Kitobni o'qish: «Война Ириса и Розы. Расплата за преданность»
Глава 1
Мое имя Ижени де Баккард. Сегодня моя свадьба. А вообще-то не так давно у меня были именины. Я попросила у родителей музыкальную шкатулку в подарок на семнадцатилетие. Но они почему-то решили подарить мне мужа. До сих пор не знаю, рада я или нет. Все-таки шкатулка была прелесть как хороша. С серебряными тонкими фигурками, танцующими под мою любимую мелодию, с алмазной гравировкой в виде полумесяца, со звездами из янтаря. Что же до нового мужа… Я его еще не видела и не могу сказать ничего определенного.
В 1504 году от падения звезды Калерия страдала от последствий тайной гражданской войны. Иначе не назвать то состояние, в котором, при всем спокойствии в государстве, каждый его житель от крестьянина до сюзерена занимал одну из двух сторон. И каждый не мог угадать, на чьей стороне окажется его друг, знакомый, отец или брат, когда придет время встать на защиту своей правды. А правда такова: с одной стороны – король Магнус Тринадцатый, получивший престол по праву первородства от своего отца-короля, добродушный и мягкий правитель, о котором никто ничего не слышал кроме новости о восшествии на престол. С другой – его родной брат, принц Карлос, амбициозный и решительный, воин и удачливый полководец. Он так щедро платил своим людям и так жестоко карал предателей, что половина подданных его боготворила, а половина ненавидела. Зато имя его было у всех на устах.
Гербом правящей династии Арку считался фиолетовый ирис. Цветок изображался на всех щитах воинов короля и на полотнах в тронном зале. Принц Карлос, словно бы противопоставляя себя брату, носил свой собственный герб, принадлежащий ему по праву владения землями Вилон. Герб Вилонского герцогства – три красные розы, образующие своими бутонами одно сердце. Так, соперничество двух сыновей покойного короля за глаза прозвали войной ириса и розы.
***
Ижени сидела во главе стола на свадебном пиру в свою честь. Она не могла поднять взгляда, не могла даже увидеть того, что происходит вокруг. Перед глазами стояла пелена и только полутемные фигуры двигались по залу туда-сюда, что-то говорили, танцевали, ели, пили и хохотали в голос. Нет, это не вовсе не сравнение. На ее лицо действительно была наброшена вуаль из плотного темно-красного шелка. И как бы ей не хотелось отбросить ее и взглянуть на торжество, она не могла себе этого позволить. Открыть лицо невесты в день свадьбы мог только ее муж. Но он отчего-то не спешил этого делать. И Ижени сидела в высоком мягком кресле в центре стола, покорно склонив голову и сцепив руки. Все ее существо напряженно замирало в ожидании, а пальцы все крепче сжимались на ладонях. Но ничего нового не происходило, оставалось только продолжать молчать и прислушиваться к разговорам вокруг. А говорили много… Например, о том, что юную Иванжелину Кавелье так поспешно выдали замуж за господина графа, чтобы защитить от злого принца и мести его сторонников. Отец девушки, барон де Фоссе, в свое время перешел на сторону законного короля и теперь опасается за безопасность своей семьи. А граф – человек надежный и преданный короне. Уж он-то позаботится о дочери как нельзя лучше. В свою очередь, невеста тоже не промах. Говорят, она богата как королева и отец не скупился на приданое.
Люди вокруг с таким энтузиазмом обсуждали ее деньги, дорогие наряды и украшения, что Ижени еще ниже склонила голову, скрываясь за спасительной вуалью. Самой ей сейчас казалось, что она совершенно нищая. У нее нет никого и ничего на свете. Родные и друзья живут за тысячу верст от этого места. Она одна посреди огромного зала, набитого людьми, которых она едва знает. И своего нового мужа она никогда прежде не видела. Все, что у нее было сейчас при себе – это одно единственное имя – Реджис, граф де Баккард.
Кто-то слегка коснулся края шелковой ткани и чуть откинул вуаль. Ижени подняла испуганные глаза. Служанка Авелин заглядывала ей в лицо и ободряюще улыбалась.
– Не бойтесь, мадам, граф уже на пути сюда. Он непременно появится и совсем скоро.
