Kitobni o'qish: «Гордость и предубеждение»

Том первый

Глава I

Холостяку, располагающему приличным состояньем, надлежит иметь нужду в обзаведеньи женой – все на свете признают сие за истину.

Сколь бы мало ни были известны чувства или же сужденья подобного холостяка при первом его появленьи в окрестностях, истина сия столь прочно пускает корни в умах соседствующих семейств, что семейства оные чают помянутого холостяка законною собственностью своих дочерей.

– Дорогуша господин Беннет, – в один прекрасный день молвила его супруга, – слыхали ль вы, что Незерфилд-парк наконец-то сдан?

Г-н Беннет отвечал, что о сем не слышал.

– Однако же он сдан, – сообщила она. – Только что у нас побывала госпожа Лонг – она-то мне обо всем и рассказала.

Г-н Беннет не почтил сие откликом.

– Ужель не хотите вы узнать, кто его снял? – в нетерпеньи вскричала его жена.

– Это вы хотите мне о том поведать, и я не возражаю выслушать вас.

Сего побужденья ей вполне достало.

– Так вот, дорогуша, да будет вам известно, что госпожа Лонг сказала, будто Незерфилд снят весьма состоятельным молодым человеком с севера Англии; будто он прибыл в понедельник в запряженной четверкою карете и был столь очарован, что договорился с господином Моррисом тотчас же; будто он вступит в права пред Михайловым днем¹, а иные слуги прибудут в дом к концу будущей недели.

– Как зовут его?

– Бингли.

– Женат, холост?

– Ах! холост, дорогуша, еще как холост! Холостяк, да к тому ж богач – четыре или же пять тысяч в год. Какой дивный подарок нашим девочкам!

– Это как же так? при чем тут они?

– Дорогуша мой господин Беннет, – отвечала его жена, – отчего же вы так занудливы? Я помышляю о том, чтобы он женился на ком-нибудь из них, чего вы не можете не понимать.

– И он поселился здесь с подобным замыслом?

– Замыслом! какая ерунда, что вы такое говорите! Но крайне вероятно, что он может в одну из них влюбиться, а потому, едва прибудет, вам надлежит его навестить.

– Не вижу повода. Вы с девочками можете отправляться или же пошлите их одних. Сие, пожалуй, будет и к лучшему – вы, любезная моя, соперничаете с ними красотою и из всей делегации можете приглянуться господину Бингли более всех.

– Дорогуша, вы мне льстите. Я, разумеется, красотою обделена не была, однако теперь вовсе не притязаю на незаурядность. Даме с пятью взрослыми дочерьми надлежит оставить помыслы о собственной красоте.

– В подобных случаях дама зачастую красоты лишена, а стало быть, и помышлять не о чем.

– Однако, дорогуша, когда господин Бингли приедет, вам следует его повидать.

– Уверяю вас, сие выходит за пределы моего долженствованья.

– Но подумайте о дочерях. Только подумайте, сколь замечательна станет для одной из них такая партия. Сэр Уильям и леди Лукас намереваются посетить господина Бингли исключительно из подобных соображений – они, знаете ли, не имеют обыкновенья навещать приезжих. Вам безусловно следует отправиться, ибо, коли вы откажетесь, его не сможем навестить мы.

– Вы чрезмерно щепетильны. Полагаю, господин Бингли будет вам рад; я пошлю ему пару строк, заверю в искреннем своем согласьи на брак, какое бы чадо мое он ни выбрал; впрочем, надо бы замолвить словечко за мою крошку Лиззи.

– Нет уж, извольте ничего подобного не делать. Лиззи ни капли не лучше прочих; и уж точно и вполовину не так красива, как Джейн, и вполовину не так жизнерадостна, как Лидия. И однако же вы всегда оказываете предпочтение ей.

– Хвалить их особых резонов нет, – отвечал г-н Беннет. – Они глупы и невежественны, как всякие девицы; Лиззи же сообразительна поболе сестер.

– Господин Беннет, как можете вы подобным манером оскорблять своих детей? Вы дразните меня и тем наслаждаетесь. Вы вовсе не питаете сочувствия к расшатанным моим нервам.

– Вы ошибаетесь, любезная моя. К вашим нервам я питаю глубочайшее уваженье. Мы с ними давно приятельствуем. По меньшей мере двадцать лет я слышу, сколь любовно вы о них отзываетесь.

