Kitobni o'qish: «Стратегия новой культуры Японо-Руссии эко-гармоничного будущего»
© Шилин К. И., 2009
* * *
Soka Gakkai International55 Siiinuiio. machi, Shitijtlls W-kW,Tokyo 160-8583, JupunDoisaku Ikedo
Институт стран Африки и Азии при Московском государственном Университете им. М. В. Ломоносова Проф. Шилину К. И.
10 ноября 2008 г.
Уважаемый профессор Шилин,
Позвольте мне выразить Вам глубокую благодарность за две Ваши книги, которые Вы передали мне с доцентом Университета Сока г-жой М. Эгути, находившейся в сентябре с. г. в Москве.
Я ознакомился с переводом отрывка из них на японский язык, и был польщен Вашим глубоким анализом и развитием идей, отраженных в моих докладах и обращениях в связи с годовщиной SGI, публикуемых каждый год 26 января.
Для меня большая радость и честь встретить в Вас единомышленника по многим положениям, касающимся жизни, культуры, и мира, с которыми я все эти годы обращался к мировой общественности.
На мой взгляд, современный мир, в котором все усугубляется хаотичность, сегодня, как никогда, нуждается в объединении усилий для мудрого решения проблем, стоящих на пути к будущему человечества, Я полон желания и дальше приложить все свои силы в дело развития культуры, образования и миротворчества.
В заключение, позвольте пожелать Вам здоровья, успехов и всего самого хорошего.
С искренним уважением,
Президент
Сока Гаккай Интернэшнл
Проф. Дайсаку Икеда
Приведенное выше Обращение Дайсаку Икеды есть его реакция на тот диалог, который был опубликован К. И. Шилиным под названием: «Японская Экософия (Вариант Д. Икеды – К. Шилина)» в монографии: У. А. Винокурова, З. Г. Лапина, К. И. Шилин. Жизнь – Творенье Человека. Япония – Россия – США. Книга 1. Экософия Жизни. Экософия Японии. (М.: 1995. – 200 с.)
Ниже дается мой ответ на Обращение Дайсаку Икеды и в то же время – доосмысление-переосмысление своей собственной концепции, программа разработки которой намечена еще в последнем десятилетии ХХ веке, а реализована уже в XXI веке. Концепция дается в очень доработанном и переработанном, а также и сокращенном (по отношению к ранее, в 1995-м году опубликованном варианте). Но главное – в гораздо более японизированном виде, т. е. приближенном к тем проблемам и запросам, которые так волнуют одного из самых мудрых японских мудрецов. Считаю для себя за большую честь публиковаться с Вами, Дайсаку Икеда-сэнсэй, рядом, под одной обложкой.
Продолжение диалога → диа-синтез культур → Субкультура Японо-Руссии эко-гармоничного будущего
Д. Икэда: Жить и развиваться можно лишь совместно…, собрав воедино всю мудрость человечества… В мире, достигшем столь высокой степени взаимозависимости, уже ни одна страна не способна добиться процветания одними лишь собственными силами» (К ренессансу надежды…* с.160, 161).
Шилин: Однако разные культуры мира развивают себя по-разному. И их можно-должно сначала мысленно-прогнозно-теоретически объединить по принципу взаимодополнения (кит. инь-ян, яп. ин-кё).
И тогда встает уже глобальный вопрос: а какая из культур сохранила то, с чего следует начать созидание качественно нового, эко-гармоничного мира? Наше осмысление эко-ситуации под углом зрения эко-гармоничного диа-синтеза культур Востока-Запада-России привело нас к фундаментальному выводу: «В японской лирике и в японской художественной культуре в целом – спасенье мира… В ней закодирована тайна решения эко-проблем человечества. Она – в структуре японского трехстишия (хайку, хокку), в котором непременно должны быть Живая природа-человек в их гармонии между собою. В этом вся тайна» (с. 93). И это очень немало, – если вдуматься в Ваше Творчество, Икеда-сан.
