рядом с тобой.
Он меня больше не трогает… Но вот его лицо, да и всё тело находятся настолько близко, что наши носы почти соприкасаются. А дыхание парня обжигает мои губы.
– Почему ты не можешь переночевать в комнате матери? – нервно выпаливаю я, чтобы заполнить неловкую паузу.
– Потому что он был с ней там, на её кровати, – отвечает Остап брезгливо, и я тоже чувствую мерзость внутри себя.
Чтобы как-то сгладить неловкость, нахожу его руку под одеялом и сжимаю. Он тут же переплетает наши пальцы и закрывает глаза.
– Спи, Варь, – произносит шёпотом. И, тяжело вздохнув, вновь опаляет мои губы жаром.
К моим щекам невольно подбирается румянец от собственных мыслей, заполняющих голову.
Увлечённость этим парнем колоссально разрослась в размерах, и я уже не могу ничего контролировать. Хочется вновь ощутить вкус его губ, как бы нескромно это ни звучало. Сейчас я напоминаю себе подружку Динку, ведь только она в нашей компании страдала по парням и постоянно в кого-то влюблялась.
А я – нет! Со мной это впервые!
Остап открывает глаза.
– Ты даже не пытаешься уснуть, Варь, – говорит он так, словно хочет меня отчитать.
– Я всё ещё не хочу, – коротко улыбаюсь. – Выспалась в машине. Но ты спи, я не против.
Он хмыкает, растягивая губы в сногсшибательной улыбке.
– Мне восемнадцать, Варь. И я не так уж и целомудрен, в отличие от тебя. Поверь, когда ты так близко, мне уснуть намного сложнее, чем тебе. Но я, как видишь, ни на чём не настаиваю.
Мама дорогая! Сейчас я точно сгорю со стыда… Ну или от пламени, бушующем в моих венах.
Лицо начинает пылать с новой силой, я отпускаю руку Остапа и подкладываю обе свои под щёку. Парень улыбается ещё шире и ещё провокационнее.
– Напугал тебя, да?
Качаю головой, и сдавленное «нет» повисает между нами.
– Вижу, что напугал, не спорь, – не соглашается Остап. – Это мне в тебе и нравится, Варь. Твоя неопытность. Сложно в двадцать первом веке найти кого-то, хоть отдалённо напоминающего тебя. В основном девчонки все настолько испорченные, что фору даже мне дадут. А ты чистая, светлая, непорочная. Не уверен, что достоин тебя, если честно.
Мне нечего ему сказать. Вообще-то, я не считаю себя какой-то особенной. Скорее, этаким синим чулком в этом легкомысленном обществе двадцать первого века. И я всегда считала это минусом, а не плюсом. И сейчас не особо верю в его слова. Ведь зачем стараться ради такой неумёхи, как я, когда вокруг всяческое изобилие в свободном доступе?
Остап явно чувствует себя неуютно от моего молчания и смещается ещё ближе ко мне. Серый взгляд магнетически притягивает меня, и я перестаю дышать. Облизываю пересохшие губы кончиком языка, и Остап тут же произносит:
– Всего один поцелуй, снежинка. Всего один. Обещаю, больше ничего не будет…
Глава 24
Остап
– Всего один поцелуй, снежинка… Всего один. Обещаю, больше ничего не будет.
Возможно, она мне не верит. И сто процентов – боится. И мне нужно бы отступить, силой вытолкать себя с её половины дивана и постараться уснуть…
Но, вопреки здравому смыслу, я кладу ладонь на её затылок. И тут же чувствую, как Варя вздрагивает.
– Я не думаю, что это нормально, – говорит она еле слышно, а потом неистово кусает губы.
– Что тебе кажется ненормальным? – я решаю прояснить этот момент.
– То, что происходит между нами, – со вздохом отвечает снежинка. – Я вообще не понимаю, если честно, чего ты от меня хочешь… Чего ты хочешь, Остап? – спрашивает с преувеличенной строгостью.
Чёрт, если бы я знал…
– Я же сказал: поцеловать, – ухмыляюсь. – Пока только это, расслабься.
Провожу ладонью по волосам девушки. Кажется, она перестаёт дышать, и её глаза становятся просто огромными.
Она всегда так реагирует, когда я собираюсь её поцеловать. Правда, потом обычно сдаётся…
А ещё я уверен, что если бы в комнате было светло, то увидел бы, как Варины щёки краснеют. Возможно, я и сам немного смущён оттого, что мы лежим на моём диване, и я, сохраняя целомудренные отношения, прошу лишь об одном поцелуе.
