Kitobni o'qish: «Без четверти полночь», sahifa 5

В фильмах смотрелось весьма заманчиво, а на деле заниматься этим на столе оказалось дико неудобно. А может, просто костлявым барышням вроде меня плоская деревянная поверхность давила на копчик и позвоночник.

– Пошли… На… Кровать? – слова вылетали в такт движениям. Рома остановился, подхватил меня под ягодицы, и понёс в спальню, на ходу чуть не врезавшись в косяк и диван в гостиной. Видимо, эмоции слегка расстроили чутьё, «эхо» не сработало.

Наконец я ощутила под собой прохладную ткань простыни, а сверху – жар мужского тела. Мы сбивались с ритма, замирали, подолгу погружаясь в игру губ и языков. А затем снова двигались в бешеном темпе, словно стараясь стать единым организмом. Одним сознанием…

После я сбежала. Пока он ушёл в ванную, быстро натянула валявшиеся на кресле вещи, подхватила рюкзак и ботинки, и, не обуваясь, выскользнула из квартиры. Так, босиком по ледяному асфальту, добежала до машины и почти сразу тронулась, стараясь сосредоточиться на дороге.

Дома и вправду ждали. Встретили аж в коридоре: руки в боки, с торчащими от возмущения бородами. Но, заметив, что я без обуви, да и вообще, на редкость растрёпанного вида, Ерёма шикнул на «младшенького», велев тому накрывать на стол, а меня отправил в душ. Наверное, выражение лица у меня было такое, что оставалось только пожалеть.

Позже, уже за столом, получила голосовое: «Ну ты и задница! Адрес Ольги пришлю утром. