Kitobni o'qish: «Десятая жизнь»

Глава 1

– Перед тем как официально заключить ваш брак, я хотела бы услышать, является ли ваше желание свободным, искренним и взаимным, с открытым ли сердцем, по собственному ли желанию и доброй воле вы вступаете в этот союз? Прошу ответить вас, жених.

– Да, – звучит мужской голос, в котором за показной сдержанностью кроется безысходность и тоска по привольной холостяцкой жизни.

– Прошу ответить вас, невеста.

– Да! – Женский голос, напротив, полон радости и довольства.

Щелк-щелк! – это я нажимаю на кнопку своего родного Canonа, запечатлевая рождение новой семьи.

– В соответствии с семейным кодексом Российской Федерации ваше взаимное согласие дает мне право зарегистрировать этот брак. Прошу скрепить подписями ваше желание стать супругами.

Щелк-щелк! – продолжают записываться на карту памяти кадры начала новой семейной жизни.

В отличие от гостей, разодетых согласно случаю, на мне кроссовки, простая футболка и не сковывающие движений джинсы, благодаря которым я могу спокойно принимать те позы, из которых получится снять наиболее выигрышный ракурс. Вот и сейчас, пока молодые подписываются под окончанием свободы, я извращаюсь как могу. Присела на корточки, чуть отклонилась в сторону, стараясь не задеть стоящего рядом ребенка, и честно отрабатываю свой гонорар. Это всего вторая по счету свадьба, которую мне доводится снимать, поэтому волнение зашкаливает. Точнее, зашкаливало – накануне вечером и этим утром. Сейчас осталось только желание сделать свою работу хорошо, вернуться домой и засесть за обработку снимков.

Откровенно говоря, свадьбы я недолюбливаю. Даже популярное сейчас «лавстори» предпочла бы не снимать, если бы не постоянная нужда в деньгах. На одних творческих съемках, которые пока не только не приносят дохода, но еще и требуют некоторых вложений, далеко не уедешь.

Стоящая около меня девчушка, не стесняясь, зевает, пока идет обмен кольцами. Жених вспотел и выдавливает жалкую улыбку. Худощавая невеста смотрит на него типичным взглядом собственницы и окольцовывает с победоносным выражением лица. Мама невесты украдкой смахивает слезы. Папа тяжело вздыхает, сочувствующе глядя на теперь уже зятя.

Скукота.

Слава богу, на банкет сегодня ехать не нужно. После загса – недолгая фотопрогулка, и на этом все. Никогда не понимала, на кой ляд нужно кормить, поить и развлекать огромную толпу гостей, которые приходятся молодоженам седьмой водой на киселе? После пары-другой бокалов чхать им и на жениха, и на невесту, и вообще на повод, по которому все, собственно, собрались.

Щелк! – еще один кадр в копилку.

Звучит музыка, и молодые начинают танцевать. Окончательно раскрасневшийся жених, цвет шеи которого уже равняется оттенку свеклы, двигается неуклюже и наступает невесте на ногу. Та мужественно терпит, продолжая счастливо улыбаться. Впрочем, не мне говорить о неуклюжести – тоже в настоящий момент грацией не блистаю. А ты попробуй не врезаться в людей, не мешать новоиспеченной семейной паре, одновременно делая фото двух движущихся объектов, да еще и выглядя при этом красиво!

– Родные и гости, прошу поздравить молодых! – через некоторое время звучат слова, ознаменовывающие начало следующего этапа моего испытания.

Нет, фотографировать я люблю. Более того – обожаю. Живу этим, можно сказать. Но только не в том случае, если процесс фотографирования превращается в рутину, какой для меня являются подобные коммерческие заказы.

Сфотографировав молодых со свидетелями, молодых с родителями, молодых с бабушками, племянниками, друзьями и далее по списку, я первой выскочила в коридор, набросила оставленную там черную кожанку и следующие кадры делала уже на улице. Жених, лицо и шея которого цветом теперь окончательно напоминали конкретный такой бурак, выносил невесту на руках. Далее – лепестки, голуби и прочие пошлости.

