Kitobni o'qish: «Золотко в космосе, или Держи ведьму»

Глава 1

Выходить из анабиоза непросто. Сознание возвращается урывками, с длинными паузами. Но в какой-то момент глаза открываются, плоская мешанина красок становится объемной 3d картинкой окружающего безобразия, мозг включается и задается вопросами. Кто я? Где я? И что здесь делаю?

Ответы, как ни странно, приходят в обратном порядке.

Лежу. Голая. В чудной стеклянной капсуле, наполненной прозрачной жидкостью, по ощущениям похожей на глицерин, только куда плотнее.

И я совсем не русалка, а человек по имени Василиса Олеговна Пасная, курсант третьего курса Грендонской космической академии.

И скорее не лежу, а плаваю в анабиозном желе.

Дышу через кислородную маску, руки и ноги не шевелятся. Возможно, зафиксированы, как в операционной. А на коже плотно сидят присоски с трубками, выходящими за пределы прозрачного аквариума. Они отражаются в изогнутых стенках моего саркофага.

Сквозь стенки видно плохо: помещение погружено в полумрак. В пределах видимости светились лишь экраны на стене, но изображения на них расплывались, как свет фонарей под ночным дождем.

Анабиозная камера отличалась от тех образцов, которые нам показывали в академии, но не настолько, чтобы не опознать.

Почему я здесь – вопрос без ответа. Последнее, что помнилось, – это как драконид Аррадор тащил меня по отсекам небольшого планетарного корабля. Но на таких челноках не бывает анабиозных камер, только медицинские боксы первой помощи. Что же со мной случилось?

Голова пустая и звенит, как колокол – непрерывно и гулко.

И лишь через какое-то время я осознаю, что колокол звенит не по-русски, на каком-то непривычном рокочущем языке, и я его понимаю. И вовсе это не колокол издает звуки, а наушники, закупорившие уши.

«Для закрепления материала мы повторим конспективно лекцию об иерархии Галактической Империи Эретар, или, по второму официальному названию – Дома Золотой ветви. Система иерархии в Империи не меняется вот уже два миллиона лет…»

Я резко дернула головой. Наушник выскочил, и ухо закупорилось желеобразной массой. От неприятного ощущения я снова непроизвольно дернулась. От кожи отлипли присоски, жидкость в капсуле помутнела, видимость ухудшилась.

Появившийся высокий звук сирены я услышала всей кожей.

Через мучительно долгое время сирена оборвалась. В помещении вспыхнул свет. Я услышала шипящий звук, с каким открываются изолированные отсеки на кораблях, в бомбоубежищах или в полностью защищенных операционных, и на капсулу упала тень: кто-то вошел.

И я сразу ощутила свою наготу – словно по мне проползла отвратительная мохнатая гусеница, которой мир интересен исключительно гастрономически.

Потом включился насос, отсасывающий анабиозную массу, а когда ее не осталось, крышка треснула по шву и отошла.

– Реанимационный период закончен, – оповестил механический голос на чужом языке, который, тем не менее, я отлично понимала.

– Добро пожаловать на мой корабль, аль-дэй Василиса, – на чистом русском языке и даже без акцента произнес незнакомый мужской голос. – Как вы себя чувствуете?

Я слегка, насколько позволяли трубки надетого на голову шлема, повернула голову вправо, на звук. Он серьезно ждет, что я ему отвечу с маской на морде лица и воздуховодом в гортани?

– Я знаю, вы меня слышите и понимаете, аль-дэй Василиса, – голос приблизился, но я видела лишь смутное пятно. Зрение почему-то не фокусировалось на предмете. – Энцефалограмма фиксирует активность вашего головного мозга. Счастлив первым поздравить вас с возвращением в мир, – он сделал паузу. Как робот, ждущий запрограммированной реакции.

Но ее не последовало. Моим единственным желанием было прикрыться хотя бы простынкой и посетить дамскую комнату.