С этой бойкой и веселой девушкой Ижени познакомилась только на днях, в новом доме, но уже почему-то привыкла к ее постоянному присутствию и начинала беспокоиться, когда Авелин долго не появлялась и ничего не болтала со своей добродушной улыбкой на губах. Но на этот раз слова прислуги ее не ободрили, и гнетущее волнение продолжало пожирать ее изнутри.
– Ты уже второй или третий час повторяешь, что он на пути сюда. – недовольно прошептала Ижени. – Что это за человек, который опаздывает на собственную свадьбу?
– Терпения, графиня. Его Сиятельство задержали важные дела в столице. Он не успел прибыть вовремя вот и все. Увидите, еще часик или около того…
При этих словах Ижени поморщилась. Похоже, ждать еще долго.
– Я сейчас лишусь чувств от беспокойства. Ты хоть скажи, каков он из себя?
– Я говорила Вам уже, нечего тут рассказывать. Обычный мужчина, не хуже других.
– Он молод или стар?
– Для вас, юных барышень, любой, кто дольше пяти лет служил в войсках уже старик. А если еще и со шрамами, то все… чудовище, не иначе.
– Чудовище?
В голосе Ижени уже слышались высокие нотки всхлипывания, но она мужественно держалась.
– Шрамов я не боюсь. – сказала она твердо. – У меня у самой есть один, на лбу.
– Правда? – удивилась горничная. – А я и не заметила.
– Он довольно высоко у виска, я всегда закрываю его прядью волос, когда делаю прически, потому другие и не видят.
– И как же Вас угораздило пораниться? Простите мое любопытство, мадам.
– Не помню. – ответила Ижени. – Он у меня давно. Матушка говорит, в детстве я ее не слушалась, убегала гулять в сад, играла там с детьми прислуги, залезала в кусты и на деревья. С одного такого дерева я и свалилась однажды.
Авелин покачала головой.
– Этак и разбиться можно было. Вы благородные барышни – такие хрупкие. Чуть ударитесь и сразу синяки и кровь. Ветер подует и тут же горячка. За вами глаз да глаз.
– Ну как видишь не разбилась.
Ижени поняла, что служанка отвлекает ее от куда более важной темы и поспешила вернуться к ней.
– Больше ничего не добавишь про господина графа? Расскажи хоть, что он за человек.
– Он преданный слуга короля, как Вам известно, мадам.
– Да, но… каков его характер? Что он любит делать?
– Он всегда занят службой, выполняет поручения из столицы.
– Он добр к людям?
– Если люди ему не враги, то… В прочем, его секретарь как-то забыл отправить бумагу. Так мы думали он его на месте затопчет. Ох, если б у Его Сиятельства под рукой оказался пистолет, бедолагу было бы не спасти… К счастью, все оружие было отдано на чистку оружейнику. Видимо, бумага очень важная была. Я, кстати, господина секретаря после этого не видела. Не знаю, как он.
– Важный документ, говоришь…?
Ижени прикусила губу. Она бы расплакалась сейчас, но ее так трясло от волнения, что слезы не шли, а стояли в горле.
Авелин как будто заметила это и заботливо засуетилась, подсовывая ей в руки бокал вина.
– Выпейте, мадам. Станет легче. Не надо так волноваться. Вот увидите, сейчас господин граф вернется и все будет прекрасно.
– Не хочу.
Ижени поставила бокал. У нее руки тряслись, и она боялась пролить его содержимое на себя. Что может быть хуже, если сегодня она не только разочаруется в человеке, с которым теперь связана на всю жизнь, но и испортит прекрасный свадебный наряд с отделкой из лучших кружев по последней столичной моде.
