Kitobni o'qish: «Смертельный танец металлической моли»

Ирина Пименова – ученый-эколог, автор цикла ЗВЕЗДНЫЕ ПЕРЕСЕЛЕНЦЫ о космических приключениях трех закадычных друзей в мире, где каждый день используются невероятные технологии, колонизация планет – обычное дело, а внедрение искусственного интеллекта таит в себе опасности и соблазны. Мои книги привлекают тех, кто интересуется достижениями науки и любит размышлять о том, как они изменят наш мир.

Цикл ЗВЕЗДНЫЕ ПЕРЕСЕЛЕНЦЫ включает книги:

▶ Ни имён, ни примет

▶ Отражения

▶ Смертельный танец металлической моли

Эта женщина, охрипшая от стенаний, с невидящим взглядом, почти отчаявшаяся, но из последних сил, протягивающая к нему дрожащую окровавленную руку со скрюченными пальцами… не вызвала у него НИ-КА-КОЙ реакции.

Он прошел мимо.

Их было так много: плачущих, потерянных, страдающих.

Кир шел между ними, лежащими вповалку прямо на асфальте, ошарашенный, озираясь, как в мороке, и не понимая, что происходит.

Наверное, это был удар…

В тот день люди, как тряпичные куклы, внезапно, как по команде, в один и тот же миг, попадали без сознания в том месте, где находились: в школе, на работе или на дороге.

Через два часа небо закрыли темные грозовые тучи, и начался сильный ливень, но никто не встал и не спрятался под навесами.

Прошло три дня, постепенно они начали приходить в себя, «просыпаясь» грязными, мокрыми и замерзшими. Дети плакали в поисках родителей, старики цеплялись друг за друга.

И никто ничего не помнил. Ни себя, ни родных.

Отовсюду слышалось: «Где я? Что случилось?»

Начались хаос, паника, мародерство.

Часть I
Сомни. Удар

Глава 1
Загадка планеты

День был дождливый. Небо хмурилось. Город серел где-то далеко внизу. Андрей стоял у огромного панорамного окна во всю стену от пола до потолка и, по своей давней привычке, опирался лбом на стекло, по которому текли крупные струи воды, размывая хорошо знакомый пейзаж.

С высоты тридцать шестого этажа, где располагался его рабочий кабинет, можно было охватить взглядом далеко простирающийся город, утопающий в свежей зелени. Угадывались очертания кварталов и отдельных высотных зданий, листва деревьев размазывалась мокрой акварелью.

Это лето выдалось прохладным и облачным. Люди, к своему удивлению, так и не поменяли весенние плащи на легкие струящиеся платья или хлопковые костюмы. В этом сезоне, выходя из дома, они все чаще захватывали зонты… Однако человеческая натура в своей жажде солнечной, игриво-радостной, июньской неги проявлялась в ярких шейных платочках и шалях.

С высоты птичьего полета Андрей рассматривал Ами́титос¹, первый город людей на планете Со́мни. То там, то тут из-за ливня возникали многоэтажные пробки легких флайеров. В поисках путей облета они маневрировали сквозь здания, используя специальные проемы.

Медленно накатывал вечер, сегодня его раннему приходу способствовала погода. Андрей в большой задумчивости постучал костяшками пальцев по стеклу и отошел.

Ему недавно исполнилось сорок лет. Высокий и подтянутый, он совсем не изменился, только в каштановых волосах появилась прядь седины, придающая ему импозантности. Скулы немного заострились, сделав смуглое лицо чуть более строгим. У него появилась привычка внимательно и долго наблюдать, отчего глаза казались большими и блестящими, а взгляд – пронзающим.

По работе большую часть жизни Андрей проводил не на Земле, а на других планетах. Командировка за командировкой. Он уже привык, да и было бы преувеличением сказать, что это когда-либо тяготило его. К тому же, его неизменно сопровождал закадычный друг Мишка, который с годами не растерял свои пронырливость и хитрость, в отличие от его пшеничного цвета шевелюры, которая немного похудела в межгалактических перелетах.