Это уже чертовски много, особенно потому, что я не должен её целовать. Да, не должен!
И она вообще не должна мне нравиться! Очевидно же, что моя мать никогда не одобрит подобного союза. Да и Аверин тоже. Наши с Варей семьи в некотором роде как Монтекки и Капулетти. А у них там всё закончилось не очень хорошо…
Однако сейчас мы здесь, в моей комнате, абсолютно одни, и никто не узнает о зыбкой альтернативной реальности, которую я сам себе придумал. В этой реальности я могу её поцеловать. Могу! И поцелую!
Сокращаю ничтожное расстояние между нами и прикасаюсь губами к её губам. Удивительно, но чего-то большего мне сейчас и не хочется. Ведь Варя такая маленькая, непорочная. Её хочется лишь обнимать и защищать от угрозы в виде Нестерова. Или Аверина. Хоть я и сам могу быть в некотором роде угрозой для неё. Потому что позволяю ей привыкнуть к этой стороне моей нормальности. И она тоже мне угрожает. Позволяя мне в неё влюбиться.
Вот это парадокс, чёрт возьми!
Её губы мягкие и тёплые. И она с нежностью, очень робко отвечает на поцелуй. А потом что-то происходит, и мы действуем немного импульсивно… И я немедленно решаю прекратить.
Внутри у меня спокойствие. А вот телом всё же руководят гормоны. Короче, она всё-таки девчонка, и мне нужно притормозить немного…
– Сейчас вернусь, – бросаю я, поспешно вскакивая с дивана, и вылетаю из комнаты.
На кухне наливаю стакан воды и выпиваю его залпом.
Варя, Варя, Варя…
Качаю головой и мысленно бью себя по башке.
Вот, чёрт!
Мне нельзя её обижать. Она ещё не созрела для многих вещей.
Расхаживая по кухне туда-сюда, уговариваю себя успокоиться.
Возможно, нужно подождать хотя бы до её совершеннолетия. И тогда…
Я снова мысленно вмазываю себе по голове. О чём я, чёрт возьми, думаю?! Зачем издеваюсь над собой?! Мы не можем быть и не будем вместе! И я, вообще-то, должен от неё отстать! Прекратить свои глупые игры с ней. Пускай живёт собственной жизнью, а я буду лишь со стороны наблюдать за тем, чтобы никто её не обижал.
Почему я так решил?
Потому что сегодня я чётко увидел, как она могла и ещё может пострадать от рук этого придурка Нестерова. А во всём виновата наша вражда с ним! Значит, и я виноват!
– Остап… – её тихий голосок за спиной заставляет меня обернуться. – Всё хорошо?
– Да, супер, – отвечаю, расплывшись в улыбке, которая сейчас наверняка неуместна.
Однако кровь в венах немного остыла, и я уже могу соображать, что к чему.
– Пойдём спать, – взяв Варю за руку, тяну девушку за собой.
Стараюсь игнорировать то, как хорошо моя футболка смотрится на её стройном теле. И эта её косичка – просто верх целомудрия – вызывает во мне что-то нежное и необъяснимое.
Мы снова ложимся на диван, и на этот раз Варя сама придвигается ко мне и утыкается носом в плечо. Вопреки своей логике я хватаю её за подбородок и вынуждаю задрать голову. Припадаю к губам, но тут же отстраняюсь.
Дурак… Действующий нерационально.
– Спокойной ночи, снежинка, – говорю еле слышно и, отпустив её лицо, прижимаюсь затылком к подушке.
– Приятных снов, – отзывается она, вглядываясь в моё лицо.
Я закрываю глаза и прикладываю титанические усилия, чтобы уснуть. Не сразу… Но мне это удаётся.
***
Утро встречает меня ярким солнцем, бьющим в окно, одиночеством и сладким запахом из кухни.
Вари рядом нет. Но, похоже, она ещё не ушла, а что-то готовит. По запаху похоже на блины или оладьи.
Я приятно удивлён. Присев на край дивана, потираю лицо, смахивая остатки сна. Потом встаю и потягиваюсь. Я спал в футболке и домашних шортах, чтобы не смущать снежинку ещё больше. Хотя не буду скрывать, мне нравится то, как она смущается.
