Kitobni o'qish: «Без четверти полночь», sahifa 6

Глава 7. Летавица

Наши дни

До дома Ольги я доехала быстро. Коттеджный посёлок порадовал свежим асфальтом, указателями на всех улицах и ароматом чабреца, густо растущего почти у каждого забора. В череде аккуратных особнячков её дом ничем не выделялся: два этажа, современный дизайн, в котором не было лишних вычурных деталей, небольшой приусадебный участок рядом.

Машина остановилась перед коваными воротами, застывшими между кирпичными столбами произведением искусства. Сигнал прозвучал как-то чересчур резко и требовательно, но створки не оскорбились такой наглости, а приветливо отъехали в стороны.

Ольга ждала на крыльце. Короткие волосы серебрились сединой, без намёка на противный жёлтый оттенок, как бывает у некоторых, стрижка отлично смотрелась с крупными чертами лица, едва тронутого макияжем. А светлый костюм сглаживал объём там, где это требовалось.

«Н-да. Ведьма ведьме рознь!»

– Здравствуйте, Кира! – Ольга улыбнулась и протянула руку. Уверенно, как-то даже по-мужски. – Пойдёмте, я как раз заварила чай.

– Спасибо, что согласились встретиться.

Внутри – минимум мебели, много света и пространства. Темное дерево кухонного гарнитура, белые стены, декорированные под кирпичную кладку, и лампы без плена плафонов – интерьер столь же шёл хозяйке дома, как и стильный льняной костюм. А я чуть расслабилась, поняв, что общение со второй «Мариной Робертовной» сегодня не грозит.

– Рома вкратце рассказал о вашей ситуации. Я могу прояснить некоторые моменты?

Ведьма налила кипяток в чашки и жестом предложила мне добавить заварку и сахар по вкусу.

– Конечно. Я за этим приехала. Можно на «ты», – Чай, на мой вкус, оказался чересчур терпким и оставил на языке травяную горчинку.

Сперва разговор не шёл, а неторопливо скользил на коньках настороженной вежливости вокруг основной темы, не спеша заходить на опасные элементы. Ольга осматривала моё запястье, не прикасаясь, как Рома, а то и дело поворачивая голову и меняя угол обзора. Задавала общие вопросы: кто в семье практиковал магию, как я почувствовала свою склонность, когда появилась метка. Я старалась отвечать как можно короче и спокойнее, ведь до сих пор до конца не определилась, что стоит рассказать, а о каких событиях – умолчать. Женщина произвела приятное впечатление, но кто знает, насколько она могла стать откровенной в ответ?

– А когда стрелки сдвинулись?

– Два дня назад.

– Что случилось два дня назад? – она говорила ровно и была похожа на матерого психолога, чья главная цель – задать правильные вопросы, а вот оценить ответ и найти решение – забота «клиента».

– Я нашла одну вещь. Тоже с изображением циферблата. С тем же временем, которое на татуировке.

– Без четверти полночь, значит.

Я почему-то не могла перестать смотреть ухоженные на руки женщины с немного выпирающими косточками на запястьях и её аккуратные перламутровыми ноготки. Большим пальцем правой руки она неспешно потирала кончики других. Движение завораживало.

– Эта вещь у тебя? Можно взглянуть?

– Дома, – ложь опередила мысли.

Показалось, ответ разочаровал. Ольга будто сама это заметила и тут же пояснила:

– Очень уж любопытно, что могло заставить метку сработать.

– Зачем её вообще ставят? Что должно произойти в полночь?

– Ты ведь знаешь, что каждая ведьма рождается и растёт, почти как обычный ребёнок, но более чувствительный к тонким колебаниям энергии в пространстве. И только когда к девочке от предка по материнской линии переходит сила рода – тогда ведьма обретает способности.

– Не знаю. Меня не посвятили в нюансы, некому было.

Ольга кивнула и продолжила:

– Бывает, кто-то умирает раньше, так и не дожив до получения дара.

– Почему?

