Профессор еще около часа расспрашивал его о жизни, что-то помечая у себя в блокноте, и его умные глаза светились участием. Он заразил Виктора своей жизнерадостной уверенностью. В нем проснулась способность мечтать. Какой только не представлялась ему теперь его будущая жизнь. И сейчас он засыпал с мечтой, видимо, мечта сильнее всех невзгод. Он дал себе слово: преодолеть все трудности.

Сан Саныч любил ораторствовать, был бы хоть один слушатель. Он и в гимназии -то работал, потому что там можно было говорить сколько угодно, не боясь, что тебя перебьют. Тем для разговоров у него было много, от самых глобальных, до узколичностных. Даже засыпая, он продолжал вести мысленные монологи и диалоги, кому-то что-то доказывал, учил, обнимался с друзьями, будто не сегодня только переступил порог клиники и оказался по соседству с бомжом. А Виктор к тому же был в его глазах более низким и слабым существом, которое надо было учить и опекать.

– Ты, Вить, не бойся. Я тебя в обиду не дам,– сказал ему Сан Саныч в первый же день знакомства, видя, как тот смущается – совсем непривычен к нормальному человеческому отношению со стороны посторонних людей. Какой-то дикий. Кем он был- бомж – для множества равнодушных людей? Не больше, чем ненужная вещь.

Вспомнилось объявление, призывающее жильцов обновить замки от подвалов и чердаков: "… Сделаем наше жилье чистым, освободим его от крыс, бродячих животных и бомжей."

" Самое страшное- быть никому не нужным,"– записал он сегодня в своем дневнике о Викторе.

Его мудрая мама посоветовала ему вести в клинике дневник. " Не думаю, чтоб профессор Сидоров занимался бы пустяками. Ты записывай все, сынок, может быть, пригодится."

" Олег – страдающий эгоист, современный «Печорин»,"– писал Сан Саныч.

" Виталий- человек, способный на поступки."

" Журналист Алик – законченный подлец".

«Иван-…».

«Константин-…»

Всем он пытался дать небольшие характеристики. Дальше шло описание эксперимента со слов профессора, некоторые сведения о новейших, неизвестных еще Сан Санычу приборах, используемых в эксперименте.

" Стены меняют цвет. Стены и табло над дверью работают в системе.» (Вероятно, определяют уровень алкоголя в комнате, – усмехнулся он, засыпая, еще не зная, что этой своей догадкой попал в точку.) Потом все затмило привычное и заманчивое виденье – Тая. Он объяснял урок, а она смотрела на него со второй парты у окна. Потом вдруг оказалась рядом.

Сан Саныч смотрел уже десятый сон, а Виталий и Олег только еще разошлись по комнатам.

Виталий тоже заметил, что стены изменили цвет, стали ядовито-сиреневыми, но отнес это на счет игры лунного света или отдаленного прожектора, а также своего состояния. Ему стало легче оттого, что рассказал Олегу свою историю. И Олег его в чем-то понял. Только не понял, почему он сбежал от милиции. Наивный, он не знает, какие у них методы. А Виталию дорога своя жизнь и здоровье. Тем более, он ни в чем не виноват. Вообще, Олег – он немножко пассивный, хотя явно неглупый парень, есть в нем какие-то скрытые резервы. Сан Саныч – смешной. Витька – жалкий. Никто из них не похож на самоуверенных «сытых» друзей Виталия, что остались в городе. А он ни по ком не скучает. Эти парни что надо! Главное, не способны подличать, умеют держать язык за зубами… А уж он-то, Виталий, в людях разбирается. «Всё, спать!» -приказал он себе, и немедленно отключился.

Во втором часу Олег еще не спал. Обои в спальне отливали странным сиреневым цветом. " Откуда бы это, вроде никаких фонарей нигде нет. Галлюцинация, что ли?"– подумал Олег. "Спокойной ночи,"-пожелал уже знакомый женский голос, мелькнув цифрами на табло.

" Нет, это не галлюцинация!"– искоркой веселости мелькнуло в мозгу. Но вскоре Олег провалился в небытие, окутанный теплой аурой.