Незнакомец продолжил рассказывать, безэмоционально, как по бумажке:

– Вы находитесь на флагманском корабле, я – его капитан, обращаться ко мне можно по имени и званию: ди-вир Эмбор. Мы приближаемся к цели нашего полета, поэтому система жизнеобеспечения вывела вас из состояния анабиоза. Сейчас наш корабельный врач, ру-вир Хорг, проверит ваше состояние, а ваша личная помощница, ру-тай Диири, поможет одеться и освоиться.

Очень все… странно. В том числе имена. Корабль? Полет? Если я была в анабиозе, то… сколько? Но мысли были вялые, как спящие глубоководные рыбы.

Отчитавшись, капитан покинул помещение – я услышала удаляющуюся тяжелую поступь и шипение опускающейся двери отсека. Надеюсь, теперь меня оденут.

Действительно, подошли два существа, повыше и пониже, оба в белых костюмах с золотыми нашивками, в намордниках. То есть, наверное, так выглядят их медицинские маски. Трудно сказать, кто из них мужчина, а кто женщина – у обоих были длинные заплетенные косы, перехваченные плотными повязками.

Пока я на них дивилась, из меня начали убирать иглы, трубки, снимать клеммы, отсоединять провода. Последней сняли дыхательную маску и вынули воздуховод из гортани. Затем меня извлекли из стеклянного саркофага и переложили на кушетку.

И началось! Мне проверяли пульс, светили в глаза разноцветными фонариками, обследовали с ног до головы какими-то аппаратами. Может быть, и просвечивали. Затем мое несчастное тело протирали, мяли, массировали, мазали всякой дрянью и снова протирали, закапывали что-то в глаза… и прочие пытки.

А я послушно поворачивалась и вспоминала.

Мое проваленное испытание в лесу. Ураган. Боль…

Но что-то ускользало, неимоверно важное… Впрочем, и мое сознание тоже ускользало жирным угрем сквозь пальцы.

В конце концов в один прекрасный момент я просто отрубилась.

Очнулась в каком-то небольшом, слабо освещенном помещении. Совершенно пустые стены отсвечивали золотистым металлическим блеском, слабо проступали более темные узоры, складываясь в арабески, светился невысокий потолок. Я лежала под легким покрывалом, в рубашке (меня одели, спасибо), и с минуту пыталась сообразить, что же не дает мне пошевелиться. Пока не поняла, что тревожит так сильно, до желания немедленно исчезнуть – чужой взгляд.

Жаркий, настойчивый, давящий, словно мне на грудь поставили древний железный утюг с раскаленными углями. Такой до сих пор хранился в лесном доме моей бабушки. Повернув голову, я встретилась с невероятно золотыми, словно светящимися, глазами.

– Здравствуй, Василиса, – улыбнулся мне самый ненавистный во всей вселенной мужчина.

Я молчала, лихорадочно соображая, какую линию поведения выбрать. Дело осложнялось тем, что о драконидах в общем и об этом, золотоволосом и золотоглазом представителе правящего дома Эретаров, в частности, почти ничего не было известно. Я и видела-то его в совокупности несколько часов, а разговаривала – несколько минут.

На вид ему можно дать лет двадцать пять, не больше.

Но между нашим Солнцем и звездой Тубан в созвездии Альфа Драконис, откуда явились на Землю дракониды, было кошмарное расстояние, примерно в триста десять световых лет. Даже если корабль драконидов двигался со скоростью света, то ему понадобилось самое меньшее триста десять лет, чтобы прилететь к нам.

Так сколько же лет на самом деле этому гладкокожему и так похожему на человека существу? Кстати, его светлые волосы, забранные в низкий небрежный хвост, стали явно длиннее с того дня, как он тащил на руках обессиленную и измученную меня в свой чертов корабль.

Я мысленно застонала, сообразив, что капитан сказал мне в анабиозной камере – звездолет приближается к цели, то есть, почти вернулся на родину, к звезде Альфа Драконис. А это значит, все, кого я знала на Земле, давным-давно мертвы… Мама, папа, брат Ярослав, прабабка Даромила… и даже один синеглазый репти…

Щеке стало горячо.

Скользящим движением золотоглазый приблизился, сел на мою койку и осторожно вытер мою слезу. И вторую. А потом я запретила себе плакать.