Где только они не побывали за эти годы. На бушующих гикеанах² искали признаки водородной формы жизни, на Ио, где в течении суток твердь может подвинуться на сотни метров туда-сюда, изучали вулканическую деятельность, на станции Мимаса бурили глубокие скважины в поисках древних бактерий. Где только не носило этих двух закадычных бродяг!

Прошло время с тех трагических событий на Перфиде, когда они потеряли своего однокашника и третьего друга – Станислава Разумовского. Его смерть повлияла на них обоих. Андрей не беспричинно обвинял себя и от этого стал более осторожным, внимательным и скрупулезным, стараясь не позволять своим эмоциям хоть как-то воздействовать на принимаемые решения. Мишка видел переживания друга, но в душу с разговорами не лез, зная, что тот будет уходить от ответов. Да и к чему излишние самокопания? Только бередить былые раны. Так что он просто старался быть рядом, молчаливо поддерживая командира. Правда, Андрей уже не являлся командиром звездолета. Теперь они работали в разных департаментах Центра научных исследований и мониторинга биологических систем землеподобных планет, заселенных людьми.

На Сомни, в городе Амититос, этот центр располагался в башне в шестьдесят восемь этажей. Она представляла собой изящное здание, в основном из стекла и биопластика, и была похожа на стелу, уносящуюся в небо. Ее отличительной особенностью стал скрученный фасад – внешняя часть строения по мере увеличения высоты завивалась вокруг центральной оси. В основании башни лежал многоугольник. Архитекторы так создали конструкцию, что с увеличением этажности сглаженные ребра стен превращались в гибкие линии, постепенно сходящиеся в одну точку на самом верху, создавая эффект обратной спирали. Завершал композицию шпиль, в пасмурную погоду теряющийся в облаках. Снизу ее обрамляли приземистые соседние корпуса, напоминающие лепестки цветка. По вечерам весь комплекс ярко подсвечивали дивными орнаментами.

Андрей отошел вглубь кабинета, сел в кресло, любезно подлетевшее к нему, мгновенно выкинув все свои несвязанные три части (сиденье, спинка и подголовник) в воздух так высоко, как привык хозяин. Оно ловко развернулось, давая возможность поглядывать в окно в полуобороте. Так что Андрей не без удовольствия расположился в нем.

На маленьком столике рядом стояла коллекция новых магических сулей³ – подарок ко дню рождения от Александра Петровича с Земли и Яры, живущей на Марсе. С ними он не терял связи еще с момента участия в проекте «Станция», когда люди спасались в космосе от смертельного вируса, охватившего Землю. Ярослава, тренер по майнд-фитнесу, практически заменила ему семью, а Александр Петрович, космонавт-исследователь и психолог, – наставника.

В последнее время такие сосуды стали очень популярны. Некоторые даже думали, что внутри есть нечто разумное. Магическая сулея представляла собой закупоренную бутыль со смесью экстрактов растений, обладающих способностью чувствовать прикосновение рук и настроение человека. Достаточно было потереть ее, передавая тем самым свою усталость, грусть, радость, надежды, и она оживала. Происходило завораживающее движение внутри, какое-то слияние субстанций, и поначалу мутное, неразборчивое состояние преображалось в четкий «фильм» с удивительным и ярким сюжетом. Некоторые даже думали, что магические бутыли могут каким-то образом читать мысли, поскольку видения всегда совпадали с тем, что тревожит обладателя, будоражит его воображение, с его мечтами, а иногда и страхами. В общем, настоящий психолог-телепат, а не стеклянная бутылочка. Такое «кино» не бывало длинным, оно возникало из небытия темной неопределенной консистенции, а затем исчезало, растворяясь, как туман над водой.

