Kitobni o'qish: «Всему свое место. Необыкновенная история алфавитного порядка»

Shrift:

Переводчик Тамара Казакова

Научный редактор Михаил Сергеев

Редактор Анастасия Махова

Издатель П. Подкосова

Руководитель проекта А. Шувалова

Ассистент редакции М. Короченская

Корректоры О. Петрова, Е. Рудницкая

Компьютерная верстка А. Ларионов

Художественное оформление и макет Ю. Буга

Фоторедактор П. Марьин

Все права защищены. Данная электронная книга предназначена исключительно для частного использования в личных (некоммерческих) целях. Электронная книга, ее части, фрагменты и элементы, включая текст, изображения и иное, не подлежат копированию и любому другому использованию без разрешения правообладателя. В частности, запрещено такое использование, в результате которого электронная книга, ее часть, фрагмент или элемент станут доступными ограниченному или неопределенному кругу лиц, в том числе посредством сети интернет, независимо от того, будет предоставляться доступ за плату или безвозмездно.

Копирование, воспроизведение и иное использование электронной книги, ее частей, фрагментов и элементов, выходящее за пределы частного использования в личных (некоммерческих) целях, без согласия правообладателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

© Judith Flanders, 2020

© Издание на русском языке, перевод, оформление. ООО «Альпина нон-фикшн», 2023

* * *
* * *

Памяти моей бабушки Дорис К. Моррисон.

Она любила навести порядок!



Наиболее важные для нас аспекты вещей скрыты из-за своей простоты и повседневности. …То, чего мы (до поры) не замечаем, будучи увидено однажды, оказывается самым захватывающим и сильным1.

ЛЮДВИГ ВИТГЕНШТЕЙН.
Философские исследования (1953)


Предисловие

С древнейших времен письменность считалась даром богов: в Древнем Египте она была дарована человечеству Тотом, богом мудрости и знаний; в Вавилоне – Ану, богом судьбы; в Шумере ее передал людям Набу, «писец богов». Греки считали, что письменность принес человечеству Гермес, посланник богов; согласно другим источникам, ее подарил музам Зевс. В скандинавском мифе – это дар Одина; в Индии слоноголовый бог Ганеша использовал один из своих бивней в качестве пера; в мифологии индейцев майя творец мира Ицамна вначале дал имена созданным вещам, а потом наделил людей способностью записывать эти имена. Иудеи учили, что Бог передал людям искусство письма через своего посредника Моисея; в Коране Аллах – тот, кто «научил человека писать пером». Созданная в XV в. корейская письменность хангыль возникла через «небесное откровение, явленное разуму мудрого царя»2.

Похоже, вопрос о том, как появилась письменность, является ровесником самой письменности. Вот почему умение писать, позволяющее нам читать, собирать информацию и передавать ее, кажется настолько очевидным, что мы едва ли сознаем всю значимость этой способности. Однако с чтением, письмом и тем, как мы этим пользуемся, все обстоит не так просто. Как мы увидим далее, в мире существует два основных типа письменности: алфавитное и слоговое письмо и письмо идеографическое. Насколько мы можем судить, алфавиту изначально придавали определенный порядок. Причина этого не установлена, хотя возможно, и даже вероятно, все дело в облегчении запоминания. Неалфавитные системы письма упорядочивались различными способами: по звучанию, по значению, по структуре или форме знака.

У читающих и пишущих на алфавитном языке, например на английском, не вызовет сомнений мое предположение, что элементы письменности должны быть определенным образом упорядочены. Принимается как должное, что наши системы письменности изначально использовались для сохранения мыслей; что впоследствии были изобретены способы, позволяющие возвращаться к этим мыслям, собственным или чужим. Ведь письменность является мощным инструментом, не только позволяющим персоне А уведомлять персону Б о том, что произошло или произойдет, или передавать и получать иную информацию, но и позволяющим персоне Б получить информацию об этих событиях столетия спустя после смерти А.

