Kitobni o'qish: «Девочка из шара 2»

I
Агентство Неопознанных Явлений

– Есть! Пошел пульс! – раздалось у самого моего уха.

Кричали так громко, что заболели барабанные перепонки. Я открыл глаза – и ничего не увидел.

Мелькнула страшная мысль: «Неужели ослеп?»

– Два кубика антишока… Четыре кубика стабилизатора… Электростимулятор… Разряд, – прозвучал новый голос.

По коже пробежала горячая волна, кровь ударила в виски, и… О чудо, я прозрел! Впрочем, «прозрел» – это громко сказано. Перед глазами стоял туман, сквозь который смутно угадывались силуэты четырех прямоходящих существ, склонившихся надо мной под ослепительно яркой лампой.

Через секунду окружающий мир обрел резкость, я смог рассмотреть таинственных незнакомцев. Они оказались людьми, одетыми в синие хирургические костюмы, их лица скрывали медицинские маски.

– Что происходит? – успел прохрипеть я, прежде чем в мою шею воткнулась игла и я снова отключился.

Проснулся я разбитым и совершенно потерянным. В голове была полная каша и хотелось пить.

«Как с похмелья, – подумал я. – Только откуда ему взяться? Ведь я уже давно перешел в лигу трезвости».

Я лежал в койке, укрытый красным байковым одеялом.

Надо же, живой! Но кто, черт возьми, вынул из меня ту чертову железку? И где вообще я нахожусь?

Откинув одеяло, я обнаружил на себе больничную пижаму с кокетливым цветочным принтом. Под рубашкой на груди виднелся еле заметный шрам. Еще свежий. Судя по аккуратному следу, операция прошла на самом высоком уровне. Такие услуги обычно влетают в копеечку, но они того стоят.

Я знавал одного мажорчика, которому в пьяной драке нанесли десять ножевых ранений, а на следующий день он уже вовсю оттягивался в баре. И дело тут не в бычьем здоровье. Расторопный реанимобиль и дорогой хирург – вот секрет его чудесного выздоровления. Правда, через неделю он снова нарвался на нож. И тут уж хирургия оказалась бессильна. Как говорится, от судьбы не уйдешь!

Так вот в чем причина моего неважного самочувствия. Наркоз!

«Блин, только этого мне не хватало. Сколько лет в завязке, и снова-здорова! – хотел было возмутиться я, но здравый смысл вовремя подал свой голос. – Хотя, конечно, без наркоза никак нельзя. Оперировать человека – это все-таки не носки штопать!»

Бурление мыслей в голове напоминало бешеный водопад: «Где Помилка? Что это за место? На Сиротке отродясь не было такой хирургии, значит, я не на Сиротке. Но тогда где?»

Я аккуратно уселся на краю койки и осмотрелся.

Комнатка была маленькая и без окон. Окрашенные в болотно-серый цвет стены, глухая металлическая дверь, вытяжная труба вентиляции и люминесцентная лампа на потолке. Из мебели, помимо кровати, – тумбочка с пластиковым подносом, накрытым салфеткой, и высокий барный стул.

Я спустил ноги на пол, поделал ими несложные упражнения, после чего рискнул привстать. Но не успел я сделать и шага, дверь открылась и в комнату вошел какой-то тип в черном костюме.

«Кажется, я снова влип…» – стуканула изнутри черепа, словно молоточком, догадка.

Тип вскарабкался на стул и, глядя на меня сверху вниз, произнес скрипучим голосом:

– Вук Обранович, присядьте.

Я подчинился и в свою очередь стал внимательно рассматривать незнакомца. Если бы меня попросили описать его одним словом, я бы выбрал прилагательное «мерзкий». На вид ему было лет тридцать с хвостиком. Среднего роста, дерганый, бледный, с зачесанными назад черными сальными волосами. Под большими жабьими глазами свисал горбатый нос, едва не касаясь кончиком толстых слюнявых губ.

Пришедший взобрался на стул и теперь стал похож на хищную птицу на насесте. При этом он нервно постукивал пальцами по коленям, словно по невидимой клавиатуре. От него исходило такое сильное внутреннее напряжение, что, казалось, его вот-вот разнесет на куски.

– Где я? Откуда вы знаете, как меня зовут? Где Помилка? – затараторил я.

Жабоглазый подчеркнуто проигнорировал первые два вопроса, дав ответ лишь на последний:

– С девочкой все в порядке.

– Я спрашиваю, где, мать твою, Помилка? – раздраженно повторил я.

Мерзкий тип подпрыгнул на месте, словно какая-то невидимая сила подбросила его вверх:

– Я же сказал, с девочкой все в порядке.

– А ты вообще что за хрен с горы?! – я решил сразу показать свой настрой.

Он нервно заерзал на стуле.

– Сбавьте обороты, Обранович! Иначе мне придется вас угомонить, – человек профессиональным жестом расстегнул пиджак и продемонстрировал жестяную бляху какой-то спецслужбы, а заодно и кобуру с бластером, закрепленную под мышкой.

Вид пушки слегка остудил мой пыл.

– Как мне к вам обращаться? – я снова вспомнил о правилах хорошего тона.

– Спецагент Пятеркин. Агентство Неопознанных Явлений.

Название организации мне ни о чем не сказало, но звучало оно одновременно угрожающе и таинственно.

Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять: этот спецагент здесь из-за Помилки. Тревога моя усилилась, но я постарался взять себя в руки, чтобы ничем себя не выдать и держаться спокойно.

«Не бзди, Проныра! – мысленно скомандовал я. – Прежде всего надо узнать, во что меня хочет втянуть этот странный Пятеркин. А ведь он хочет, по глазам вижу. Иначе зачем нужно было меня оперировать? Оставили бы истекать кровью на Сиротке и дело с концом».

– Скажите, спецагент Пятеркин, а где я нахожусь? – вкрадчиво спросил я.

– Вы в безопасности, – сообщил он.

– В безопасности, значит, не на Сиротке, – продолжил я размышлять вслух. – А где именно?

Мой гость не сдержался и сорвался на крик:

– В безопасности! Что вам не ясно в моих словах?!

Его кадык заходил ходуном, сам он весь затрясся, посинел и пропел оглушительным фальцетом:

– В мячик или в догонялки на дороге не играй! Будь внимательным всегда, безопасность соблюдай!

От столь неожиданного перехода я аж поперхнулся.

«Ему бы в ужастиках сниматься, идеальный типаж», – определил я.

Внезапно воздух наполнил металлический гул, а лампа на потолке часто заморгала.

– Чертова дыра! – окончательно вышел из себя Пятеркин. – Дыра! Дыра! Дыра! Ни хрена не работает! Это не секретная база, а хлев! Хлев! Хлев! Хлев!

Лицо спецагента посинело, он нервно дернул головой, а потом резко вскочил на ноги, разъяренно повторяя, словно речевку:

– Merdo!¹Pugo!²Damne!³Merdo! Pugo! Damne! Merdo! Pugo! Damne!

Сомнений в том, что передо мной психически нездоровый человек, практически не оставалось. И кто его только взял на такую должность, да еще и оружие доверил?

Через пару минут приступ утих. Пятеркин отрывисто дышал, по его лицу струился пот, нижняя челюсть слегка подрагивала. А когда его рука полезла под пиджак, я всерьез перепугался, что сейчас на свет появится бластер. Но он вытащил из внутреннего кармана желтого резинового утенка с красным клювом и стал сжимать и разжимать игрушку, которая издавала пронзительный писк.

На губах спецагента проступила блаженная улыбка.

– Кряки… Кряки, – любовно прошептал он и погладил утенка по голове. – Кря-кря!

Я сидел на своей кровати ни жив ни мертв. Если бы не отходняки после наркоза, ей-богу, наложил в штаны! Страшно, аж жуть. Особенно когда не знаешь, чего от этого типа ждать в следующее мгновение.

Вдоволь намяв свою пищалку, Пятеркин убрал ее обратно. Сделав глубокий вдох и медленный выдох, он взобрался на стул, дотянулся до лампы, произвел с ней какие-то манипуляции, и та заработала нормально.

Спецагент вытер потное лицо большим, едва ли не с простыню платком, подошел к тумбочке, взял с нее поднос, поставил его мне на колени и снял салфетку. Я увидел открытую бутылку минералки, из которой торчала соломинка. Выкинув соломинку, я разом осушил всю бутылку. Надо признать, стало немного полегче.

– А нет ли чего-нибудь пожевать? Например, сосисок? Или может, яичницы?

По лицу Пятеркина пробежала быстрая судорога и он снова выдал песенку:

– Ешьте, дети, утром кашу – будете здоровы!

– Ну хотя бы бутер, – тихо попросил я.

– Никакой еды. Послеоперационный режим, – безапелляционно заявил он.

Немного помолчав, Пятеркин перешел к сути. Было видно невооруженным глазом, что каждая фраза давалась ему с трудом, словно слова вытягивали из него клещами.

– Итак. Вы в безопасности. АНЯ – это правительственная организация. Мы исследуем паранормальные явления и отслеживаем внеземные контакты.

– Какая еще Аня? – простодушно поинтересовался я.

Спецагент напрягся и впился в меня ледяным взглядом.

– Агентство Неопознанных Явлений. А-Н-Я, – сжав зубы, расшифровал он аббревиатуру.

Я решил не провоцировать и молча кивнул.

– Так вот. АНЯ – это правительственная организация, – повторил Пятеркин. – Мы исследуем паранормальные явления и внеземные формы жизни. Главные наши направления – это оккультизм, парапсихология, НЛО… Вам знакомы эти термины?

«Еще бы! – мысленно ответил я. – Зря я, что ли, прочитал столько комиксов про космического пирата Ставра Звездного?! А он там как раз боролся с пришельцами, колдунами, мутантами и прочей нечистью».

Да и мой любимец детектив Форсети тоже успел прикоснуться к неизведанному. В одной из серий он сталкивался с бандой психопатов-экзорцистов. Называлась она «Синдикат Икс». Там детектив Форсети расследовал исчезновение человека по фамилии Туран. Пропавший работал в крупной юрфирме. Однажды он вышел пописать и бесследно пропал. Полиция оказалась бессильна. Ни улик, ни свидетелей, ни каких-то других зацепок. Но для детектива Форсети нет ничего невозможного! Вскоре он взял след и нашел Турана. Оказалось, что того похитили агенты «Синдиката Икс». Они посчитали, что в него вселился древний демон, властелин бездны Аббадон, и собирались сжечь чувака, предварительно задушив и четвертовав. Форсети проник в логово психопатов, вступил в схватку с целой толпой, и освободил Турана. Добро победило зло!

Так что я еще раз кивнул.

Собеседник удовлетворенно принялся вещать дальше:

– Особое внимание мы уделяем уфологии и поискам контактов с иными цивилизациями. Некоторое время назад мы получили информацию, что на квази-планету Сиротка прибыл неопознанный летающий объект, неизвестным способом миновав сторожевые дроны… Мне продолжить рассказывать или сами догадаетесь, что было дальше?

«А чего там догадываться? Все и так ясно. Сперва нас забросили на эту помойную планету, а потом и вовсе забыли о нашем существовании. Живите как хотите, а если сдохнете – еще лучше. Кому вы вообще такие нужны, отбросы общества? А тут – раз! Шарик из иного мира прилетел. И про нас сразу вспомнили! А дальше – подземоход, атака боевых дронов, железка у меня в пузе», – раздраженно подумал я, а вслух сказал:

– Мне все понятно.