Андрей взял одну такую пузатую сулею, поиграл ею, слабо подбрасывая, словно взвешивая, потом потер длинное горлышко и присмотрелся. Почти сразу возникли силуэты… Он увидел, как ранней осенью в городском парке гуляют двое: темноволосый долговязый парень и собака, золотистый ретривер. Она то крутилась поблизости, то убегала за палкой или резко разворачивалась на месте, поднимая вокруг себя ворох ржавой палой листвы, по цвету почти сливающейся с ее шерстью. Он ловил ее игривый взгляд на себе, отвечая на него радостным смехом. Погода стояла солнечная, щипающий холодком воздух поблескивал в сочных кронах еще зеленых деревьев. За ними угадывались очертания белого города, были слышны птичий гомон, детские крики и стук каблучков, спешащих по делам прохожих.

– Никки! Никки! Ко мне! – громко и задиристо прокричал парень.

Собака на полпути обернулась и в вихре лап понеслась назад, держа в зубах найденный мячик. Казалось, она сшибет Андрея! И вдруг мяч полетел вперед, прямо на него… Андрей, увлекшись картинкой, вытянул руку в желании поймать его. Он тихо рассмеялся от удивления и умиления, сидя в своем кабинете на планете Сомни. Они так и играли: Никки в сулее, в воображаемой Москве, на Земле, а Андрей – на другой планете.

Через полчаса видение закончилось, оно помогло ему отвлечься. Это было воспоминание о его молодости, которую он после проекта «Станция» провел в Москве, когда учился в университете и имел собаку по кличке Никки. Перед полетом на Перфиду он отдал ее Александру Петровичу, и та прожила с ним всю жизнь. Никки знала его, принимала, как друга, так что этот переезд не стал для нее болезненным, да и он, в свою очередь, очень привязался к ней. Они вместе ездили в отпуск, бок о бок переживали тяжелые для Андрея времена в экспедиции на Перфиде.

Вернувшись с Перфиды, Андрей уже не застал старого пушистого друга – собаки так долго не живут даже в XXII веке, но о ней остались счастливые воспоминания.

Андрей еще раз тихо улыбнулся одними уголками глаз. Перевернув сулею, он глянул на состав и, мягко улыбаясь в унисон своим мыслям, прочитал среди прочих ингредиентов Inebreare Noticia – древний цветок холодного голубого оттенка, клонированный на Земле.

«Все-таки ему нашли полезное применение!» – подумалось Андрею.

Вернувшись в «здесь и сейчас», он мысленно охватил свой путь на Сомни, начиная с тех пор, когда пятнадцать лет назад прилетел сюда вместе с первыми переселенцами. Они для того, чтобы жить, а ученые, инженеры и космологи – для продолжения изучения планеты.

Им представилась невероятная удача найти планету, практически ничем не отличающуюся от Земли. Только придирчивые специалисты выделяли ничтожные изменения в составе воздуха, почв и воды.

Уже давно, улетая на другие планеты, люди добровольно соглашались на генные изменения в своих организмах. Им придавали расширенные функции, фактически они становились генно-модифицированными. Это помогало приспособиться к иному составу воздуха или другой силе тяжести. Когда условия оказывались очень суровыми, предпочтение отдавали жизни в подземных городах. В случае с Сомни нужно было совсем чуть-чуть поменять себя, так что на это соглашались с легкостью. К тому же, эти изменения оставляли возможность вернуться на Землю.

Главная задача первых переселенцев состояла в том, чтобы сохранить местную природу, очень аккуратно и медленно внося в нее гибриды земной и сомнианской флоры. Удивительно, но на этой планете не оказалось никаких животных. Вот эту загадку им предстояло раскрыть, а пока колония медленно расширялась. Люди осваивали местный ландшафт и построили свой первый город – Ами́титос.

Все шло своим чередом, и уже через полгода командировка Андрея должна была закончиться. Он готовился вернуться домой, встретить Александра Петровича и Яру, для этого по ходу заскочить к ней на Марс. Однако недавние тяжелые и непонятные события не позволяли ему оставить этот мир просто так, не разобравшись в происходящем.