Сила письмeнности заключается в том, что она позволяет преодолеть время, а также в том, что создает искусственную память, или хранилище знаний, – память, находящуюся на материальных носителях, будь то глиняные таблички, стены, камень, бронза, папирус, пергамент или бумага. Именно так она и использовалась веками. Слова записывались и сохранялись. Как легко догадаться по характеру тех записей, что дошли до нас, предполагалось, что к ним будут обращаться впоследствии. Но каким образом мы освоили это искусство (или науку) «поиска записей»? Как мы научились находить то, что нам нужно и когда нам это нужно, в массе написанных слов, которые ежедневно окружают нас на протяжении тысячелетий?

Сегодня трудно представить, что невозможно что-то найти, то есть не знать, как пользоваться указателем, словарем или телефонной книгой. Еще труднее вообразить мир, в котором нет ни указателей, ни словарей, ни телефонных книг. Упорядочение и классификация, а затем обращение к материалу, организованному с помощью различных справочных инструментов, стали настолько неотъемлемой частью современного западного склада ума, что их значимость практически неизмерима и в то же время парадоксально незаметна. Ибо мы ежедневно, даже ежечасно обращаемся к классификации – и не только при помощи записей. Каждый день мы используем десятки устройств, даже не задумываясь о том, что они были специально разработаны, чтобы мы могли быстро и без усилий находить нужное.

Например, в бумажнике есть кармашек для монет, более длинные отделения для купюр, короткие – для кредитных карт; в сумках есть петли для мобильных телефонов, карманы на молнии для ключей, вкладыши для проездных билетов. Однако их использование зависит от личного выбора: я могу положить свой телефон в карман, который кто-то другой использует для кошелька, и наоборот. Другие объекты должны быть упорядочены таким образом, чтобы их расположение было понятным широкой аудитории. В газетах статьи, освещающие внутренние события, отделены от международных новостей, статьи о спорте – от художественных обзоров или передовиц. Это сделано не для облегчения жизни газетчиков (один журналист может писать статьи на разные темы), но в помощь читателю. В свою очередь, размещение витрин в супермаркетах частично обусловлено технологическими ограничениями: до недавнего времени все охлажденные и замороженные продукты почти всегда размещались вдоль стен магазинов, где холодильные шкафы можно было подключить к электрическим розеткам; но в остальном для сортировки продуктов используются общие категории: мясо, рыба, свежие фрукты и овощи. Аналогичным образом мебельные магазины, такие как IKEA, сортируют свои товары по комнатам – здесь мебель для спальни, там предметы для кухни.

Эти способы настолько очевидны для нас, что мы едва ли рассматриваем их как систематизацию, тем не менее именно это они собой и представляют. Они позволяют людям, которые ищут информацию или материальные объекты, найти то, что им нужно. Однако все эти способы опираются на некоторые, пусть даже ограниченные, предварительные знания человека, выполняющего поиск. Читатель должен знать, что статья об Открытом чемпионате Франции по теннису (French Open) при классификации будет отнесена скорее к определенному виду спорта, а не к стране и будет помещена в газете в разделе «Спорт», а не среди международных новостей. Точно так же покупатели супермаркета будут искать помидоры в овощной секции, хотя формально это фрукт; и укроп, если он сухой, будет находиться в разделе специй, а если свежий, то в овощах.

Сходным образом почти все системы сортировки требуют от пользователей обладания некоторым объемом знаний. С нашей современной точки зрения, печатные списки и алфавитный порядок, по сути, синонимичны: мы предполагаем, что алфавитный порядок является (и всегда был) для человечества стандартным методом сортировки, позволяющим найти бóльшую часть информации, содержащейся в письменных источниках. Но оказывается, что это совершенно не так. На протяжении веков предпочтение отдавалось целому ряду других способов сортировки – географическому, хронологическому, иерархическому, категориальному. Порой в расположении материала трудно найти какой-то определенный принцип: сам порядок вещей представляется настолько существенным, что его просто запоминают. Какой был смысл для средневекового священнослужителя располагать книги Библии в алфавитном порядке? Для него было очевидно, что Бытие предшествует Исходу, так же как для нас очевидно, что понедельник идет перед вторником, а сентябрь – перед октябрем. Однако если вы попросите кого-то назвать или записать дни недели или названия месяцев в алфавитном порядке, то, скорее всего, последует продолжительная пауза. Это на удивление трудно сделать, потому что дни и месяцы следуют друг за другом в «естественном» порядке, и это не алфавитный порядок3.