С фотопрогулкой стало повеселее. Погода в середине мая стояла теплая, неподалеку от загса располагался сквер, где цвели пышные кусты сирени – избитое место для таких фотосессий, но все оригинальные идеи невеста безапелляционно отклонила. Несмотря на это, моя творческая жилка, не убитая даже после оставленных позади четырех курсов экономического факультета, пробудилась. Несколько фоток вышли действительно классными, так что мое настроение стремительно поползло вверх.

Уже прощаясь, я заверила, что непременно пришлю все фото в оговоренный срок, поздравила с бракосочетанием – каюсь, не от чистого сердца, сугубо из вежливости, – и потопала домой.

Погода, как назло, начала стремительно портиться, предвещая скорый дождь. Дождь я не любила почти так же, как водоемы, а водоемы – еще более сильно, чем свадьбы. Нет, полюбоваться на заводь реки я могла. И к морю, на котором никогда не бывала, наверняка не испытывала бы отвращения. Но только глядя на него с обласканного солнышком бережка и оставаясь сухой. Даже ванну не любила принимать, предпочитая исключительно душ – что, впрочем, не самая большая моя странность.

Дождь все-таки начался. Налетел ветер, крупные капли упали на асфальт, и направление моих мыслей резко сменилось. Теперь переживала не за собственные неудобства, а за фотоаппарат. Хоть его и защищал чехол, абсолютная водонепроницаемость в список характеристик этого самого чехла не входила.

Редкие капли превратились в полноценный ливень как раз в тот момент, когда я юркнула в ближайшую на пути кафешку. Малопривлекательное заведеньице делилось на две зоны, в одной из которых располагался небольшой продуктовый магазин, а в другой – собственно кафе, если расставленные пластиковые столы и стулья можно таковым назвать. За одним из столов расположились три мужика, почти дошедшие до кондиции «смотри, что умею – не, ты смотри, как надо!», сидящая у кассы продавщица лениво копошилась в смартфоне. Больше посетителей не было.

Дождь набирал обороты, и только я мысленно посетовала на отсутствие зонтика, как желудок негромко заурчал, напоминая, что в последний раз его кормили ранним утром. Глянув на свободные столики, я непроизвольно скривилась, отметив следы от пролитых напитков и несметенные крошки. Затем посмотрела на витрину, где красовались сомнительной свежести беляши, сосиски в тесте и иже с ними, после чего остановила выбор на пачке вафель. К ним купила стаканчик кофе, который оказался растворимым. Будь у меня выбор, выпила бы латте – чтобы побольше молока, аппетитной пенки… мм, но пришлось довольствоваться тем, что есть.

– Да нет ничего после смерти! – как раз в тот момент, когда я расплачивалась, прозвучал позади меня запальчивый возглас. – Что ты мне втираешь!

– А я говорю – есть! – возразил второй мужик, для убедительности стукнув кулаком по хлипкому пластмассовому столику. Как тот выдержал, непонятно. – У меня вон дочка этим увлекается… как его… короче, всяким. Души-то перерождаются!

– Давайте лучше выпьем! – дружелюбно предложил третий, кого моментально и безоговорочно поддержали.

Пригубив обжигающее нечто, отдаленно напоминающее нормальный кофе, я мысленно хмыкнула. Вот и последняя ступень перед стадией «смотри, что могу!» – «слушай, что знаю!» называется.

К тому моменту, как дождь трансформировался в мелкую водную пыль, я успела опустошить половину стаканчика и съесть две вафли. Голод особо не утолила, но зато дома меня ждали остатки еще вчера заказанной пиццы. Мысли о тягучем теплом сыре и фотошопе, наедине с которым мне предстояло коротать вечер, подстегнули ускориться. Так и не допив кофе, я отправила его в мусорный бак, оставшиеся вафли засунула в свободный кармашек чехла и заспешила домой.

После дождя приятно пахло мокрым асфальтом, свежей зеленью и цветущими яблонями. Люди, как и я, потихоньку выбирались из своих укрытий и спешили по отложенным из-за ливня делам. Проходя мимо женщины, ведущей на поводке мелкую собачонку, я удостоилась заливистого лая. Даже не поморщилась, давно привыкла. Уж не знаю за что, но все поголовно собаки меня терпеть не могут. Даже Сонькин йорк – мелкое недоразумение, по ошибке прозванное псом, и то каждый раз на меня тявкает, когда я прихожу к подруге в гости.

Красного человечка на светофоре сменил зеленый, и я шагнула на проезжую часть. Переходя улицу, привыкла смотреть по сторонам, даже если горел нужный свет, поэтому была уверена, что машин поблизости нет.

Тем неожиданнее стал внезапно раздавшийся гул. Резко повернув голову, я увидела на всех парах несущееся на меня черное авто. Не было ни скрипа тормозов, ни попытки увильнуть в сторону – водитель, лица которого я не успела рассмотреть, словно вообще меня не видел… Или намеренно решил прикончить.

Говорят, за секунду до смерти перед глазами проносится вся жизнь. Я же успела подумать лишь о том, что никакой пиццы с тягучим сыром не поем ни сегодня, ни вообще никогда. А фото со своей свадьбы Лиза и Матвей Терехины, сейчас празднующие бракосочетание в ресторане, так и не получат…

Было больно и темно. А еще – холодно. Я лежала на чем-то твердом и мокром, ощущая, как ноет каждая кость. В отличие от Соньки, которая училась на биологическом, я в анатомии сильна не была, но сейчас, кажется, могла пересчитать каждую кость и мышцу, вдобавок указав их точное местоположение.

Ну что ж так паршиво-то, а?..

– О, глянь! – внезапно раздался где-то поблизости мужской голос.

– Баба! – обрадованно подхватил другой и, словно не веря своему счастью, выдохнул: – Да еще и голая! А ладная какая!

Пока рядом шло обсуждение прелестей некой голой «бабы», я пыталась сделать три вещи: открыть глаза, пошевелиться и понять, что вообще происходит.

Воспоминания приходили медленно.

Свадьба, дождь, какая-то забегаловка, где я пила кофе… стоп! В той кафешке сидела троица подвыпивших мужиков. Может, это их разговор я сейчас слышу?

В это время выпивохи как раз обсуждали пятую точку той самой «бабы», которая успела переквалифицироваться в «девку», и намеревались ее обойти. Видимо, та особа находилась к ним спиной.

Сделав очередную попытку пошевелиться, я глухо застонала, ощущая, как к горлу подкатывает тошнота, но тело наконец отозвалось. С трудом разлепив глаза, увидела неясные очертания зеленой поляны, которая в настоящий момент ходила ходуном. Голова кружилась, и я снова на миг прикрыла глаза, а когда открыла, увидела прямо перед собой две пары сапог. Медленно подняла голову и наткнулась на две заросшие рожи.

– Э-э, а это у нее что? – совершенно неэтично тыкнув в мою сторону толстым указательным пальцем, хрипло спросила одна рожа, почему-то отступив на шаг назад.

Вторая округлила глаза, сглотнула, сотворила какой-то странный жест и тоже попятилась.

А потом лес озарил громогласный синхронный крик:

– Ликой!!!

И обе рожи ломанулись прочь с поляны, хрустя ветками и голося что есть мочи.

От их воплей голова заболела еще сильней, и я, присев, обхватила ее руками.

Ой, как скверно… так отвратно я себя не чувствовала даже после самых безбашенных вечеринок, которые с определенной периодичностью однокурсники устраивали в моей доставшейся от бабушки квартирке.

Не знаю, сколько так просидела, но, когда головокружение, головная боль и тошнота немного отступили, открыла для себя один невероятный факт: голой бабой, о которой говорили мужики, была я.

И вот это как ничто другое способствовало мгновенному пересиливанию слабости и резкому подъему на ноги, от которого перед глазами зароились черные точки.

Какого…

Так, спокойно. Дышим, просто дышим. Вот так, размеренно и глубоко.

Только не паниковать!