Периодически мирный уклад людей нарушали космические электромагнитные удары местного светила, Гипноса⁴, которое с завидной настойчивостью, раз в три-четыре месяца, выпускал злосчастные энергетические сгустки. Они, достигая Сомни, вызывали всепоглощающие магнитные бури. Люди оказались очень уязвимы к ним. В самом легком случае они несколько дней страдали мигренями. А в случае сильного воздействия возникала кратковременная потеря памяти на три дня. И это явление было настолько мощным, что никто не мог ему противостоять. Гипнос словно разозлился на Сомни и потчевал ее протуберанцами-оплеухами, заставляя все живое страшно мучиться.

Андрей чувствовал, что ему обязательно надо с этим разобраться. Но как? Великий и могущественный Гипнос – огромная звезда в далеком космосе, весьма капризная, ее так просто не уговоришь успокоиться. Тем не менее, что-то ему подсказывало, что он не покинет эту планету, бросив всех на произвол судьбы именно тогда, когда люди стали задумываться о строительстве новых городов и расширении колонии. И хоть Андрей понимал, что не несет за всех и каждого личную ответственность, что-то его не отпускало. Он чувствовал, что должен навести порядок. Глубоко внутри он осознавал, что это нужно ему, чтобы искупить вину перед Стасом хотя бы таким образом. От себя не убежишь, но он верил, что если сможет помочь здесь, то его отношения с самим собой придут в равновесие.

Так что обратный полет пришлось отложить на неопределенное время. Понимая, что одному не справиться, он уже начал собирать команду единомышленников, в которой, естественно, оказался друг Миша.

Глава 2
Сомни – третья планета от Солнца

Гипнос, огромный красный карлик, собрал шесть планет вокруг себя. К счастью, он уже не был столь активен, как в давние времена, и протуберанцы, все еще отскакивающие от него на многие миллионы километров, мало нарушали покой на относительно дальних расстояниях. «Памятуя» о взрывном нраве Гипноса, всё его окружение исторически расположилось на почтенной дистанции.

Эту систему можно было отнести к упорядоченным, то есть масса планет росла по мере удаления от звезды. Они были каменистые, и один газовый гигант имелся на задворках. Астрономы были жутко рады, ведь это очень редкое явление во Вселенной – найти упорядоченную систему с не однотипными небесными телами.

Первыми из этих шестерых шли каменистые Морфиа⁵ и Кронос⁶; в зону обитаемости, где условия благоволили развитию жизни, попала Сомни; далее следовали огненные Индра⁷ и Магми⁸, и завершал парад Нитур⁹.

Вот так, друг за другом, миллиарды лет они величественно вращались вокруг Гипноса, пока вездесущие люди не нашли их и не прилетели сюда, в созвездие Водолея, проделав путь в почти тридцать девять световых лет.

Сомни…

Некоторые астрономы-остроумцы в шутку называли ее «третьей планетой от Солнца». Так невероятно похожа она была на Землю. Те же гравитация, состав воздуха, воды и почв. Невысокие деревья и растительность, пышные кустарники и высокие травы стали домом для разномастных насекомых. Материки не были разделены большими водными бассейнами, как на Земле. Сомни могла похвастать, в основном, внутренними морями и озерами. Последних было столько, что им едва успевали давать названия, обнаруживая все новые и новые. Горные массивы, небольшие и не скалистые, часто представляли собой плато, покрытые буйной травой. Они возвышались над уровнем облаков почти на треть, создавая замысловатые природные сообщества, как будто земля и небо соединялись посредством их.

Сутки равнялись 28 земным часам. Главное отличие Сомни от Земли заключалось в том, что она не была заселена ни одной разумной формой жизни. Так что для людей она оказалась просто подарком. Ничего не надо терраформировать. Приезжай и живи! Для ученых и космобиологов было удивительно, что на ней не произошла эволюция разумных существ. Вот над этим вопросом они продолжали работать.