Пару дней назад она приехала в замок Манже в сопровождении всего только кучера и вороха сундуков и свертков. Ее вещи вытаскивали из повозок и заносили внутрь длинной вереницей, которая, казалось, никогда не прервется: сундуки с шелками, бархатом и атласом. Золотые серьги, броши и браслеты. Колье с изумрудами – подарок отца. Любимые платья и с десяток новых, сотни шалей, платков, перчаток, лент. И это не говоря уже о книгах, которые она пожелала взять с собой. Ей выделили лучшую комнату. Прекрасные апартаменты в прекрасном замке всего в пол дня пути от столицы Фиале. Она часто будет гостить в городе и танцевать на балах, так говорила ей матушка. Графа де Баккарда она назвала прекрасной партией и только попросила Ижени как можно чаще писать о ее жизни в замке, чтобы она не волновалась. Попросила рассказывать ей обо всем – встречах, приемах, поездках и даже разговорах, какие она услышит. Так она надеялась не ощутить горечи расставания. Ижени обещала писать часто. Но в первый же день поняла, что рассказать ей не о чем. Ей хотелось бы порадовать мать хорошими новостями о знакомстве с женихом. Уверить ее, что они друг другу понравились и во всю готовятся к свадьбе. Но увы. В Манже ее окружали только слуги. Сам хозяин дома был в отъезде и обещал вернуться к началу праздника. Ижени надеялась по крайней мере разыскать здесь его портрет. Но и это ей не удалось. Последнее изображение графа было сделано художником в то время, когда ему исполнилось двенадцать лет, и с портрета на нее смотрел милый мальчик-подросток в синем костюмчике и с любимой собакой, которую он держал за ошейник. Ижени повременила с письмом. Решила подождать. В конце концов, рано или поздно он приедет. Не бросит же он свою жену одну в собственном замке? По бумагам брак уже был заключен. Договор подписал отец невесты и сама Ижени незадолго до отъезда. И при этом присутствовал представитель графа, поставивший подпись за него. От религиозной церемонии с участием священника граф отказался, сославшись на то, что не верит ни в богов ни в священников. Никто не стал перечить ему. В Калерии любой брак, заключенный в присутствии свидетелей, считался законным и обладал равной силой. Поэтому все, что оставалось сделать, это как следует отметить свадьбу пышным торжеством в доме молодых. Что и было организовано немедленно. Однако, пока невеста находилась в замке, подбирала наряды и мерила золотые драгоценности, привезенные из дома, жениха что-то задержало на его пути, от чего время всех торжеств и поздравлений девушка провела в одиночестве и ужасном волнении.
Время издевалось над графиней де Баккард. Оно сегодня длилось бесконечно долго, съедая без остатка крупицы ее терпения. Ну когда же он приедет? Каким человеком он окажется? Чего ей ждать от этого союза, счастья и горьких слез? А вдруг он на самом деле зол как разъяренный медведь? А еще бессердечный, эгоистичный и жестокий. Никто ведь не сказал, что это не так. Никто не сказал вообще ничего, что могло бы успокоить ее. Вдруг он дряхлый старик, уродливый и страшный как лесной дух из ее книги. Или даже еще страшнее. Может поэтому в замке и нет его портретов? Кто бы захотел изобразить этакое чудовище? Она сглотнула ком в горле. Пожалуй, еще чуть-чуть и ей действительно станет нехорошо. Ижени почувствовала, как холодный пот выступил по всему тему, особенно на лице, закрытым тканью. И когда заботливая Авелин снова предложила ей вина, все же выпила несколько глотков.
– Надо выпить все, госпожа графиня. Вот увидите, Вы сразу успокоитесь и перестанете так трястись от холода. У вас руки ледяные.
– Мне не холодно.
Ижени допила бокал до конца, аккуратно придерживая вуаль.
– Какое горькое. И такой странный вкус.
Авелин усмехнулась.
– Можно подумать Вы часто пили вино, госпожа. И знаете какое оно бывает на вкус.
– Нет. Прежде никогда. – призналась Ижени.
Вообще-то отец учил ее никогда ничего не пить из рук незнакомцев. Она клятвенно обещала. Но сейчас об этом как-то не подумала. Да и могло ли ей прийти в голову, что горничная в доме ее нового мужа захочет извести ее прямо во время свадьбы? Ижени отбросила мысли о ядах и угрозах и снова погрузилась в свои переживания.
Под звон веселой музыки и в шуме, царившем за столом, сначала никто и не заметил, как дверь зала раскрылась. Никто не обратил внимания на вошедшего человека. Ижени по-прежнему сидела неподвижно, видя перед собой лишь серую пелену и неясные очертания зала. Рядом с ней кто-то со скрежетом отодвинул стулья.