– Ах! Вам не понять моих страданий.

– Надеюсь, однако, вы оправитесь и доживете до того дня, когда в окрестностях станут кишеть толпы молодых людей с четырьмя тысячами в год.

– Нам это без толку, даже если прибудет двадцать молодых людей, ибо вы не желаете их навещать.

– Можете не сомневаться, любезная моя, когда их станет двадцать, я навещу каждого.

Г-н Беннет являл собою столь диковинную мешанину вспыльчивости, остроумья саркастического сорта, холодности и чудачества, что на постиженье нрава его г-же Беннет не хватило и двадцати трех лет. Разгадыванье ее характера не представляло такого труда. Г-жа Беннет обладала недалеким умом, немногими познаньями и неустойчивым темпераментом. Будучи недовольною, она полагала себя нервной. Делом жизни ее было устройство дочерних браков; отрадою – визиты и сплетни.

Глава II

Г-н Беннет навестил г-на Бингли одним из первых. Г-н Беннет таким образом поступить и намеревался, хотя до последнего уверял супругу, что не поедет, и до вечера того дня г-жа Беннет не имела о визите понятия. Раскрылось же сие следующим манером. Наблюдая, как вторая дочь отделывает шляпку, г-н Беннет внезапно обратился к своему чаду со словами:

– Надеюсь, господину Бингли сие понравится, Лиззи.

– Откуда нам знать, что нравится господину Бингли, – вознегодовала ее мать, – раз мы не станем его навещать.

– Но вы забываете, мама́, – отметила Элизабет, – что мы встретимся с ним на балу, а госпожа Лонг обещала его представить.

– Я так думаю, госпожа Лонг ничего подобного не сделает. У нее и у самой две племянницы. Она дама себялюбивая и лицемерная, и я слова доброго о ней сказать не могу.

– Равно и я, – прибавил г-н Беннет, – и мне приятственно слышать, что вы не полагаетесь на ее услуги.

Г-жа Беннет не снизошла до ответа; впрочем, не в силах сдерживать себя, накинулась на одну из дочерей:

– Прекрати кашлять, Китти, во имя всего святого! Пожалей хоть чуточку мои нервы. Ты раздираешь их в клочья.

– Кашляя, Китти выказывает неблагоразумье, – отметил ее отец. – Дурно выбирает минуту для кашля.

– Я же не забавы ради кашляю, – возмутилась Китти.

– Когда предполагается твой следующий бал, Лиззи?

– Через пятнадцать дней.

– Вот именно! – вскричала ее мать. – А госпожа Лонг вернется лишь накануне, а стало быть, не сможет представить господина Бингли, поскольку и сама не будет с ним знакома.

– Таким образом, любезная моя, вы можете заполучить преимущество пред своею подругой и представить господина Бингли ей.

– Сие невозможно, господин Беннет, просто невозможно, ибо и я с ним не знакома; отчего вы так жестоко дразните меня?

– Воздаю должное вашей осмотрительности. Разумеется, двухнедельное знакомство почти ничего не значит. Как возможно познать человека за две недели? Но если не рискнем мы, сие свершит кто-либо другой, а госпожа Лонг со своими племянницами все-таки должны попытать счастья; таким образом, поскольку она сочтет сие добрым поступком, я возьму эту обязанность на себя, если вы откажетесь.

Девочки воззрились на отца. Г-жа Беннет отвечала лишь:

– Ерунда, полная ерунда!

– Что разумеете вы под сим эмфатическим восклицаньем? – вскричал он. – Почитаете ли вы ерундою официальное знакомство и важность такового? В этом не вполне могу с вами согласиться. А ты что скажешь, Мэри? Я же знаю, что ты юная дама глубоких познаний, читаешь толстые книги и делаешь выписки.

Мэри и хотела бы сказать нечто разумное, однако в голову ей ничего не пришло.

– Пока Мэри приводит мысли в порядок, – продолжал г-н Беннет, – вернемся к господину Бингли.

– Меня тошнит от господина Бингли! – закричала его жена.

– Сие мне огорчительно слышать; отчего же вы прежде не сказали? Знай я об этом нынче утром, я, разумеется, не стал бы его навещать. Какая незадача; но теперь, поскольку я навестил его, нам не избежать знакомства.