Снилась ему блондинка из медальона: она улыбалась и протягивала руку, будто желая познакомиться. Потом она стала похожей на Наталью, которая прижалась к нему, а потом оттолкнула и сказала: " У меня теперь другой мужчина. С тобой у нас больше никогда ничего не будет." Повернувшись, Наталья оказалась Танечкой и закружилась в балетной пачке. Чего только не приснится?

Под утро Олег забыл сон. Его разбудил все тот же милый голос, желающий доброго утра, и он с удивлением увидел, что стены стали нежно-розовые, совсем не такие, как ночью.

Было пятнадцатое сентября.

Глава 11

Приятный женский голос порекомендовал принять душ. После душа заглянул Виталий.

– Ты видел, что со стенами? – спросил он. – Или мне показалось?

– Да нет, не показалось. Они и правда меняют цвет, как хамелеон. – Сейчас вот гляди: серо-розовые, а были почти синие.

– Вот здорово! Что бы это значило?

– И не только цвет. И температуру тоже. Ты на ощупь их попробуй.

– Ребята, вы готовы? – постучал в дверь Сан Саныч.

– А-а, Сан Саныч, как спалось? – поздоровался Виталий. Что ты думаешь, об обоях в своей комнате? Что-нибудь заметил?

–Я полагаю, что в них спрятаны какие-то чувствительные окончания, реагирующие, например, на алкоголь.

– Да ты что! – засмеялся Виталий. – Теперь алкоголикам хана.

– Все равно больше пить не придется, -поддержал их разговор Константин, рисуясь свежей какой-то женской красотой. По кошачьи пожал парням руки. Как голова-то не болит? – спросил Олега с долей ехидства.

– Есть маленько,– ответил тот.

– Да-а…Чем-то еще удивит нас профессор Сидоров? -многозначительно сказал Сан Саныч подняв указательный палец вверх.

После завтрака собрались в конференц-зале. К микрофону вышел знакомый по первичному осмотру доктор. Попросил тишины.

– Сейчас я вкратце расскажу о том, что вас волнует и познакомлю вас с распорядком дня, -сказал он, представившись. – Эту новинку, что вас всех так заинтересовала мы назвали " Компьютерный друг". Через чувствительное покрытие стен он получает информацию о составе воздуха, определяет в нем наличие вредных примесей: алкоголя, никотина, улавливает изменение радиоактивного и биомагнитного полей, отслеживает отрицательные сгустки энергии. Все это во взаимодействии с вашим датчиком.

По итогам каждого дня будут подводиться результаты. На ваших комнатных табло они будут обозначаться цифрами в сравнении с максимально возможными для вас. Кроме этого ваши комнаты оборудованы усовершенствованными кондиционерами и светоулавливателями. Чистый воздух и необходимое количество ультрафиолета будут способствовать вашему оздоровлению. Я, как некоторые уже догадались, буду отвечать за ваше физическое состояние. Кто-то из вас уже ознакомился с помощью нашего компьютера с терапевтическими задачами эксперимента. Кто не ознакомился, тот должен обязательно изучить их, не откладывая в долгий ящик. Я напомню, что в основу лечения заложены природные факторы. Неподалеку отсюда в сосновом лесу расположено озерцо Веша. Его вода признана целебной и одобрена Минздравом как средство, улучшающее обмен веществ, укрепляющее имунную и нервную системы. Сведения о составе воды и ее воздействию на организм вы также можете найти в компьютере. То есть, мы будем широко использовать водолечение, куда входит и гидромассаж, и ванны, и промывание, орошение и так далее. В общем, всех процедур я вам перечислять не буду. Но обязательно: пребывание на свежем воздухе и физические нагрузки.

Сейчас вы возьмете карту процедур и занятий на сегодняшний день. Они разложены по номерам. Номер карты соответствует номеру вашего датчика. Ваш день расписан по минутам. Необходимо строго выполнять все, что указано в карте. Сейчас немедленно приступаем к сегодняшним занятиям. Занятия будут начинаться в восемь часов пятнадцать минут. Сейчас проходим все в левое крыло здания. Нумерация кабинетов начинается от лестницы. Правое крыло занимают спортивный зал, бассейн, физиотерапевтический и массажный кабинеты, ингаляторий, солярий и другие лечебно-тренировочные объекты. Каждый пациент к указанному времени должен быть на месте.

Все пациенты уставились в свои листы. У Олега значился на 8.15 психоаналитик. Кабинет № 3 и фамилия врача. Затем шло интеллектуальное занятие. Кабинет № 2-а, время 9-00. На 10-00 был назначен бассейн, затем спортзал, оздоровительная прогулка и так вплоть до 18-00.

Поначалу все казалось игрой, все пересмеивались, переходя из кабинета в кабинет. Но уже к обеду Олег устал так, что предпочел бы всем послеобеденным занятиям сон. С непривычки болели мышцы, удручало невыполненное интеллектуальное задание. Каждый раз он попадал в группы по пять -шесть человек, где все были пока незнакомы друг другу.

Самым тяжелым для Олега стали занятия на тренажерах и в спортзале. Утешало только то, что следующей по врачебному плану была прогулка в лес. Здесь, можно было хоть немного расслабиться. И наконец-то он встретил своих – Виталия и Сан Саныча.

Сан Саныч был серый и измученный настолько, что отказывался говорить, лишь молча уступил место на скамейке рядом с собой. Виталий, наоборот, казался веселым. Видимо, трудности его только радовали.

–Башка болит,– пожаловался худой, желтолицый парень с набухшими подглазьями. Пять минут назад он не мог произнести ни лова, и только дышал, как рыба, выброшенная на берег.

–Не надо было вчера столько пить,– укорил его круглолицый.

– Слушайте, бесплатно пройти такой тренинг – это ж здорово,– сказал Виталий. – Какие тренажеры!!! Ты в бассейне не был? – спросил он Олега, присаживаясь на корточки около.

– Нет. Уже как-то и без бассейна оценил всю прелесть физкультуры,– отмахнулся Олег, разглядывая под ногами пестрый ковер из листьев.

– Вы, ребята не унывайте, ведь это только начало,– шутливо успокоил улыбчивый спортивного вида наголо бритый парень. Но его шутка никого не развеселила. Все сидели на лавочках, не думая даже о красотах природы, вяло переговариваясь.

–Где же озеро то волшебное?

– Вот эта тропка туда ведет.

–Надо же сколько живу в этом городе, а про озеро это не слышал,– сказал худенький паренек с большими руками. – Здесь небось грибы бывают, маслята, оглядывая сосновую поросль неподалеку и пестрый осенний ковер под ногами.

– Вот и собирай.

– Да не-е, я не к тому, просто я в округе все места грибные знаю.

–Сейчас бы жарешки из лисичек,-отдохнув немного, включился в разговор Сан Саныч. – Мама у меня их здорово готовит,– мечтательно взглянул он на небо, встопорщив бороденку.

–Сан Саныч к маме захотел,-сказал желтолицый.

Два парня спортивного вида, переглянувшись, невольно прыснули. Один из них подавил смех коротким кашлем в кулак.

– Вот еще,– буркнув, обиделся Сан Саныч.

Облака легко плыли по голубому небу. Шелестели от легкого ветерка листочки на березах, выстроившихся на опушке.

–Скорее бы обед, жрать хочется,– сказал один из насмешников.

–Да, не помешало бы,– согласился Виталий.

– А сегодня на обед бифштекс,– доложил круглолицый, ковыряя ногой семейку худосочных поганок.

– Откуда ты знаешь? – спросил Виталий.

– Да вы что не видели меню? Оно в восемь часов на стенде у кафе вывешивается. У вас в какое время обед?

Олег с Виталием заглянули в свои карты. Обед у них оказался в одно и то же время – в 13 часов.

– А у меня в 12-30,– похвалился парень.

– А у тебя, Сан Саныч? – спросили учителя.

– Что обед? Обед-то в час. А после обеда еще плавание. А я с детства воды боюсь и плавать не умею. Я лучше останусь здесь.

– Вот придумал,– добродушно засмеялся круглолицый.

– Да он шутит,– подхватил другой.