Гипнос, как красный карлик, не давал много света своим планетам. На Сомни часто стояли неяркие пасмурные дни не из-за облаков, а потому что света в любой сезон и в любую погоду было мало.

В центральной части характерно выделялись четыре сезона – зима, весна, лето и осень.

Зимой бескрайние равнины, луга и озера сковывала стужа. Только утесы непреклонно торчали навстречу ветрам, не останавливаемым ни одной серьёзной преградой. Кустарники жались к земле, закутанные снегами. Жизнь затихала глубоко в почве, пережидая мороз. Это время года оказалось самым солнечным, потому что свет, отражаясь от искрящихся снегом сугробов и равнин, делал дни ярче.

Весна, конечно, преображала природу. Скромное и ненавязчивое тепло постепенно захватывало все больше территории и, набрав силу, плавно заставляло спадать ледяные оковы с берегов и кустарников. Появлялась жизнь – в новом листочке, настойчивом жужжании, шелесте свежих сочных трав. И опять ветер, вызывающий слабые волны на «море» лугов, ничем не останавливался. Правда, теперь он становился ласковым бризом. Все цвело, сменяли друг друга поразительные краски. В них дружно роились разные насекомые. Но здесь не было назойливых комаров. Люди сразу же оценили это преимущество, ведь нигде – ни дома, ни в далеких мирах – это кровососущее не приносило никакой радости. Их, может быть, и не было потому, что кровь высасывать оказалось не у кого. А людей природа не принимала во внимание.

Лето! После юношеского буйства цветения наступала спокойная, неспешная нега. Ветер становился мягче и медленнее, а жизнь – степеннее. По лугам проносились умопомрачительные ароматы трав. В высоком небе проскальзывала редкая перистая рваная пелена.

Ближе к осени уже крупные, скученные, белые облака начинали собираться длинными одеялами, нависая над горными кручами, стоящими у самой кромки воды озер и морей. Они прятали в своей мути плоские вершины, тем самым разделяя мир земной и небесный. Это было завораживающе! Поздняя осень сопровождалась резким приходом холода, увяданием, плотными атмосферными фронтами и свирепыми ветрами.

Зима наступала очень быстро. И снова мороз все стискивал под один белый саван с тем, чтобы через несколько месяцев начать новый цикл жизни.

У Сомни был спутник. Один-одинешенек. В отличие от других местных планет с сотнями спутников, как Нитур или Магми. Этот спутник назвали Тенебра¹⁰. Она отличалась рельефом с большими затемненными впадинами и оврагами, часто ее глубокие, редко освещаемые Гипносом ущелья пролегали на сотни километров от полюса до полюса. К ней люди пока относились «постольку-поскольку», но уже знали, что там есть залежи тенебрита – источника веществ для термоядерных процессов. Его разработка стояла у людей в ближайших планах, но они еще не обосновались как следует.

Все остальные планеты этой системы не могли похвастаться такими роскошными условиями обитания. Везде требовалось терраформирование. Только Сомни¹¹ оказалась чудесным созданием. Практически мечтой.

Именно поэтому они ее так и назвали.

И вот эта Мечта в последний год совсем не на шутку заставляла понервничать новых переселенцев.

Глава 3
Город и его обитатели

Амититос построили с таким расчетом, что здания, особенно высотные, не имели углов, их линии не были прямыми, везде царили округлости и эллипсоидные формы. Так они отбрасывали меньше тени. А это в условиях недостатка солнечного света очень ценилось.