Эти выводы стали еще более актуальными в 2008 г. и 2009 г. И заглянуть в эко-гармоничное будущее мы можем еще далее, выдвинув идею необходимости и необычайной перспективности создания профессиональной субкультуры Японо-Руссии, которая объединяет в одно, хотя и би-полярное, целое японистов-русистов обеих стран. А для этого необходимо и в прошлом выявить те «ростки», «почки»-точки роста, из которых может быть развернута картина» эко-гармоничного будущего. Не так ли?
Д. Икэда: Да, «нашей стране необходимо во что бы то ни стало пересмотреть как своё прошлое, так и своё видение будущего».
Шилин: Но как бы в обратной, нормативно-прогнозной последовательности, т. е. (1) при создании некой, пусть как угодно схематичной картины эко-гармоничного будущего, которая непременно должна быть альтернативой эко-катастрофичного настоящего, – с тем, чтобы затем (2) выявить «зародыши», «ростки», «зерна» эко-гармонии будущего в докризисном прошлом (для Востока, в т. ч. и Японии это – традиционная культура), и, наконец, (3) снятие эко-катастрофичного настоящего.
Д. Икэда «Япония должна выработать свою концепцию участия в жизни мирового сообщества, которая бы реализовывалась в сфере, не имеющей отношения к обеспечению безопасности военными средствами. В качестве одного из важнейших направлений могло бы служить участие в обеспечении экологической безопасности на Планете» (Д. Икэда. «К ренессансу надежды…», с. 162, 73).
Шилин: А эко-безопасность исходит из гармонии будущего = прошлого, полагая их в качестве своих аксиом итогом своего, уже всеобщего Творчества Жизни, делая их всеобщими и заменяя противоречие-борьбу-войну в этом качестве.
Однако эти фундаментальные проблемы японцам много легче, быстрее и даже, как ни парадоксально, естественнее решить, на более широком основании эко-синтеза-без-слияния культур Востока-Запада-России. Естественность достигается в данном случае путем привлечения опыта культур всех трех типов. Благодаря этому Япония сможет успешнее-быстрее решить проблему своего выхода на качественно новый, глобальный уровень – без потери и даже при качественном развитии своей самобытной культуры, достижения которой имеют, к тому же, общепланетарный уровень. Для этого нужно выработать.
(Д. Икэда) новые принципы интеграции, которые определяют судьбу человечества XXI века» (Д. Икэда. К ренессансу надежды…, с.50).
Взаимно уважительная интеграция – таково наше общее «сокровенное желание» (там же). Мы пытаемся воплотить это намерение на уровне конкретных действий, чтобы «найти пути к сотрудничеству и взаимному согласию таких стран, как США, Китай, Япония, а возможно, и Россия.
Это задача, над решением которой я не перестаю биться. Ведь, по большому счёту, речь идёт о беспрецедентной попытке огромного значения: создать условия для гармоничного развития и взаимопроникновения таких отличающихся друг от друга и исторически, и культурно, и национальным характером, и социальным развитием цивилизаций, как американская, китайская, японская, русская…» (Д. Икэда. «К ренессансу надежды…», с. 164).
Шилин: А простейшее логически-теоретическое начало решения этой проблемы – экологическая типологизация этих цивилизаций как предметно-превращенных форм культуры. По этому критерию экологичности-экофильности мы различаем экофильно-восточные культуры, экофобные цивилизации и синтезирующе-евразийские культуры. Эта типологизация имеет одновременно еще и нормативно-прогнозный смысл. Т. е. нормативный прогноз глобальной культуры будущего как «семьи» экофильных культур будущего:
(1) исходит из изначально-экофильных культур Востока (включающих традиционную культуру Японии),
(2) отрицает-снимает экофобные цивилизации Запада и
(3) утверждает перспективность культур Евразии-России.
К обобщениям примерно того же уровня можно придти с учётом тех ограничений, которые, по-видимому, присущи Востоку, ибо, считает.