Горячий и влажный от моих слез мужской палец между тем опустился и погладил мне подбородок, слегка задел нижнюю губу…

– Не смейте, – призвав все свое самообладание, твердо сказала я и отвернула голову. – Вы меня похитили, но это не дает вам права нарушать мое личное пространство.

Он убрал руку… на мое бедро, провел легонько вверх по покрывалу, собирая его складками. Но, несмотря на нагло-захватнические действия, его голос прозвучал холодно и отстраненно:

– Послушай меня, аль-дэй, и не перебивай. Пока ты лежала в анабиозе, тебе давался ускоренный курс языка, культуры, этикета, иерархии и истории империи драконидов. Конечно, ты еще не научилась пользоваться этими знаниями, но умение придет быстро. И первое, что тебе нужно сделать – это вытащить вложенное в твою память знание о роли аль-дэй и их отношениях с аль-тарами, повелителями. Тебе придется принять тот факт, мое сокровище, что в присутствии твоего аль-тара у тебя нет и не может быть личного пространства.

Я подавила вспышку ярости. Может быть, напрасно. Но он что-то почувствовал, потому что его рука медленно и неохотно убралась с моего бедра.

– Не будем начинать наши отношения с негативных эмоций, аль-дэй, – примиряюще сказал он.

– Мы вообще не будем их начинать.

– Ты же не глупа, Василиса. Глупых в Космические академии не принимают или они там не выживают, а ты все-таки закончила третий курс. Потому ты должна понять, что находишься очень далеко от Земли и полностью в моей власти. У тебя нет ничего и никого в этом мире, кроме меня.

– Ничего, кроме моего дара, не так ли? Иначе зачем я вам понадобилась? – прищурилась я. Что поделать, я действительно не была дурой.

Но он меня обломал, гад:

– Твой дар тоже пока ничто без полной инициации и соответствующей огранки. Но я уже начал работать над этим, и твой дар будет огранен, как полагается.

И, пока я придумывала достойный ответ – а мозги после анабиоза еще туго шевелились, со скрипом, – драконид взял мою левую ладонь, бережно погладил и улыбнулся:

– Теперь ничто и никто не помешает твоей правильной инициации.

А я задохнулась от ощущения падения, боли и ошеломляющей потери. Лишь через миг осознала – это воспоминание, а не чувства здесь и сейчас.

А потом вспышкой вспомнила все-все. И прохрипела:

– Он мертв? Ты убил его, да?

Крылья его носа гневно раздулись, но голос оставался спокойным.

– Не знаю, кого ты имеешь в виду. Я никого не убивал… специально. Но не поручусь за несчастный случай.

– Кольца нет!

Я потерла левую руку. Обручального кольца, надетого на меня моим чешуйчатым врагом не было. Оно всегда возвращалось! И мы с братом выяснили, что для него не существует расстояний. Кольцо Судьбы создано не людьми и, по словам прабабки Даромилы, существует не по физическим законам нашего мира. И, если его нет на моем пальце, то вывод один: мне уже не из кого выбирать.

Я все терла и терла безымянный палец, как будто от этого кольцо вернется. А ведь когда-то я его даже в царскую водку бросала, чтобы избавиться!

Драконид, заметив и оценив мой жест, усмехнулся с некоторой горечью, но не прокомментировал. Порывисто встал, отошел на шаг и, нажав на невидимую кнопку в стене, распорядился:

– Диири, подготовь ванну и ужин для аль-дэй.

Затем снова повернулся ко мне.

– Ты сейчас слишком слаба, Василиса, и все воспринимаешь острее, чем в обычном состоянии. У нас будет почти месяц, пока звездолет пересекает зону молчания вокруг нашей планеты, где запрещены гиперпрыжки. За это время ты придешь в себя, окрепнешь и подготовишься к аудиенции, потом я представлю тебя императору и семье. А сейчас… отдыхай.

И ушел.

Бросил: «Отдыхай!», как команду «Лежать!» своей собаке, и даже не поинтересовался моими желаниями. А я и спросить ничего не успела. Ни о том, зачем я вообще ему понадобилась, ни о том, сколько времени мы в пути по земнымому календарю… Надо было воспользоваться возможностью узнать хоть что-то, а я потратила время на бессмысленные препирательства. Мороженая каракатица, как же глупо!

Я попыталась встать, но не удержалась на слабых ногах и, падая обратно на койку, что-то задела рукой. Прозвучал мелодичный гонг, и в каюте открылась еще одна дверь, которую я поначалу не приметила.

– Госпожа! – метнулась ко мне девушка в белом комбинезоне и с такой же белой косой, как у капитана. – Позвольте я помогу!

И только сейчас, когда ко мне обратилась эта незнакомка на чужом, но так хорошо осознаваемом языке, я поняла, что и сама на нем только что говорила с Аррадором – абсолютно привычно, словно понимала с рождения.

Меня прошиб озноб, до дрожи. Стало очень страшно, до жути. Язык – это основа мышления, как нас учили в академии. Первое, что изучает ксенолог – способы общения иных существ, их языки, именно они дают понять иной разум, другого способа нет, даже если этот разум заговорит с вами на вашем языке. Любой, кто изучал иностранный язык, понимает, что в нем вшит менталитет другого народа.

В анабиозной камере мой разум, моя личность во время беспамятства были совершенно беззащитны. И если я с легкостью «выучила» язык иной планеты, то что еще мне впаяли в мозг? Что я стала воспринимать, как неотъемлемую часть себя?

Взять ситуацию с моим падением. Незнакомка не посмела притронуться ко мне без дозволения, и это показалось мне совершенно естественным! С каких пор я стала воспринимать себя как нечто высшее, к кому нельзя прикоснуться без разрешения?

– Как твое имя? – спросила я, четко следуя всплывшему в голове знанию, что дракониды обращаются на «ты» к нижестоящим по социальной ступени, в том числе к детям, женам и любовницам, и на «вы» – к равным и вышестоящим, в том числе к женам вышестоящих.

Из этого следовало еще одно горькое понимание, что я для Аррадора – низшее существо, которое, к тому же, нагло хамит, говоря ему “ты” и нарушая иерархию в обращении. Любопытно, он стерпел и не поправил только потому, что мы были наедине? Или пока не стал усугублять негатив?

А вот для капитана флагманского звездолета я, наоборот, стою выше в драконидской иерархии. Или, как минимум, мы на равных?

Служанка, похожая на мальчика чеканными чертами строгого лица, поклонилась, сложив руки ладонями к груди так, словно боялась, что у нее при поклоне выкатится сердце:

– Диири. Ру-тай Диири, – присовокупила девушка обозначение своей иерархческой ступени. – Я – ваша личная помощница. Меня сегодня представил вам капитан, госпожа.

– Да, помню, ты была в маске. Скажи, Диири, как долго мы в пути?

– По внутреннему времени корабля от старта с земной орбиты прошло три месяца.

Сколько-сколько? Я зависла, растерянно на нее моргая.

– Давай-ка начнем со скорости света, – я пришла в себя и спрятала досаду. Могла бы и сообразить, что Земля для них отнюдь не пуп Вселенной, и системы измерения у драконидов совсем другие. – Это, по счастью, фундаментальная величина и не зависит от принятой системы счисления. Как долго или как далеко летит свет от вашей звезды Тубан до Земли?

– Госпожа, я поняла ваше затруднение, – улыбнулась блондинка. – Я принесу вам таблицы сравнительных величин, чтобы вам было проще вспомнить, потому что эти знания входят в начальный курс обучения землян. А пока скажу вам, чтобы вы не волновались: наш месяц равен двум земным. Мы в пути около полугода по вашему времени.

– А месяц, оставшийся до цели, это по какой системе?

– Думаю, что по вашей, – улыбнулась она. Оказалось, что от улыбки у нее появляются весьма милые ямочки, а мальчишеское лицо сразу смягчается и становится похожим на женское.