Город мог похвастаться многоярусностью. Люди давно привыкли жить в небесном эшелоне, подходящем больше для птиц. Но их на планете не было, так что переселенцы спокойно заполонили всю высоту неба. На нижних ярусах не использовали никаких тяжелых средств передвижения, кроме однокабинных компактных капсул-флайеров. Там оставили место для воздушных прозрачных многоэтажных мостов-переходов, смотровых площадок, нависающих над живописными местами внизу, и набережных, огибающих несколько, средних по величине, озер в черте города, соединенных узкими водоемами. Это был пир зелени. Она росла по обочинам, мягко обрамляла берега и дорожки, оставляя открытые проходы и площадки для спусков к воде, где на уединенных скамеечках и в беседках, окружаемых кустарниками, целый день напролет просиживали горожане. Все эти мосты и переходы, в основном, были пешими.

На третьем и четвертом ярусах те же самые переходы, связывающие уже сквозные балконы вдоль зданий, превращались в магистрали для электрокаров. Здания, устремляясь ввысь, являли собой сочетание биопластика и живых материалов, растущих вместе с домами по воле жильцов. И везде до самых шпилей – зелень и цветы разных видов.

****

Кир, доктор-невролог, выйдя с работы из больницы, машинально уселся в свой белоснежный флайер и, стартовав с двадцать шестого яруса, где располагалась парковка его отделения, направился домой, в пригород. Погода стояла свежая, даже прохладная, но с искорками солнца в лазоревой дали. Внизу пролегала магнитная дорога, по которой на невероятной скорости туда-сюда сновали магнитомашины. Такой транспорт не использовали в городе, он был слишком скоростной, а в промышленных и удаленных районах помогал быстро преодолеть огромные расстояния до пункта назначения. Изредка вдоль такой дороги встречались одиночные сторожки, предназначенные для ее ремонта. Вокруг них обычно копошились роботы – ремонтные рабочие. Если нечего было чинить, они возились с маломощными ветряными и солнечными станциями, обслуживающими эти нехитрые хозяйства и подзаряжающими самих роборабочих. Кир предпочёл недолго вздремнуть и не рассматривать всю эту кутерьму снизу.

Через двадцать минут, оставив позади всю суматоху большого города, он погрузился в прелесть почти дачной застройки.

В их районе не было единого архитектурного стиля. Это только сейчас люди задумались, что калейдоскоп форм несколько мешает целостному восприятию ландшафта, а тогда, пятнадцать лет назад, каждый строил то, что ему нравится. Так рядом с домом – «куском льда» мог соседствовать семейный жилой комплекс из четырех-пяти соединенных друг с другом весьма крупных «галечных камешков», а поодаль стоял мутно-стеклянный фасад дома-шайбы. Киру из всех конструкций очень нравился дом – коктейльная льдинка со скошенными ребрами.

Независимо от типа, каждый дом обрамляли фасадные растения, придавая микрорайонам уют. Днем на стенах проявлялись окна, сохраняя непрозрачность снаружи, но давая возможность жильцам прекрасно видеть все, что происходит на улице.

Оказалось, что в тех домах, которые походили на галечные камушки, небрежно наброшенные архитектором друг на друга, очень хорошо экономится энергия. Поэтому у застройщиков такие «камешки» расходились, как горячие пирожки. К тому же, их покатые округлые формы способствовали маленькой тени и снижению ветровой нагрузки. А это важно, потому что здесь мало солнца.

Его дом напоминал крупную раковину улитки. Они всей семьей выбирали эту конструкцию, ну и, конечно, сыграло желание угодить дочке.

Кир, припарковав свой флайер поодаль и войдя в дом, сразу спустился вниз по маленькой лесенке. Привычным движением подбросил куртку, которую едва успел подхватить робот-вешалка, вылетевший из распахнувшегося шкафа в стене. Уже через секунду ветровка висела на плечиках, разглаживаемая и освежаемая потоком наночастиц с антибактериальным и ферменторасщепляющим эффектом.

Пройдя немного по ярко освещенному проходу, он услышал в спину:

– Добрый вечер Кирилл Яковлевич! Дома никого нет. Вы – первый вернулись. На обед чарующая утка терияки с лапшой удон, припущенная в овощах и травах земного округа обитания, – это домашний робот поприветствовал хозяина.

Кир мысленно улыбнулся. Он любил простую еду.