– Спасибо, что сэкономили мое время, – с натужной вежливостью произнес Пятеркин.

Он даже улыбнулся, хотя лучше бы этого не делал. У него были просто ужасные зубы. Даже не зубы, а какие-то коричневые огрызки. Просто отвратительное зрелище. А я-то думал, что у спецагентов хорошая медицинская страховка…

Тут зазвенела мобила. В качестве рингтона стоял гимн Земли:

В мире всего превыше

Лишь Земля одна.

Она – наш дом и крепость,

Она – наша судьба.

Пятеркин лихорадочно полез в карман брюк и выудил мобилу. Модель была такой древней и убитой, что впору было удивляться, как аппарат еще работает.

Поднеся мобилу к уху, он спрыгнул со стула и вытянулся по струнке:

– Здравия желаю, товарищ полковник!.. Слушаюсь! Разрешите исполнять? На выход, – скомандовал спецагент мне, трясущимися руками запихав мобилу обратно.

Но я решил проявить твердость и выпалил:

– Я никуда не пойду, пока не узнаю, что случилось с Помилкой и остальными.

В ответ ствол его пушки уткнулся мне прямо в лоб.

– На выход! Быстро! – не терпящим возражений тоном рявкнул Пятеркин.

Аргументов против у меня не нашлось.

Я и мой конвойный медленно плелись по плохо освещенному коридору. Наверное, со стороны мы выглядели очень забавно. Дерганый мужик в черном костюме и заросший босой охламон в больничной пижаме – ну о-очень странная парочка.

Вокруг царили разруха и грязь. С потолка свисали обрывки проводов, на полу была разлита мутная с синеватым отливом вода, а стены покрывала черная плесень. Атмосферное местечко, ничего не скажешь.

Наконец мы дотопали до металлической двери, которую охранял антропоморфный робот, вооруженный черным длинноствольным бластером. Внешне он выглядел точь-в-точь как наш Комендант. Это был подгузник, или сокращенно подгуз – удешевленная модель боевого голема. Так их называли из-за одноразовости, поскольку изготавливали из дешевых материалов и в случае серьезной поломки сразу выбрасывали на свалку, как использованный подгузник.

Завидев нас, страж опустил торчащий из стены рычаг.

Тяжелая дверь, лязгнув, отъехала в сторону и явила взгляду просторный зал, освещенный множеством ламп. В центре стоял длинный стол, уставленный компьютерами, перед которыми суетились несколько человек, одетых в блестящие огнеупорные комбинезоны, сапоги на толстой подошве и в шлемы с прозрачными забралами. У всех на поясах в кобурах висели бластеры. Никакой другой мебели, кроме примостившегося в углу шкафа с надписью «Спецодежда» и располагавшейся рядом пузатой гипотермической капсулы, не имелось.

К нам подошел человек в шлеме и сказал что-то про технику безопасности.

– Мы ненадолго, – раздраженно бросил ему Пятеркин.

– Но…

– Свободен, – взгляд и тон моего провожатого заставил адепта правил замолчать и покорно удалиться.

Тем временем от стола отъехало и направилось к нам инвалидное кресло на магнитной подушке, в котором сидел человек в зеленом кителе с орденскими планками.

II
Полковник Годар

– Здравия желаю, товарищ полковник! – вытянулся в струнку Пятеркин и отдал честь офицеру, остановившемуся в двух шагах от нас. – Заключенный Вук Обранович доставлен на допрос!

В кресле находился сухонький старичок с добродушным, подвижным лицом. Макушку полковника венчал ежик седых волос, а над верхней губой пролегала полоска франтоватых черных усиков. Несмотря на преклонный возраст, глаза блестели молодцеватым задором, а на щеках проступал румянец.

А его средство передвижения просто поражало воображение. Я бы сравнил его с новеньким спортивным небоходом, от которого за версту разило большими деньгами. Мой батя-колясочник и мечтать не мог о таком!