Д. Икэда: «Ни разум, ни сознание не могут отпереть великую дверь жизни; ключ к человеческому существованию – во врождённом религиозном импульсе, который имеет источником… сущностную уникальную жизнь» (Икэда Д., Цит. по с. 273).
Шилин: Не совсем так: «великую дверь жизни отпереть» все же можно средствами Экософии Живого знания и Живой логики Творчества Жизни, которые были созданы, в принципе, на основе великих традиций Востока и в особой мере – при опоре на традиции Японской художественной культуры и при условном отождествлении моих творческих проблем с Творчеством Икеды Дайсаку. Экософия Японо-Руссии как раз и призвана преобразовать (чёрные) дела Запада в соответствии с теми аксиомами (догмами) Любви-к-Жизни, которые в совокупности и составляют «сущностную уникальную жизнь». Д. Икэда считает, что человек более всего нуждается в возврате к философии, ориентированной на жизнь, что является сутью буддизма. Соглашаясь по сути, предлагаю лишь заменить «философию» Экософией. И это не простая замена одного слова другим. Нет. Это, прежде всего, смена основания, символизируемая сменой всех «концептуальных рамок», или «семантического целого» (Икэда). Эта смена, казалось бы, всего лишь слов аналогична тому сложному процессу, который Д. Икэда описал так:
Д. Икэда: «Японцы осознали себя нацией лишь после того, как появилось слово нация. Это относится не только к Японии» («К ренессансу надежды…», с. 138).
Шилин: и не только к слову «нация», но не в меньшей мере и к целой системе новых слов-понятий: Экософия, Живое знание, Живая логика, экологизация, или эко-переосмысление основных понятий философии в образы = понятия Экософии, особенно Экософии Востока-Японии-России-Запада-мира…
Это – экологическая революция, как нечто аналогичное революции Человеческой, о которой с такой страстностью во многих своих работах и выступлениях пишет-говорит Д. Икэда.
Творчество Жизни: ПРИРОДЫ и ЧЕЛОВЕКА в их ГАРМОНИЧНОМ ТОЖДЕСТВЕ – этот аксиологически-логико-теоретический принцип позволяет увидеть гораздо более глубокий смысл и в буддизме махаяны и в частности в проблеме Жизни-смерти. Со всем пафосом и смыслом лекции:
Д. Икэда: «Буддизм махаяны и цивилизация XXI века» можно – в первом приближении – согласиться. Действительно, «современная цивилизация пыталась забыть и игнорировать смерть. Мы отстранились от этой фундаментальнейшей проблемы. Смерть была отодвинута в тень и рассматривается как нечто, способное вызвать лишь отторжение. Дескать, смерть – это не более, чем отсутствие жизни, пустота, вакуум. Жизнь отождествляется со всем хорошим, с существованием, со всем рациональным, со светом. Смерть же предстаёт лишь как зло, как ничто, как тьма, как нечто иррациональное. В любом случае, превалирует представление о смерти как исключительно негативном явлении.
Тем временем смерть – это не то, что можно игнорировать, и тяжёлая расплата, которую несёт современное человечество, лишнее тому доказательство. Страшным, полным жестокой иронии апогеем современной цивилизации явился нынешний век; который был определён Збигневом Бжезинским как «эпоха мегасмерти».
Всё настоятельнее самый широкий круг вопросов требует ныне пересмотра и переоценки истинного значения феномена смерти… Создаётся впечатление, что человечество наконец-то оказалось на пороге осознания фундаментального заблуждения самого представления о жизни и смерти…, что смерть, наряду с активной жизнью, составляет абсолютно необходимую часть более полного сущностного целого. Под «более полным сущностным целым» я понимаю более глубокую неразрывность, целостность жизни и смерти, которую мы переживаем как индивиды, продуктом выражения которой является культура. Главная задача, которую призван будет решать новый, наступающий век, задача, представляющая наибольшие трудности, – это формирование культуры, которая базировалась бы на понимании жизни и смерти, на сущности вечности жизни» (Д. Икэда. «К ренессансу надежды…», с. 7–8).