Другие типы категоризации и классификации, которые были естественными для прошлых поколений, сегодня кажутся такими же странными, как, например, попытка поместить август в начало списка месяцев на том основании, что он начинается с буквы A. Однако в мире, более стратифицированном, чем наш, иерархическое расположение когда-то представлялось вполне очевидным. В «Книге Судного дня» (поземельной переписи Англии и некоторых частей Уэльса, составленной по приказу Вильгельма Завоевателя в 1086 г.) была приведена оценка стоимости 13 418 владений, которые сперва были расположены в зависимости от их статуса, затем по географическому принципу, затем опять согласно статусу и, наконец, по уровню богатства. Вначале шел король, затем – по регионам – высшее духовенство, могущественные бароны и, наконец, самые обычные земледельцы.

Разумеется, чтобы информация «Книги Судного дня» оставалась доступной для последующих поколений читателей, они должны были знать регионы Англии и Уэльса и иерархический порядок титулования. Ибо за все тысячелетия существования письменности сложилась только одна важнейшая система классификации, которая не требовала никаких предварительных знаний для поиска: расположение по алфавиту. Единственное, что следует выучить для использования алфавитного порядка, – это список из приблизительно (в зависимости от языка) двух дюжин знаков, имеющих установленную последовательность. Не обязательно знать, на каком континенте находится город, чтобы отыскать его в атласе, или знать, кто стоит выше в церковной иерархии – епископ или кардинал, чтобы обнаружить их имена в списке участников духовного собора. Не нужно знать, предшествовала ли Гражданская война в Англии Гражданской войне в США, чтобы найти сведения о ней в справочнике «Войны в истории»; и, разумеется, не нужно знать, является ли помидор овощем или фруктом, чтобы отыскать его в каталоге семян.

Алфавитный порядок в этом отношении совершенно нейтрален. Человек, имя которого начинается с буквы А, находится в начале списка не потому, что он крупный землевладелец, или что у него больше денег, или что он родился раньше всех из этого списка, а просто по прихотливой случайности алфавита. Отсутствие у букв значения или заранее определенной ценности делает алфавитный порядок инструментом сортировки, который не навязывает пользователям ни убеждения его создателей, ни даже образ мира, в котором он был создан. В 1584 г. составитель первой французской библиографии в посвящении, адресованном королю, извинялся за использование алфавитного порядка и признавал, что его выбор искажает иерархию, позволяя менее значимым людям появляться в списке перед более значимыми, детям – перед родителями, подданным – перед правителями. «Конечно, – писал он, – я чувствовал нечто неподобающее в соблюдении алфавитного порядка, то есть порядка A, B, C», но тем не менее настаивал на этой системе – не для того, как можно предположить сегодня, чтобы было легче найти соответствующие статьи, но для того, чтобы «избежать всякой клеветы и оставаться в дружеских отношениях со всеми»; иными словами, не нарушить, пусть и неосознанно, иерархию, поставив менее значительного человека впереди более великого4. Следовательно, в 1584 г. алфавитный порядок все еще оставался запасным вариантом, позволявшим избежать в публикации бестактности по отношению к общественному порядку.

Двести лет спустя, в конце XVIII в., в университетах Гарварда и Йеля колледжи по-прежнему использовали иерархию и статус в качестве основного критерия для сортировки учащихся, причем списки зачисленных составлялись по принципу состоятельности и социального положения семей учеников, а затем внутри этих разрядов выделялись те, чьи отцы учились в том же колледже. Личная успеваемость студентов обусловливала их повышение или понижение в списке класса в течение года, но на официальных мероприятиях порядок следования имен определялся с учетом социального статуса, согласно которому ученики входили в аудиторию и рассаживались по местам5. Сегодня невозможно представить себе расположение учащихся в зависимости от финансового состояния их родителей, расы или пола, цвета волос или их возможной популярности среди одноклассников (по крайней мере, это не афишируется). В нашу демократическую эпоху мы не сортируем учеников даже по успеваемости, хотя в прежние времена обычным был принцип «отличники сидят в первых рядах».