Поставив портфель на одну из четырех овальных табуреточек, формой напоминавших грибы лисички с вогнутыми шляпками, расположившихся вокруг каплеобразного стола, узкой частью переходившего в стену ниши, которой холл отделялся от гостиной, он чуть помедлил и мягко сказал:

– Отнеси ужин во внутренний дворик. Прекрасный летний вечер, – и направился на второй этаж, переодеться.

Холодный бежевый оттенок гостиной разбавляли устроенные прямо в доме широкие островки живых растений, приземистых и не цветущих. Они тянулись справа и слева от придверной лесенки до зоны стола с табуретками, придавая направление и извилистость проходу. В одном из них прятался маленький фонтан, выходящий из конструкции, напоминавшей сердцевину цветка, «лепестки» которого оказались бежевыми уютными и удобными диванчиками на одну-две персоны. Кирилл заказал эту запрограммированную мебель на другом конце Рукава Ориона, в туманности Совы. Там нет жизни, и она используется как удобное, а, главное, просторное место для складов брейннет-магазинов. Такие кушетки в нужный момент времени начинали самоочистку и обновление. Это свойство очень понравилось Кириллу. Не надо мыть, да еще и имеет двести пятьдесят шесть встроенных новых образов! Если надоел диван, можно трансформировать во что-то другое!

Но самой яркой частью дома стала фронтальная ячеистая стена, довольно протяженная, овальная, вмещающая слева вход и простирающаяся дальше направо, где уже с уличной стороны располагался внутренний дворик. Эта стена представляла собой самую обычную, далеко не инновационную мозаику округлых, каплеобразных стекол-ячеек желтого, оранжевого, красного, потом салатового, зеленого, лазурного и, наконец, фиолетового и кобальтового оттенков. Они закручивались и раскручивались в спирали, переходящие друг в друга, вызывая ассоциации с щупальцами осьминога, раскрывающимися в разные стороны. Такая броская композиция придавала дому шарм, в любую погоду поигрывая цветовыми бликами ранним утром и на закате.

Пока Кир переодевался наверху в спальне, «открыв окна», то есть сделав прозрачной изнутри одну из стен, внизу внутреннее освещение стало немного сильнее. Это с приходом вечера включились фонари во дворе, выделив ротанговые стол и кресла на лужайке, на некотором удалении от спокойного прудика. На крыше сами собой закрылись жалюзи комплекса солнечных панелей, спрятавшись до утра, а вокруг дома поднялся невидимый электромагнитный занавес от чужих.

Когда он менял одежду, в стенах проявились шкафы со своими полочками и дверями, а как только он закончил, вся мебель «исчезла», «растворилась», не оставив ни намека на ее присутствие. Кир «закрыл окно», сделав его непрозрачным, и вышел.

Еще никто не пришел домой, и он послонялся у пруда, прошелся босиком вдоль берега по теплой мягкой траве, потом, неуклюже вставив ноги в домашние сандалии, сел в кресло и бегло просмотрел отчетность «умного дома»: что лежит в холодильнике, меню на завтра, сделал пометку поднять яркость комнатных светильников и снова задумался о работе.

Когда начались эти вспышки и энергетические прилеты, он с удивлением понял, что они почти не влияют на него. Настоящая аномалия! Ведь он видел, что все, абсолютно все вокруг, корчатся от головной боли или сразу падают ничком без сознания. Немного повременив и все обдумав, он рассказал об этом заведующему своим отделением, и они начали исследовать организм Кира в поисках чего-то такого, что отличает его от других переселенцев. Постепенно к этому эксперименту подключились специалисты центра, где работали Андрей и Мишка, в надежде, что скоро найдется лекарство или биологический механизм, блокирующий воздействие. Огромные отчеты отражали результаты ежедневных анализов Кира, работу его внутренних органов и систем, сердечную и мозговую деятельность, его реакции после удара. Для этого он постоянно носил с собой мини-биосканер, фиксирующий все, что с ним происходит во время прихода волны. Но сведения ничем не отличались от тех, которые демонстрирует обычный среднестатистический человек при отсутствии всякого влияния. Так что пока все было безрезультатно.