Шилин: Для так понятой Жизни «смерть – начало жизни новой» (Гёте), переход от одного уровня жизни к другому, следующему, звено в цепи бесконечной жизни, в её круговороте. Но главное видится в том, что жизнь постоянно, непрерывно переходит-в-смерть и обратно; и этот их взаимопереход отныне в значительной мере становится сферой Творчества Человека-Творца Жизни. Он, т. е. мы, я сам, каждый из нас должен будет отныне осмысленно регулировать свою собственную жизнь в ее Великой Гармонии со всей Живой Природой в целом, – продолжая то дело, которым доныне занималась Природа – при малом, относительно незначительном, но все-таки участии индивида. Ныне ситуация в корне изменилась, и уже ведущая роль перешла к человеку-человечеству, и мы обязаны усовершенствовать себя до уровня Человека-Творца Жизни.
И мысленно, на теоретически-прогнозном уровне мы сможем увидеть, что и самой Жизни – как реальному феномену и понятию «повезло» ничуть не меньше. Для современной, антично-западной науки-логики-философии жизнь сохраняется лишь на интуитивном, донаучном и вненаучном, художественно-обыденном уровне, а также – культурами Востока. И еще – в работах классиков русской «фило» Софии, которую точнее можно называть софиологией, или Экософией. А для техно-цивилизации Запада Жизнь «под запретом».
Вот поэтому-то столь актуализируется духовно-творческий опыт Востока-России в их эко-диасинтезе – сближении по принципу взаимодополнения при сохранении-развитии их самобытности.
Д. Икэда: «Разве нельзя предположить, что ныне человеческая цивилизация находится в поиске некоего третьего пути, в поиске нового равновесия между верой в собственные силы человека и признанием того, что нам не подвластно? Следующие слова Нитирэна открывают проницательную, многообещающую перспективу, предлагаемую Махаяной для достижения просветления: «ни через единственно лишь собственные усилия… ни через одни лишь внешние силы». Убедительный аргумент буддизма состоит в том, что наибольшая польза достигается в результате динамичного синтеза и равновесия этих двух сил.» (Д. Икэда. «К ренессансу надежды…» с. 16)
Шилин: Однако существует не одна, а как минимум три формы динамично-гармоничного синтеза: при ведущей роли Природы (Неба – на Востоке), гармонии на-равных (Евразия-Россия) и при наступающей ныне ведущей роли Человека-Творца. Соответственно должна меняться и теория (Экософия) Махаяны.
Показательно отношение японской молодёжи к традиции:
Д. Икэда: «Недавно я с большим интересом прочёл статью профессора женского университета Очаномидзу Масахико Фудзивара, в которой поднимается проблема достоинства в традиционном понимании японца. Основываясь на собственном опыте, автор сосредотачивает внимание на «Бусидо» (кодекс чести самурая)… Как я понял, профессор Фудзивара был поражён силой негативной реакции своих учеников-первокурсников на предложение ознакомиться с известной книгой Инадзо Нитобэ «Путь самурая». Задание было вызвано глубокой убеждённостью преподавателя в необходимости переоценки «Бусидо» во имя восстановления того традиционного достоинства японца, которое некогда так привлекало европейцев и американцев.
Причину подобной негативной реакции автор усматривает в том, что «у причастившихся индивидуализма европейско-американского образца, такие понятия, как верность, сыновье почтение, семейные ценности и т. п., вызывают не более, чем смех. Распространившаяся в последние годы психология приоритета выгоды сделала такие понятия как честь и стыд, чем-то второстепенным» (Д. Икэда. «К ренессансу надежды…», с. 184).
Шилин: Но еще более тупиков путь западной цивилизации. А потому и вестернизация Японии (и мира в целом) – это движение к тотальной эко-катастрофе. Д. Икэда посвящает этому вопросу многие страницы своих работ. Особенно логически точную постановку вопроса, одобренную Икэдой, даёт М. Ганди:
Д. Икэда: «Ганди сразу же обнаружил ахиллесову пяту этой идеологии. «Рационалисты, – писал он, – достойны восхищения. Но как только они начинают проповедовать всемогущество рационализма, превращаются в чудовищ». (Д. Икэда. «К ренессансу надежды…», с. 31).