Затолкав готовую разразиться истерику куда подальше, я попыталась восстановить в памяти цепочку последних событий. Что было после недопитого кофе? Просто шла домой, переходила улицу и…

Внезапное воспоминание о несущейся на меня машине заставило моментально похолодеть, – хотя мне и так было далеко не жарко, – и вызвало желание вновь осесть на землю. Заставив дрожащие ноги слушаться, это желание тут же подавила.

У меня имелся всего один вариант того, что со мной произошло. Меня сбила машина, но вместо того, чтобы вызвать «скорую», водитель отвез меня в лес – не то бросил помирать, не то… нет, бред какой-то! Почему я раздета? Меня что, еще и изнасиловали?

Из последних сил стараясь не паниковать, я стала лихорадочно себя осматривать. Никаких ссадин на теле не было, что довольно странно при любых обстоятельствах – удар машины я помнила точно, как минимум синяки остаться должны были. Малейшие намеки на изнасилование отсутствовали тоже – я облегченно вздохнула. Уже хорошо. Единственные изъяны на коже – шрамы, но все хорошо знакомые, старые, присутствующие столько, сколько себя помню, оставшиеся с далекого детства.

Пока себя осматривала, что-то очень сильно меня настораживало, а вот что именно, никак не могла понять. Что-то помимо ситуации, в которой я оказалась. Самоощущение было таким, как будто…

Я провела рукой по пояснице, спустилась чуть ниже, и в следующий момент лес наполнил уже мой, полный ужаса крик.

На мне сидело что-то пушистое! Какой-то лесной звереныш вцепился в меня и не желал отпускать, как бы я ни прыгала и ни пыталась его стряхнуть!

Я вопила как ненормальная, пока не осознала один невероятный, немыслимый, попросту невозможный нюанс: то пушистое, что пыталась с себя стряхнуть, я… чувствовала. Чувствовала, как часть себя.

Перестав орать, пугая настоящую лесную живность, извернулась, посмотрела вниз через плечо и… лишь чудом подавила очередной готовый вырваться крик. Мою пятую точку украшал длинный и черный, в меру пушистый хвост.

Хвост, черт возьми! У меня хвост!!!

Я таки заорала и попробовала его отодрать, понадеявшись, что это какой-то нелепый розыгрыш, но «отклеиваться» хвост не пожелал. Более того, стоило за него дернуть, как позвоночник отозвался болью. Вот тут я не просто заорала, а буквально взвыла!

Примерно через минуту меня ожидало еще одно открытие. В комплект к хвосту мне достались уши, на ощупь напоминающие кошачьи. Наверное, тоже черные, сливающиеся с моими от природы черными волосами.

От такого сюрреализма впервые в жизни захотелось рухнуть в полноценный обморок. Хотя, учитывая мое недавнее пребывание в темноте, – наверное, во второй.

Итак, в настоящий момент я была твердо уверена лишь в трех вещах.

Я в лесу.

Я полностью раздета.

У меня предположительно кошачьи уши и хвост.

Может, это сон?

Нет, судя по испытанной боли, сном это не было. Но чем бы ни являлся этот кошмар на самом деле, оставаться посреди неизвестного леса в таком виде точно не стоило. Вдобавок ко всему я замерзла.

Кажется, сейчас стояло раннее утро. Небо еще оставалось розоватым, и сквозь влажные от прошедшего дождя кроны пробивались первые солнечные лучи. Примятая трава тоже была мокрой от того же дождя. Остро пахло можжевельником и мокрым деревом и еще чем-то солоноватым, чуть рыбным. Запах рыбы заставил почувствовать зверский голод.

Организм, ты это серьезно? В такой ситуации тебе лишь бы пожрать?!

Желудок ответил ворчливым бурчанием.

Интересно, разговор с собственным желудком можно отнести к признакам зарождающейся шизофрении?

Глубоко вдохнув и медленно выдохнув, я побрела в ту сторону, куда недавно улепетывали увидевшие меня мужики. Теперь я их в полной мере понимала – сама бы еще не тот крик подняла, если бы такое увидела!

