Kitobni o'qish: «Королевская кровь. Медвежье солнце»

Ирина Котова

Shrift:

Книги серии «Королевская кровь»:

«Королевская кровь-1. Сорванный венец»

«Королевская кровь-2. Скрытое пламя»

«Королевская кровь-3. Проклятый трон»

«Королевская кровь-4. Связанные судьбы»

«КОРОЛЕВСКАЯ КРОВЬ-5. МЕДВЕЖЬЕ СОЛНЦЕ»

«Королевская кровь-6. Темное наследие»

«Королевская кровь-7. Огненный путь»

«Королевская кровь-8. Расколотый мир»

«Королевская кровь-9. Горький пепел»

«Королевская кровь-10. Стальные небеса»

«Королевская кровь-11»

Часть первая

Глава 1

Конец ноября, Блакория

а маленькой сейсмологической станции в горах на севере Блакории, возле самой границы с Бермонтом, царило привычное этому месту сонное оцепенение. Солнце только-только поднялось из-за низкого «седла» – перевала между двумя пиками, – и ослепительно белым и розовым блестел снег, а тени от вершин, скользящие по склонам и густеющие в лощинах, казались сочными, темно-фиолетовыми, как будто на мерзлое белоснежное одеяло щедро плеснули черничного сока.

Двое пожилых сотрудников станции, пришедшие в горы еще молодыми парнями, да так и не сумевшие уйти от этой красоты, попивали традиционный сладкий чай с обязательной доброй долей ягодной настойки и тихо обсуждали планы на выходные. Они были удивительно похожи, хотя один был блакорийцем, темным, кареглазым, а второй типичным инляндцем – рыжим, с голубыми глазами. Но тридцать лет горного солнца высветлили их глаза и волосы, собрали морщинами кожу у глаз, выкрасили лица кирпичным загаром, и походка у них была одинаковая – лыжная, расслабленная, – и стать, и фигуры, подтянутые, с широкими плечами и узкими бедрами. И звали их похоже – У́льрих и Ге́нрих, – и женились они на сестрах: горы сплели их судьбы, сделав не только друзьями, но и родственниками. И так они сработались, что говорить им много теперь не нужно было – понимали друг друга с полуслова. Но все равно говорили. Уже и внуки пошли, и дети разъехались, а они каждое утро тридцать один год подряд начинали с подъема к станции из маленького городка у подножия горы, там заваривали себе чай и вели разговоры обо всем на свете – от дел семейных до полетов в философские высоты. Не забывая при этом отмечать показания приборов и присматривать по собственной инициативе за склонами: не накопилось ли где-то чересчур много снега, который может сойти лавиной на их городок, не пора ли вооружиться ракетницей, проехаться по скрипучему белоснежному покрову и сбить зарождающийся снежный рыхлый нарост.

Старший по станции, Ульрих Кенгшпи́тцен, обладал уникальным чутьем – он предвидел изменения погоды, готовые сорваться лавины, трещины в ледниках и предчувствовал землетрясения. Вот и сегодня Ульрих с самого утра тревожился: грудь давило, в ушах стоял звон – явственные признаки грядущего бедствия. К сожалению, звон в ушах не приложишь к протоколу объявленной тревоги, поэтому приходилось ждать показаний сейсмодатчика. Зато в их городке все знали: если старина У́ли мрачен, а глаз у него налит кровью – жди толчков. Примета была такой же верной, как цветение ольхи, после которого холодов уж не бывало.

Двумя километрами левее и ниже от станции находился оживленный горнолыжный курорт, один из тех, которыми так славилась Блакория, и перед выходными уже начали массово прибывать люди – из окошка хорошо была видна россыпь мелких фигурок в ярких куртках и шапках, что высаживались из фуникулера и ручейком тянулись к административному зданию. К вечеру склон осветится огнями, и тысячи людей будут испытывать себя на спусках. Тысячи таких же влюбленных в горы, как сами сейсмологи.