– Порой сложно по доброй воле отказаться от этого: от сил, долголетия, власти наконец. Многие ведьмы переживают дочерей, а то и внучек. Добровольно передают дар обычно те, кто уже чувствует, что слаб или болен. Метки вроде твоей – редкость. Ритуал делается, чтобы ускорить переход.

– То есть, некоторые «наследницы» сами соглашаются носить эту дрянь?

– Кира, девочкам в роду с малолетства объясняют, кто они. Или те догадываются, наблюдая за матерью или бабкой: трудно не заметить, не почувствовать колдовство, если генетически к нему расположен. Конечно, всегда были и те, кто до старости соглашался травки собирать и свечи подносить. А кто-то желал получить наследство как можно раньше.

– Как? Без сил, с одной лишь «генетической предрасположенностью»? – Я почувствовала, что начинаю злиться.

– Обращались к тем, кто владеет магией крови. Тебе вот кто помог?

– Помог? Смешно. Скорее, подгадил.

– Вампир? Они с подобным колдовством работают, пожалуй, чаще всех.

Я поморщилась. Поняв, что попала с первого раза, Ольга снова кивнула.

«Не только в знаках и символах хорошо разбираетесь, госпожа ведьма», – поморгать пару раз, покусать щеку. Помогло.

– Считаете, эта метка отмеряет время до момента, пока ко мне полностью перейдёт…

– Думаю, да.

В первый раз за прошедший час показалось, что Ольга соврала. Так уверенно, быстро и очень уж убедительно прозвучало согласие.

«Не-а, не стыкуется! Стоит ли сказать, что он, похоже, уже перешёл? Может это пока не всё? Чего же может прилететь, когда часики натикают?», – я вспомнила об Ульяне. – «Если мой дар – понимать нежить? Читать её мысли?».

Ольга словно снова догадалась, о чём думаю конкретно я, и поспешила добавить:

– У тебя ведь, кроме способности видеть и чуять нечисть, ничего не проявилось до сих пор? Может, банально, из интереса свечи взглядом гасила или предметы перемещала? Нет?

В ответ я лишь покачала головой и поспешила встать из-за стола.

– Спасибо, Ольга! Разговор был… полезный. Я новичок в теме магии, раньше ни с кем, кто настолько хорошо разбирается во всех этих колдовских штуках, не говорила.

«Штуки» ей явно не понравились – слишком резко она поправила волосы надо лбом, но тут же на лицо вернулась вежливая улыбка.

– Можешь привезти камень, я посмотрю, что это за артефакт.

Я постаралась максимально приветливо улыбнуться в ответ и быстро спустилась с крыльца.

«Нет уж, Рома прав: пусть находка полежит пока в подвале. Мало ли почему сразу у двух ведьм к этим символам такой интерес».

* * *

Сегодня оставалось заехать в отдел за документами для Ульяны. Коллега, которого попросила помочь с тем, чтобы оформить «воскрешение» без лишней волокиты, ещё вчера оставил новый паспорт и остальные бумажки в кабинете.

В отделе было пусто. Желающих поработать в выходные не нашлось, поэтому я спокойно прошла к своему рабочему месту. Бумажный пакет, как уговорились, друг оставил во втором ящике тумбочки. Проверять содержимое не стала – знала, что сделал всё чётко, как обещал.

Внезапно от входа донёсся тихий скулёж вперемешку с короткими фразами. Внутри неприятно заныло, в тон едва слышным завываниям.

Я обошла стол, стараясь различить слова, но звук тут же прекратился. Из-за косяка показалась вроде знакомое, но сильно изуродованное хищной улыбкой лицо. Глаза, обычно голубые, сейчас словно разбавили чёрной краской, сделав цвет мутным, грязно-синим. Светлые локоны потускнели, и, кажется, даже извивались, спадая по плечам. А может, это моё воображение пыталось отделить хорошо знакомый образ от облика существа, что сейчас сгорбилось в проёме.

– Аня?

Она тихо прошипела:

– Ты!

– Ань… Чтоб тебя, Аня!

Она кинулась в мою сторону, с разбега ловко перепрыгнув первый стол на пути, и приземлилась, лишь стукнув тонкими красными каблуками об плитку. Выпрямилась, сделав два изящных шага и в последний раз став похожей на себя прежнюю.

– Стой, стой! Не поддавайся голоду! Дай мне минуту, слышишь? Позвоню нашим, они разберутся!

Пока я торопливо выговаривала фразы и пятилась обратно, летавица успела преодолеть ещё два препятствия и оказалась прямо напротив, отгороженная только моими столом и монитором.

– Ты! Всё из-за тебя! Они обещали, обещали больше! Вместо вшивой лицензии – постоянный доступ!

Один прыжок, и я труп. А после она уйдёт и будет высасывать всех, кто попадётся по дороге. Пока её не остановят. Если успеют. Но сколько сосудов с жизненной силой опустошит к тому моменту?

Летавица, продолжая метать проклятия, окончательно трансформировалась. Теперь существо покрывала чешуя, а раздвоенный язык то и дело вырывался из пасти, пробуя воздух. Не осталось ни соблазнительных мягких округлостей под разорванной местами тканью, ни розовых щёк… Ни той Анечки, которую я успела так хорошо узнать.

Она подобралась для броска, и я словно очнулась. Ботинок упёрся в столешницу, и в следующую секунду ногой резко оттолкнула стол, бросившись вбок – к хлипкой двери кабинета начальника.

Аня запрыгнула мне на спину, обхватив за шею, и единственное, что я успела – зацепиться руками за висящий у двери огнетушитель. Упали боком, и это дало секунду форы, чтобы шарахнуть баллоном куда-то через плечо. Тварь взвизгнула, лапы на мгновение разжались.

Перекатиться, на ходу доставая из голенища звёздочку, метнуть, не успев прицелиться…

Сюрикен чиркнул по шкуре и врезался в дверь кабинета, а я трясущимися пальцами выдернула из уха серёжку-гвоздик. Летавица проследила за звёздочкой, отвлекшись лишь на мгновение, затем снова высунула язык, бешеный взгляд упёрся мне в лицо.

– Теперь они тебя тоже не получат! С-с-сдохни, ведьма!

Драка была недолгой. Я била в живот и по морде, хоть и знала, что нежить такое даже чихнуть не заставит. Уязвимы только рот и горло, где можно повредить слизистую оболочку.

Она повалила меня, прижала руки к полу, пытаясь накрыть губы своим ртом, желая забрать жизненную силу. А я со всей злостью выплюнула крохотный кусок серебра прямо дряни в глотку.

Нежить подавилась и сразу схватилась за горло, зашкрябала по плотной коже в попытке выковырять то, что обжигало изнутри.

Я подобрала ноги к животу и пнула существо ботинками в грудину.

Снова перекатиться, метнуться к заветной двери, где на стене за креслом начальника висели две коллекционные катаны – подарок на юбилей от боссов из главного Управления. Сорвать со стены одну, на ходу вытаскивая из расписных ножен, и быстро вернуться в отдел.

Летавица успела доползти до стены, прижалась спиной, дёргалась и хрипела, не оставляя попыток достать или выкашлять калёное серебро. Перехватив лезвие, я подошла вплотную и, на миг встретившись взглядом с нежитью, поймала обрывок чужого воспоминания: изящные пальцы с алыми лепестками ногтей быстро перебирают папки в картотеке и останавливаются на нужной – с адресом элитного посёлка и особняка, где – я точно помню – живёт хозяйка двухголового пса Дони…

– Кира! – лицо Ани на миг преображается, она силится ещё то-то сказать и открывает рот, но меня уже не остановить.

– Прочь! – лезвие проходит между челюстями. – Прочь из моей головы!

Фаланги хватаются за меч, но, как и с кожей на горле, только безуспешно чиркают по поверхности. Всего раз. Затем на пол бессильно падают уже человеческие руки с красными ноготками на кончиках пальцев.