Надеялась, что они не ломанулись в лес наобум и я скоро выйду на какую-никакую дорогу. Больше всего сейчас волновало (не считая, разумеется, ушей и хвоста) отсутствие одежды. Где ее взять, не имела ни малейшего представления, но надеялась на удачу, которая не изменяла мне вплоть до вчерашнего дня.

Через некоторое время я и впрямь вышла на пролегающую сквозь лес дорогу. Сперва замерла, не зная, какое выбрать направление, а затем заметила на ней свежие, не размытые дождем следы. Теперь, понадеявшись, что те мужики не лесники и не охотники, решившие забраться поглубже в лес, пошла по их следам.

Более странно, неловко и вообще кошмарно в жизни себя не чувствовала!

В жизни…

Следующая догадка заставила меня замереть.

Машина, удар, боль. А что, если… я на самом деле умерла? В моем представлении ад и рай были совсем не такими, хотя вообще-то о загробной жизни я никогда особо не задумывалась. И хотя я очнулась в костюме Евы, ошивающиеся рядом мужики выглядели как самые обычные живые люди… и все же…

«Души-то перерождаются!» – прозвучала в мыслях фраза, невзначай брошенная посетителем кафе.

Стало совсем нехорошо.

Я бы могла хоть как-то объяснить свое местонахождение и отсутствие одежды, но вот наличие злосчастного хвоста и ушей никак не вписывалось в рамки нормальности! Не проводили же в самом деле надо мной опыты, пока я была в отключке?

Решив, что эти вопросы можно отложить до того времени, когда обзаведусь одеждой и поем, я зашагала дальше. Меня все еще одолевала слабость, поэтому двигалась не так быстро, как хотелось, и периодически останавливалась, чтобы передохнуть. Еще очень надеялась, что здесь нет волков и почувствовать себя в роли Красной Шапочки мне не придется… хотя какая уж там Красная Шапочка? Скорее, Голая Хвостатая.

Пока шла, обнаружила еще один занимательный момент. Конечно, после кошачьих аксессуаров он не шокировал, но все-таки немало удивил. Мои стриженные чуть ниже плеч волосы сейчас опускались до самого пояса, что добавило дополнительных вопросов в копилку уже имеющихся.

К тому моменту, как лес начал редеть и светлеть, намекая, что скоро кончится, я решила относиться ко всему происходящему философски. Да, голая. Да, с меховыми ушами и хвостом. Но ведь, по всем признакам, живая! А это самое главное.

Еще до того, как лес закончился, слух уловил какой-то странный и как будто знакомый шум. Мозг еще не успел его идентифицировать, а нюх безошибочно уловил усилившийся аромат соли и рыбы.

Выйдя из леса, я оказалась на возвышенности, поросшей короткой зеленой травой и мелкими бледно-голубыми цветами. Уже не думая о том, что меня могут увидеть в неприглядном виде, я сделала еще несколько шагов вперед и застыла. Ветер подхватил мои волосы, развеял, коснулся прохладой обнаженной кожи и дыхнул в лицо той самой свежей солью.

Где-то кричали чайки. Передо мной во всей красе простиралось синее море.

Глава 2

Откровенно говоря, недостатков у меня порядочно, но вот чего никогда за собой не замечала, так это склонности к воровству. Даже однажды найденный кошелек я вернула законному владельцу, выйдя на него по обнаруженной в карманчике банковской карте.

Но когда встал выбор между кражей одежды и разгуливанием нагишом, я, подавив угрызения совести, выбрала первое.

Со склона к пляжу спускалась узкая тропа, пройдя по которой я обнаружила стоящий неподалеку дом. Точнее, неприглядного вида хижину, скорее всего, рыбацкую. На натянутых веревках сушились светлая рубашка и безразмерные штаны, которые я и собиралась стырить.

«Позаимствовать ввиду острой необходимости», – мысленно поправила я себя.

Укрытия здесь не было никакого, так что, выгляни обладатель одежды в окно или выйди из хижины, он бы тут же меня заметил. На мое счастье, ранним утром берег был пустынным и до сих пор мне никто не встретился.