Ульрих поморщился – звон в ушах стал нестерпимым, – и тут же дрогнула гора, загудело, завыло вокруг, заверещал сейсмограф, вырисовывая на ленте резкую вертикальную черту, и пошел плясать дальше, расчерчивая график в виде затухающего треугольника.

– Пять баллов, не меньше! – возбужденно крикнул старший по станции, добравшись до ленты. В первые-то секунды они с Генри на ногах не устояли, а друг еще и ухитрился опрокинуть на себя кружку с чаем и теперь морщился, задрав штанину и поливая покрасневшую кожу спреем от ожогов. Станцию снова потряхивало – шли остаточные толчки, а Ульрих уже набирал тревожный номер и диктовал в трубку.

– Красная тревога, красная тревога! Опасность схода лавин! Произошло землетрясение, мощность не менее пяти баллов. Закрывайте трассы, эвакуируйте людей, высокая вероятность повторных толчков!

– Ули, смотри-ка, – обожженный напарник недоуменно чесал рыжую бороду, глядя в окно. Маленькая станция снова стала подрагивать, и он ухватился за подоконник. – Я такого еще не видел. Что это?

– Оптический обман? – неуверенно предположил старший, глядя на странное явление метрах в ста пятидесяти от строения. Генри взял фотоаппарат, начал увлеченно щелкать. Там, в густой тени, над бегущими вниз ручейками потревоженного снега раздувалась прозрачная радужная сфера высотой в четыре человеческих роста – создавалось впечатление, что кто-то дует в невидимую трубочку и выдувает огромный пузырь, начинающийся с перламутровой воронки и уходящий в склон горы.

– Не похоже, – возразил его друг, забыв и про ошпаренную ногу, и про толчки, все еще ощущающиеся слабым эхом под ногами. Он просматривал отснятое – а сфера все увеличивалась, пока «воронка» не дрогнула и не распалась несколькими «лепестками», придав явлению сходство с огромным прозрачным подснежником. – Слушай, Ули, пойду-ка я посмотрю, что за диво.

– Снег неустойчивый, – больше для порядка возразил начальник, – не надо бы.

Хотя ему и самому было любопытно. Лавина станции не грозила – здание стояло на широком каменном уступе, да и место было нелавиноопасное.

– Ладно, – отмахнулся Генрих, натягивая лыжные ботинки, – снегоход пройдет.

Прозрачный «цветок» уже перестал расти и только подрагивал. Внутри его колыхалась какая-то муть, будто серый туман едва шевелил ветерок.

Ульрих глядел из окна в бинокль на своего товарища, медленно поднимающегося к странной сфере. Потом они еще обязательно посмотрят на запись камер наружного наблюдения – любопытно же, как она появлялась. Не забывал главный по станции и про приборы, но тут все было привычно и отработано до автоматизма. Земля периодически вздыхала и ранее – собственно, для этого и была поставлена станция.

Генри остановился почти у сферы, достал фотоаппарат.

– Это что-то невероятное, Ули. Чудо какое-то, – прогудел голос напарника в наушнике. В бинокль старший видел, как тот снял перчатки, поднял очки. – Надо бы сообщить в МагКонтроль, как думаешь?

Голос его в наушнике был трескучим, пропадающим: геомагнитные колебания всегда добавляли лишние шумы в эфир.

– Что ты видишь?

– Внутри туман какой-то, как сквозь запыленное стекло смотришь. Двигается что-то, Ули.

Нюх у начальника станции всегда был на высоте, и в голове снова зазвенело, предупреждая об опасности.

– Уходи оттуда, Генри! – напряженно потребовал он в микрофон. – Немедленно!

– Да подожди, – недоуменно и весело отозвался друг, – сейчас я.

Инляндец увлеченно щелкал фотоаппаратом, заходя спиной к солнцу и отдаляясь от снегохода.

– Уходи, кому сказал!

– Иду, иду, – пробурчал товарищ, повернулся спиной к «цветку» и побрел к снегоходу, на ходу отсматривая кадры. Ульрих опустил бинокль, присмотрелся, нахмурился. Поднял его и выругался.

– Бегом, Генри! Там какая-то хрень лезет! Бегом!