– Сдрейфил уже, господин интеллигент! – высказался желтолицый.

– А я смотрю и думаю, чего Сан Саныч сам не свой,– по-доброму усмехнулся Виталий.

–Сан Саныч, у меня тоже будет плавание, – сказал ему Олег,-И я, знаешь, от него как-то не в восторге.

– Значит, вместе учиться будем, – повеселел учитель. – А то все с чужими попадаешь, а они только смеются надо мной,– в полголоса пожаловался он Олегу. – Ну какой я спортсмен? Я даже названий этих спортивных аппаратов не знаю, не то что на них заниматься.

–Бросьте вы, мужики, ныть,– сказал спортсмен. – Как хорошо-то! Ни забот, ни хлопот. Никто тебя не пилит, в магазин не посылает, картошку чистить не заставляет,– заговорил он о своем.

– А я бы лучше пятьдесят кругов вокруг клиники сделал, чем отвечать на их дурацкие интеллектуальные тесты или сидеть с психологом,– высказал свое мнение Виталий. – Какую-то билеберду спрашивают, да еще баллы за это ставят. Говорят: не достаточно интеллектуален.

– Вообще дурдом какой-то, не понимаю, зачем это все надо? Я ж диссертацию защищать не собираюсь,– бросив по ноги ветку, сказал грубоватого вида парень.

– Да. Точно,– поддержали другие. И, поднявшись, направились по хрустящим веткам и листве к клинике.

Глава 12

С первого дня начались изматывающие всех ежедневные занятия в тренажерном зале, бассейне, на беговых дорожках парка. Кроме физподготовки изучали обществоведение, языкознание, решали психологические тесты, интеллектуальные задания. Шумные и молчаливые, открытые и замкнутые, своенравные и безвольные – все старались стать примерными пациентами.

Каждый день электронный женский голос поднимал с постели, заставлял принимать душ, делал замечания по культуре речи и поведению. Пациенты привыкли к голосу, который у каждого был на свой вкус, к меняющим цвет стенам, и научились видеть «опасные» оттенки, предупреждающие нервные срывы и помогающие мужчинам держать себя в руках.

Свалившиеся нежданно нагрузки буквально выбивали Олега из колеи… Если бы не Виталий. Виталий умел находить радость даже в безрадостной повседневности. Весельчак, легкий характером, он умел заражать хорошим настроением других. Всегда был готов к общению. Ему все и всё было интересно, и сам он был будто на поверхности.

Лишь с одним человеком так и не сошелся Виталий. И этим человеком был Алик Мухин. Между ними шла тайная и явная война. Благо еще, что Алик жил на другом этаже.

Зато соседи по комнатам быстро подружились. Собирались по вечерам у кого-нибудь в комнате, обсудить проблемы. А проблемы у всех выражались одинаково – низкими показателями табло.

– Я эту девицу слышать больше не могу,– потряхивал Константин мокрыми после душа волосами. – Все ей не так! «Никотин вреден для вашего здоровья! Сквернословие засоряет русский язык»,– передразнил он тонким голоском. – На французском разве говорить? Так Иван вряд ли его осилит, – посмеялся он. – Так что ль я говорю, Вань?– спрашивал он своего соседа – тракториста.

– Ага, – покраснев еще больше, соглашался тот. Он мог бы быть красавцем, если бы не слишком яркий цвет лица и узловатые руки, которые он не знал куда девать. Иван всегда со всем соглашался, говорил медленно растягивая гласные, заикаясь и краснея, если приходилось произносить длинную фразу, зато запрещенные слова выходили у него гладко: чувствовалась тренировка.

– А я у себя в ЖЭКе первым эрудитом считался, кроссворды, как орешки щелкал, детективы пачками читал, а теперь, оказывется, я ноль без палочки в интеллектуальном плане,– включился в разговор электрик Володя. Он жил вместе с бледным, рассеянным, помешанном на карточной игре, бывшим официантом Сережей. Сейчас он не мог сдержать раздражения.

– Да, я о себе был тоже несколько иного мнения, – сказал он. – Иногда думаю, а на фига мне все это надо? Чего мне не хватало? Зачем я сюда поперся?