Главное преимущество алфавитного порядка, на наш взгляд, состоит в том, что он вообще ничего не сообщает о предмете классификации: «Алфавит помогает в поиске [или организации] вещей, но не в их понимании. Он не может сказать вам, почему кит имеет больше общего со слоном, чем с акулой»6. Алфавит нейтрален по отношению к значимости вещей и просто направляет пользователей к источнику, из которого они могут узнать об их значении или ценности.

И все же, если рассматривать алфавитный порядок с такой точки зрения, он выглядит удивительно бесполезным. Его главное свойство – нейтральность – предполагает, что он лишен собственного смысла, и именно поэтому он редко применяется в качестве исходного принципа. Телефонные книги, которые на первый взгляд кажутся полностью алфавитными, используют как минимум два фильтра предварительной сортировки: сначала по стране, затем по региону или городу (оба географические), затем по принадлежности к определенному типу, жилому или деловому (профессиональному) и только после этого доходят до алфавитного. Школы, которые используют алфавитный порядок для записи учеников в журналах, сначала делят детей по классам (возрасту), а уже затем – по алфавиту. Книжные магазины и библиотеки тоже редко (или вообще никогда) полагаются исключительно на алфавитную систему организации. Моя фамилия начинается с Ф, как и у Фрэнсиса Скотта Фицджеральда. Это совпадение ничего не скажет читателям о наших книгах, если они увидят их рядом. Вот почему практически во всех книжных магазинах «Фландерс» и «Фицджеральд» оказываются в разных отделах: «Фицджеральд» – в художественной литературе, «Фландерс» – в научно-популярной литературе (первый уровень сортировки). Затем «Фландерс» помещается в раздел «История», а «Фицджеральд», вероятно, в художественную литературу XX в. (второй уровень); затем их следует искать, соответственно, в разделе «История Европы» и среди авторов (третий уровень), и только внутри этих секций книги будут расположены по алфавиту имен авторов – Фа, Фе, Фи, Фл…

Конечно, в домашнем книжном шкафу ничто не препятствует Фицджеральду и Фландерс оказаться рядом, если их владельцы решили использовать алфавитный порядок в качестве основной системы сортировки. Если классификация предназначена для узкого круга или вообще для одного человека, могут использоваться и более специфические или индивидуально значимые системы, основанные на знаниях, которыми обладают пользователи: например, рядом ставятся все книги в желтом переплете; книги, доставшиеся от родителей; или расстановка производится в географическом или хронологическом порядке, по месту или дате покупки.

Новеллист и эссеист Хорхе Луис Борхес весьма образно и выразительно напомнил, что в действительности все способы сортировки по своей природе расплывчаты: мир хаотичен, следовательно, и способы рационализации и классификации для его описания тоже должны быть хаотичны. «Очевидно, – писал он, – не существует классификации Вселенной, которая не была бы произвольной и гипотетической… невозможность проникновения в божественный замысел устройства Вселенной не может отвратить нас от конструирования собственных моделей, даже если мы осознаем всю их условность». Он издевается над натурфилософом XVII в., который пытался посредством категоризации и классификации создать искусственный всеобщий язык, подчеркивая присущие ему «двусмысленность, избыточность и недостаточность» и утверждая, что они напомнили ему о некой китайской энциклопедии (возможно, воображаемой и изобретенной самим Борхесом), которая классифицировала всех животных, разделяя их на следующие группы: «(а) принадлежащие Императору, (б) бальзамированные, (в) дрессированные, (г) поросята, (д) русалки, (е) сказочные звери, (ж) бродячие собаки, (з) включенные в эту классификацию, (и) трясущиеся, как сумасшедшие, (к) неисчислимые, (л) нарисованные тончайшей кистью из верблюжьего волоса, (м) прочие, (н) только что разбившие вазу для цветов, (о) похожие издали на мух»7.