Генрих оглянулся, замер на мгновение – и помчался, ловко перебирая ногами по начавшему осыпаться снегу. До снегохода оставалось метров пять, когда из бывшего «пузыря» полностью показалось это – чудовищное насекомое с узким длинным хоботком, напоминающим утиный клюв. Это мог бы быть паук или водомерка, если бы только пауки могли быть такими огромными, иметь круглое бугристое тело, много глаз на башке и «клюв».

Заревел снегоход – чудовище, пробующее хоботком снег, подняло голову, присело, поджав ноги, и вдруг прыгнуло – и опустилось аккурат на то место, где мгновение назад стоял горный транспорт. Старший снова бросился к телефону.

– Тревога, тревога! Нужна помощь магов. Здесь чудовище, похожее на паука, нужна помощь, нужна помощь!!!

– Ули, ты упился там, что ли? – раздался насмешливый голос оператора.

– Да … … …! …! – выругался блакориец, наблюдая, как по склону несется снегоход, а за ним прыжками двигается гигантский клювастый паук, скользит по снегу, катится кубарем, снова встает, оглушенно тряся башкой. – Я трезв как стеклышко! Тварь пытается сейчас раздавить Генри! Мать твою, Оливер, если ты не передашь информацию, я тебе шею сломаю!

– Спокойно, Ули, – уже серьезнее ответил оператор. – Записываю. Еще раз, давай диктуй.

Огромная тварь припала на передние лапы; хоботок как-то вытянулся, потом сжался, как пружина, – и плюнул длинной толстой нитью, врезавшейся в снегоход. Машина дернулась назад, Генрих полетел кувырком, матерясь в микрофон, поднялся и резво побежал к зданию – оставалось уже совсем недалеко. Паучище тоже приближался, и чем ближе, тем невероятнее казались его размеры – с три кабинки от фуникулера, не меньше. Если прыгнет на станцию, мало что останется.

– Увидели огромный радужный пузырь, будто из стекла, сразу после землетрясения, – торопливо говорил Ульрих, вытаскивая из снаряжения толстенную трубку, ракетницу для сбивания лавин. – Генри поехал посмотреть, что там такое. Когда подъехал, оттуда вылезло чудовище. Похоже на паука, только огромного. – Он ногой открыл дверь, прицелился: тварь как раз прыгнула, и снизу было хорошо видно ее блестящее хитиновое брюхо. Друг что-то орал на бегу, но Ули не слушал, а тщательно выцеливал, понимая, что второго шанса не будет. – Сейчас пытается раздавить Генри. Будем в подвале. Быстро предупреди, иначе он пообедает нами и пойдет в город или к курорту.

Щелкнул курок. Ракетница с гулом вылетела из ствола, врезалась в блестящее брюхо – паук завопил, задергав в воздухе лапами, тяжело рухнул вниз и закрутился на месте, отирая рану о снег. Товарищ забежал в дверь: лицо его было белое-белое, несмотря на многолетний загар.

– В подвал, – скомандовал старший, захлопывая дверь. Паук уже снова припадал на передние лапы, готовясь плюнуть, и буквально через пару секунд после закрытия в дверь гулко ударило снаружи, да так, что она затрещала. Мужчины, похватав рации, маячки, спустились в подвал, задраили его.

– Ульрих, Ульрих, прием, – затрещало в микрофоне, – сигнал передан, держитесь.

– Держимся. – Напарники поглядывали друг на друга в тусклом свете единственной лампочки. – Поскорее бы… святые угодники!!!

На домик обрушился удар – замигал свет, погас, сверху заскрипело, с грохотом посыпалось.

– …Поскорее! Иначе сейчас пойдет к вам!