Нахожу первый попавшийся телефон, чтобы сказать абоненту по ту сторону всего два слова:

– Код три.

И знаю, что уже через десять минут здесь будет не протолкнуться. А тишину офиса снова наполняет скулёж. Теперь уже мой.

Глава 8. Гости

Когда запись с камер пустили на шестой круг, я не выдержала.

– Олег Михайлович, можно, я отойду?

Шеф, не отвлекаясь, кивнул, мол: «толку от тебя?»

Ботинки, казалось, весили по пять килограммов, а голова и того больше. Я прошлась до туалета, взялась было за ручку двери, но тут же отпустила. Какой смысл опять без остановки тереть руки и лицо, полоскать рот? Всё равно то и дело ощущала смрад от пасти и холод чешуи, хоть прошло уже часов шесть.

Этаж оцепили, медэксперты забрали труп и оружие. Начальник приехал одним из первых и долго рассматривал тело. Сжимал и разжимал кулаки, дёргал носом, но молчал.

Камеры не дали особой информации. Аня, если не успевала доделать работу в будни, иногда приезжала в воскресенье, чтобы разложить почту, раскидать задачи или сверить отчёт. Вот и сегодня она плавно перемещалась между столами. До моего, кстати, не дошла.

Блондинка на видео выглядела расслабленной, довольной, ничего не выдавало ни голода, ни признаков намечающегося срыва… Пока она не взяла сотовый, который сразу после разговора разбила об стену. Дальше – записи из коридора, куда разгневанная летавица буквально вылетела, но тут же остановилась. Похоже, услышала, как заработал лифт, и скрылась за дверью туалета.

– А ты зачем притащилась в воскресенье вечером?

Врать напропалую смысла не было. Поэтому я, не таясь, вытащила из тумбочки пакет и протянула начальнику. Пробьёт, кому я помогала – узнает, максимум, что Ульяна три года, как пропала без вести на озере. Совпадение, что объявилась девушка аккурат после моей командировки, шеф срисует, конечно. Но до воскрешения водяницы не докопается. У меня бы даже версии такой не возникло, не выйди Ульяна на берег… Да и водяной не расколется, не в его интересах.

– Одна знакомая потеряла документы. Вот, восстановили. Мне Громов помог решить вопрос и оставил пакет в ящике. Забрать хотела, а тут Аня.

Начальник взял документы, полистал и в первый раз за вечер посмотрел мне в лицо. Как тогда, в бараке.

«Соберись, девочка. Я тебе или помогу, или…» – без проблем прочитала я во взгляде.

– Ещё в пятницу, наверное, оставил. А вы меня в тот день в область отправили, помните? Вернулась поздно, в контору не заезжала.

Олег Михайлович кивнул, что, похоже, означало: «не верю, но сойдёт».

– В курсе, о ком она говорила? – снова включил момент, где Аня кричала, что кто-то обещал ей полный доступ.

– Нет. – Теперь даже не пришлось раздумывать над ответом. – Совсем не поняла, о чём речь.

Олег Михайлович снова кивнул.

– Телефон тоже заберите на экспертизу! – крикнул ребятам, которые проводили осмотр. – И всё, что в сумке было, в столе, жёсткий диск на всякий случай. А ты, Кира, поезжай домой и сиди, пока хоть что-то не прояснится. Маячок в телефоне активируй, если что.

– А озеро, рапорт…

– Домой, я сказал!

И я поплелась на выход.

К этому времени улицы почти опустели. На половине светофоров равномерно пульсировал жёлтый сигнал. Они будто сняли с себя ответственность за перекрёстки. Мол, это только твой выбор, дорогой водитель: повернёшь, уступишь или помчишься напрямик, забыв осмотреться как следует. А если в бок или в лоб прилетит, не обессудь – это будет на твоей совести.

Вот и я не проскочила. А ведь могла подумать, когда получила адрес элитного участка: а с чего бы? Нет, даже не глянула, кто занимался питомцем Марины до меня, или причину перевода – ни одной мысли не всплыло. Ни до, ни после визита. Кто же отдал Ане приказ навести меня на особняк? Или… на поиски камня?