– За прекрасную невесту, за графиню де Баккард!
Несколько человек подняли бокалы. Кто-то ударил их друг о друга. Ижени вздрогнула. В ее темноте каждый звук казался ей таким громким, точно у самого уха. Еще через секунду кто-то все же повернул голову и прокричал:
– Смотрите, а вот и Его Сиятельство пожаловали! Ура жениху!
Ижени вздрогнула снова и даже не заметила насмешку в этом пьяном голосе. Она вся обратилась в слух, пытаясь различить шаги. Но ничего не слышала. Она вглядывалась в серую мглу. Но ничего не видела кроме едва различимой фигуры, приближающейся к ней. Все ближе и ближе. Фигура перекрыла свет ближайшего канделябра, наклонилась. Прикосновение руки к ткани на ее лице. И долгожданная свобода. В ту же секунду она ощутила приятный ветерок на своих щеках, а в глаза ударил яркий свет огней. Но она не зажмурилась, а наоборот сильнее открыла их и судорожно вздохнула.
– Ах, это Вы, Габриэль… – прошептала она, глядя на улыбающееся лицо некого господина.
Именно он поставил подпись в брачном договоре несколько недель назад, когда Ижени была еще дома. Там они и познакомились. И, как заметил молодой человек, раз уж они теперь женаты, то она может называть его по имени. Ижени рассмеялась и согласилась на это. Только теперь ей было вовсе не до смеха. Ведь перед ней всего лишь доверенное лицо графа, Габриэль Англад, а вовсе не он сам. И с какой стати он снял с нее вуаль? А Габриэль действительно откинул красную ткань назад, освобождая ее лицо, и учтиво поклонился.
– Где граф де Баккард? – более строгим голосом спросила Ижени. Брови ее сами собой недовольно сдвинулись.
– Прошу прощения, мадам. Мы с графом только что вернулись из Фиале. Дорога была утомительной для него. Он не пожелал присутствовать на торжестве. Надеюсь, на Ваше снисхождение.
Ижени почувствовала, как с каждым словом внутри закипают все те слезы, которые она проглотила за последние сутки. Она прислушивалась к любому звуку, она умирала от волнения, она едва не теряла сознание каждые несколько часов. Провела в одиночестве и темноте весь свадебный пир и ни разу не подняла вуали. Разве теперь она не заслужила хоть малейшей минуты спокойствия? Хотя бы на миг? Глаза ее заискрились на свету, когда она повысила голос:
– Дорога была ему утомительной?! Так передайте же ему, что я не намерена больше…
– Вот и прекрасно, мадам! – бесцеремонно перебила ее Авелин. – Как хорошо, что граф наконец-то вернулся домой, сударь. – она поклонилась Габриэлю. – Госпожа графиня, как видите, тоже очень утомилась на торжестве. Не лучше ли Вам отдохнуть, мадам? Мы можем уйти прямо сейчас. И Вы наконец-то встретитесь со своим супругом, как и хотели.
Ижени медленно остывала. Все же хорошо, что наглая девица ее прервала. А то она, пожалуй, от волнения наговорила бы чего-нибудь лишнего. А матушка учила всегда улыбаться и держать язык за зубами. Следуя этому наставлению, графиня де Баккард вымученно улыбнулась Габриэлю и произнесла спокойно:
– Благодарю Вас за вести. В таком случае передайте моему супругу, что я не буду настаивать на его присутствии здесь, раз уж таково его желание. И сама немедленно покину пир, чтобы встретиться с ним. Надеюсь, он не лишит меня радости долгожданного знакомства?
– Конечно, мадам. Все будет, как Вы пожелаете. Его Сиятельство с тем же нетерпением ждет встречи с Вами.
Габриэль удалился, исполняя поручение графини.