«Так вот куда уходят заработанные налогоплательщиками денюжки!» – про себя заключил я.

– Полковник Годар, – представился старик. – А вы у нас, получается, Вук Обранович?

– Он самый, – отозвался я, созерцая чудо-кресло.

– Нравится? – полковник проследил за моим взглядом.

– Угу.

– Выполнено по спецзаказу, – с гордостью пояснил Годар и нежно провел рукой по кожаному подлокотнику. – В этом кресле вся моя жизнь! Оно нашпиговано умной электроникой, которая позволяет мне хотя бы на время забыть о недуге… У меня редкое заболевание позвоночника и оно, увы, не лечится.

Он тяжело вдохнул и с горечью добавил:

– Подумать только, живем в двадцать третьем веке, в космос летаем, а поставить на ноги больного человека не можем…

– Полковник, пора принять лекарство, – раздался из недр чудо-кресла нежный девичий голосок.

– Позже, Нора, – ответил Годар.

– Не забывайте, у вас режим, – настаивал шедевр технической мысли.

– Да помню я, помню.

Кресло слегка дернулось и голосок произнес:

– Мне придется сообщить об этом вашему лечащему врачу!

– Хорошо, хорошо. Сдаюсь, – полковник театрально поднял руки вверх.

Из спинки поднялась механическая рука со шприцем, которая сделала инъекцию в шею пациента, после чего убралась обратно.

– Познакомьтесь, это Нора, – сообщил Годар.

Я подумал, что старичок совсем сбрендил, но он уловил мое недоумение и растолковал:

– Креслом управляет суперкомпьютер с системой искусственного интеллекта «Новый разум». Сокращенно Нора.

– АНЯ. Нора. Прямо бабье царство какое-то, – хмыкнул я.

– Для меня нет никого дороже этих двух барышень. Моя организация и моя спутница жизни. И пусть вас не смущает, что я говорю о них как о живых существах. Мы, старики, любим иногда почудить, – по-кошачьи прищурился полковник.

Его речь прервал звук, похожий на попытки задыхающегося набрать воздух. Источником аудиопомех оказался Пятеркин. Его лицо перекосило, как отражение в кривом зеркале, спецагент весь напрягся и даже прикрыл рот рукой.

– Товарищ полковник, разрешите обратиться? – глухо произнес он.

– Обращайтесь.

– Разрешите выйти.

Годар смерил Пятеркина насмешливым взглядом и сказал:

– Идите. А когда закончите ваши… – полковник не смог сдержать улыбки, – ваши дела, приведите сюда других заключенных.

Спецагент пулей бросился к двери.

– Несчастный юноша, – покачал головой полковник. – Мы с ним чем-то похожи. Он тоже болен и тоже, увы, неизлечимо. Но я болен физически, а он – душевно.

– Да, я заметил. А что с ним? – я не стал скрывать интереса.

– Синдром Туретта. Может, слышали?

– Нет, никогда.

Годар кашлянул в кулак.

– Нора. Расскажи нам про синдром Туретта.

– Синдром Туретта – это болезнь нервной системы, характеризующаяся наличием у пациента множественных простых или сложных двигательных тиков…– начало было чудо-кресло.

– Спасибо, Нора, достаточно, – решил полковник. – В общем, страшная вещь, да еще и в таком возрасте.

Он понизил голос до шепота:

– Подозреваю, что у него серьезные проблемы с противоположным полом. Какая девушка будет терпеть его выходки? И это в пору бурной молодости, когда кровь кипит…

Я изо всех сил старался вести себя спокойно и уверенно, хотя создавать такое впечатление было нелегко. На самом деле тревожные мысли и опасения за дальнейшую судьбу не отпускали меня ни на секунду, но окружающим об этом знать совсем не обязательно.

– А что здесь у вас такое? – нарочито непринужденно спросил я у полковника.

