Kitobni o'qish: «О соловьях», sahifa 3

Восьмое: Гусачок. Га-га-га-га… У малоархангельских соловьев хорошо это колено выходит.

Девятое: Юлиная стукотня. Как юла – есть птица, на жаворонка похожая, – или как вот органчики бывают, – этакой круглый свист: фюиюиюиюию…

Десятое: Почин – этак: тий-вить, нежно, малиновкой. Это по-настоящему не колено, а соловьи обыкновенно так начинают. У хорошего, нотного соловья оно еще вот как бывает: начнет – тий-вить, а там: тук! Это оттолчкой называется. Потом опять – тий-вить… тук! тук! Два раза оттолчка – и в пол-удара, этак лучше; в третий раз тий-вить – да как рассыплет вдруг, сукин сын, дробью или раскатом – едва на ногах устоишь – обожжет! Этакой соловей называется с ударом или с оттолчкой. У хорошего соловья каждое колено длинно выходит, отчетливо, сильно; чем отчетливей, тем длинней. Дурной спешит: сделал колено, отрубил, скорее другое и – смешался. Дурак дураком и остался. А хороший – нет! Рассудительно поет, правильно. Примется какое-нибудь колено чесать – не сойдет с него до истомы, проберет хоть кого. Иной даже с оборотом – так длинен; пустит, например, колено, дробь, что ли, – сперва будто книзу, а потом опять в гору, словно кругом себя окружит, как каретное колесо перекатить – надо так сказать. Одного я такого слыхал у мценского купца Ш…ва – вот был соловей! В Петербурге за тысячу двести рублей ассигнацией продан.