– То есть, ваш корабль в десятки, если не сотни раз превышает скорость света? – у меня, наверное, волосы в этот миг поседели от такого открытия, можно сказать, наглядно обнажившего кошмарную разницу между нашими цивилизациями. – В земной науке это считалось невозможным.

– Я не очень сильна в технических науках, простите, госпожа, – пожала она плечами. – Я обслуживающий персонал, в управлении не участвую. Вы лучше у капитана спросите или у аль-тара.

И почему мне кажется, что она врет? В любом случае, вряд ли меня посвятят в такие подробности, как технические возможности космического флота драконидов. Иначе сведения содержались бы в курсе моего подпорогового обучения. С другой стороны… если дракониды готовились найти на Земле в лучшем случае средневековье, то с чего бы им включать в просветительский курс знания по астрономии и высшей физике?

– Вам подать ужин, или вы сначала посетите ванну? – перешла помощница к прямым обязанностям.

– Ванну.

За время анабиоза желудок отвык от своих функций, какой уж там ужин.

Вода оказалась химически чистой, дистиллированной, хотя Диири и добавила ароматической пены. Я не стала отказываться от ее помощи – с моей слабостью я бы попросту утонула в купели.

Отдав себя в руки профессиональной помощницы, я расслаблялась и размышляла, вырабатывала стратегию и тактику поведения, пыталась «включить» записанные в меня знания, но пока не преуспела. Может быть потому, что была слишком возбуждена: весть о том, что прошло не так и много времени с момента моего похищения, обрадовала и воодушевила.

Еще не все потеряно, Василиса!

Вспомнилась и загадочная фраза аль-тара, сказанная еще в прабабкином лесу: время возвращения зависит от силы желания вернуться.

Аррадор даже не представляет, насколько она у меня велика.

И опять я не заметила, как уснула, и не почувствовала, как меня извлекли из ванны, обсушили и переложили в постель, где я и проснулась… не могу сказать, что утром – мои биологические часы пока еще молчали, полностью дезориентированные… но вполне бодрой.

… А на безымянном пальце левой руки что-то мешалось.

Кольцо? – я поднесла руку к глазам и разочарованно выдохнула. Разве что фантомное эхо. Его тяжесть только ощущалось кожей, словно его только что сняли. Потрогав, я почувствовала легкую шероховатость в миллиметре от кожи. Вот это чудеса. Оно стало невидимым?

Но главное – его появление могло означать только одно: у меня снова есть выбор. А это значит, что Габриэль жив!

Глава 2

Расслабленно развалившись в массажном кресле и цедя из трубки укрепляющий напиток, Аррадор прогонял перед глазами массивы последних новостей и данных о состоянии флота и краем глаза наблюдал на боковом мониторе за пробуждением аль-дэй. Не ускользнуло от его внимания и движение девушки, проверившей первым делом безымянный палец левой руки, и ее полная облегчения улыбка. Аль-тар проследил: ее рука была пуста. Чему же она улыбается?

Он нахмурился, затребовал данные из императорского архива о треклятых кольцах и, выплюнув гибкий позолоченный нагубник термостакана, остановил массажный механизм.

Расслабиться не получалось. И прежде всего из-за его новой проблемы. Сканирование эмоционального фона Василисы не радовало аль-тара: девушка по-прежнему держала экран поднятым, не позволяя проникать дальше поверхностных эмоций. Сильных, бурных. Но сиюминутных. Аррадора интересовали куда более глубинные, сущностные. Вот к ним-то и был перекрыт доступ.

Наличие экрана стало неприятным открытием. Он возник в тот момент, когда аль-дэй увидела на Земле падение Чернозмея, исчез вместе с сознанием Василисы, когда энергетическое и эмоциональное истощение лишило ее чувств, и вновь появился в момент ее пробуждения в анабиозной камере.

А значит, она его не контролировала, и это естественная защита, созданная непонятным образом и подпитывающаяся из неизвестных источников. Сама аль-дэй вряд ли даже осознавала его присутствие.

Какие еще сюрпризы преподнесет Аррадору потомственная ведьма, еще даже не прошедшая полную инициацию?

И стоит ли ему подталкивать эту хрегову инициацию?