– Что-то не похоже. – прошептала в ответ Ижени. – Даже не появился на свадебном пиру. Все наверняка посмеиваются надо мной. Какой отвратительный день…
Она поднялась из-за стола и медленным шагом пересекла зал. За ней следом семенила Авелин, улыбаясь удачному завершению праздника. Уж лучше так, чем если бы граф вовсе не приехал, а эта хлипенькая барышня рухнула в обморок прямо посреди зала. Она и без того вся позеленела от волнения. Виданое ли дело, жена на свадьбе без мужа…
Ижени поклонилась гостям и теперь шла все дальше и дальше, удаляясь из зала. Тяжелый шлейф пышного платья из серебристого атласа волочился по полу пока Авелин не догадалась приподнять его. Они молчали всю дорогу до покоев графини. Ижени не прекращала думать о том, каким окажется ее муж и едва сдерживала слезы. В какой-то момент ей пришлось задержать дыхание, чтобы не дать им вырваться наружу в виде горького вздоха. Может он и правда так страшен, что не желает не только рисовать своих портретов, но и вообще показываться на людях? Может спросить об этом служанку напрямую? Хотя, лучше не надо… Если она подтвердит опасения, Ижени уже не дойдет до своих покоев, а упадет на месте.
Двери закрыты, свечи потушены. При свете одного единственного канделябра, Авелин и другая прислуга расстегивали ее платье и вынимали шпильки из прически, распуская ее волосы. Ижени с горечью наблюдала за процессом в зеркале. Она так старалась нарядиться к празднику. Хотела понравиться жениху. Придумывала фасон платья, подбирала прическу и украшения за несколько дней. Ну и для кого была вся эта красота? Некому было ее оценить. Платье было убрано в сундук, драгоценности в шкатулку, а прическа разделана на десятки маленьких кудряшек, которые теперь болтаются по плечам. И даже красивая рубашка и вышитый золотом халат не утешают ее. Ижени с ужасом смотрела на себя в зеркало. Служанки убирали вещи, Авелин расчесывала ее волосы и по-прежнему улыбалась.
– Какая вы красавица, графиня. Его Сиятельству повезло с такой женой.
Ижени не знала точно, красавица она или нет. Матушка всегда говорила, что она хорошенькая. Но никто не может сказать толком, что это значит. Является ли это вообще комплементом или просто утешением, для тех, кого красавицей назвать язык не поворачивается.
Авелин положила щетку и красиво разложила пряди волос по плечам. Затем еще раз осмотрела госпожу с головы до ног и, оставшись довольна, больше ничего не стала предпринимать. Прислуга покидала комнату. Авелин тоже взяла канделябр и направилась к выходу. Ижени застыла от страха. Было тяжело наблюдать за тем, как все оставляют ее одну, наедине со своими тревогами. А она до сих пор не знает, чего ждать. В добавок они выносят с собой весь свет. А последний зажженный канделябр в руках у Авелин.
– Доброй ночи, мадам.
– Постой. Разве мне не нужен свет? – с надеждой спросила Ижени.
– Вам не стоит бояться темноты, ведь бы будете не одна. Ваш супруг сейчас придет.
– И вовсе я не боюсь темноты.
Ижени держалась из последних сил, чтобы сохранить спокойствие голоса. Но когда дверь затворилась за служанкой, спокойствия как не бывало. Девушка принялась ходить из стороны в сторону по темной комнате, вновь прислушиваясь к малейшему шороху за дверью. Темнота сегодня тоже над ней издевается. И подсовывает таинственные звуки, о значении которых можно только догадываться. Вот сейчас это ее сердце так громко стучит, что она слышит его биение в ушах или все-таки это шаги по коридору? Ижени не знала ответа. Но сердце уже не билось, а тревожно замерло в ожидании.
– Лишь бы только не чудовище… не злой и не страшный… лишь бы только все это были мои выдумки…
Тишина и темнота.
– Ну подумаешь, не любит портреты. Многие не любят… У меня у самой их всего три или четыре… Ну подумаешь, устал с дороги, не пришел на пир. У нас впереди еще столько праздников. И платье я еще примеряю… Вот завтра же и надену. В честь первого знакомства. – но ободряющие мысли пронеслись быстро и растворились во мгле и страхе. – Только как же я разгляжу его в такой темноте? – с ужасом подумала Ижени. – Ну нельзя было оставить хоть одну свечу? Надеюсь, граф принесет с собой немного огня. Или не принесет… Что если он специально не принесет, чтобы я не смогла увидеть его лицо? Что если он так уродлив, что не хочет, чтобы я видела его…
Шаги в соседней комнате. Ижени замерла и вцепилась пальцами в пояс от халата. Шаги приближаются. Тяжелые, от сапог. Точно не туфли служанки. Ижени ахнула от испуга, метнулась к темной стене и спряталась за край тяжелого балдахина. Оттуда она с опаской поглядывала на дверь. А вообще-то отец говорил ей никого не бояться… И прямо смотреть в глаза своим врагам, не выдавая страха. Но легко ему говорить. Он-то не заперт в темной комнате в ожидании неизвестного чудовища.