Подкравшись поближе, я осмотрелась по сторонам, дала себе пару секунд на то, чтобы передумать, благоразумно ими не воспользовалась и, подбежав к веревкам, сдернула с них одежду. На этом мое везение закончилось, потому что неподалеку внезапно раздался громкий смех. Кто-то шел к пляжу, а единственная ведущая сюда цивильная дорога пролегала как раз мимо хижины, у которой в данный момент орудовала одна новоиспеченная хвостатая преступница.

На ходу накидывая рубашку и пытаясь попасть пуговицами в петельки, я забежала за хижину, пригнулась и замерла. Даже дышать старалась через раз, слишком уж шумным было сбившееся от бега и от страха дыхание.

Вскоре нарушители моего уединения действительно прошли мимо хижины. Это была парочка угловатых подростков – парень лет пятнадцати обнимал за талию и прижимал к себе свою невысокую спутницу, что-то ей рассказывая, а та в ответ хихикала. Длинное светлое платье, надетое на девчонке, тут же стало предметом моей зависти. Внезапно пришедшее понимание, что с моим хвостом надеть штаны будет проблематично, оптимизма не прибавило.

Когда парочка приблизилась к морю, я негромко выдохнула и тихонько продолжила свое неоконченное занятие – застегивание пуговиц. Рубашка доставала мне практически до колен, так что ее вполне можно было считать если не импровизированным платьем, то импровизированной туникой. Вот только она была настолько застиранной, что в некоторых местах откровенно просвечивала, а надела я ее на голое тело. М-да. Похоже, все-таки придется как-то влезать в штаны.

Спустя несколько минут, наполненных едва сдерживаемыми ругательствами, мне это удалось. Штаны действительно оказались очень широкими, висели на мне как на вешалке, и хвост с горем пополам в них уместился. Пришлось осторожно обернуть его вокруг пояса, а затем поплотнее затянуть веревку, заменяющую в штанах ремень. Было немного дискомфортно, но все лучше, чем ходить голышом.

За время, что я здесь стояла, из дома не доносилось ни звука. Это натолкнуло на одно интересное предположение, которое незамедлительно решила проверить. Крадучись, я подошла к ближайшему окну и осторожно, с долей опасения в него заглянула. Комната в хижине имелась всего одна. Здесь стояла односпальная кровать, на которой сгрудилась куча одеял, в углу примостилась маленькая печь, вдоль стены тянулся склад всякой рухляди. Какие-то ящики, рыболовные снасти, наполненные и пустые мешки и еще всякий не поддающийся сортировке хлам.

А хозяин всего этого богатства, похоже, сейчас отсутствовал.

Взгляд зацепился за висящее у кровати поясное зеркало и, немного поколебавшись, я решилась войти. Замок отсутствовал, дверь закрывалась на крючок, так что мое проникновение вряд ли можно было назвать вторжением в частную собственность. Когда приход чужаков нежелателен, эту самую собственность запирают получше.

Убедившись, что подростки слишком заняты неумелым поцелуем, чтобы меня заметить, я юркнула в хижину. Благодаря одежде, пусть и с чужого плеча, чувствовала себя немного увереннее. Но перед тем, как посмотреться в зеркало, все равно глубоко вдохнула и сделала себе строгое внушение: что бы там ни увидела, не орать. Ни в коем случае не орать! Даже если окажется, что в дополнение к ушам обзавелась оленьими рогами с висящими на них колокольчиками.

Наспех стерев с зеркала плотный слой пыли, я решительно посмотрела на свое отражение и едва не осела на пол. От смеси ужаса и облегчения. Ужаса – потому что на моей голове действительно торчали черные меховые уши, облегчения – поскольку рогов к ним все-таки не прибавилось. То обстоятельство, что моя внешность осталась прежней, тоже порадовало. Треугольная форма лица, заостренный подбородок, четкие скулы, аккуратный нос, небольшие, но выразительные губы – все было мне знакомо. На внешность я никогда не жаловалась, так что было бы обидно ее потерять. Даже гетерохромия осталась, которая одно время порождала во мне комплексы, а потом я стала относиться к ней исключительно как к изюминке. Один глаз зеленый, другой – светло-карий, почти желтый. В сочетании с меховыми ушами смотрелось нереально. Нереально странно, если быть точнее.