Классификация и инструменты сортировки, которые человек для нее создал, могут быть не столь причудливыми и запоминающимися, как вымышленная китайская энциклопедия Борхеса, но путь, пройденный от появления алфавита около 2000 г. до н. э. к постепенному становлению алфавитного порядка в качестве способа сортировки примерно три тысячи лет спустя, в XIII в. н. э., не менее богат сюрпризами и чудесами8. Ведь этот порядок в конечном счете близок магии – в самом деле, волшебное заклинание «абракадабра», использовавшееся с античных времен, представляет собой слово, составленное из первых четырех букв латинского алфавита9. Этот волшебный инструмент, алфавит, наделяет способностью упорядочивать многовековую историю идей, знаний, литературы и научных открытий. Сортировка и классификация позволяют нам находить нужную информацию, а затем распространять ее. Без упорядочения все накопленные человечеством знания покоились бы в бесчисленных стопках книг – ненайденные, непрочитанные и неизвестные.

Несмотря на это, существование алфавитного порядка на протяжении большей части его истории оставалось практически незаметным. Его изобретали и объясняли, изобретали заново и снова объясняли. Но, едва устоявшись, он быстро отошел на второй план, стал настолько привычным, что его существование просто перестали замечать. Изучая развитие алфавита, историк сетовал на то, что этот предмет недостаточно исследован: он сокрушался, что нет ни академической дисциплины под названием «История письменности», ни музея, ни даже раздела музея, посвященного ей. Эта область исследований была поделена между (перечислим в алфавитном порядке) антропологией, археологией, ассириологией, египтологией, мезоамериканистикой, палеографией, синологией, филологией и этнологией10. (Отметим, что с тех пор, как это было написано, успешно развивалось научное собрание Музея письменности, находящегося под руководством Лондонского университета.) Но хотя бы какие-то научные дисциплины ею занимаются! Историки Европы раннего Нового времени приступили к изучению практик архивирования и упорядочения информации, возникших в эпоху Ренессанса, однако для написания большей части истории классификации нам приходилось читать между строк и двигаться в обратном направлении: от конечных результатов – моделей классификации, дошедших до наших дней, – к предположениям относительно намерений их создателей.

Возможно, классификация в целом и алфавитный порядок в частности оставались вне поля зрения под влиянием другого устойчивого представления, связанного с чтением: мы подразумеваем, что основным объектом чтения является нарратив, или повествование. Будь то роман о жизни в Сибири, история Римской империи или правительственный доклад о последствиях урагана, наше представление о чтении предполагает, что нам рассказывают какую-то историю, где события происходят в определенной последовательности, одно за другим, и у них есть смысл – или, если нет, смысл заключается в том, что они не имеют смысла. Ожидается, что читатели начнут с первых строк эссе, газетной статьи или книги, затем продолжат до конца, и на этом процесс чтения завершится. Однако существует множество других типов чтения, которыми мы пользуемся ежедневно: мы пробегаем текст по диагонали, пока не найдем что-то, что привлечет наше внимание; мы просматриваем текст в поисках конкретного места или необходимой информации; исследуя текст, мы вникаем в него, но прерываем чтение, чтобы посмотреть сноски, осмыслить авторское отступление, проверить источник в другой книге или найти определение или объяснение в справочниках; наконец, мы возвращаемся к знакомому тексту, чтобы вновь встретиться с чем-то, что мы уже знаем11.