Последующего изумленья дам – вот чего желал г-н Беннет; изумленье г-жи Беннет, пожалуй, превзошло изумленье прочих, однако, едва первый всплеск радости миновал, супруга заявила, что сего и ожидала с самого начала.

– Как вы добры, дорогуша мой господин Беннет! Но я так и знала, что в конце концов вас уговорю. Я ни секундочки не сомневалась – вы слишком любите своих девочек, вы не могли пренебречь таким знакомством. О, как я счастлива! и надо же, как удачно вы пошутили – отправились поутру, но до сей минуты и слова не молвили.

– Отныне, Китти, можешь кашлять, сколько тебе угодно, – изрек г-н Беннет и с этими словами покинул комнату, изнуренный восторгами жены.

– Какой у вас замечательный отец, девочки, – отметила та, едва закрылась дверь. – И не знаю прямо, как вам отблагодарить его за доброту; не знаю, как мне его отблагодарить. В нашем возрасте, уверяю вас, не столь уж приятно всякий день заводить новые знакомства; но ради вас мы на все готовы. Лидия, милая, ты, разумеется, младшая, однако на ближайшем балу господин Бингли наверняка станет танцовать с тобою.

– О! – решительно ответствовала Лидия. – А мне и не страшно. Я, конечно, младшая, зато самая высокая.

Остаток вечера прошел за гаданьями, как скоро г-н Бингли нанесет ответный визит, и рассужденьями, когда пригласить его к обеду.

Глава III

Впрочем, как ни вопрошала г-жа Беннет, поспешествуемая пятью дочерьми, из супруга ее так и не удалось выжать удовлетворительного описанья г-на Бингли. Дамы атаковали г-на Беннета разнообразно: прямыми вопросами, остроумными предположеньями, смутными догадками; тот, однако, увертывался от их совокупного хитроумья, и в итоге дамам пришлось удовольствоваться мненьем, полученным от леди Лукас. Отзыв ее был весьма благоприятен. Сэр Уильям в восторге от г-на Бингли. Тот очень молод, замечательно красив, невероятно мил и, в довершение ко всему, собирается быть на ближайшем балу вместе с большим обществом. Что может быть восхитительнее? Склонность к танцам – отчасти шаг к влюбленности, а посему касательно сердца г-на Бингли зародились весьма лучезарные ожиданья.

– Кабы только я увидела, как одна из дочерей моих счастливо поселилась в Незерфилде, – говорила г-жа Беннет супругу, – да все остальные тоже удачно вышли замуж, мне бы нечего было и желать.

Через несколько дней г-н Бингли явился к г-ну Беннету с ответным визитом и минут десять просидел с хозяином дома в библиотеке. Г-н Бингли питал надежду узреть молодых дам, о чьей красоте был немало наслышан, однако созерцал только их отца. Пожалуй, дамам повезло больше: из верхнего окна они увидели, что г-н Бингли одет в синий редингот и ездит на вороном коне.

Вскоре последовало приглашенье к обеду; г-жа Беннет уже сочиняла блюда, кои выгодно явят ее талант к домоводству, но тут пришел ответ, сии планы отсрочивший. Г-н Бингли назавтра должен быть в городе, а стало быть, не сможет принять столь почетное для него приглашенье, и т. д. Г-жу Беннет охватило крайнее недовольство. Она не постигала, что за дела могут призывать его в город так скоро после прибытия в Хартфордшир, и заподозрила, что г-н Бингли, вероятно, беспрестанно порхает туда-сюда и никогда не осядет в Незерфилде, как ему надлежит. Леди Лукас отчасти утишила ее страхи, предположив, что г-н Бингли отправился в Лондон лишь затем, чтобы доставить большое общество на бал, и вскоре поступили сведенья, что г-н Бингли привезет с собою двенадцать дам и семь джентльменов. Девушки печалились о подобном множестве дам, однако накануне бала утешились, прослышав, что г-н Бингли привезет из Лондона не двенадцать дам, а только шесть – пять сестер и кузину. Группа же, коя вступила в бальную залу, состояла всего из пятерых: г-на Бингли, двух его сестер, мужа старшей сестры и еще одного молодого человека.