В памяти всплывает наш поцелуй… Их было два этой ночью. Сейчас я жалею, что их было всего два. Как же бездарно мы потратили нашу ночь, чёрт возьми!
Так, всё, хорош…
Однако мысли бегут вперёд паровоза и меня вновь накрывает той альтернативной реальностью, которую я сам себе придумал.
Возможно, мы бы могли… Не знаю… Проводить время вместе. Держаться за руки. И я бы мог целовать её иногда, пока никто не видит. И, конечно, наши отношения пришлось бы держать втайне ото всех. Чтобы не ранить мою маму, например. Или чтобы Аверин не пытался меня очернить в глазах Вари.
Да уж… Эта реальность мне нравится. И она затягивает.
В приподнятом настроении иду на кухню на сладкий запах выпечки…
Варю застаю у плиты. Она сосредоточенно переворачивает блинчик и меня пока не видит…
А я, застыв, ею любуюсь. Правда, сейчас на ней не только моя футболка, но и джинсы с прорезями на коленях. В них девушка была вчера. И пора бы отметить, что фигурка у неё что надо.
Я, наверное, зря её драконю, советуя не носить в школу форму, потому что та портит её фигуру. А вот если она и правда будет надевать что-то подобное? Тогда что? Да меня просто разорвёт от ревности! Даже Гуреев заметит, что Варя вроде бы ничего. Уж я-то знаю его любовь к здоровой конкуренции.
И что мне тогда делать?
Держать наши отношения в тайне уже не получится. Мне придётся переколотить полшколы, чтобы от неё отстали…
– Доброе утро, – Варин голосок выдёргивает меня из задумчивости.
Пока разглядывал её колени в прорезях, не заметил, как она повернулась.
Кивнув на приветствие, приближаюсь к чайнику. Нажимаю на кнопку. Потом тянусь за чашкой… И чтобы достать её с верхней полки, мне приходится вжаться в спину девушки… Хотя это было необязательно, и я мог подойти с другой стороны.
– Я могу сделать тебе кофе. Или чай, – смущённо говорит снежинка, наливая тесто на сковороду.
– Я сам, – носом зарываюсь в её макушку и неосознанно громко втягиваю аромат её волос.
Варя впивается пальцами в ручку сковороды и даже не рискует ко мне повернуться. Её плечи становятся напряжёнными, но она всё равно на какой-то миллиметр смещается назад, чтобы прижаться ко мне спиной.
В этот момент со мной происходит что-то неладное. Кажется, сердце в груди напоминает отбойный молоток, не припомню такого раньше. Её присутствие здесь и то, что она готовит завтрак, каким-то восторгом расползается в груди… Или я просто рад, что сейчас не один.
Сместившись немного влево, насыпаю кофе в чашку и добавляю сахар. Теперь я задеваю Варю плечом, но никто из нас не пытается отодвинуться.
– Из чего ты сделала блины? – налив кипяток, помешиваю напиток и разворачиваюсь к Варе лицом. – В холодильнике, по-моему, давно мышь повесилась.
– Можно и так сказать, – она тихо хихикает. – Но у тебя было одно яйцо, остатки йогурта, сахар и мука. Так что… вот! – выключив газ, переставляет тарелку с блинчиками на стол. – Приятного аппетита!
– Йогурт? – переспрашиваю я, присаживаясь за стол. – Блины из йогурта? Так можно?
– А почему бы и нет? Мама научила меня несколько лет назад, что блины при желании можно приготовить из любого молочного или кисломолочного продукта.
Она почти выпячивает грудь от собственной просвещённости. Но, конечно, делает это без выпендрёжа. Однако моё настроение немного падает. Потому что в нашем маленьком мире вдруг звучит слово «мама». С ним слишком много связано, чёрт возьми!
– Прости, – Варя тоже понимает, что сказала что-то не то.
Она подходит к раковине и замачивает сковородку. А я предпочитаю заткнуть себя на корню и запихиваю в рот первый блинчик.
Чёрт… Он нереально вкусный!
– Ммм… это просто супер! – говорю с набитым ртом. – Я не помню, когда последний раз ел что-то подобное!
Варя поворачивает голову. Продолжает мыть посуду, но смотрит на меня с какой-то жалостью. Хотя пытается улыбнуться…
Нет, снежинка. Всё, что угодно, но только не это! Я лучше ненависть твою заслужу, но не позволю себя жалеть!
– Садись со мной, – двигаю тарелку в центр стола. – Я сам помою посуду.