Через пять минут после передачи сигнала в городке у подножия горы появился отряд боевых магов из подразделения оперативного реагирования. Жители городка спешно баррикадировались в подвалах, хотя земля еще подрагивала и высока была опасность повторных сильных толчков. Чудовищный паук прыжками спускался к поселению – на подходе его и «приняли», накрыв стазисом и вморозив в ледяную глыбу. И до конца дня к сверкающей глыбе – пока решался вопрос о том, что с ней делать, – шли горожане и любопытствующие туристы. Выглядывали издалека, из-за оцепления, пытаясь рассмотреть что-то за толщей мутного льда, взволнованно переговаривались, строили версии, что произошло и кто это там заморожен. Оператор Оливер на все вопросы отмалчивался и глубокомысленно таинственно хмыкал.

Сейсмологов откопали из-под завалов бывшей станции, осмотрели на предмет повреждений и, не дав очухаться, провели допрос, изъяв съемки камер наблюдения и фотоматериалы. И отправили пострадавших во внеплановый отпуск с пожеланием не распространяться о произошедшем. Вокруг чудовищного экспоната был оперативно выстроен ангар, и туда через несколько дней лично в сопровождении ученых и магов прибыл его величество Гюнтер. Осмотрел – почти весь лед уже срезали, оставив только прозрачный параллелепипед, – задумчиво покачал головой и разослал приглашения коллегам-монархам на внеплановый Королевский совет. В Блакории это был первый случай появления подобной твари.

26 ноября, суббота, столица Блакории Рибенштадт

Василина

Блакорийский дворец Гюнтера всегда напоминал Василине добротный приземистый дом, построенный широкой буквой П и обнесенный высокой стеной с башнями. Только очень-очень большой дом, размером с маленький поселок. В принципе, весь Рибенштадт был таким, приземистым и укрепленным. Резиденция блакорийских монархов, сложенная из серого камня, с треугольной крышей над главным входом и покатыми, ребристыми покрытиями на длинных крыльях строения (чтобы обильной зимой снег сам съезжал вниз), с толстыми трубами, покрытая у фундамента пятнами мха, ныне черного от мороза, увитая кое-где лозой, была очень живописна, хоть и напоминала огромный дом лавочника, а не королевский дворец.

Но Гюнтер относился к месту обитания своих предков со всем возможным трепетом, осовременивать его снаружи не разрешал, да и внутри переделки были минимальны – только чтобы достичь необходимого комфорта.

Дворец Блакори

Так что высокие гости короля Блакории, приглашенные на внеочередной Королевский совет, сидели сейчас в небольшом зале с низкими потолками и широкими окнами и могли любоваться на белые от снега крыши противоположного крыла. За окном было ясно, снег так и блистал и настроение создавал праздничное, солнечное. Мебель в помещении была старинной, массивной, и кресла, покрытые мягкими шкурами, были такие, что даже десять человек не подняли бы – будто вырезанные из цельных толстенных дубов. Они будто бы приросли к полу, эти кресла, настолько старыми они казались. Горел большой камин, на полу лежали тонкие шкуры, а стены между узкими коврами были расписаны сценками охоты, уже поблекшими. Все выглядело очень просто и значимо – Гюнтер показывал свое радушие, принимая коллег не в официальной обстановке, а в старой части замка Блакори.

Василина пришла по срочному вызову блакорийского монарха из Лесовины, и сейчас монархи ждали только царицу Иппоталию. Наконец появилась и она, чарующе улыбнулась мужчинам, вставшим при ее появлении, расцеловала Василину и села в свободное кресло. Все выжидающе поглядели на нее.

– Что, – улыбнулась царица лукаво, – у всех разведка сработала на отлично? Так, может, вы и расскажете? Дорогой император?

– Мои люди не смогли пока проникнуть в Пески, – мелодично, но с явной неохотой сообщил император, – поэтому вся надежда на тебя, сестра.

Его лицо было совершенно каменным, но разочарование человека, имеющего лучшую разведку в мире, угадывалось легко. Гюнтер усмехнулся этому разочарованию и подмигнул Иппоталии.

– Ты нас обскакала, Тали, так что рассказывай.

– Прошу, Иппоталия, – сухо и строго добавил Демьян Бермонт, – повестка дня у нас совсем другая, и я рассчитывал на определенное время.