Г-н Бингли был пригож и благороден; он располагал приятственной наружностью и непринужденностью, лишенной аффектации. Сестры его оказались утонченными дамами сугубо светского облика. Его зять г-н Хёрст попросту смотрелся джентльменом; однако друг его г-н Дарси вскоре привлек вниманье всего собрания элегантностью и высоким ростом, красивыми чертами, благородной миною, а равно за пять минут распространившимся слухом о том, что он располагает десятью тысячами в год. Джентльмены объявили его образцом мужественности, дамы заявили, что он красивее г-на Бингли, и на г-на Дарси взирали с немалым восхищеньем полвечера, покуда манеры его не породили досады, коя уняла всплеск его популярности, ибо г-н Дарси оказался гордецом, не снисходившим до общества и не принимавшим подношений дружбы, а стало быть, никакое громадное поместье в Дербишире уж не мешало ему обладать весьма непривлекательной хмурой внешностью и быть недостойным сравнения с другом.

Г-н Бингли вскоре перезнакомился со всеми наиважнейшими людьми; он был оживлен и открыт, танцовал всякий танец, рассердился, когда вечер закончился чересчур рано, и упомянул, что не прочь дать бал в Незерфилде. Столь привлекательные черты говорят сами за себя. Сколь противоположен он своему другу! Г-н Дарси танцовал лишь единожды с г-жою Хёрст и единожды – с юной г-жою Бингли, не пожелал быть представлен любой другой даме и остаток вечера бродил по зале, изредка заговаривая с одним из своих знакомцев. Г-ну Дарси был вынесен приговор. Один из самых гордых, наинеприятнейших людей на свете, и все надеялись, что он здесь более не появится. Среди наиболее рьяных его недругов оказалась г-жа Беннет, чья неприязнь к его поведенью обострилась в особенности, поскольку г-н Дарси явил пренебреженье одной из дочерей сей дамы.

Ввиду немногочисленности джентльменов Элизабет Беннет вынуждена была два танца просидеть в кресле; некоторое время г-н Дарси обретался поблизости, и Элизабет подслушала его разговор с г-ном Бингли, на несколько минут прервавшим танцы, дабы привлечь друга к забавам.

– Пойдемте, Дарси, – сказал г-н Бингли, – я считаю, вам следует потанцовать. Невыносимо глядеть, как вы столь глупым манером стоите тут один. Танцовать гораздо приятнее.

– Я, разумеется, воздержусь. Вы знаете, как я этого не люблю, если незнаком с партнершей. В подобном собраньи сие будет нестерпимо. Ваши сестры заняты, а в зале нет ни единой женщины, с коей танец не окажется карой господней.

– Я бы на вашем месте не привередничал! – вскричал Бингли. – Слово чести, никогда прежде я не встречал столько славных девушек, и некоторые чрезвычайно миловидны.

– С единственной красивой девушкой танцуете вы, – ответствовал г-н Дарси, устремив взор на старшую сестру Беннет.

– О, в жизни я не зрел существа прекраснее! Но позади вас сидит одна из ее сестер – она очень миловидна и, смею заметить, очень приятна. Дозвольте мне попросить мою партнершу – она вас представит.

– Это вы о ком? – Обернувшись, г-н Дарси взглянул на Элизабет, перехватил ее взгляд, отвел глаза и холодно изрек: – Она недурственна, однако недостаточно красива, чтобы искусить меня; я же нынче не в настроеньи удостаивать вниманья дам, коими пренебрегли остальные. Возвращайтесь лучше к партнерше и насладитесь ее улыбками – со мною вы лишь теряете время.

Г-н Бингли последовал сему совету. Г-н Дарси отошел прочь; Элизабет вовсе не питала к нему теплых чувств. Она, впрочем, с немалым воодушевленьем пересказала сию историю подругам, поскольку обладала нравом жизнерадостным и игривым и курьезами наслаждалась.

В общем и целом все семейство славно провело вечер. Г-жа Беннет созерцала, как гости из Незерфилда восхищаются ее старшей дочерью. Г-н Бингли танцовал с Джейн дважды, и к тому же ее заметили его сестры. Джейн наслаждалась не меньше матери, пускай и тише. Элизабет сопереживала сестриной радости. Мэри слышала, как ее рекомендовали юной г-же Бингли как наикультурнейшую девицу в окру́ге; Кэтрин же и Лидию удача не оставила без партнеров, а только сие девиц пока и занимало в балах. Таким образом, в добром расположеньи духа все вернулись в свое жилище в Лонгборне, единственный господский дом в этой деревне. Возвратившись, они обнаружили, что г-н Беннет еще не ложился. Погрузившись в книгу, о времени он забывал, а в сем случае питал немалое любопытство касательно вечера, кой предвкушался с таким восторгом. Г-н Беннет, пожалуй, надеялся, что все ожиданья супруги касательно приезжего будут обмануты, однако ему вскорости изложили совершенно иную историю.