– Лаборатория.

Память без спроса вернула меня в жуткий подвал Чучельника, и я машинально произнес:

– Лаборатория дьявола…

– Какого еще дьявола?

– Проехали… – опомнился я. – А где мы находимся?

– На нашей секретной базе.

Я переступил с ноги на ногу. Пол был очень холодный, а никакой обуви мне не выдали.

– А кто все эти люди в шлемах?

– Наши лаборанты.

– И чем же вы тут занимаетесь? – вопросы возникали сами собой.

Годар ласково улыбнулся, словно я был не пленник, а его старый приятель:

– Изучаем Помилку.

– Помилка жива? – еле сдерживая нахлынувшие эмоции, воскликнул я.

– Нора, зеркало! – скомандовал полковник.

Из спинки показалась все та же механическая рука, стальные пальцы сжимали небольшое круглое зеркальце. Годар поглядел в него, указательным пальцем пригладил усики и подмигнул своему отражению.

– Нора, ножницы! Подравняй мне правый ус.

Стальные пальцы с маникюрными ножничками в считанные секунды справились с его приказом.

«Сука, да он издевается!» – выругался я про себя.

– Успокойтесь, молодой человек, с Помилкой все в порядке, – медовым голосом произнес Годар.

– А откуда вам известно ее имя? – спохватился я.

– Пока вы были в отключке, мы допросили Профи и Фиделя. Они все нам рассказали. Вернее, все рассказал Фидель. А Профи оказалась крепким орешком, так и не раскололась.

– А что с Фиделем и Профи?

– С ними тоже все порядке.

– А Мира… Девушка, она была на караулке, что с ней?

– Наши боевые дроны отправили ее на небеса.

«Биогибрид попал на небесах…Представляю, какой бы поднялся переполох в райских кущах», – невольно подумалось мне.

Впрочем, у биогибридов отсутствует душа и путь на небеса им заказан. Хотя кое-кто бы с этим не согласился. Например, один бродячий проповедник, который уверял меня, что у всех роботов, включая дронов, душа как раз есть и они тоже могут попасть в загробный мир.

Да что там роботы! Встречал я и таких чудил, что верили в одушевленность деревьев.

Это было давным-давно, еще во времена зеленой травы…

Я – молодой, подающий надежды любовный аферист и, казалось, весь мир у моих ног. В ту пору мне не давала покоя одна молодая особа. Звали ее Лилли-Энн Экзич. Ее папа, Бела Экзич, был известным на всю Систему писателем-фантастом. Неплохой, кстати, писака. Автор бесконечной эпопеи «Покорители пространства». Писал он с какой-то удивительной скоростью. Мог запросто выдать до трех толстенных томов в год. И при этом качество его произведений всегда оставалось на достойном уровне. Злые языки поговаривали, что Бела Экзич подпитывал свое трудолюбие стимуляторами и алкоголем, но я свечку не держал, поэтому не берусь судить. Свою эпопею писатель так и не окончил. Остановился на сороковом томе и умер во сне от сердечной недостаточности.

Лилли-Энн, его единственная дочь, получила многомилионное наследство и шикарный особняк под названием «Белая дача», расположенный в подмосковном Королеве. Вокруг особняка был разбит парк с экзотическим деревьями. Очень красивый. А сверху все накрывалось навороченным климатическим куполом, под которым царила вечная весна.

Мысли о денежной составляющей наследства Лилли-Энн не давали мне спокойно спать. И я решил во что бы то ни стало охмурить ее и обобрать.