Хотя там нечего мыть, ведь Варя уже домывает сковородку. А со вчерашней посудой, видимо, разделалась ещё раньше. Как давно она не спит?
– Сейчас… Оставь мне один блинчик, – говорит она с улыбкой.
Через пару минут, убрав сковороду в духовку и протерев столешницу, садится напротив.
– Чай я уже попила, – признаётся она, скручивая блин в трубочку. – Я проснулась пару часов назад.
– А меня почему не разбудила?
– Не знаю… Ты так крепко спал.
Она замолкает, начинает жевать… А я в упор разглядываю её, как будто никогда раньше не видел. Всё-таки в школе многие девчонки выглядят абсолютно иначе. И эта её косичка… Сейчас она немного растрепалась, и непослушные прядки повисли возле лица, создавая некоторую небрежность. Мне хочется протянуть руку и убрать такую прядку за ушко девушки и, возможно, прикоснуться к её щеке. Сейчас Варя не такая уж и маленькая, какой казалась мне этой ночью.
Так, всё, стоп!
– Ты в порядке? – она смотрит на меня, не моргая.
– Да, вполне, – отзываюсь хрипло.
Опустив взгляд на чашку с кофе, продолжаю есть.
Дальше завтрак протекает в молчании, а сразу после Варя, вдруг засобиравшись домой, начинает суетливо прибираться на кухне.
– К чему такая спешка? – я не готов расстаться с ней прямо сейчас. – Сегодня же воскресенье. Мы могли бы погулять… Ну-у или посмотреть фильм на компьютере.
– Я позвонила Ваське, – начинает объяснять Варя. – Оказывается, не так уж всё и гладко. Кажется, дома у меня могут быть проблемы.
Девушка меняется в лице, и я быстро к ней приближаюсь. Сейчас она моет последнюю тарелку, и я поспешно выключаю воду.
– Проблемы? Почему? – хватаюсь за её мокрые руки и разворачиваю к себе.
– Там Денис немного против таких ночёвок у подруг, – она как-то небрежно ведёт плечом и прячет взгляд под ресницами. – Мне надо было сразу уйти, как только проснулась. Но я не хотела. А сейчас действительно пора.
– Варь, давай поговорим, а? – выпаливаю резче, чем того хотел.
– Хорошо, давай. О чём? – снежинка поднимает на меня глаза. – О твоей маме? Или о моей?
– О них обеих. Неужели ты не понимаешь, что ничего хорошего не светит твоей рядом с этим козлом?
– А твоей? Она вернётся к нему, если что? – голос снежинки звучит с вызовом.
Её слова – как укол правды. Ведь моя мама действительно может сойтись снова с Авериным, если он вдруг свободным замаячит на горизонте. Твою ж мать, что же делать?
– Ну так что? Вернётся? – напирает Варя.
У неё мокрые пальцы, и она с лёгкостью выбирается из моего захвата. Отступает на шаг назад.
– Я поговорю со своей мамой, – продолжает Варя упавшим голосом. – Расскажу о том, что узнала. И пусть она сама делает выводы. Но я хочу, чтобы ты знал – мы наверняка сразу уедем. Квартиру ещё не продали, так что сможем вернуться в родной город.
А вот этого я никак не ожидал. Хотя с другой стороны – всё логично. Зачем её матери здесь оставаться, если она не выйдет за Аверина. Ни работы, ни дома. Они и правда уедут.
Дыхание застревает где-то в горле. Меня рвёт на части от того, как сильно я хочу открыть глаза многих людей на этого ублюдка. Но в той же степени я не хочу навсегда попрощаться со снежинкой.
Да, изначально план был такой. Вынудить её уехать. Но не сейчас… Она слишком глубоко забралась мне под кожу. Внедрилась в голову. Запала в душу.
И сейчас я чувствую себя слабаком, неспособным сделать выбор!
Глава 25
Варя
Наскоро вытираю руки полотенцем и предпочитаю ретироваться с кухни.
– Подожди, Варь, – Остап хватает меня за руку, не дав уйти.
Я останавливаюсь, в ожидании вглядываюсь в его лицо, но парень молчит. Понятно… Не может ни на что решиться.
На одной чаше весов его мама. На другой я. Но кто я такая, чёрт возьми? Ответ очевиден – никто! Девчонка, которая позволяет собой манипулировать.