То, что проповедовал Ганди, посвятив этому всю свою жизнь, было прямой антитезой тому, что порождено современной цивилизацией» (Д. Икэда. «К ренессансу надежды…», с. 34).
Шилин: Итак, идея Нитирэна-Икэды о динамичном соединении внешнего (= Природы) и внутреннего (= Человека) есть изначальный принцип самоорганизации русской культуры, которая гармонично соединяет активность Неба с активностью человека, – но без перекосов ни в одну из сторон общения. И тогда культура Жизни (= Востока) → динамичная, но потребительски-антропоцентричная цивилизация Запада → двойная: природно-человечная культура России и мира в целом.
Чётче других эту гармонию двух начал выразил классик русской фило(Эко)софии В. С. Соловьёв. Так, в работе «Поэзия Ф. И. Тютчева», он пишет о гармоничном тождестве искусства (поэзии) и науки в творчестве великого поэта: «Прежде всего бросается в глаза при знакомстве с нашим поэтом созвучие его вдохновения с жизнью природы» (восточная линия), «ощущаемую им живую красоту принимал и понимал не как свою фантазию, а как истину» (В. Соловьёв. Чтения о богочеловечестве… Сб.: Худож. Лит., 1994, с.358)
Вот здесь уже гармоничный синтез искусства (Востока) и науки (Запада). Истина – это образ = понятие: «Его ум был вполне согласен с вдохновением, поэзия его была полна сознанной мысли, а его мысли находили себе только поэтическое, то есть одушевлённое и законченное, выражение» (Там же, с.363), т. е. гармонично-целостно-Живое воплощение-бытие.
Японская лирика и вся японская художественная традиция, или Японская культура Жизни, объединяемая с научно-технической цивилизацией на почве Востока посредством Гармонии (а не противоречия), совершает ту Человеческую революцию, о которой так страстно пишет Д. Икэда. В. С. Соловьёв с воодушевлением цитирует Ф. И. Тютчева, когда тот «противопоставил друг другу два типа единства:
«Единство, – возвестил оракул наших дней, —
Быть может спаяно железом и лишь кровью»;
Но мы попробуем спаять его любовь, —
А там увидим, что прочней. «(Там же, с.373)
Разумеется, тот же тип единства В. С. Соловьёв – вместе с Тютчевым и всей русской культурой – распространил и на Природу, гуманизируя тем самым восточную культуру жизни в культуру Жизни = Человека, т. е. в Культуру, – творимую Человеком в соавторстве с Природою.
И тогда возникает следующий комплекс проблем: в чём смысл-суть «Человеческой революции» Д. Икэды, отношению к самому человеку? Как меняется сам человек, превращаясь вместе с Природою – в основание, содержание, смысл и душу Японской культуры Жизни = Человека?
Японская Экософия человека, или всеобщность Человеческой революции
Д. Икэда: «Возможно, в каком-то смысле и нетрудно переделать систему и законы… Однако, как только дело доходит до переделки человека, ничто легко не получается. Независимо от характера общественной системы, отныне важнейшей задачей цивилизации становится содействие ренессансу имманентно присущих человеку внутренних духовных сил, и мы намерены сделать всё от себя зависящее в этом направлении… Я глубоко уверен, что именно в этом заключается квинтэссенция «религии человека», за которую мы выступаем, именно в этом причина того, что буддийское учение святого Нитирэна Дайсёнина смогло превратиться в мировую религию» (Д. Икэда. Там же, с. 101–105).
Шилин: Для начала зафиксируем качественную специфику понимания личности на Востоке, – в отличие от Запада.