– Ах, дорогуша господин Беннет, – молвила г-жа Беннет, переступая порог, – мы провели совершенно прелестный вечер, совершенно замечательный получился бал. Жаль, что вас не было. Нашей Джейн так восхищались – что может быть лучше? Все твердили, как чудесно она выглядит, а господин Бингли счел ее весьма прекрасной и дважды с нею танцовал. Вы только подумайте, дорогуша, он танцовал с нею дважды, честное слово, и лишь ее одну в целой зале пригласил во второй раз. Поначалу-то он пригласил юную госпожу Лукас. Я рассердилась, как их вместе увидала, но, тем не менее же, ею он вовсе не восторгался – вообще-то кому охота ею восторгаться, сами знаете; а Джейн его, я так думаю, восхитила, еще когда с партнером шла. Ну, он спросил, кто она такая, был представлен и пригласил ее на следующие два танца. Потом третью пару он танцовал с юной госпожою Кинг, четвертую – с Марией Лукас, пятую снова с Джейн, шестую с Лиззи, а Boulanger²…

– Если б он питал хоть малейшее сочувствие ко мне, – в нетерпеньи вскричал ее супруг, – он танцовал бы вдвое меньше. О, отчего не растянул он лодыжку в первом же танце!

– Ах, дорогуша, – продолжала г-жа Беннет, – мне он очень понравился. Столь необычайно красив! и сестры его очаровательны. В жизни я не видала ничего элегантнее их туалетов. А кружева на платье госпожи Хёрст…

Ее снова прервали. Г-н Беннет воспротивился всякому описанью нарядов. Посему супруге его пришлось искать иной поворот беседы и с немалой едкостью и некоторыми преувеличеньями поведать об ужасной грубости г-на Дарси.

– Но уверяю вас, – прибавила она, – Лиззи мало теряет, не удовлетворяя вкусы этого человека, ибо он крайне отталкивающ, гадок и вовсе не стоит обходительности. Такой заносчивый, такой самоуверенный – сие попросту невыносимо. Бродил да бродил по зале, воображал, будто весь из себя величествен! Недостаточно красива, чтоб с нею танцовать! Жаль, что вас не было, дорогуша, – вы бы его приструнили, как вы умеете. Мне он не понравился до крайности.

Глава IV

Едва Джейн и Элизабет остались наедине, старшая сестра, прежде восхищавшаяся г-ном Бингли сдержанно, поведала, как восторгается им.

– Он таков, каким надлежит быть молодому человеку, – сказала она. – Разумный, мягкий, жизнерадостный; и я никогда не видела столь замечательных манер – такая сердечность и такое совершенство воспитанья!

– И к тому же он красив, – отвечала Элизабет, – каким молодому человеку тоже полагается быть, если он способен. Итак, характер его совершенен.

– Мне сильно польстило, что он пригласил меня во второй раз. Я не ожидала подобного комплимента.

– Правда? А я ожидала. В сем и разница меж нами. Тебя комплименты неизменно застают врасплох, меня же – никогда. Что может быть естественнее, чем пригласить тебя снова? Ты раз в пять красивее любой дамы в зале – он же не слепой. Дабы сие увидеть, ему не нужна галантность. Итак, он очень мил, и я дозволяю тебе питать к нему симпатию. Тебе нравились персоны и поглупее.

– Лиззи, милая!

– Ты, знаешь ли, чересчур уж склонна любить людей вообще. Ни в ком не видишь слабостей. Все мнится тебе добрым и приятным. Я в жизни не слыхала, чтоб ты дурно о ком-нибудь отозвалась.

– Я бы не желала порицать человека опрометчиво; однако я всегда говорю, что у меня на сердце.

– Я знаю; это и удивительно. С твоей здравостью – и столь неподдельная слепота к чужим порокам и вздору! Притворная щедрость души распространена немало – ее встречаешь повсюду. Но быть щедрой без чванства либо умысла, во всяком нраве уметь распознать хорошее, возвысить его, а о дурном умолчать, – к сему способна ты одна. И, кстати, его сестры тебе тоже понравились? Они себя ведут иначе.