Полоска света под дверью. Что ж, так уже лучше. По крайней мере, последнюю версию с огнем можно откинуть. Ижени взяла себя в руки и вышла на середину комнаты, едва слышно ступая по ковру на носочках.
Твердый шаг у самого порога, звук с которым дергают ручку. Ижени уже ничего не чувствовала, включая руки и ноги, только не моргая смотрела на дверь.
Скрип старинных дверных петель, свет нескольких свечей врывается в комнату. Темная фигура у порога, а в руках у нее золотой канделябр. Фигура переступает через порог, и свет от канделябра падает на лицо незнакомца. Ижени широко раскрывает глаза. От ужаса у нее перехватывает дыхание. Перед ней низенький худой старичок с длинными серебристыми патлами волос до плеч. Лицо его угрюмое и сморщенное, нос длинный и кривой, а подбородок рассекает ужасного вида шрам с запекшейся кровью. Старичок злобно зыркнул на нее парой черных глаз, которые угрожающе сверкнули при свете свечей. Ижени ахнула от испуга, хотела сделать шаг назад, но ноги больше не держали ее. Тошнота подступила к горлу, комната закружилась как в темном и мрачном водовороте, и она упала без чувств на ковер. Больше она ничего не помнила. В это время часы в большом зале пробили полночь и тяжелый день закончился.
***
Как кружится голова. При любой попытке открыть глаза ее начинало тошнить от того, как быстро вращается комната. Но открыть глаза было нужно, иначе не разглядеть, что здесь такое происходит. Ижени глубоко вздохнула и постаралась сфокусировать взгляд. Только теперь она увидела полутемные очертания спальни, краешек балдахина на противоположном конце кровати и человека, чье лицо и черные пряди волос освещал желтый свет канделябра. Свечи стояли рядом на комоде. А незнакомец сидел на стуле у изголовья кровати и внимательно смотрел на нее спокойным и уставшим взглядом. Не старик, без единого шрама на лице, с очень приятным и довольно приветливым взглядом светло серых глаз из-под темных ресниц.
Ижени также спокойно смотрела на него. Ей было так хорошо и удобно лежать на мягкой подушке, что она даже не пыталась шевелиться. Но затем сознание вернулось к ней и в глазах отразился испуг и непонимание. Она шевельнулась, поняла, что снова может чувствовать руки и ноги и быстро привстала на постели. В этот момент таинственный незнакомец заговорил с ней:
– Надеюсь, Вам лучше, мадам. Может быть, позвать слуг или врача?
– Н-нет, не нужно. – Ижени поняла, что и голос вернулся к ней, хоть и звучал он немного хрипло.
– Давайте я принесу Вам воды. – учтиво предложил мужчина.
– Нет, благодарю. Однако… Что-то я совсем ничего не понимаю. Что произошло? Кто Вы?
Она вопросительно смотрела на незнакомца, ожидая ответа. И тот ответил, как ни в чем не бывало.
– Понимаю, мы еще не были представлены друг другу. Мое имя – Реджис де Баккард. Добро пожаловать в Манже, графиня. Теперь я могу Вам это сказать.
Он наклонил голову, приветствуя ее. Ижени все еще смотрела на него непонимающе и озадаченно.
– Вы – граф де Баккард?
– Именно.
– Тот самый? Не какой-нибудь другой?
– Другого и нет. Что Вы имеете в виду, мадам?
– То есть – Вы мой муж?
– Получается, что так. Если, конечно, Вы та самая Иванжелина Кавелье, дочь барона де Фоссе, которая приехала сюда с севера и с которой мой поверенный подписал договор о браке.