Меня одолевает обида. Конечно, ведь в этом и состоял план Остапа – заставить меня уехать…
– Мне уже пора, – выдёргиваю руку и, взяв свой свитшот, ухожу в ванную переодеться.
Вернувшись в комнату, вручаю Остапу его футболку.
– Я тебя провожу, – говорит он тут же.
Уже успел сложить диван и переодеться в джинсы и спортивную кофту. Но прежде чем пойти обуваться, просит пять минут и запирается в ванной.
Мне бы уйти прямо сейчас. Чтобы поскорее развеять всё то, что сама себе придумала.
У нас ничего и никогда не было общего. Небольшие искры, флирт, но не больше.
Неспешно обхожу его комнату. Диван, шкаф, окно, письменный стол с выключенным компьютером. Тут же на столе лежит телефон Остапа. Мои руки сами по себе тянутся к боковой кнопке, чтобы разблокировать экран.
Я не собираюсь вторгаться в его личное пространство. Лишь хочу взглянуть на фото главного экрана. Любая деталь его жизни кажется для меня важной. Например, на моём телефоне стоит фото, где мы с Динкой. Глупая фотография крупным планом, где мы, дурачась, показываем языки. А у него?
Экран загорается, я вглядываюсь в картинку. Но она обычная. Синий фон с какими-то размытыми полосами. Такие есть почти в каждом телефоне и относятся к стандартным фонам.
Что ж… Наверное, просто парни не делают того, что делают девчонки. И им не требуются забавные фотки с друзьями на главном экране.
– Что там? – внезапно в комнате появляется Остап, и я отпрыгиваю от телефона.
– Ничего, – нервно заламываю пальцы, спрятав руки за спину. – Я просто посмотрела.
– Посмотрела что?
Он хмурит широкие брови. Стремительно подходит к столу и берёт в руку телефон. Разблокировав экран, проверяет его.
– Посмотрела что? – настойчиво спрашивает Остап, приближаясь ко мне и нависая коршуном. – Я не привык, что кто-то трогает мои вещи, Варь.
– Я не трогаю. Я посмотрела, есть ли у тебя фото на экране. Оказалось, что нет.
– На самом деле оно есть, – отвечает он с некоторой заминкой. – Ты не там смотрела.
А потом происходит что-то совсем фантастическое. Вновь разблокировав телефон, Остап демонстрирует мне синий фон, а потом, мазнув пальцем по экрану, открывает панель меню. Там фото всё же есть. И на нём – я.
Мои глаза расширяются от увиденного. Фото он сделал явно исподтишка и, скорее всего, на уроке экономики. Когда мы сидели вместе.
– Это твой первый день в школе, – подаёт голос парень. Он звучит хрипло, с напряжением.
– Я даже не заметила, что ты меня сфоткал.
– Ну теперь ты знаешь, – Остап быстро вырубает экран и убирает телефон в карман джинсов.
А мне хочется спросить: «Что я знаю?»
Что он разглядывает моё фото время от времени? Что я нравлюсь ему?
Но я молчу, неистово кусая губы. Кажется, я запуталась…
Спустя пять минут мы покидаем квартиру и неторопливо спускаемся по лестнице на первый этаж. Выходим из подъезда.
Остап выглядит задумчивым и ведёт себя тихо. Моя обида, которая потухла, когда я увидела фото, вновь начинает крепнуть. Я слишком сильно привязалась к нему. И он ко мне. Но ситуацию с Авериным ставит на первое место…
Да, я должна рассказать маме обо всём. Но что будет дальше?
– Знаешь, снежинка, я, наверное, немного погорячился, – произносит Остап, взяв меня за руку. – Давай пока ничего не будем говорить твоей маме.
– Не будем? – недоверчиво спрашиваю.
Обида отступает, в груди зарождается трепет. Особенно от того, что Остап сплетает наши пальцы и делает это на улице, где нас могут увидеть.
– Да, не будем, – отвечает уверенно. А потом сбивчиво продолжает: – Я… Я не хочу, чтобы ты уезжала. В конце концов, мы не обязаны отвечать за косяки Аверина. Он не твой отец. И, слава Богу, не мой.
– Но он будущий муж моей мамы, – говорю подавленно. – А твоя мама беременна от него. Это ужасно…
Только сейчас я в полной мере осознаю масштаб катастрофы. Остап чувствует моё уныние и, обняв за плечи, прижимает к себе. Он пока не знает, что моя мама тоже беременна. И у меня язык не поворачивается сказать ему об этом.