– Да, Демьян, – ласково сказала царица и улыбнулась ему. И губы бермана дрогнули на мгновение в ответной улыбке. Василина восхитилась про себя – ей бы так управляться с окружающими. Она все еще чувствовала себя неловко среди более опытных коллег, однако никогда не показала бы этого.

Всем не терпелось узнать новости, и один лишь эмир Тайтаны сидел с полуулыбкой, благоухая духами, блистая кольцами и золотым поясом, и выглядел так, будто готов просидеть здесь вечность.

– Так получилось, – начала царица уже деловым тоном, выдержав необходимую паузу, – что ко мне прилетел один из драконов Песков. По личному вопросу.

– Это по какому личному вопросу? – перебил ее блакорийский монарх. Талия укоризненно посмотрела на него и покачала головой. Все сделали вид, что ничего не заметили.

– И отнес меня в Пески, – продолжила царица. – По сути, жизнь кипит только на крошечном пространстве среди безжизненной пустыни. Жив один город, Истаил, в нем много людей. Управляет городом Владыка Нории Валлерудиан. Мне был оказан самый лучший прием. Владыка адекватный, хотя понятия и манеры у него несколько архаичные, готов к сотрудничеству со всеми странами. Насколько я поняла, они налаживают контакты с Рудлогом. – Она посмотрела на Василину, и королева кивнула под заинтересованными взглядами коллег. – Родовая сила у него очень мощная, он управляет и Жизнью, и Водой и равен нам. Поэтому считаю возможным рекомендовать его приглашение на следующий Королевский совет. Выгоды каждый может просчитать для себя. Что вы скажете?

– Я поддерживаю, – сказала Василина. Остальные молчали, раздумывали. – Я общалась с младшим братом Владыки, и он произвел на меня самое благоприятное впечатление.

– Они похитили твою сестру, Василина, – занудно напомнил Луциус Инландер. – Несмотря на то что он брат мне по отцу, методы меня настораживают.

– Это недоразумение разрешилось, как вам всем известно, – спокойно пояснила королева Рудлога, – я приняла их доводы, хоть мы пережили весьма неприятный период. Сестра утверждает, что к ней относились со всем почтением. Более того, она решила участвовать в восстановлении отношений Рудлога и Песков. Полагаю, если бы у нее имелась хотя бы тень недовольства, она бы не была столь заинтересована в диалоге.

– Я поддерживаю, – весомо высказался Хань Ши и для пущей значимости сложил руки в рукава халата. – Драконы издревле почитались в Йеллоувине как дарители жизни, и я счастлив, что легенды оказались правдой.

Эмир Персий лениво шевельнул пальцами.

– Рад, братья мои и сестры, такому единодушию. Как я могу быть против? Мы уже ведем с ними торговлю, и это очень выгодно для Тайтаны.

Он закончил и оглядел всех с превосходством. Монархи вежливо улыбались конкуренту.

– Да-да, конечно, – любезно проговорил Гюнтер. – Демьян?

Бермонт покачал головой.

– Я бы предпочел иметь больше информации, поэтому я против. Предлагаю перенести решение.

– Соглашусь с Демьяном, – сухо поддержал его Инландер. – Новый политический игрок, которого мы в принципе не знаем. Подождем год и решим тогда.

– А я за, – весело сказал Гюнтер, – мне достаточно слова Тали. И твоего, Василина. И, конечно, твоего, дорогой эмир.

Персий величественно кивнул и прикрыл глаза. Похоже, он едва сдерживался, чтобы не зевнуть.

– Итак, – заключил Гюнтер, – большинство за. Значит, на следующий совет зовем дракона. К тебе, Демьян.

– Я помню, – ровно ответил Бермонт. – После свадьбы.

– Кстати, о свадьбах. – Все повернулись к заговорившему Луциусу. – В прессе об этом уже было, но я официально сообщаю вам, что помолвка герцога Дармоншира и Ангелины Рудлог подтверждена обеими сторонами. Я сильно рассчитываю, что затягивать ее не будут.

И он с прозрачной настойчивостью посмотрел на Василину.

– Это зависит от их решения, Луциус, – сдержанно сказала королева. Не говорить же, что она категорически против.