– Да, это я. Конечно, это я…
Ижени вдруг почувствовала такое огромное облегчение, что язык заплетался, и она едва выговаривала слова.
– Я так рада видеть Вас, граф… Но как же… Кто был тот страшный человек, которого я видела в дверях? Неужели мне все это просто почудилось?
При всей своей серьезности Реджис де Баккард позволил себе слегка усмехнуться, услышав это заявление.
– Ну не такой уж и страшный, думаю. Это мой слуга, Роберт. Просто он сегодня не в форме, тоже устал от долгой дороги. А шрам получил недавно в конюшне. Новая лошадь разошлась не на шутку. Я просил его принести Вам свет, прислуга говорит, Вы боитесь темноты. Но видимо старых седых лакеев со шрамами Вы опасаетесь намного больше. Прошу извинить меня за доставленные неудобства, графиня.
Ижени смотрела, как учтиво он склоняет темную голову, слушала его приятный спокойный голос, что так вежливо обращался к ней, любовалась прекрасным глубоким взглядом серых глаз. Она никогда в жизни не испытывала такого облегчения.
– Так это всего лишь слуга… И я все это время ждала вас… Только Вас… Какое счастье…
Она наконец-то облегченно выдохнула, и на лице ее засверкала улыбка. И не просто улыбка, в порыве радости ей хотелось смеяться. Смех практически душил ее, вырываясь наружу, как когда-то пытались вырваться слезы. Ижени не сдержала его, засмеялась, прикрывая лицо рукой. Одновременно с тем ей не хватало воздуха, и она едва могла дышать. Но ей было так хорошо при мысли, что все страхи наконец позади, что она не обращала на это внимания. Пока голова вновь не закружилась, и она не почувствовала себя совсем плохо. Ижени поспешно спрыгнула с постели на пол, прикрывая лицо ладонью.
– Прошу меня извинить.
С этими словами она скрылась в соседней комнате. Граф проводил ее обеспокоенным взглядом, раздумывая как ему быть. Однако через несколько минут она вернулась и снова присела на кровать, удобно устроившись на подушке.
– Это все то странное вино. – сказала она с виноватой улыбкой. – Я ничего не ела целый день, не нужно было пить его. Но Авелин сказала, оно поможет от волнения.
– И Вы все же выпили? – поинтересовался граф.
– Да, к сожалению. Может потому мне и стало так плохо.
– Что ж, я полагаю, мне следует уйти сейчас и позволить Вам отдохнуть. День выдался тяжелый.
Ижени испуганно схватилась за его руку. Она сама не ожидала от себя этого жеста. Но ей показалось, что если сейчас он вдруг уйдет, то снова куда-то исчезнет, растворится в ее сознании, точно его никогда и не было, и все ее страхи, от которых она минуту назад избавилась вернутся к ней с новой силой.
– Нет, прошу Вас, не уходите. Не оставляйте меня одну. Снова.
– Но Вы не здоровы, Вам нужен отдых.
– Я в полном порядке. И теперь прекрасно себя чувствую. А если Вы уйдете, я буду думать, что все это мне почудилось или приснилось. А это ведь не так. Скажите, Вы ведь и правда – он? И это встречи с Вами я ждала все эти долгие дни после подписания договора? К Вам я ехала в такую даль, с окраины до самой столицы, без родных, без прислуги, оставив всех друзей и знакомых? Это Вы мой муж – граф де Баккард?
– Да, это я. Вы можете быть спокойны. Вам не почудилось.
– И Вы останетесь?
– Останусь, если таково Ваше желание, графиня.
Ижени улыбнулась, испытав очередное облегчение. Он не уйдет. Они всегда будут вместе. Кажется, он прекрасный человек. Они непременно будут счастливы. Она любовалась им в тот момент, когда он встал и подошел к комоду, на котором стоял горящий канделябр. В эти минуты ей казалось, что они уже встречались прежде. Где-то в ее мечтах. Оставалось лишь отыскать друг друга в реальности, что и случилось сегодня. Она почувствовала себя по-настоящему счастливой и, не таясь, сказала об этом.
– Я так рада, что мы наконец-то встретились, граф.
А Реджис де Баккард ничего не сказал. Просто наклонился и задул свечи.