– Все же наука! – уважительно сказал Володя.

– А завтра, представляете, опять на беговую дорожку. У меня уже все мышцы болят. Я так долго не вынесу,– жалостливо проныл Иван, ища поддержки у товарищей.

–Так брось все, и дело с концом,– с легкой насмешкой посоветовал Виталий.

– Не могу, девушке своей обещал идеальным стать, – ответил он, покрываясь пятнами от смущения. – А тут сдохнешь скорей.

– Да, плохи наши дела,– вздохнул Володя, думая о своем. – Зато гляньте на Витьку и Сан Саныча, вот с кого пример надо брать. У них будто второе дыхание открылось.

– Они молодцы. И Андрей Степаныч ими доволен, и показатели у них лучше, – с завистью заметил Виталий.

– Перестаньте вы завидовать, еще неизвестно ничего. Слишком стараются – быстрей сорвутся, -сказал, скептически скривив губы, Константин.

– Как вообще Витька с ним живет? Сан Саныч такой зануда. Начнет речь толкать, не остановишь. Своими философами хоть кого в гроб вгонит,– заметил Володя.

– Витька – он хитрый, делает вид, что слушает, а сам о своем думает,– сказал Константин. – Вчера смотрю тащат оба по кипе книг из библиотеки. Когда только успевают читать? – удивляется он.

– Они курс ускоренного чтения прошли после занятий. Олег тоже сейчас проходит. А я как-то больше солярий уважаю. Для здоровья полезней,– комментирует Виталий.

– А я устаю, как собака. Мне не до чего,– жалуется Иван.

Сложности были у всех, но сильные почему-то ломались быстрее. А самые слабые с виду Виктор и Сан Саныч показали завидное терпение и настойчивость во всем. Виталий поражался этому. Уж кто-кто, а он знал, что у Виктора трудности с дыханием, а Сан Санычу приходится превозмогать нестерпимую боль от огромных незаживающих мозолей на ступнях. А бессонницы и нравственные страдания, о которых даже с близким другом не поговоришь?

Глава 13

Бессонница была общей бедой. После некоторых тестов и задач вместо того, чтобы спать без задних ног, пациенты ворочались с боку на бок, перебирая свою жизнь, заново оценивая те или иные поступки. Осунувшиеся лица, круги под глазами, сумасшедший взгляд – так они теперь выглядели, несмотря на хорошее питание и отдых по воскресеньям.

Этой ночью Олега мучили воспоминания. Танечка… Когда он в первый раз ее увидел, шел дождь. Он и сейчас стучал по стеклу его окна. Зачем он связался с ней? Просто она была ему удобна. И она, и Наталья, и невмешательство матери в его личную жизнь, на котором он так настаивал. Только сейчас, в клинике, он понял, как ранило мать его равнодушие. Танечка поняла это раньше, и жалела Полину Игнатьевну больше родного сына.

Олег терзался чувством вины, но не видел выхода.

Шел еще только первый месяц в клинике, но силы у Олега были на исходе. Возросла нервозность. Даже Виталий начал срываться. Иногда после бессонной ночи Олег уходил в лес к озеру. Здесь ему удавалось хоть ненадолго отключиться от всего. Здесь ждала его «своя» береза. Он придумывал ей ласковые имена: невеста, милая, разговаривал с ней, как с человеком, и она, казалось, белела в толпе подруг больше всех, тянула к нему тонкие ветви.

Пахло сыростью. От воды шел чуть заметный пар. Казалось, озеро дышит. Сонные деревья, не замечая того, теряли листья. Хотелось лечь, уткнуться в траву и слиться с природой.

Олег садился на пригорок, привалившись спиной к березе и ждал, когда сомкнутых век коснется теплый луч солнца или ласковый ветерок. Сидел, пока не продрогнет. Сегодня даже думать не хотелось, и не хотелось открывать глаза. Впереди был длинный и тяжелый день, один из череды таких же.