– Разумеется, не понравились – вначале. Но они весьма приятные дамы, если с ними поговорить. Госпожа Бингли будет жить с братом и вести хозяйство, и я сильно ошибусь, если она не окажется милейшей соседкой.

Элизабет выслушала молча, однако не поддалась: дамы на балу не желали со всеми быть приветливыми; будучи проницательнее сестры и менее податлива, а равно обладая сужденьями, не затуманенными вниманьем к собственной персоне, Элизабет крайне мало склонна была сих дам одобрять. Да, они были весьма элегантны, не лишены благодушия в минуту удовольствия, не без таланта к обходительности, если такова была их цель, однако горделивы и самодовольны. Они были довольно красивы, учились в одном из первых частных пансионов города, располагали наследством в двадцать тысяч фунтов, имели привычку тратить больше, нежели до́лжно, и вращались в высшем обществе, а стало быть, как ни посмотри, имели право высоко ценить себя и ни в грош не ставить всех прочих. Они были дочерьми уважаемого семейства с севера Англии – обстоятельство, кое запечатлелось в их памяти отчетливее, нежели тот факт, что их собственное наследство, а равно состоянье их брата приобретены торговлею.

От отца, намеревавшегося купить поместье, однако до сего не дожившего, г-н Бингли унаследовал собственность, коя оценивалась почти в сто тысяч фунтов. Г-н Бингли собирался распорядиться деньгами сходным образом и порою выбирал графство; но поскольку ныне он располагал прекрасным домом и правом охоты³, многим из тех, кто хорошо г-на Бингли знал, представлялось сомнительным, что он не проведет остаток дней своих в Незерфилде, а покупку не предоставит следующему поколенью.

Сестры его в нетерпеньи дожидались, когда он приобретет собственное поместье; но хотя сейчас г-н Бингли обосновался в Незерфилде лишь съемщиком, юная г-жа Бингли отнюдь не возражала сидеть во главе его стола, а г-жа Хёрст, вышедшая за человека, обладавшего более положением, нежели состоянием, не менее склонна была полагать дом г-на Бингли своим, когда сие мнилось ей удобным. И двух лет не прошло с совершеннолетья г-на Бингли, когда случайная рекомендация соблазнила его взглянуть на Незерфилд. Г-н Бингли глядел на него и в него полчаса, остался доволен окрестностями и хозяйскими комнатами, удовлетворен похвалами дому, расточаемыми владельцем, и снял Незерфилд тотчас же.

Несмотря на великую разницу характеров, Бингли и Дарси связывала очень крепкая дружба. Г-н Бингли полюбился другу за непринужденность, открытость, податливость, хотя невозможен был нрав, более отличный от нрава Дарси, и хотя последний недовольства своим характером не выказывал. Бингли, безусловно, полагался на дружбу Дарси и высоко ценил его мненье. Здравостью Дарси его превосходил. Бингли был отнюдь не бестолков, однако Дарси обладал острым умом. В то же время он был заносчив, холоден и пренебрежителен, а манеры его, хоть и выдавали блестящее воспитанье, к близости не располагали. В этом отношеньи друг его обладал величайшим преимуществом. Бингли нравился всем, где бы ни появлялся, Дарси же неизменно почитался оскорбительным.

Их беседа на балу в Меритоне представляется весьма типической. Бингли в жизни не встречал столь славных людей и миловидных девиц, все к нему крайне добры и внимательны, ни малейшей формальности, ни малейшей чопорности, вскоре он уже познакомился словно бы со всею залою; что же до юной г-жи Беннет, он и вообразить не может ангела прекраснее. Дарси, напротив, созерцал людское сборище, почти совершенно обделенное красотою и начисто лишенное благородства, ни одна персона не представляла для него ни малейшего интереса, и ни одна не подарила его вниманьем или же радостью. Юная г-жа Беннет – красавица, признал Дарси, однако сверх меры улыбается.

Г-жа Хёрст и ее сестра сего не оспорили, однако восторгались новой знакомицей, питали к ней симпатию и провозгласили ее славной девушкой, с коей не прочь познакомиться ближе. Итак, юная г-жа Беннет утвердилась славной девушкою, а брат вышеупомянутых дам счел, что похвала сия наделяет его правом думать о ней, как пожелает.