– Можно же форсировать его, сестра, – без обиняков высказался король Инляндии.

– Можно, – согласилась Василина, – но я не буду этого делать. Для нас тоже важен этот брак, Луциус, но одна поспешная свадьба в доме Рудлог уже есть, – присутствующие с пониманием покосились на невозмутимого Демьяна, – поэтому здесь я считаю важным соблюдение приличий.

Инландер недовольно поджал губы и неохотно кивнул.

– Коллеги, – напомнил Бермонт суховато, – давайте перейдем к повестке дня. Гюнтер, что ты хотел сообщить нам?

– Да, – блакорийский монарх, поднявшись, взял со стола пачку фотографий и раздал их присутствующим. Государи смотрели с интересом; только один император взглянул мельком, будто уже видел это.

– Вот эта тварь во вторник выскочила у нас рядом с Льеном, после землетрясения. Камеры сняли портал – вы видите его на следующей фотографии. До этого прорывы у нас бывали, но либо никто не появлялся, либо живность была гораздо мельче и безопаснее. И никогда – в этом месте; обычно – куда ближе к вулканической цепи, которая уходит в Бермонт. Демьян, ты видел таких?

– Один раз, – подтвердил Бермонт. – Я понимаю, о чем ты, Гюнтер. Да, у нас прорывы участились. Постоянно ведем мониторинг у населенных пунктов в предгорьях, давно работает армейская служба срочного реагирования. Думаю, часть этих тварей мы просто не видим – они либо залезают туда, откуда выползли, либо замерзают в горах.

– Необходимость в создании такой службы, видимо, назрела у всех, – сказала Василина, рассматривая паукообразное чудовище и чувствуя внизу живота неприятный холодок страха – слишком свежи были воспоминания о тха-охонге на ее дне рождения. – Спасибо за информацию, Гюнтер. Я сегодня же подпишу распоряжение. В Северных горах это проще, там мало поселений у самых пиков. А вот в Милокардерах очень много горных селений, все отследить невозможно.

– Не это главный вопрос, – мелодично и наставительно произнес Хань Ши. Ему прощали этот тон: все-таки он был старейшим из всех правящих монархов в мире. – Главный – временное ли это явление, или количество прорывов будет увеличиваться, как и поднятие нежити. И не связаны ли эти два процесса, братья мои и сестры. Вопрос нужно решать общими усилиями, иначе, боюсь, мы окажемся на пороге катастрофы. Предлагаю объединить службы мониторинга и обмениваться сведениями. Это будет на пользу нам всем. Демьян, а от твоих военных желательно получить список видов этих существ и способы борьбы с ними.

Бермонт задумался и неохотно кивнул. Он не любил делиться информацией.

– Следующий вопрос по заговорщикам, – снова заговорил Гюнтер. – Вынужден признать, что расследование буксует. Василина, тот, кто советовал девчонке купить манок, призвавший тварь на твой день рождения, убит. Магазин, в котором она его покупала, сгорел. Я сам ментально прочитал ее – но никаких зацепок, кроме имени этого советчика, чтоб его. Проверяем его контакты, всех родственников читают менталисты – они чисты. Так что пока нечем вас обрадовать. Может, ты поделишься успехами своих спецслужб?

Королева Рудлога покачала головой.

– Расследование еще идет, отчета жду со дня на день, коллеги. Об успехах говорить рано. Как только будет отчет, я поделюсь.

– Плохо, – вежливо высказал общее мнение Хань Ши, и она почувствовала себя школьницей на уроке. Улыбнулась сдержанно и пожала плечами.

– Моя разведка делает все, что может.

– Я не упрекаю тебя, сестра, как и тебя, Гюнтер, – мелодично пояснил император, – но всех призываю к осторожности. Мы дали нашим врагам достаточно времени, чтобы оправиться и решиться на новый удар. Нужно быть начеку.

И он легко и наставительно поднес указательный палец к уголку своего узкого глаза.