Однако даже перечисленные виды чтения составляют лишь крошечный процент в читательской практике большинства людей. Кроме этого, мы читаем карты и маршруты навигаторов; читаем шапки фирменных бланков; читаем рекламные тексты в каталогах туристического снаряжения; читаем расписание поездов или автобусов; читаем дорожные знаки на автострадах и знаки парковок; читаем информацию о часах работы магазинов, а также вывески с их названиями, чтобы отличить их от магазинов по соседству; читаем инструкции на упаковках лекарств и инструкции о том, как включить программу самоочистки духового шкафа; мы читаем меню и наш список деловых встреч на каждый день. И конечно, для получения информации мы просматриваем множество перечней, составленных по алфавиту: адресные книги, телефонные книги и списки контактов, указатели к книгам или картам или списки людей с фамилией Браун в «Википедии». Иными словами, большая часть нашей читательской практики связана не столько с повествованием, сколько с извлечением определенной информации, которую часто можно найти путем поиска в алфавитных перечнях12. Но об этой форме чтения никогда не пишут в книгах и журналах, ее не изучают в университетах. Зачастую ее даже и не считают чтением. И все же дома, в школе и на работе мы делаем заметки, которые приобретают форму перечней покупок, отчетов, статей, писем, финансовых смет или других рабочих документов; мы составляем списки – для наших страховых компаний, для адресной книги, для инвентаризации имущества или библиотеки, для офисной картотеки.

В книге «Всему свое место» я делаю попытку взглянуть на историю упорядочения и классификации, на обстоятельства их возникновения и особенно на роль алфавита в этом процессе. Добрая часть нашей жизни уходит на создание архивов документов, а затем на разработку способов поиска этих документов. Само слово «архив» происходит от греческого слова arkheion, которым называлась резиденция властей, место, где хранились не только правительственные документы, но также документы частных лиц, отданные ими на хранение. И по этой причине, как заметил один из первых составителей алфавитных списков Исидор Севильский (см. главу 2), «сундук» (arca), «архив» (archivum), а также «тайнoe знание» (arcanum) представляют собой одно понятие13. Архив (помещение) и архив (документы, которые в нем хранятся) являются одновременно и вместилищем, и содержимым, в то время как сортировка – в алфавитном порядке или согласно любой другой системе – является инструментом, который нужен нам, чтобы ориентироваться в них, своего рода картой, которая проведет нас через загадочный и тайный бумажный мир. Сундуки, использовавшиеся для хранения бумаг на протяжении большей части истории, имели форму ковчега, которая возвращает нас к Библии, Ковчегу Завета и Ноеву ковчегу – хранилищам Слова Божьего, человечества и царства животных. Ковчеги – это обыкновенные деревянные ящики для книг и документов, и тем не менее они символизируют мудрость веков, Божий завет человечеству14.

Билл Гейтс назвал разработку транзистора в 1947 г. «ключевым переходным событием в наступлении информационного века». Другими ключевыми моментами, согласно историкам, стали изобретение письма, двойной записи (в бухгалтерии), книгопечатания, телеграфа и компьютера. В этом перечне примечательно то, что все названные изобретения создавали не новые знания, а новые пути, открывающие доступ к знаниям. Не машины (телеграф, печатный станок, даже компьютер) произвели революцию в мире, но процессы, на фоне которых возникли изобретения: они стали своего рода программным обеспечением для устройства печатных станков, телеграфа или компьютера. Чтобы новые типы программного обеспечения могли выполнять свою функцию, понадобились системы организации данных и особенно алфавит (азбука, появившаяся тысячелетиями раньше), которые открыли им путь в мир нового информационного порядка. Перед вами история о том, как это все произошло.