С одной стороны, ему, да и всему императорскому дому, нужна полностью раскрытая, сильная и обученная аль-дэй.

С другой, – чем она сильнее, тем менее поддается контролю. Чего стоит ее выходка с Драконьим кольцом! Да и сама ситуация с репти.

Это бесило больше всего. Репти – исконные враги, ненависть к ним записана на подкорке у всего рода Пасных, она изначальная, не поддающаяся ни лечению, ни искоренению. Так почему Василиса надела кольцо, полученное от одного из самых омерзительных из кланов урргхов – Черного? Как смогла переступить через отвращение?

Не хотелось признавать свои промахи, но Аррадор понимал: похищение девушки стало непоправимой ошибкой.

Нужно было выждать, расположить Василису к себе лично и к драконидам в целом, завоевать ее симпатии, сыграть на жажде знаний и позволить – не заставить, а позволить – выиграть отбор в экспериментальную группу. И лишь тогда ускорить отлет.

А он сделал все наоборот.

Да, им двигала лютая ненависть к Чернозмею и жгучая, хуже яда, ревность. А еще – потрясение, которую он испытал, когда увидел репти, ставшего Крылатым.

Это было невероятно. Оглушительно. Невозможно.

И Аррадор не стал даже проверять, сумел ли он уничтожить гнусного нечестивца, посягнувшего на аль-дэй и само Небо. Уже не успевал.

Что ж, если не сумел сразу – его добьют либо перепуганные люди, либо оставшиеся на Земле дракониды.

Он спасал аль-дэй от нее самой прежде всего. Но вряд ли Василиса это оценит. Это аль-тар тоже прекрасно понимал.

Следовательно, нужно изменить тактику, как бы это ни претило самому Аррадору. Он не привык расшаркиваться перед женщинами. Он до зубовного скрежета ненавидел все эти глупые ухаживания, льстивые комплименты, никчемные подарки, раболепные заглядывания в глаза и позорные вздохи, показывающие лишь слабость и зависимость.

Но что делать, если он действительно зависим от какой-то инопланетной дикарки и, если верить легендам, его сила значительно слабее без нее, чем могла бы быть с ней?

А в том, что легенды не лгали, он уже убедился на Земле. Он чувствовал потенциал, пока Василиса не подняла треклятый экран. И он видел крылья изначально бескрылого Чернозмея. Кто, как не она и ее сила дали врагу крылья? Омерзительное предательство!

Аррадор сжал и разжал кулаки, заставляя себя успокоиться. Мыслимое ли дело – его, высшего, выводит из себя одна только мысль о каком-то низшем черве? Разве не должен светлый разум аль-тара всегда оставаться невозмутимым?

Он отвернулся от дисплея наблюдательного модуля из отсека Василисы и попытался сосредоточиться на колонках цифр и сведений, бегущих по визору, но еле ощутимая вибрация сигнала опять заставила отвлечься от дел.

Мерцал значок императорской связи на его личном браслете.

Все верно, звездолет уже несколько часов как вошел в обычный режим полета и стал доступен для межпланетарных станций. Строго говоря, аль-тар обязан был первым выйти на связь с императорскими службами и доложить об успешности миссии, но он предпочел спихнуть эту обязанность на капитана.

Он и сейчас не стал бы отвечать на вызов, но это было бы уже похоже на бунт, а раскрывать свои истинные чувства перед отцом было преждевременно. И Аррадор выключил лишние камеры, погасил дисплеи, дабы не светить некоторую информацию, и со вздохом нажал на кнопку приема.

Перед ним в воздухе развернулась трехмерное изображение сидящего в позолоченном кресле собеседника, и Аррадор склонил голову:

– Мой император, приветствую и благодарю за честь.

– Ты не торопишься с приветствиями, сын, – усмехнулся император, с прищуром вглядываясь в загоревшее под чужим солнцем лицо сына. Сам государь был бледен, как гипсовая маска, даже губы были покрыты белым налетом, и от того золото его глаз и волос казались темнее.