– Знаешь, что я думаю? – парень начинает рассуждать вслух. – Моя мать в итоге будет в порядке. Родит ребёнка и забудется в заботе о нём. Выкинет из головы Аверина. А нам с тобой никто не будет мешать жить собственными жизнями, когда ты тоже станешь совершеннолетней.
Это он о чём?
Кажется, мои щёки немного розовеют, потому что их обдаёт жаром. Он говорит так, словно мы парочка или что-то в этом роде.
– Значит, ты хочешь, чтобы я врала своей матери? – спрашиваю растерянно.
– Просто не говори ей ничего, – он пожимает плечами. – Кому будет легче от правды?
– Не знаю. Моей маме, например.
– Ну-у она же пока не вышла за него замуж.
Да, но она беременна! Мой внутренний голос практически вопит об этом.
Я решаю снова задать вопрос, на который Остап этой ночью ответил слишком неоднозначно. Задрав голову, встречаюсь с ним взглядом. Мы продолжаем неспешно идти вперёд, Остап всё так же прижимает меня к своему боку.
– Чего ты от меня хочешь? – мой голос предательски дрожит от волнения.
Уголок его губ дёргается вверх. Взгляд серых глаз говорит намного красноречивее, чем любые слова, но он всё-таки выдыхает: «Тебя».
Вот так просто.
Остап просто хочет меня! И я до конца не уверена, что может значить это желание, и к чему оно приведёт. Однако именно в эту минуту мне хочется быть просто семнадцатилетней девчонкой, которая тоже хочет этого парня. И даже врать матери и Аверину. И наплевать на то, что мама живёт с таким двуличным типом. И думать лишь о себе. Быть эгоисткой, в конце концов.
Склонившись, Остап чмокает меня в лоб. Но это не то, что мне нужно. Я останавливаюсь, разворачиваюсь к нему лицом и, встав на носочки, прижимаюсь губами к его губам. Запускаю пальцы в волосы на его затылке. А он обнимает меня за талию и немного приподнимает с места.
Мы целуемся посреди оживлённой улицы воскресным утром. И, кажется, нет ничего правильнее в этот момент в этом мире.
В нашем мире, который мы будем тщательно скрывать от своих родителей.
***
– Варь, ты ничего не хочешь мне рассказать? – мама окидывает меня испытующим взглядом и не даёт пройти к лестнице.
Встретила меня в гостиной с грозным видом, уперев руки в бока.
Мне не терпится спрятаться в своей комнате… Я могу понять её злость, ведь за последний час она позвонила раз десять. Её звонки я проигнорировала, потому что мне хотелось немного задержаться с Тапом в нашем выдуманном мире.
– Прости, мам. Телефон стоял на беззвучном, – начинаю сбивчиво лепетать, переминаясь с ноги на ногу. – Но со мной всё хорошо, как видишь…
– Вижу! – она хмурит брови и, кажется, злится ещё больше. – Мама твоей подруги сказала мне, что ты будешь дома рано утром. Но уже двенадцать!
Что тут скажешь… Мы с Остапом не особо торопились и немного погуляли.
– Расскажи ей лучше про Игната! – в гостиной появляется Аверин и встаёт рядом с мамой. – Варь, может, расскажешь, с кем ты действительно ушла вчера вечером.
Глядя на отчима, мне становится как-то не по себе. Теперь он ассоциируется с предательством.
– Нас много было… Большая компания, – вновь начинаю лепетать, а потом расплываюсь в миленькой улыбке. – А Игнат сам позвонил или как?
– Нет. Я его побеспокоил, когда Надя не смогла до тебя дозвониться, – отвечает Аверин, сканируя недобрым взглядом моё лицо и странную улыбку на нём.
Конечно, он не может знать, что вытворил его племянник. Может, стоит рассказать?
– Да и вообще, – продолжает отчим, – что это за ночёвки? У тебя дома нет?
Я не успеваю ответить, потому что мама поспешно говорит:
– Ладно, Варь. Иди к себе. Обед через час, – махнув мне рукой, предупреждающе смотрит на Аверина.
Отчим выглядит так, словно хочет поспорить, но всё-таки замолкает и уходит на кухню. Мама следует за ним. Она невольно поглаживает живот, хотя там пока ещё нет ни намёка на беременность. Ну то есть её живот ещё пока плоский, и наверняка нескоро округлится.