1.Пер. М. С. Косовой и Ю. А. Асеева.
2.Цит. по: Wayne M. Senner, ed., The Origins of Writing (Lincoln, University of Nebraska Press, 1989), p. 12.
3.Эта точка зрения принадлежит: Mary A. Rouse & Richard H. Rouse, 'History of Alphabetization', Dictionary of the Middle Ages, Joseph. R. Strayer, ed. (New York, Charles Scribner's Sons, 1982), vol. 1, p. 205.
4.Имеется в виду библиографический труд Франсуа Грюдэ (Ла Круа дю Мен): François Grudé, Sieur de La Croix du Maine, Bibliothèque du sieur de La Croix du Maine, qui est un Catalogue général de toutes sortes d'auteurs qui ont escrit en français… (1584). Предисловие к нему цитирует Роже Шартье: Roger Chartier, The Order of Books: Readers, Authors, and Libraries in Europe between the Fourteenth and the Eighteenth Centuries, trs. Lydia G. Cochrane (Cambridge, Polity, 1994), p. 77. (Издание на русском: Шартье Р. Письменная культура и общество / Пер. с фр. и послесл. И. К. Стаф. – М.: Новое изд-во, 2006).
5.Edward Tenner, 'From Slip to Chip: How Evolving Techniques of Information-gathering and Retrieval Have Shaped the Way We do Mental Work', Harvard Magazine, November – December 1990, p. 54. Я благодарна мистеру Теннеру за предоставление копии этой труднодоступной публикации.
6.Peter Birks, ed., 'Introduction', The Classification of Obligations (Oxford, Clarendon, 1997), p. v. Я благодарна судье Николасу Касиреру, чьи размышления об алфавитном порядке и законе побудили меня обратиться к этой работе: 'Pothier from A to Z', in Mélanges Jean Pineau, Benoît Moore, ed. (Montreal, Éditions Thémis, 2003).
7.Jorge Luis Borges, 'The Analytical Language of John Wilkins', Other Inquisitions, 1937–1952, trs. Ruth L. C. Simms (London, Souvenir, 1973), p. 104, 103. Сочинение Джона Уилкинса 1668 г., о котором идет речь: An Essay Towards a Real Character, and a Philosophical Language (Scolar, 1968).
8.Чтобы помочь читателю разобраться в этих тысячелетних прыжках, в конце книги приведена простейшая хронологическая таблица. – Здесь и далее примечания автора, если не указано иное.
9.Слово «абракадабра» определенно связано с первыми буквами алфавита «abcd», больше о нем ничего нельзя утверждать с уверенностью. Oxford English Dictionary датирует самое раннее употребление слова в латинском языке четвертым веком, но осторожно поясняет, что приведенную этимологию невозможно подтвердить.
10.David Diringer, Reinhold Regensburger, The Alphabet: A Key to the History of Mankind (rev. edn, London, Hutchinson, 1968), vol. l, p. 1.
11.Эти формы чтения рассматриваются Патрисией Райт: Patricia Wright, 'The Need for Some Theories of NOT Reading: Some Psychological Aspects of the Human – Computer Interface' in Ben lsendoorn, Herman Bouma, eds., Working Models of Human Perception (London, Academic Press, 1989), р. 320–21. Сэмюэль Джонсон разделял свое чтение на «усердное изучение», которое включало в себя внимательное чтение и ведение записей; «прочтение» или поиск чего-либо; «чтение из любопытства», относящееся к романам или историческим повествованиям; и «просто чтение» газет, журналов и других текущих материалов. Цит. по: Ann Blair, 'Reading Strategies for Coping with Information Overload, ca.1550–1700', Journal of the History of Ideas, vol. 64, no. 1, 2003, p. 13.
12.Идея о том, что чтение по большей части ориентировано на цель, а не подчинено повествованию, сформулирована в: Mike Esbester, 'Nineteenth-century Timetables and the History of Reading', Book History, vol. 12, 2009, p. 159–60.
13.Stephen A. Barney, W. J. Lewis, J.A Beach, Oliver Berghof, Muriel Hall, eds. and trs., The Etymologies of Isidore of Seville (Cambridge, Cambridge University Press, 2006), p. 401.
14.Mary J. Carruthers, The Book of Memory: A Study of Memory in Medieval Culture (Cambridge, Cambridge University Press, 1990), p. 43.
Yosh cheklamasi:
0+
Litresda chiqarilgan sana:
17 noyabr 2022
Tarjima qilingan sana:
2023
Yozilgan sana:
2020
Hajm:
416 Sahifa 44 illyustratsiayalar
ISBN:
9785001398806
Mualliflik huquqi egasi:
Альпина Диджитал
Yuklab olish formati:
Matn
O'rtacha reyting 4,1, 18 ta baholash asosida