Разгуливать с такими «украшениями» было далеко не лучшей идеей. Конечно, кто-то мог их принять за шутливый аксессуар, но привлекать к себе лишнее внимание не хотелось. Быстрый обыск дома увенчался трофеем в виде старого цветастого платка. Сколько его не стирали – и сказать страшно, но пришлось заглушить в себе брезгливость и соорудить на голове нечто вроде банданы. Смотрелось нелепо, но сейчас на собственный вид было начхать. Ушей не видно – и на том спасибо.

Дольше здесь задерживаться смысла не было, и я покинула ограбленный дом, как и положено всякому уважающему себя вору, – так же осторожно и крадучись, как в него проникла.

Совесть еще немного кусалась, но я упорно от нее отмахивалась. Чьи бы вещи я ни укра… позаимствовала, вряд ли он обеднеет. Не деньги ведь забрала, в конце концов!

Выйдя на дорогу, я на миг остановилась и посмотрела на море. Забавно. Только недавно о нем вспоминала, думая, что ни разу не видела «большой воды»… А оно и правда красивое. Кажется бескрайним и такое синее-синее, с белыми гребешками лижущих песок волн. Чуть дальше, на нависающей над ним скалой виднеется силуэт особняка – темного, в несколько этажей, словно сошедшего со страниц какого-нибудь исторического романа. Поразительный контраст с покосившейся хижинкой.

Пейзаж – загляденье. Только взять фотоаппарат и сфотографировать…

Мысли о фотоаппарате заставили снова поникнуть. Так жалко, словами не передать! Я же столько на него копила, объектив вот недавно новенький купила, пылинки с него сдувала… и где-то он теперь?

Следом за печалью пришла решимость и злость. Меня сбили, обобрали и раздели! Вот только доберусь до того, кто за рулем тачки сидел! А если меня еще и убили – с того… в смысле с этого света достану, вот!

Злость придала сил, и я быстро зашагала по ведущей от пляжа дороге. Лес, где я очнулась, остался слева, далеко за ним виднелись горы, тянущиеся на много миль вперед. Сначала дорога вела через непаханое поле, заросшее высокой травой, затем на пути стали встречаться домишки. Выглядели они получше, чем лачуга у моря, но проще особняка – в целом обычные такие деревенские дома.

По ощущениям, прошло примерно минут пятнадцать перед тем, как пейзаж стал меняться. Грунтовая дорога как-то незаметно превратилась в мощенную серым камнем, небольшие хижины сменились на полноценные двух- и трехэтажные дома, покрытые аккуратными черепичными крышами.

Незаметно для самой себя я оказалась в городе. Вместо асфальта дороги здесь были выложены все тем же серым булыжником, бетонных многоэтажек в поле зрения до сих пор не появлялось. Зато через некоторое время стали встречаться пока еще закрытые магазинчики, парикмахерские, которые, видимо, антуража ради здесь называли «цирюльнями». Проходя мимо здания, из трубы которого валил дым, я обнаружила, что это общественная купальня. Да, так и написано – купальня, не баня.

Пройдя еще немного вперед, я застыла. Буквально встала как вкопанная, привлеченная умопомрачительным, крышесносным, невероятно притягательным запахом.

Пахло едой!

Заметив расположившуюся на другой стороне улицы пекарню, я потянула носом и судорожно сглотнула. Противиться возникшему желанию не было никаких сил, и я уже начала переходить дорогу, когда в ногу впился острый камешек. Зашипев, я приподняла ее, посмотрела на пораненную грязную пятку и медленно опустила обратно.

Нет. В таком виде меня и на порог приличного заведения не пустят!

Босая, в непонятном тряпье, с намотанным на голове платком, я сейчас выглядела как самый настоящий бомж! Причем не только выглядела, но и была. Ночевать мне негде, денег у меня нет, куда податься – неизвестно.