«В Японии, как и в других странах буддийского региона, – пишет известный российский японист Т. П. Григорьева, – человека… не объективировали, не отторгали от мира, с которым он связан и вне общих связей не существует… Но если человек – микромир, то именно через него познаётся всё остальное… Личность, как процесс, как поток драхм, есть некая целостность, в том смысле, в каком целостен всякий процесс… личность – такой процесс, в котором воплощены все мировые потенции. Личность на буддийском Востоке воспринималась не как tabula rasa, а как идущая из бесконечности… Человек в потенции – будда, абсолютно совершенен…, что и делает его центром, даёт возможность воздействовать на жизнь во всех её проявлениях» (3, с. 135, 136,137).
Но мир жизни (= культуры) на планете – не один. Их три. Им соответствуют три типа личности. Два из них.
Д. Икэда определяет через понятие самости: меньшей самости (= эгоизм рационалистичной личности Запада) и большей самости, «слитой с космической жизнью… Эта большая космическая самость поразительно созвучна и интегрирующей самости, которую Юнг прослеживал в глубинах эго, и о которой Эмерсон говорил как об «универсальной красоте», с которой равно соотносится каждая часть и частица, вечное Одно. Я твёрдо убеждён в том, что широкомасштабное пробуждение к осознанию этой большой самости послужит рождению в грядущем столетии мира творческого и всеобъединяющего сосуществования.
Большая самость, на которую проливает свет буддийская Махаяна, это ещё одно выражение такого рода открытости и распахнутости характера, которая позволяет воспринимать страдания всех людей, как свои собственные, которая упорно пытается найти пути смягчения боли, обеспечения счастья другим в реальных условиях человеческого общества. Я убеждён, что лишь солидарность тех, кто обладает естественным человеческим достоинством, способна будет пробить стену изоляционизма, воздвигнутую современным эго, откроет горизонты новой надежды для всего человечества.» (Д. Икэда. К ренессансу надежды…, с. 21–22).
Шилин: Японская Экософия – как Экософия синто-буддизма – это скорее Экософия Жизни, включающая в себя и Экософию человека. Человек выводим здесь из Живого Космоса, тождественного Природе Будды. Однако Общепланетарным влиянием обладает, увы, та система антично-западного мировоззрения-философии-диалектики-логики-науки, которая построена на системе понятий меньшей самости (= эгоизма рационалистичной личности Запада), что эко-катастрофично, а потому подлежит снятию. Тем значимее разработка того комплекса проблем, который направлен на совершенствование духовно-творческой индивидуальности, ибо в современном мире всё зависит от человека и темпов его (само)развития:
Д. Икэда: «Очевидно, отныне всё будет зависеть оттого, сможем ли мы (и каким образом) возродить в человеке и обществе имманентную духовность, ту внутреннюю суть, которая и является отличием и свидетельством человечности» (Д. Икэда. К ренессансу надежды…, с. 104).
Шилин: Очевидно, ее необходимо не только возродить, но и развить. Но как соотнести-соединить в Гармонично-Живое целое три типа личности: меньшей (эгоистично = западной) самости и восточно-буддийско-большей, позитивной самости, а также самости русского типа? Какие в истории культуры можно найти ассоциации с современностью, опираясь на которые, можно будет построить – или Д. Икэда: «нарисовать образ-ориентир для воспитания человека, который обладал бы иной системой ценностей, ориентировался на иные идеалы, который был бы способен сдерживать амбиции, строго оценивать самого себя»? (Д. Икэда. К ренессансу надежды…, с.181–182).