Профессор Сидоров уверял, что эксперимент идет по плану, и то, что некоторые, не выдержав трудностей на первом же этапе покидают клинику, это нормально. Невысокий шустрый профессор был, казалось, вездесущим, успевал всюду побывать, с каждым поговорить по душам. Он часто заходил в гости к Олегу и Виталию, попросту пил чай и говорил, казалось, о незначительных вещах, много шутил. После его прихода всегда оставалось хорошее настроение. Слова его вселяли надежду.

–Сколько же часов в сутки вы работаете? – удивлялся Олег оптимизму и трудолюбию профессора.

– О своих пациентах я должен знать все. У кого какие духовные потребности, кто чем дышит,– отвечал он с улыбкой. И никто не знал, сколько душевных сил тратит он на каждого пациента, просматривая по ночам данные особо проблемных и составляя им специальные задания.

Олег и Виталий тоже были из проблемных. Особенно профессора беспокоил Олег. Уже дважды приходилось выводить его из состояния душевного кризиса. Однажды Олег сам преодолел тяжелый срыв. Но и после него против ожидания профессора положительной динамики не последовало.

Вернувшись домой после одного из посещений пациентов, профессор закрылся в своем кабинете. Постучав, вошла жена в прозрачном пеньюаре с подносом в руках, но он жестом отказался от чая и не заметил ее призывного взгляда. Она тихо вышла.

Сегодня его опять беспокоил Олег Дубов. Профессор просматривал графики и цифры данных пациента, обрабатывал новые, полученные при разговоре, и его не покидала тревога. Он наметил для себя следующие пункты: 1) Беседа с близкими Олега Д. ("Это нужно будет осуществить в ближайший выходной. Возможно, с ними предстоит серьезная работа. В дальнейшем поручить его психиатру Петрову Сергею Ивановичу. У него есть соответствующий опыт."-думал профессор, делая пометки.) 2) Проверить по новым данным совместимость с соседом Виталием А. (Подключить психоаналитиков.) 3) Усилить влияние на него Виктора С.(Возможно, потребуется временная изоляция. Снижение нагрузок обоим. Исключить на это время общение с родными. Убрать внешние раздражители, создать иллюзию возврата к прежней жизни. Ответственность за данный шаг возложить на Петрова С. И.)

Олег и Виталий и не подозревали, что их все еще продолжают проверять на психологическую совместимость. Они уже привыкли друг к другу, хотя ко многому относились по-разному. Виталий свои неудачи переживал бурно, пытаясь выплеснуть наружу все чувства, Олег, наоборот, еще глубже проваливался в себя, замыкался, иногда поражая Виталия отсутствующим взглядом. Неверие в себя, зародившееся еще дома, продолжало свою разрушительную деятельность. Виталию более близок был Олег простой, веселый, отодвинувший в сторону свои терзания. Он не понимал, как Олег может терзаться из-за какого-то неродившегося ребенка, придумывать небылицы о своих близких, которые якобы страдают из-за него. Теперь он придумал, что с Натальей может случиться какая-то беда. Уже и ее внешний вид кажется Олегу подозрительным. Видел ее Виталий, видная бабенка из той же породы неврастеников. Да и мать у него все время расстроенная. Нет бы поддержать сына!

У Виталия, кажется, больше поводов переживать. Но придет Элка, пощебечет, и веселей становится. Все же она его любит по-своему. От брата узнал кое-что о своем деле. Он приносил газеты, несмотря на запрет Андрея Степаныча. Убитую девушку звали Вероника Полянская, работала она аудитором в одной фирме.

– Вот слушаю я эту деву,– кивнул он на табло в разговоре с Олегом,– и думаю: какая она спокойная, и какие слова все находит. Если бы вот так люди между собой говорили, и разводов бы меньше было.

–Да, ты прав. Наверное, так и есть. Мы не способны на диалог и взаимопонимание, мы слышим только себя. Но сравнивать бесчувственный компьютер с живым человеком тоже нельзя. Он не умеет ни страдать, ни прощать, ни злиться. А мы все из этого состоим. Душа! Куда ее денешь?

– Мудрено больно. Витька вон тоже говорит: душу надо ценить. А сколько ее, души-то в человеке? Посмотришь, все больше тело.

–По-разному. Но ты прав, то, что не видишь, трудно ценить. А обидеть легко.