«Завтра поеду в архив и найду дело. Доступ к секретке бы ещё, но где взять?».

У дома почти не было машин. Только за мусоркой пристроилась незнакомая грязная иномарка. Я по привычке понаблюдала немного за обстановкой во дворе, но ничего не вызвало беспокойства, и я всё-таки зашла в подъезд.

На кухне никто не встретил. Конечно, учуяли, поганцы, грозовое настроение хозяйки.

Я прямо в обуви прошла на кухню, вытащила стул и уселась напротив плиты.

– Ерёма, помоги мне. Ты ведь знаешь что-то и не рассказываешь. Ерём, я сегодня убила друга. Пришлось, иначе бы… – вспомнился Анин распоротый рот, и белые волосы, и застывший взгляд, – скажи, пожалуйста!

Домовой не высовывался. Я дотянулась до стола и взвесила в ладони вазочку с печеньем.

– Скажи!

Первый снаряд врезался в стену и раскололся, покрыв пол неровными кусками стекла. Один чуть в глаз не попал. Пришлось встать.

– Еремей!

Следом полетели тарелки из посудного шкафа. С размаху швыряла об пол, топтала, доставала следующую.

– Объясни хоть что-то! Ты знаешь, и с первой встречи знал! Ерёма, твою мать!

– Остынь, ведьма! – голос обрушился сразу со всех сторон, заставив закрыть уши ладонями. Я замотала головой.

– Ты мне должен! Вы оба! Снесли бы то здание, и вы сдохли бы, испарились, закончились!

Схватила любимую чашку домового – с нарисованными на белом фоне красными варежками – и, помедлив секунд пять, грохнула о стеклянную дверцу духового шкафа.

Молчание. Стало тяжело дышать.

– Ненавижу всех вас, проклятые твари!

И я поспешила покинуть логово, вдруг ставшее чужим и холодным.

* * *

От ночёвки в машине разболелись шея и поясница. Приехав к зданию архива, едва рассвело, я еле дождалась начала рабочего дня. Главное, чтобы шеф не приказал отстранить меня официально, с приостановлением всех доступов. Мало ли какие у него появились сомнения на мой счёт. Тогда найти папку и порыться в базе будет нереально.

В мыслях раз за разом всплывала сцена, подсмотренная глазами Ани: картотека, папка, адрес. Не из пачки досье, принесённых на распределение, а именно из хранилища!

Анечке явно дали задание, хотели, чтобы я поехала в особняк. Марина? Зачем? Вряд ли она решила показать мне фигурки на столе: судя по реакции, стерве точно не понравилось лишнее внимание к копии ведьминого круга.

В фойе было тихо и пусто. Показалось, что пожилая сотрудница на стойке оформления посмотрела чересчур пристально. Но пропуск в архив оформила.

Пара минут, и вот в руках карточка с одноразовым паролем, а ноги перебирают по ступеням лестницы в подвал.

Компьютер в общем зале загружался шумно и долго.

– Ну, давай уже, зараза!

Первым делом я ввела запрос с адресом.

«Секция Б. Стеллаж 11».

Перебирая папки, я снова вспомнила Анины пальцы. Накатила тошнота, да так сильно, что пришлось наклониться и подышать. Глаза защипало.

«А что, если бы дала ей сказать? Помедлила хоть немного? Может, всё бы обошлось?»

Не обошлось бы. Она была готова убить, просто не вышло.

Выпрямившись, я снова просмотрела корешки, но нужного так и не нашла. Досье не вернулось в картотеку.

Опять прошлась пальцами по клавиатуре: «Ведьмины круги».

Теоретический блок, четыре папки с конкретными объектами, доступ к файлам заблокирован для специалистов моего уровня.

Я откинулась на спинку стула, потёрла глаза. Засомневалась, но всё же вбила в поисковик:

«Ставицкая Елена Дмитриевна».