Шилин: Это, по существу, – образ мужчины-интеллигента, сотворивший и реализовавший себя в классической русской культуре. Он невероятно удачно дополняет образ Женщины-Созидательницы, создавшей подлинно по-своему Великую японскую культуру. Наши культуры удивительно взаимодополняемы. Но Д. Икэда видит идеал и в образе античного героя Геракла. Вот что говорит Гераклу воплощение добродетели:
Д. Икэда: «…Я не обману тебя сладкими речами, а раскрою тебе правду так, как сотворили всё сущее боги. Ведь так уж устроено, что ничто хорошее, волею богов, не даётся человеку без труда и усилий. Если ищешь благоволение богов, почитай их. Если хочешь быть любимым своим другом, делай ему добро. Если хочешь, чтобы тебя уважал какой-нибудь город, потрудись на его благо. Если хочешь, чтобы твоё доброе имя восхваляла вся Эллада, содействуй благополучию Эллады. Если хочешь, чтобы твоя земля приносила богатые плоды, возделывай её… Вот классическое направление воспитания юношества, которое пронизывает не только всё учение Руссо, но и лежит в основе нравственного конфуцианского учения. Более того, всё, о чём тут сказано, представляется столь очевидной истиной, что пожалуй, не найдётся человека, который бы с этим не согласился.» (Д. Икэда. «К ренессансу надежды…», с. 183).
Шилин: Да, действительно. Сказанное представляется совершенно очевидной истиной, И тем не менее… Этой истины для создания «образца-ориентира» Человека-Творца эко-гармоничного Будущего всё же недостаточно. И творчество Д. Икэды и японская культура, особенно художественная, дают серьёзнейшие основания и для более фундаментальных выводов, особенно если интегрировать Восток и Запад посредством классической русской культуры.
Принципы-ценности Геракла и всей античности, пожалуй, ближе всё же к меньшей, чем большей самости. Просто меньшая самость дана в случае с Гераклом не «в лоб», но в скрытом, обобщённо-рафинированном виде – при акцентировании той действительно позитивной части истины, которая, бесспорно, в приведённом положении имеется. (Антропоцентричный) «дух абстрагирования» здесь ещё «в пелёнках», возникает в образно-ассоциативной форме и распознавать его труднее, чем, например, «абсолютный Дух» Гегеля, провозгласившего: «Зло правит миром».
В отличие от меньшей самости Запада большая самость Востока предполагает бескорыстие и со стороны Жизни (= Космоса = Будды) по отношению к своему творению-человеку, а также взаимность со стороны человека – его любви к Небу = Природе = Будде. То же самое и в общении между родителями и детьми: их общение лишь тогда естественно = нормально = гармонично, если оно пронизано бескорыстной любовью, любовью без расчёта на ответную любовь и прочие «блага» как вознаграждение…
Сам Д. Икэда приводит описание такого исключительного бескорыстия, как Д. Икэда: «Шакьямуни на смертном одре, настоятельно просившего учеников задавать любые вопросы о законе буддизма, «Дхарме» или его практике так, чтобы впоследствии, после его ухода из жизни, они не сожалели о незаданных ему вопросах. До последнего момента Шакьямуни «стремился к диалогу» (Д. Икэда. «К ренессансу надежды…», с. 10–11), к бескорыстной помощи другим…
Шилин: Да ведь и жизнь самого Дайсаку Икэды – тоже пример величайшего бескорыстия… Впрочем, жизнь любого из Учителей Человечества не может не вдохновляться заботой об уважении их другими людьми. Подлинное творчество бескорыстно; им одаривают человечество Великие Учителя типа и уровня Будды, Христа, Лаоцзы, Девы Марии… Они ведь и не помышляют об «ответном» уважении; сострадании и т. п. Они сами добровольно, без какого-либо расчёта на ответность, дарят себя людям… и в этом их величие. И этому стоит подражать. Это и близко к идеалу Человека-Творца Будущего. Их труд, их нравственно-психологические усилия ни в коей мере не соизмеримы с ответной любовью людей к ним. Классически суть этого нравственного отношения сформулировал основоположник русской Эко(фило)софии В. С. Соловьев: «Цель труда по отношению к материальной природе не есть пользование ею для добывания вещей и денег (или уважения, – К.Ш.), а совершенствование её самой… Без любви к природе для неё самой нельзя осуществить нравственную организацию материальной жизни» (В. С. Соловьёв, Соч. в 2-х т. – М.: Мысль, 1988, т. 1, с. 427).
