«Окаянные дни» kitobiga sharhlar, 8 sahifasi, 79 sharhlar

Бунин удивил, конечно. Еще до чтения, исходя только из одного названия, можно было предположить, что мы не на увеселительную прогулку собрались, а отправляемся в один из самых сложных и неоднозначных периодов русской истории. В воспоминаниях, наверное, самым интересным моментом является как раз субъективность происходящего и подбор тех фактов и событий, находящих отражение на страницах книги. Дневниковые записи Бунина, разбитые на отдельные дневниковые записи и сами "Окаянные дни", обнимают события нескольких лет, с 1917 до отъезда писателя из Одессы. Бунин заносит на бумагу свои мысли и чувства, якобы помогая историкам будущего понять то, что происходило с ним, со страной и людьми. Что же, не думаю, что это кому-нибудь может помочь.

В "Окаянных днях" субъективность льется таким неудержимым потоком лавы, что под конец уже хочется кричать и биться на полу в истерике, только бы заставить Бунина замолчать. Нет, не потому совсем, что он описывает что-то ужасное и отвратительное. Тошно становится от него самого. Он предстает крайне мелочным, отчасти вульгарным снобом, упивающимся смертью и муками других. Даже если эти "другие" ему ничего не сделали. Он не лезет в карман за хлесткими определениями, не гнушается осудить пару-тройку людей.

Произошедшая революция не могла не поднять со дна кучу всякой мути, но при этом не во всех местах и не на всех лицах смогла революция стереть человека. При этом Бунин как раз пытается доказать обратное, преподнося все случившиеся с ним эпизоды, как самое рядовое явление. Такое ощущение, что он ждал и смаковал каждый момент - этих павлинов, жидкую грязь из под колес и азиатчину, преступные лица и прочее. Бывает так, что человек зол и очень хочет, чтобы произошло что-то плохое. Когда же ничего не происходит, он начинает сильно преувеличивать все, уделяя внимание самым мелким крохам, раздувая их значительно. Этими словами я не пытаюсь сказать, что все было прекрасно. В период революции и ломки целой страны не может быть все прекрасно, только не все люди превращаются в скотину. В писательском таланте Бунину не откажешь, поэтому у него получается просто превосходно и очень метко нарисовать страшную и отвратительную картинку.

В этом году мне уже приходилось читать другой дневник о событиях этого же периода. Иван Наживин также был белым эмигрантом. Ему тоже приходилось наблюдать за крушением страны и испытывать всю горечь от происходящего. При этом он все описывает по другому, что при всей своей желчи и ненависти к окружению он не вызывает отторжения. Наживин хорошо воздействует на читателя, когда Иван Алексеевич просто бросается фекалиями.

За версту от его текста разит дворянским снобизмом и животным страхом перед этой поднявшейся массой. Сидит он теперь на небольшом уступчике, чуть повыше остальных, весь голодный и обезвоженный, но все равно плюющий вниз на толпу, на своих собратьев по цеху и просто мимо проходящих.

"Субъективность" - это самое подходящее слово, которым можно обклеить всю книгу, заклеить каждую строчку. Все недовольство, грусть и желчь, разлитые на страницах дневника, понятны, ведь Бунин был тем еще баловнем судьбы, одаренным от природы и не нуждавшимся на протяжении дореволюционных лет. Жил он припеваючи, как вдруг бездна растворилась под ногами и полетело туда его будущее, его надежды, мечты и сама жизнь. Только не совсем получается оправдать то бешенное желание, чтобы пришли интервенты и захватили его же страну. Неужели он не понимал истинных мотивов, двигавших другими странами, введшими войска на территорию России? Ему бы при новом правительство жилось не плохо, только как же всему остальному народу? Он удивляется понятию "белый", а сам развешивает ярлыки похлеще.

В общем, дневниковые записи Бунина не могут не вызывать удивления пополам с отвращением, а автобиографические заметки и другие воспоминания ухудшают общую картину еще сильнее. Теперь придется делить Бунина на писателя и на человека. В противном случае нормально воспринимать его произведения не получится.