Скажу откровенно, дамочку не назовешь красавицей. Мелкого росточка, пухленькая, с жидкими волосенками. Короче, не мой типаж. Но работа есть работа…

Лилли-Энн была ботанкой. То есть участником одноименного субкультурного движения. Ботаны протестовали против пуританской морали, пропагандировали стремление вернуться к природной чистоте через любовь и миролюбие. Они поклонялись деревьям, считали, что у них есть душа и особая миссия: охранять, исцелять и усиливать жизненную энергию человека. И как только Лилли-Энн заполучила отцовские деньги, сразу же организовала в особняке ботанскую общину. Сборище вышло внушительным. Человек под двести, а то и больше. Поэты, художники, музыканты… Короче, бездельники всех мастей.

Чтобы добраться до ее капиталов, мне требовалось стать частью этой тусовки. И я стал готовиться. Читал, смотрел фильмы и ролики, чтобы вникнуть максимально подробно в суть и частности субкультуры ботанов. Попытался пособирать сведения и о самой Лилли-Энн, но тут меня ожидало фиаско: информация практически отсутствовала. Она не вела соцсетей, не светилась в обществе, не давала интервью.

Сочтя, что пришла пора, я отправился на собеседование, которое требовалось пройти для вступления в общину. Меня спросили о гражданской позиции. Ответ, что я сторонник мира во всем мире и категорический противник войны, а «доброта» – мое жизненное кредо, всех устроил. Еще мне показывали карточки с изображениями деревьев, а я угадывал, как они называются. Подготовился я хорошо, так что не сделал ни одной ошибки. Тем же днем я прошел обряд посвящения. Я отрекся от прошлой жизни, поклялся служить матушке-природе и бороться за мир во всем мире, и так далее, и тому подобное…

Подчиняясь правилам, я избавился от своей одежды, мобилы, бумажника и прочих предметов «мирского культа». Мне выдали просторную белую тунику, расшитую бисером тюбетейку и заставили выпить какое-то пойло. Как выяснилось позже, это был абсент – крепчайшая настойка на полыни. Потом меня привели к священному дереву, которому они все поклонялись. Им оказался ясень. И я трижды облобызал его корни. Далее предстояли пляски у костра, хоровые песнопения и прочий бред. Очнулся я только под утро рядом с какой-то обнаженной девицей. Кажется, это тоже была часть ритуала посвящения…

И потянулась череда беззаботных дней. Бесплатная кормежка, ничегонеделанье, беседы обо всем и ни о чем, свободная любовь. На «Белой даче» имелся огромный винный погреб, куда я стал наведываться, как на работу. Ботаны не гнушались пьянства, но перед тем, как приложиться к бутылке, следовало прочесть специальную молитву.

За все это время я видел Лилли-Энн всего несколько раз, да и то мельком. Наследницу окружала целая свита лизоблюдов и прихлебателей, которые не давали к ней приблизиться. Скажу наперед, доступа к ее телу я так и не получил…

Кроме вечно пьяных и обсаженных ботанов, на «Белой даче» имелся целый легион слуг. Они выполняли всю грязную работу: готовили, обстирывали, убирали, разве что не подтирали нам задницы. Целая бригада врачей круглосуточно следила за тем, чтобы все хорошо себя чувствовали. Были и охранники – громилы в черных очках, вооруженные бластерами. Они с равнодушием взирали на творящийся здесь бедлам, но стило кому-то затеять драку или попытаться что-то спереть, провинившийся тут же брался за шкирку и выдворялся из общины.

Я быстро понял, что изначальный мой план невыполним, я тут бесполезно трачу время, занимаясь черт знает чем. Однако уйти я не особо спешил: халявная выпивка и доступные девицы удерживали от окончательного шага.

А свинтил я после того, как стал свидетелем одного кощунственного акта, о котором до сих пор вспоминаю с содроганием. Оказалось, что раз в месяц ботаны проводят ритуал «Сжигания мерзости». ю они называли деньги.

Ритуал проходил так. Все собирались у костра и Лилли-Энн бросала в его пламя пачки новеньких кредов, приговаривая: «Гори, мерзость! Гори!». При этом ботаны шумно аплодировали и хохотали. Только мне было не до смеха. Я едва не потерял сознание, видя, как в огне сгорают сотни хрустящих бумажек.