Подавляя позывы изголодавшегося молодого организма и не обращая внимания на настойчивые мысли о теплом молоке и свежей выпечке, я отошла в тень ближайшего здания. Как раз вовремя – мимо протрусила лошадь, везущая крытую повозку. Кучер – мужичок лет за пятьдесят – меня не заметил.

Я тихо фыркнула. Все-таки круто они здесь все стилизовали – вон, даже повозки ездят. В курортных городках я никогда прежде не бывала, но слышала, что всякого рода необычный транспорт там можно встретить довольно часто.

Пока я стояла, прячась в тени неопознанного здания, у меня была прекрасная возможность рассмотреть горожан. Прохожих на улицах все еще было немного и, надо признать, их внешний вид меня тоже удивил. На женщинах – никаких джинсов, никаких маек, ни даже коротких юбок и штанов! Только длинные платья. Если юбки – тоже длинные. Штаны заметила только на одной девчонке, но ей по виду было не больше десяти.

В общем-то, местная мода или ее отсутствие волновали меня не слишком. Актуальным по-прежнему оставался извечный вопрос: как быть? Во-первых, мне нужно поесть. Во-вторых, обзавестись приличной одеждой и обувью. В-третьих, выяснить, где нахожусь, и найти деньги на возвращение домой. Все эти пункты привели меня к простому и понятному выводу: необходимо срочно идти в полицию. Или в посольство, если я каким-то образом умудрилась попасть из России в другую страну. Хотя, судя по языку, на котором изъяснялись мужики из леса, вряд ли я покинула родину…

Первой, к кому я подошла с вопросом «как пройти в ближайшее отделение полиции», была идущая мимо женщина. В ответ она недоуменно округлила глаза и не проронила ни слова. Когда я на всякий случай повторила вопрос на английском, который знала не отлично, но вполне сносно, направленные на меня глаза округлились еще больше.

– Вы меня понимаете? – без особой надежды на успех задала я следующий вопрос. – Видите ли, на меня напали. Украли одежду и сумку, где находился мобильный телефон…

Я не договорила, поскольку женщина, не проявив никакого участия, обогнула меня по кривой дуге и заспешила прочь.

Тьфу! Ну что за люди такие бессердечные пошли? И это я еще уши с хвостом спрятала!

Второй жертвой моих вопросов стала милая бабуля. Этакая типичная бабушка: в длинном платье в мелкий цветочек, с накинутой поверх него шалью и седыми волосами, стянутыми в тугой узел.

На этот раз я не прогадала и наконец услышала нормальную человеческую речь.

– Внученька, у тебя случилось что? – поинтересовалась она, участливо посмотрев на меня снизу вверх.

– Обокрали вот, – почти не соврала я, хотя и сама была одета в позаимствованные вещи. – Даже мобильника нет, чтобы позвонить…

Услышав последнюю фразу, старушка округлила глаза точно так же, как предыдущий объект моих расспросов.

– Чего-чего нет? – уточнила она.

– Мобильника, – повторила я. – Может, у вас найдется, откуда позвонить? Если нет, то хотя бы просто подскажите, как пройти до полицейского отделения.

Луп-луп! – недоуменно поморгала бабуля.

Может, глуховата?

– Ты давай-ка ко мне на чай заходи, – неожиданно предложила эта во всех отношениях прекрасная женщина, которую я в тот момент полюбила искренне и всей душой. – Я тут недалеко живу. Отдохнешь, в себя придешь. А потом мы с тобой в управление сходим. Мне как раз туда нужно.

Вот! Вот так бы сразу! Поесть – потом в городское управление. Как же мне повезло!

Наличие ушей и хвоста отошло на второй план, уступив место ожидающим меня маленьким радостям. Идя к бабуле домой, я уже чувствовала на языке вкус чая, к которому, надеюсь, мне предложат что-нибудь вкусненькое… Да, нагло. Но когда терзает настоящий голод, о приличиях как-то не думается. Такое чувство, что у меня несколько дней и крошки во рту не было!