Вначале Виталий радовался хорошим показателям на табло, игнорируя плохие, гордился бугрящимися под упругими струями душа мускулами. Он всегда хорошо чувствовал и любил свое тело и не считал себя не в чем ущербным. Но в последнее время то ли после разговоров с парнями, то ли под влиянием Андрея Степановича что-то внутри него стало мягче и оттого ранимей. " Многие знания – многие скорби,"– так, кажется, говорил Виктор.

Андрей Степанович столкнул Виталия с классиками литературы, музыки, изобразительного искусства. Как только от этого его, Виталин, лоб не треснул. Первое время мозг никак не хотел воспринимать чуждую информацию. Врачам даже пришлось прибегать к гипнозу и антидепрессантам. Помогли Олег и Сан Саныч. Их увлеченность просто поражала Виталия. А Олег, наблюдая за муками Виталия, с благодарностью вспоминал свою маму, которая дала ему разностороннее образование, научила ценить прекрасное в природе и искусстве.

– Я, кажется, начинаю понимать, по какому принципу нас объединили. Без тебя бы я совсем пропал, -признался однажды Олегу Виталий.

– И я, наверное, не выдержал бы физических нагрузок,– согласился Олег.

И это было правдой. Они взаимодополняли друг друга. Виталий приучил Олега к железной дисциплине и холодному душу. Физические нагрузки закаляли как снаружи, так и изнутри, считал Виталий. Даже по вечерам после всех занятий он иногда делал кружок -другой вокруг корпуса.

Накрапывал дождь, лакируя кровавые бусины рябин, сбивая высохшие листья. Природа прощалась с последними теплыми деньками. Грусть проникала и в душу Виталия.

–Посмотри, какой восторг! -держа на ладони такую же гроздь рябины, восхищалась Юля.

Как близко, совсем рядом, оказывается порой прошлое! Юля, белокурая, с ямочками на щеках, как он тогда был влюблен в нее!

Она бегала по лесу, как шальная, наклоняясь к каждой брусничке, гладила разноцветные глянцевые шляпки сыроежек. Он ловил ее в объятия, любуясь разрумянившимся от непонятного ему восторга ее лицом и целовал, целовал…Она начинала от него отбиваться.

Они лежали на обогретом солнцем пригорке, и она удивлялась летящему в небе косяку гусей. Гуси набирали высоту, гортанно перекликаясь.

–Как все в жизни правильно,– говорила она. – Вожак впереди, остальные все по своим местам. Нет, ты подумай, все ли они долетят? А каждый год собираются в стаи и улетают.

–Так и должно быть. Вожак самый сильный и смелый, и все его слушаются,– отвечал он.

– Я не о том, -сбивчиво говорила она: -Вот весной птицы радуются, поют песни, а сейчас, кричат, улетая. Наверное, прощаются со своей родиной. Ну погляди, погляди, как красиво они летят… Ничего-то ты не видишь,– огорчалась она.

–Зато я вижу тебя, -сграбастывал он ее медвежьей хваткой, и она исчезала в его объятиях.

…-Не видишь, ничего ты не видишь, кроме себя,– сказала ему Юля в один из последних дней. Была она тогда серой, поблекшей после перенесенного аборта. Он даже пожалел ее и хотел утешить единственно известным ему способом… Помириться им так и не удалось.

Впрочем, он и не прилагал к этому больших усилий. А она бы простила его, наверняка бы простила.

Сколько их потом было… Капризная взбаламошная Светка, которая устраивала ему скандалы из-за мелочей. Не поддержал, когда она падала, не предложил куртку, не поцеловал на прощанье. Сколько всякой ерунды могут напридумывать женщины! Настя, Людочка, даже имена их забываются…Вот с Элкой было легко. Она беззаботная, как бабочка. Но такой она была и с другими. А Вероника? Кто она? И какая судьба?! А ему-то что до этого, но вот не отпускает его девушка из медальона. Должен он разыскать ее родственников. И этого гада наказать.