Под впечатлением я впечатляюще напился, после чего подрался с одним бородатым дядькой по кличке «Борода». Оригинальный позывной, не так ли? Этот урод присел мне на уши и стал рассказывать о том, что уже десять раз наблюдал «Сжигание мерзости» и теперь жить не может без этого зрелища. Я не стал сдерживаться и от души врезал ему. На следующий день меня вытурили из общины.

Ну и на этой ноте закончу-ка я экскурс в прошлое, тем более что настоящее мое весьма драматично и неопределенно.

И вот стою я в пижаме перед полковником-инвалидом, переминаюсь с ноги на ногу, а в башке елозит одна единственная мысль. Решив не таить ее, спросил напрямую:

– А зачем вам понадобились мы, если вас интересует только Помилка?

Полковник провел ладонью по серебристому ежику волос и сказал с усмешкой:

– Не «мы», а вы, Вук. Ваши друзья нам ни к чему.

– В смысле, ни к чему? Вы собираетесь пустить в расход Профи и Фиделя? – возмутился я.

– Ни в коем случае, ни о чем подобном мы и не думали!

– Ага, не думали… Да все вы уже придумали! Не удивлюсь, если вы и Сиротку очистили.

– Правильнее сказать, «зачистили», – поправил Годар.

– Да без разницы – очистили, прочистили, зачистили! Короче, перебили всех пыжей к едрене фене, а заодно и симургов с урсусами.

– Скажете тоже, молодой человек! – прыснул полковник. – Мы же не изверги! Пыжи пусть себе живут-доживают. А местные зверушки мне очень даже понравились. Я, кстати, приказал доставить к нам одного живого урсуса. Великолепный экземпляр! Будет подарок моему другу генералу Каюмову. Он держит в своем имении небольшой домашний зоопарк. Всякие там экзотические пташки, зверушки, бабочки, жучки, паучки…

Тут он словно бы спохватился, откашлялся и придал лицу серьезное выражение:

– Однако я заговорился. Перед тем, как ответить на ваш вопрос, спрошу. Вам известен термин «контактер»?

Я не стал отвечать.

– Контактер – это человек, который вступил в контакт с пришельцами. В вашем случае с одним пришельцем, – последовали пояснения. – Но вы не только установили контакт с Помилкой, но и подружились с ней. Так что на вас и инопланетянку у нас обширные планы.

– Что, теперь посадите нас в клетку и будете изучать, как каких-то диких зверей?!

– Почему сразу «диких»? – искренне удивился полковник. – Вы очень даже домашние. Сладкая парочка – папа и его детеныш. Но в целом вы, конечно, правы. Только это будет не клетка, а комфортабельная космическая станция, оборудованная по последнему слову техники.

– А если я не соглашусь?

– Вы согласитесь.

– Силой заставите, да?

– Зачем же силой? Сейчас спецагент Пятеркин приведет Фиделя и Профи, и вы вмиг образумитесь. А если будете выеживаться, я прикажу моим лаборантам переломать им пальцы на руках и ногах, вот тогда вы сразу станете как шелковый.

Я на секунду представил, как уроды в шлемах пытают Профи и Фиделя, и вздрогнул.

– Ну хорошо, раз я вам все-таки нужен, дайте мне увидеться с Помилкой, – предъявил я свое условие.

Годар звучно хлопнул в ладоши.

Долговязый лаборант подошел к гипотермической капсуле и покатил в нашу сторону, как носильщик тележку, остановив ее в полуметре от нас. Капсула поблескивала разноцветными лампочками, а сверху имелось квадратное окошко. Туда я и заглянул. Там, внутри, лежала Помилка. Ее глаза были закрыты, лицо выражало безмятежность, а лоб «украшали» два датчика, приклеенные лейкопластырем.

– Вы довольны? – полковник одарил меня белозубой улыбкой.