Мариан ждал свою королеву в выделенных им комнатах военной части в Великой Лесовине. Сюда они прибыли с утра, и отсюда же начиналась поездка королевской четы по Северу. Конечно, они с сопровождающими придворными могли бы разместиться в любой из гостиниц, да и губернатор был бы счастлив предоставить свой дом, но по традиции королевская семья становилась вровень со служащими им офицерами.

«Они должны видеть, что мы относимся к армии без пренебрежения, – наставляла дочерей королева Ирина, – поэтому мы должны жить там, где живут они, есть то, что едят они».

– Справилась? – спросил муж, когда Василина вышла из телепорта и, коротко поблагодарив открывшего проход мага, отпустила его.

– С каждым разом все проще, – со смешком поделилась королева, снимая длинный серый жакет и расстегивая верхние пуговицы белоснежной блузки, приятно пахнущей чистотой. – Я, кажется, поняла секрет: надо сидеть с невозмутимым лицом и по большей части молчать. Там есть кому поговорить.

Принц-консорт усмехнулся. Он был в парадной форме: впереди речь супруги перед построением, парад, награждение частей и торжественный обед с высшими военными чинами. И уже после этого, когда наевшиеся генералы и полковники смогут подремать у себя в кабинетах, королева навестит больницы Лесовины, пообщается с горожанами – чтобы узнать, как продвигается реставрация домов, ведь этот город больше всего пострадал от прошедшей серии землетрясений. А уже завтра они выдвигаются в первую из запланированных к посещению частей в глубинке Севера. И на неделе будут недалеко от имения Байдек.

– Странно быть здесь и не заехать домой, – сказала Василина словно в ответ на его мысли. Подошла, осторожно потерлась щекой о его плечо – чтобы не запачкать китель помадой. – Хотя бы переночевать. Я там душой отдыхаю, Мариан.

– Если захочешь – заедем, – ответил он спокойно. – Здесь тебя так любят, что поймут.

Она со вздохом покачала головой, отошла и стала раздеваться. Нужно было успеть принять душ до того, как придет стилист, чтобы поправить ей прическу и макияж.

Ровно в два часа дня королева в сопровождении Мариана, офицеров и придворных вышла на трибуну, установленную на центральной площади Великой Лесовины. Подняла руку в приветствии, заулыбалась – огромные экраны демонстрировали ее мягкую улыбку военным и собравшимся у ограждений, несмотря на холод, жителям северной столицы. Василина была одета в строгое теплое пальто шинельного типа, светлые кудри придерживала аккуратная шляпка без полей. Загрохотали барабаны, зазвенели трубы – и ее величество едва не дернула плечами, но спохватилась, чтобы не ежиться от волнения. Перед ней, выстроившись для прохождения парада прямоугольниками, стояли тысячи служивых всех родов войск. Был там и Егерский Северный полк, в котором служил Мариан и чью эмблему надел, несмотря на то что нес службу сейчас в гвардейском королевском полку. История повторялась – только десять лет назад Василина говорила перед десятками солдат и офицеров на Форелевой заставе, а сейчас их было больше, гораздо больше, и все, вытянувшись, ждали, что королева им скажет.

Она подняла глаза к солнцу на ясном северном небе, выдохнула как можно незаметнее и подошла к микрофону. Площадь замерла.

– Мои верные солдаты и офицеры! Счастлива приветствовать вас!

Ее звонкий глубокий голос разнесся по площади, побежал по улочкам старого города, отражаясь от покосившейся Часовой башни, от стен домов. И прямоугольники, состоящие из тысяч людей, дрогнули, загудели и рявкнули хором так, что задрожала мостовая и трибуна под ногами правительницы:

– Здра-вия же-ла-ем, ва-ше ве-ли-чест-во!

Василина подождала, когда смолкнет вибрирующее эхо приветствия, и продолжила:

– Сегодня, спустя два месяца после восстановления монархии в Рудлоге, я прибыла сюда, чтобы возродить важнейшую традицию – королевскую дань уважения армии, защищающей нашу землю. Но не только для этого! – горячо сказала она в микрофон. – Я приехала, чтобы поблагодарить вас за верность в тяжелую годину испытаний для нашей страны, за верность и стойкость! Не умаляя заслуги других военных частей, оставшихся на стороне правящего дома, хочу отметить, что именно войска Севера выступили единым фронтом против заговорщиков, проливших столько крови. В том числе и кровь моей матери, ее величества королевы Ирины-Иоанны.