Вероятно, Д. Икэда имел ввиду этот, более глубокий, нравственно-экологический контекст и подтекст. Но ни античность, ни современный Запад ничего этого не признают. Для технически = рационалистично организованной цивилизации подтекст, подразумеваемое, имеющееся в виду НЕ существуют. И ныне весь современный мир, вплоть до отношений жизни-смерти, – чтобы быть реализованными, претворёнными в реальную действительность, должны пройти через сознание человека, должны быть осмыслены. Подтекст и всё то, что ранее подразумевалось, в том числе и совокупность качеств личности, должны быть осмыслены, чётко сформулированы и – на этом основании – реализованы в практике. Машина, и даже компьютер, намёков не понимает.
В нашем случае речь идёт о характере, способе соединения Природы и человека, Востока и Запада в одно целое. И в какое именно: механическое (характерное для цивилизации Запада) или органично-гармоничное (что характерно, на наш взгляд, для России, которая в данном отношении является продолжением-развитием Востока). Ныне господство Запада распространяется вплоть до того, что и способ соединения Востока с Западом – западный, механический, «машинный», НЕорганичный, что и создаёт определённый, рационалистичный, рафинированно эгоистичный тип личности, творящий эко-катастрофу (хотя и не осознанно. Ибо забота о Природе – вне его сознания).
Способ организации этого синтеза-диалог = общение-на-равных:
Д. Икэда: «именно в этом и заключается основополагающий принцип нравственного воспитания, воспитания человека на все времена – бессмертное золотое правило. Здесь не присутствуют никакое надзирание откуда-то сверху, свысока, тех, кто обучает, в отношении тех, кто учится. Учитель и ученик глядят в глаза друг другу как равные. Лишь в таком случае происходит соприкосновение одного человеческого характера с другим человеческим характером и возникает гармоническое многоголосье всепобеждающей близости и умиротворения» (Д. Икэда. К ренессансу надежды…, с. 186–187).
Шилин: Итак, суть Человеческой революции, на мой взгляд, состоит в следующем изменении структуры качеств человека: традиционная гармония человека внутри Природы, а человеческого разума и рацио-рассудка-внутри интуитивно-образно-ассоциативного сознания-мышления сменяется равенством этих двух начал вне и внутри человека, что является итогом:
1) повышения уровня традиционного типа личности японца (и человека Востока вообще) на основе сближения-без-унификации культур Японии и России в субкультуру Японо-Руссии,
2) освоения-японизациии опыта Запада – при особой опоре на опыт русской интеллигенции по интенсивному развитию-экологизации рационалистичного сознания-мышления и
3) совершенствования русской культуры путем русификации опыта японской духовно-творческой интеллигенции по совершенствованию духовно-творческих потенциалов Детского и Женски-Материнского типов.
Д. Икэда: «Какие бы препятствия не встретились на моём пути, я не сдамся до тех пор, пока кто-либо из мудрых не докажет, что моё учение ложно» (Нитирэн. Цит. по: Д. Икэда. К ренессансу надежды…, с.13).
Шилин: Заявление смелого и мужественного Человека. Однако ныне ситуация круто изменилась. И мы уже с Нитирэном и Икэдой от имени большинства человечества можем и должны предъявить доказательства ложности сторонникам западной цивилизации, которая обернулась «грубым и жестоким миром гнёта и насилия» (Д. Икэда. Там же, с 179), разъединения, противоестественности, борьбы с природой и т. п.
Здесь есть малая доля правды. Она заключается в необходимом (для всего живого) потреблении, т. е. умерщвлении Живого, сведении его к потребляемо = предметно = неживому. Запредельно предметизированно-летализированно-универсализированный и есть «дух абстрагирования», принесший столько зла, а ныне – еще и эко-катастрофу всему человечеству. Однако есть ведь и язык Будды, исходящий из сострадания ко всему Живому и тем самым полагающий саму Жизнь в качестве исходного основания и самой фундаментальной аксиомы, а также полагающий Жизнь еще и в качестве сотворчества-с-Нею.