Мама вообще очень стройная и миниатюрная женщина. Когда папа был жив, часто называл её Дюймовочкой.
«Моя Дюймовочка», – так он говорил.
Бросив последний взгляд на задумчивого Аверина, стоящего в дверном проёме кухни, шмыгаю на лестницу и бегу в комнату. Переодевшись в домашние шорты и майку, распутываю косичку, которая сейчас выглядит не очень приглядно. Расчесав волосы, заделываю хаотичный пучок на макушке.
Несмотря на недомолвки в разговоре с мамой, несмотря на мою готовность врать ей, моё настроение просто отличное. А все мысли лишь об Остапе. Губы покалывает от его поцелуев, щёки краснеют каждый раз, когда вспоминаю его слова.
– Чего ты хочешь, Остап?
– Тебя!
Мне хочется с кем-нибудь поделиться, и я решаю написать обо всём Динке. Раскрыв шторы, впускаю в комнату майское солнце. Устроившись на подоконнике, беру в руки телефон. Динка оказывается в сети на моё везение.
Судорожно строчу ей:
Привет, подружечка! Забыла обо мне? А я вот о тебе помню!
Сопровождаю сообщение огромным количеством разных смайликов и жду ответа. Он приходит спустя минуту:
– Привет, Варварушка!! А я думала, что твоя мажорская школа проглотила тебя заживо, и ты больше не общаешься с такими неудачниками, как я.
Сначала я не очень понимаю, шутит она или нет. Но потом приходит грустный смайлик и сомнений не остаётся. Она не шутит.
Я сразу строчу ответ:
В чём дело, Дин? О чём ты говоришь? Объясни, пожалуйста!
Сообщение оказывается просмотренным, но Динка ничего не пишет в ответ. В нервном ожидании гипнотизирую экран, но ничего не происходит. И только решаюсь написать что-то ещё, как приходит целый паровоз сообщений. Это чужая переписка, которую Динка просто перенаправила мне. С первых строк понимаю, что это диалог между нашими мамами. И в нём нет ничего приятного.
Когда-то они были дружны, собственно, поэтому и мы с Динкой тоже сдружились. А потом наши мамы внезапно отдалились друг от друга, но всё же продолжали сносно общаться из-за нас.
В этой переписке мама Динки просто поинтересовалась, как наши дела на новом месте. И не планируем ли мы возвращаться. А вот моя мама удивила своим цинизмом. Если не вдаваться в детали, то в её сообщениях чётко говорилось о том, что теперь мы живём в классном городе, и вообще здесь всё просто супер. И школа самая лучшая. И дети в ней исключительно обеспеченные. А, значит, и Варя – то есть я – найдёт себе новых достойных друзей.
Я поверить не могу, что это написала моя мама!
Да, иногда она была не в восторге от нашей с Динкой дружбы, потому что подруга довольно часто бурно выражала свой подростковый протест. Или совершала какие-нибудь глупости в силу возраста и бурлящих гормонов. Но, вообще-то, мама всегда уважала моё личное пространство. И мой выбор друзей. В конце концов, мы с Динкой никогда не делали ничего плохого.
Перечитав переписку наших мам, быстро строчу сообщение подруге:
Ты же не станешь обращать на это внимание? Ну Дин! Нас это не может касаться! В новой школе учатся одни придурки, а нормальных можно пересчитать на пальцах! Ты всегда будешь моей зе бест!
Дина долго молчит, но всё-таки присылает ответ:
Ты тоже моя лучшая подруга, Варь. Скучаю! Надеюсь, ты приедешь этим летом…
Я немного расслабляюсь и пишу о том, что обязательно приеду. Рассказывать Динке об Остапе сейчас кажется не лучшей идеей, да и она быстро сворачивает нашу переписку, ссылаясь на подготовку к экзаменам.
Когда мы прощаемся, я перевожу взгляд на письменный стол. Мне бы тоже надо готовиться. Кажется, у меня была куча планов на это воскресенье. Но сейчас я вряд ли смогу сосредоточиться на учёбе.
Мысли об Остапе, переписка, которую мне прислала Дина, Аверин – всё это пульсирует в голове и не даёт думать о чём-то другом.
Я пристраиваю затылок на стекле и закрываю глаза. Тёплые солнечные лучи приятно греют шею, и я немного расслабляюсь.
Тут телефон в моей руке оживает, издавая звук оповещения. Открыв глаза, смотрю на всё ещё открытый чат с Диной. Но её нет в сети.