Глава 14

Наступил октябрь. Неожиданно сильно похолодало, а в клинике по-прежнему были жаркие деньки. Лишь выходные давали небольшую разрядку. К пациентам приезжали родители, родственники, знакомые. Друзья по привычке подтрунивали над горячими пирожками, которые неизменно приносила Сан Санычу его мама, узнавали примелькавшихся женщин, особенно молодых, и ждали воскресенья, как школьники в загородном лагере. Приход Натальи развлекал мужчин, они заговаривали с ней, пытались ей хоть в чем-то услужить, кто тайно, кто явно завидовали Олегу. Ценитель женской красоты Сан Саныч однажды сказал, что иметь такую жену – все равно что сидеть на пороховой бочке. И добавил: "Но заманчиво, черт возьми!"

Но для Олега посещения матери и Натальи не приносили радость. Мать изначально подозрительно относившаяся к эксперименту вдруг внушила себе, что он смертельно опасен. И Олегу каждый раз стоило больших душевных сил убеждать ее в обратном. От Натальи тоже не было той поддержки, что раньше. Являлась она регулярно одной из первых, но держалась с ним как-то отчужденно. И даже сквозь эту отчужденность Олегу чудилось что-то недосказанное, какие-то ее заботы и сомнения. Впрочем, Наталья всегда для него была полна тайн.

Прошлый раз они гуляли по парку. Ночью нежданно ударил не ко времени мороз, и солнце растапливало первую изморозь, покрывшую зелень. И на еще не совсем пожухлой траве светились блестящие бусины. Тогда Олег не сдержался, высказал Наталье свои сомнения и появившееся желание покинуть эксперимент. Она неожиданно расплакалась. "Что с ней? Ведь ей ничуть не легче, чем мне,"– догадался Олег, чувствуя какую-то свою вину и по-прежнему не понимая ее. Сцена эта была короткой и больше не повторялась. Наталья быстро взяла себя в руки и стала сердиться на него за его бесхарактерность, обзывать его бестолочью и тряпкой. Но в памяти так и остались эти слезы вместе с каплями тающего снега и стайкой купающихся в луже воробьев. Как контраст радостного торжества природы и бессилия человека.

Дни шли за днями. И каждый последующий был тяжелее предыдущего. Но Олег не мог не признать силы и ловкости, появившейся в руках и ногах, упругости мышц, обострившейся интуиции, обнаженности нервов, которые иногда помогали решать тупиковые интеллектуальные задачи. Была и радость преодоления самого себя.

После ухода Олега в клинику, его депрессия словно переселилась в Наталью. Душу ее раздирали сомнения. Ну почему он не ценит всего того, что она для него сделала? Почему он ее не любит? В чем она виновата? И хоть она все решила для себя относительно Олега, было больно. Она ушла с головой в работу. Но и работа не спасала, хоть от недосыпа и усталости по утрам плыли круги перед глазами. Даже вызвавшая большой интерес читателей статья не радовала. Однажды в автобусе утром чуть не потеряла сознание – так закружилась голова. Поспешно села, освободив шею от шарфа. Холодный пот покрыл лоб, и муть еще долго не отступала, сжав голову и горло. С сильно забившимся сердцем поняла: вот случилось! Шевельнулась в груди большая радость, вытесняя остатки тревоги. Целый день думала об этом и молчала. Запретила себе нервничать и перерабатывать тоже. И дальше несла в себе эту тайну, как клад.

О своей беременности рассказала лишь психиатру клиники Петрову Сергею Ивановичу, и то потом удивлялась, как это могло произойти. Разговор шел в основном об Олеге, его трудностях и проблемах, врач почти не касался их с Олегом личных взаимоотношений. Милое, какое-то домашнее лицо Сергея Ивановича располагало к доверию. Он был первым человеком, который поздравил ее с будущим ребенком, и, казалось, искренно был рад за нее. Но предупредил:

– Если вы решитесь сказать ему об этом сейчас, ему придется оставить клинику. А это чревато тем, что он может еще больше потерять веру в себя. Я советую вам повременить. Решите для себя, что важнее вам, и что ему, взвесьте все "за" и "против". В теперешнем состоянии он не способен принять серьезное решение по этому вопросу. Насколько я знаю, у него уже были подобные ситуации?