– Прости, отец, – голова Аррадора склонилась еще ниже, – я думал, что ты спишь в это время суток. На Ирритое только половина четвертого утра, если наш бортовой интеллект не ошибся в расчетах.

– Не ошибся. Но я получил сигнал о прохождении барьера твоим флагманом и ждал новостей из первых рук, а получил сухой отчет от низших исполнителей, – упрекнул властитель. – В чем истинная причина, сын? И посмотри мне в глаза, хватит прикрываться этикетом!

– Аль-дэй. Она еще не в надлежащей форме, – признался Аррадор, поняв, что ему не отвертеться. Он выпрямился, но в глаза правителю старался не смотреть, мало ли что тот сумеем увидеть в его собственных.

– Почему? – нахмурился мужчина, а его сильные пальцы на подлокотнике выдали нетерпеливую дробь. – Разве у тебя не было времени на ритуал единения?

– На Земле не было времени, на корабле – условий. Но главное – она еще не инициирована, совсем юная девушка по нашим меркам.

– То есть, аль-дэй практически свободна? – снова прищурился император. – Ты сильно рискуешь, мой мальчик. У тебя есть старшие братья, и я не смогу им запретить, если они захотят забрать у тебя такой приз.

– Если успеют, во-первых. У меня еще есть время до прибытия. Во-вторых, если сумеют. Надеюсь, никто не ждет, что я просто так отпущу свою аль-дэй? – оскалился аль-тар. – И в-третьих, если мои драгоценные братья захотят отказаться от регалий даже временно и перейти на низший уровень, а иначе они не смогут бросить мне вызов и участвовать в драке.

– В соревновании, а не драке, – поморщился звездный владыка.

– Именно в драке. В соревновании существуют хотя бы какие-то правила и арбитры, а в бою за аль-дэй – никаких. Кто успел, тот и съел.

– И это плохо. Очень плохо. Это нарушает существующий порядок вещей, а ты знаешь, как я этого не люблю… – император сделал паузу, дабы сын проникся угрозой.

– Одно твое повеление, и порядок останется неприкосновенен, – вкрадчиво заметил аль-тар.

– С другой стороны, такая небольшая встряска отвлечет их и в конечном итоге послужит только во благо. Победителем станет достойнейший… – император все-таки склонился к интригам, к неудовольствию Аррадора. – А мой приказ только унизит тебя в глазах братьев уже тем фактом, что он потребовался. У тебя была фора, сын, и чья вина, что ты ею не воспользовался? Разве взять женщину большая проблема для тебя? Но ты прав, у тебя еще есть время. К моменту твоего возвращения домой ни у кого не должно возникнуть никаких вопросов о статусе аль-дэй. Действуй как мужчина, иначе ты меня разочаруешь.

Аррадор молча склонил голову, принимая отцовскую волю.

– И второй момент, который я хотел обговорить сначала наедине, – продолжил государь. – Флот, который я тебе впервые доверил…

– Он успешно закончил миссию и уже на пути домой, – поторопился отчитаться аль-тар. – Нам удалось отобрать около сотни землян с большими способностями, в том числе девушек со следами крови аль-дэй различной степени выраженности. Так что, для моих братьев будет большой выбор и без моей девушки.

– Речь не о том. Ты, аль-тар, бросил доверенный тебе флот, а сам, забрав сильнейший из кораблей, возвращаешься на флагмане первым. Почему?

– Не бросил, – Аррадор ожидал обвинений и был готов. – Я нахожусь непрерывно в состоянии триумия, и можно сказать, пребываю одновременно здесь и там.

Изумление на лице императора, его поза жадного любопытства, когда он всем корпусом подался вперед, польстили самолюбию аль-тара.

– Непрерывно? – переспросил владыка. – И в тоннелях?

– Именно так, – Аррадор улыбнулся и слегка пожал плечами. Мол, подумаешь, я еще и не то могу. Теперь, когда рядом его аль-дэй.