Ноль совпадений, как и раньше. Это имя я искала по всем доступным файлам с того момента, как начала работать в подразделении. И не нашла ни в одном из списков.

«Тебя будто стёрли. В реестре должны быть все, даже эту Ольгу вбить… Вот, адрес, контактные данные, сфера деятельности. Хе-хе, психолог, гештальт-терапевт, клиника психологической помощи. Н-да. Но тебя словно и не было никогда. Откуда взялся камень? Ну почему ты ничего не объяснила?!»

Пришлось посидеть часа три, испробовать множество фраз для поиска, но до нужных данных я так и не добралась.

К моменту, когда в проёме показалась давешняя пожилая дама, у меня как раз закончились варианты.

– Кира Андреевна, пришло распоряжение из отдела. Вам надлежит покинуть здание.

Я закрыла поисковик, не забыв, впрочем, очистить историю, и вышла из хранилища под зорким взглядом архивариуса.

* * *

Отдать документы оказалось некому.

– А она уехала уже, часа два назад, – пробормотал владелец общежития, куда я поселила Ульяну. Медиум явно отходил от ночного спиритического сеанса, о чём можно было догадаться по запаху перегара и отёкшему лицу.

– В смысле, уехала? Когда? – Бумажный пакет плюхнулся из рук на асфальт.

– Утром. За ней родственницы явились, забрали. Так рада была, улыбалась всё время, аж забыла попрощаться. Но я-то понимаю, не обиделся…

– Какие родственницы? Она кому-то звонила?

– Так откуда звонить? Я телефонов не держу, знаешь ведь – через них за нами постоянно следят… Там! – и он поднял палец вверх. – Думал, это ты родню нашла, адрес дала.

– Как они выглядели?

– Ну, одна тощая, нервная какая-то, очень деловая. Вторая обычная такая тётка, лет пятидесяти, симпатичная… Жалко, ведьма, а то я бы на чаёк пригласил.

– Ведьма, говоришь? Спасибо, Стёпа.

Подобрав документы, я развернулась и пошла к машине.

Родственников у девушки не было. Только дедушка, но он умер после её исчезновения. Ульяна перед смертью жила с парнем. И тот уже год, как женился.

Расспрашивать о ведьмах кого-то из коллег было опасно. Аня узнать про мой интерес к девушке не могла, ведь документы не видела. Значит, об Ульяне стало известно уже после того, как я убила летавицу. Стас? У него к магическому сообществу была особая нелюбовь. Об этом знали все в ведомстве. Да и верить в крысятничество и корыстный интерес давнего напарника не хотелось.

Пришлось ехать в тату-салон.

У Ромы, как назло, на весь день были записаны клиенты. Я еле дотерпела до конца первого сеанса и собиралась выложить хоть часть вопросов, но тут же подоспел следующий посетитель.

– Возьми ключи в толстовке и иди поспи. Обедать особо нечем, но колбаса и батон оставались. О, и пельмени были, вроде, – Рома чмокнул меня в макушку и пошёл работать. Минут пятнадцать понадобилось, чтобы обдумать предложение, пока тело резко не вспомнило про ночёвку в машине. Пришлось всё-таки лезть в толстовку.

Сначала я уселась на кухне, решив не наглеть и просто перекусить. Но после бутербродов стало клонить в сон, думать о делах оказалось тяжеловато. Мысли просились совсем другие, вытесняя наконец ужас минувших суток.

Раньше я могла назвать общение с Ромой околоромантическим: я всегда приходила только в мастерскую, он угощал вкусностями и баловал долгими разговорами. И за два года это не выходило ни за пределы разговоров и ни за дверь салона.

А теперь раз – и он уже доверяет ключи от квартиры и целует в макушку! Бр-р-р…

Спать в его постели раздетой я не рискнула, и после душа завернулась всё в тот же халат. Натянула капюшон, и звуки вокруг затихли, туманное облако сна накрыло меня с головой…

Разбудил щелчок замка в коридоре. Не успела я сесть, как в комнату шёл Рома.