Она замолчала – голос все-таки дрогнул. Молчали и солдаты, молчали жители, глядя на скорбно изогнувшиеся губы молодой королевы и вспоминая давние страшные события, и тишина становилась звенящей, оглушающей.

– Я хочу, чтобы вы знали, – продолжила Василина тихо, но голос ее креп с каждым словом, – семья Рудлог не забыла вашей преданности! Именно здесь, на Севере, мы нашли приют и защиту тогда, когда они были нам необходимы. Ни один человек из нашего окружения не выдал нас! Именно здесь я встретила своего супруга, достойного сына этой прекрасной земли и вашего сослуживца, – камеры выхватили стоящего рядом с ней барона Байдека, – здесь родились мои дети. Север занял прочное место в моем сердце, и, несмотря на то что я приняла корону и вернулась в дом моей семьи, эта земля воистину стала моим вторым домом!

Люди слушали внимательно, и Василине с трибуны уже казалось, что она четко видит их – кивающих, ловящих каждое ее слово, – и ей было радостно от этого и немного страшно.

– И вот вам мое слово, – торжественно провозгласила королева в завершение, – сегодня все части Севера получат на свои знамена специально учрежденный орден Верности и звание «королевская». И в знак памяти и признательности от семьи Рудлог наследник короны в каждом поколении будет проходить службу в одной из частей Севера! Поздравляю вас! И спасибо!

Она говорила вдохновенно, от души, отступая от написанной и выученной речи, разрумянилась – и была необыкновенно хороша, и не столько слушали ее, сколько смотрели на экраны, на блестящие глаза, светлые локоны и розовые от мороза щеки. Была ли она величественной? Возможно. Но совершенно точно королева была близкой и понятной. Перед ней не трепетали, но ею любовались, в нее влюблялись и готовы были сейчас же пойти на край света – если вдруг ее величеству захочется отдать такой приказ.

Василина отступила от микрофона; снова зазвучали барабаны, и части гулко замаршировали на месте, разворачиваясь, и под грянувший оркестр пошли мимо трибуны одна за другой, на ходу приветствуя свою королеву. Правительница подняла руку, улыбаясь. Рядом с невозмутимым лицом стоял муж, но его молчаливая поддержка ощущалась скалой, которая не даст оступиться и ошибиться.

От бесконечных «Долгие лета, ваше величество», перекатывающихся от одной марширующей части к другой, заболели виски – а королева все махала, улыбалась и кивала, пока последний грохочущий подошвами прямоугольник не прошел мимо и не ушел по главной улице с площади, а оркестр не затих.

Тогда-то она и почувствовала, что спина у нее вся мокрая и что планируемый обед будет очень кстати – желудок сводило от голода, будто нервы сожрали всё, что оставалось там с полудня.

– Опять переодеваться, – со вздохом сказала Василина Мариану, когда он подал ей руку, чтобы проводить с трибуны. – Как я справилась?

– Великолепно, – серьезно ответил он. – Я женат на великой женщине.

– Которая, – ответила она так же серьезно, – озвереет, если не пообедает. Как самая простая и не великая.

На следующее утро, в воскресенье, когда королевская семья с сопровождающими уже собралась выезжать в одну из выбранных для посещения частей, Василине позвонил отец. И рассказал о том, как они с Ангелиной навестили соседей, и что он увидел и услышал в Орешнике. Пока он говорил, лицо ее величества темнело – накануне, при посещении больниц, к ней подходили люди, благодарили за быструю помощь в восстановлении домов и лечении, а она любезно отвечала: «Рада, что все налаживается. Спасибо, что поделились». И на таком контрасте звучало то, о чем говорил Святослав Федорович, что она совершенно расстроилась. И разозлилась.