Кир с опаской согласился на подобные манипуляции, понимая, что придется отдать свою спокойную и комфортную жизнь на растерзание ученым-экспериментаторам, но в нем поселилась вина за то, что впервые столкнувшись с этим явлением на улице, он не помог никому. Конечно, повлияли испуг, неожиданность, потрясение, но он клял себя за это, часто видя в кошмарах ту женщину…

Так что теперь он был полностью во власти исследований. С него взяли расписку о неразглашении информации о том, что он обладает непонятными способностями, и о том, что вообще что-то изучается в этой области. В его личной области.

А сейчас он сидел в кресле, немного покачиваясь туда-сюда. Оно было маловато для его длинноногой фигуры. Это был худощавый человек, совсем не атлетичный, всегда со взъерошенными волосами и рассеянным взглядом. Одежду он предпочитал простую, без межгалактических блестяшек и выкрутасов, на которые была очень падка современная молодёжь.

Кир любил бумажные книги. Пожалуй, он один во всем городе заказывал их с Земли и расставлял в настоящей библиотеке в мансарде. Недавно он тоже познакомился с магическими сулеями и заказал один набор попробовать. Они красовались за стеклом, на полках между шелковыми обложками старинных фолиантов и новенькими, лаконичными в оформлении, современными томами. Это было модно. Еще на полках поуже расположилась его коллекция неврологических молоточков. Там был один совсем антикварный – XX столетия. Кир для него выделил отдельное место на некотором расстоянии от обычных. Он любил уникальные вещи.

Из мыслей его вывел дверной звонок, провозгласивший приход Айны, дочки. Она легко влетела к нему на свежий воздух, не услышав ни привычного «Добрый вечер, Айна Кирилловна!», ни анонсирования вечерних блюд, ни пожелания «умного дома» в следующий раз не забывать включать защитный занавес после ее ухода из дома последней.

Плюхнувшись в ротанговое кресло, услышав слабое поскрипывание отдельных его ветвей от резко принимаемого веса человека и раскачавшись так, что ее макушка почти касалась травы сзади, она бодро поинтересовалась:

– Ну как прошел день?

– В работе, – устало потер переносицу Кир.

– А мы с ребятами на биологии летали на экскурсию в долину Большого озера. Прикольно! В киберочках, в этих…, КиберОптиках, сразу появляются названия всех трав, которые видишь перед собой. Там было растение, такое податливое, тянется к тебе, как будто разумное. Название не помню. Прям потрогать тебя хочет, – это она отозвалась о высокой траве, способной распознавать приближающийся объект, изучать его, улавливая слабые вибрации организма, и при отсутствии опасности протягивать навстречу свои длинные листовые пластины, похожие на осоку.

Он с любовью улыбнулся, видя задор молодости и неподдельное удивление всем сущим.

Айна родилась здесь и стала одной из первых настоящих сомнианцев! Сначала их очень оберегали доктора, следили за всеми изменениями в организме еще во время беременности матерей, думая, что они хоть и будут рождены от земных родителей, но среда должна отразиться. С годами все поняли, что отклонения микроскопичны. Природа сделала свое, и незначительная разница в силе тяжести и составе воздуха вызвала естественное генетическое улучшение.

Сейчас Айна уже превратилась в высокую, темноволосую, красивую девушку с карими, приветливыми и улыбающимися глазами, в которых постоянно танцевали бесовские огоньки. Взгляд у нее был пристальный и испытывающий. Она носила распущенные волосы без всяких причуд. Ее макияж был неярким, но заметным. Линия губ изящно подчеркивалась ягодным косметическим карандашом, что делало их немного полнее. Стрелки от глаз уходили немного наверх, придавая образу чуть азиатские черты.