– Выспалась?

– Да. А сколько времени?

Он хрюкнул и ответил:

– Семь вечера, – и принялся стягивать футболку.

Если сейчас же не встану, он успеет снять и штаны.

– Может, пройдёмся? А то теперь голова как купол, словно я с похмелья легла.

Футболка тут же налезла обратно.

– Одевайся, пошли прогуляемся. За день отсидел себе всё, что можно!

Пока он перекусил на кухне, я собралась. Даже на всякий случай кровать заправила.

– По Кирова? – когда вышли на улицу, Рома сразу закурил.

– Столыпина, ты хотел сказать.

– Всё-таки ты нудная!

Проспект ещё не раскачался, фонари-подсвечники только-только зажгли огни, зазывая стайки прохожих на главную и, для многих, самую любимую улицу города. Он как будто и не заметил бессмысленного переименования, не загордился, что теперь стал тёзкой великого реформатора, а не секретаря обкома. Проспекту было не привыкать, о нём и раньше говорили пафосно: то Почти Невский, то провинциальный Арбат… А он по-прежнему мог с одинаковым теплом приютить и уличного скрипача, и темнокожего студента-медика под руку с веснушчатой сокурсницей, и пожилую пару с милейшей собачкой на поводке. А ещё модный гоблинский паб в подвале или салон медиумов за одной из обшарпанных арок.

Когда-то и я гуляла здесь целыми вечерами или спускалась дальше, к Набережной. В последний раз, наверное, лет шесть назад. Там, в прошлой жизни, когда было с кем, а «зачем» не очень-то интересовало. А теперь гораздо лучше знала окраины: не раз покрутилась между почти прилипшими друг к другу новостройками, поездила по коттеджным посёлкам, даже по ту сторону моста, и по деревням в области. А вот в центр старалась не соваться.

Рома спокойно шёл рядом: ненавязчиво, но намеренно близко. Настолько, что мы то и дело задевали друг друга локтями. После первого перекрёстка я наконец завела разговор и рассказала об Ане и Ульяне.

– Так ты пока не поняла, как работают эти видения? – Рома хмурился, то и дело потирая шею.

– Плохо работает, нелогично! Это не схема: в глаза смотришь и мысли читаешь. Нет, не работает. Водяному, вон, сколько в выпученные зенки не заглядывала, ничего не произошло. Я не знаю, Ром. А кто-то другой в курсе и уверенно меня толкает в нужном направлении. И в отделе есть те, кто работает на сторону, я уверена…

– Мало данных. Ездила же к Ольге, почему ей не рассказала?

– Ей? Впервые в жизни видела и должна была выложить абсолютно всё? Она и так очень заинтересовалась камнем, просила привезти посмотреть. Я мало знаю о сообществе колдунов. Ты можешь рассказать или узнать хоть что-то?

– Из магов я лично знаком только с Ольгой. А так тусовался в основном среди медиумов. Я попробую узнать об этих «родственницах», но не обещаю. Кофе купить?

Я отказалась. Резче, чем следовало, но он не обиделся. Как всегда.

– Кир, а ты видела стену с котом? – Рома резко остановился перед пешеходным переходом, ухватив меня за плечо толстовки. Вовремя, а то зазевалась и чуть не пошла на красный.

– В смысле?

Рома вытянул руку куда-то вбок и улыбнулся.

– Если не путаю, на этой улице. Рассказывали, сам не видел, как понимаешь, – хмыкнул и развернул меня в указанном направлении. – Вот сейчас и расскажешь, что там такого впечатляющего.

«Угу… Я вчера убила приятельницу, сегодня поругалась с домашними, на руке тикает таймер, но я иду смотреть на стену с… Ох, а ты хорош!»

Пятиэтажный красавец расселся, обвив ноги пушистым чёрным хвостом. Монокль на морде и цилиндр на голове делали образ одновременно и комичным, и безумно интеллигентным. А в цилиндре поселилась звёздная ночь, что наделяло граффити каким-то неуловимым волшебством. Словно сладкое воспоминание из детства: захотелось улыбаться и прыгать, без оглядки на приличия тыча пальцем в разрисованную стену!

– «Котъ Саратовскiй», – громко прочитала я и рассмеялась в голос. – Не знаю, что тебе про него рассказывали, но этот котяра тот ещё персонаж!

Рома слушал, как я описываю рисунок, и тоже лыбился.

Мы гуляли ещё часа два. О проблемах больше не говорили, потому что не хотелось глубже нырять в состояние тревоги.

Я то и дело думала: вот бы проспект оказался бесконечным! Идти бы да идти, рассматривая яркие витрины, забегать то за кофе, то за горячей пряной лапшой в квадратной коробке. И не останавливаться, пока не останется ни одной мысли.

В кармане зажужжало. Когда доставала телефон, чуть не уронила его прямо на проезжую часть.

– Кира! Ты где? Это Володя с третьего этажа.

– Дядь Володь, что…

– Ты не дома? Дым из окон валит, пожарные приехали! Твоя квартира…

Я не дослушала. Объяснять тоже ничего не стала – Рома с его тонким слухом наверняка разобрал, о чём шла речь.

– Я наберу! – крикнула, когда уже добежала до перекрёстка. На большее не осталось времени. До машины было ещё три квартала!

Руки на руле тряслись, десять минут до дома казались бесконечно долгими. Два раза я пронеслась на красный свет, а на одном повороте чуть не улетела в киоск.

У дома уже дежурили два пожарных расчёта. Из окон пятиэтажки валил дым, пламя только-только успело показаться в проёме, а на площадке собралась толпа жильцов.

Бросив машину на парковке, я побежала было к подъезду, но по пути перехватил один из пожарных.

– Куда?

– Это моя квартира! Там… Кошка!

Мужик покачал головой и уволок меня в сторону. Я постояла минуту, глядя, как разворачивают рукав и перекрикиваются мчс-ники, и вернулась к машине.

Добраться до квартиры предстояло не только быстро, но и незаметно.

В бардачке нашарила мешочек с нужными травами для отвода чужого взгляда. Завязка не поддавалась, и я дёрнула за узел зубами так, что челюсть заныла.

Прямо в машине принялась высыпать травяную пыль на голову и плечи, повторяя нужный заговор. После третьего повтора вылезла из машины и побежала к двери подъезда. На этот раз никто даже не глянул в мою сторону.

Прикрывать рот капюшоном было дико неудобно, а намочить ткань было нечем. Глаза сразу заслезились от едкого запаха гари и дыма.

Третий этаж. Ключи внезапно потерялись в пустом кармане. Нашла! Скважина словно уменьшилась, не желая впускать металлический стержень. Распахивать дверь не стала, открыла совсем немного, но всё равно обдало жаром.

До коридора огонь пока не добрался, но кухня…

– Ерёма!

Ничего.

– Еремей! Фома!

Бреду почти на ощупь в сторону ванной, и на входе в открытый проём словно натыкаюсь на препятствие. Опускаю взгляд и присаживаюсь – на полу у порога чернеет угольно-чёрная линия – барьер для нежити. Ни зайти, ни выйти.

Вторым рукавом быстро оттираю небольшой отрезок и сквозь головокружение наконец-то слышу:

– Кирушка! Подожгли нас, Кирушка! Сначала обыскали все, а потом… Фома! В спальне!

Оба вынырнули из-под раковины и… просочились мимо меня в коридор.

– Куда?! – заорала вслед не хуже давешнего пожарного. – А ну, забрались ко мне, и валим!

Первым на крик из задымлённой комнаты выскочил рыжий с моим «тревожным чемоданом» с документами.

– Идите в пень с вашей заботой! Фома? Фома!

Ринулась было туда, но домовой появился раньше. Собранные в охапку мои любимые толстовка, футболка и запасные берцы едва умещались в руках, капюшон волочился по полу, но Фома вцепился в вещи, как утопающий в резиновый круг.