– Ты сумел меня удивить, – пристальный взгляд звездного владыки перестал недоверчиво сверлить сына, и мужчина снова откинулся на спинку кресла. – Поздравляю. Никому еще не удавалось поддерживать такую близкую связь в глубоком космосе, – но тут же отец наступил на воспрянувшую гордость. – Это, безусловно, влияние аль-дэй? Даже при вашей неполной связи и ее непробужденном даре, так? Потрясающе! На что же она будет способна, когда ее дар полностью раскроется?

Но Аррадор не дал императору как следует вкусить перспективы. Мало ли, вдруг сам решит наложить на такое сокровище лапу.

– Отец, ты отдал ее мне, позволь напомнить.

– До момента, когда ты с ней ступишь на поверхность любой планеты империи, – уточнил государь. – Потом тебе придется доказать свое право. Это все, что я могу для тебя сделать, Арр. Это моя неофициальная награда за исполнение миссии по возвращению наследниц аль-дэй. Я всегда считал тебя самым перспективным из моих сыновей. Не подведи.

– Благодарю за доверие, отец. Счастлив служить, мой император, – Аррадор церемониально поклонился и прижал кулак к груди – ритуальный жест единения и служения Империи.

Государь сбросил вызов, но в голове аль-тара еще гудело грозное: «Не подведи».

Не дай Небо разочаровать главу Дома Золотой Ветви и императора огромной, охватывающей множество звезд и планет, Священной Империи Драконидов. Или, как ее чаще называли, Сид.

Но одновременно с угрозой император позволил отсрочку и даже подсказку. Аррадор, как никто из сыновей умевший читать скрытый смысл посланий отца, отлично уловил завуалированное разрешение на нестандартный ход.

Отец дал времени гораздо больше, чем прозвучало вслух. Фора Аррадора длилась в точности «До момента, когда ты с ней ступишь на поверхность любой планеты империи».

Но ведь луны и искусственные города-спутники – это еще не планета.

И крупные астероиды – это тоже не планета.

И срок, когда Аррадор должен предстать перед ликом императора и ввести аль-дэй в Дом Золотой Ветви, тоже не прозвучал.

А значит, жалкий месяц сближения звездолета с императорской планетой-колыбелью, можно растянуть вплоть до возвращения основного флота. И тогда уже никто не сможет упрекнуть аль-тара в том, что он самовольно оставил пост.

Аррадор мог с уверенностью предположить, что сведения о преждевременном возвращении флагмана засекречены еще в момент его выхода из подпространства в базовой точке. Все, что касалось чрезвычайных происшествий на глубинных переходах, докладывалось прежде всего самому императору, а флагман, вернувшийся без армии, – это именно ЧП.

А если возвращение одиночки засекречено, то ни его честь, ни честь Императорского дома не пострадают из-за опрометчивого поступка третьего принца Аррадора. Мудро.

Он улыбнулся и преисполнился благодарности к уму и предусмотрительности отца-императора. Все-таки не зря Зараэр аль-ал Эретар носил прозвище Мудрейший. И его младшему, но любимому сыну Аррадору еще учиться и учиться у великого отца.

Аль-тар натянул легкий золотисто-белый костюм, обтягивающий атлетическую фигуру, как вторая кожа, нацепил и активировал статусные регалии и направился в капитанскую рубку. Теперь, когда тайное благословение получено, нужно срочно изменить первоначальный план и предусмотреть меры против оставшегося одного процента утечки информации. Его старшие братья тоже не дураки, с такой-то наследственностью.

* * *

«На пути домой» – это было громко сказано. Звездный флот драконидов, окружавший Землю за орбитой Луны, еще только постепенно, по одному-два корабля, отступал с позиций. На орбите оставалось три звездолета. Один – массивный коммодорский, немногим уступающий флагманскому, на котором улетел Аррадор с добычей, и два сопровождающих боевых крейсера помельче и поманевренней.

Коммодор Сариан ди-тар Вариэр, нетерпеливо гипнотизируя экран связи, ждал пристыковки последнего планетарного челнока с Земли с последней партией добровольцев. Он нервничал: благоприятное расчетное время старта уходило, а без опаздывающих землян улететь было невозможно, именно в этой группе должен лететь брат аль-дэй Василисы Ярослав Пасный.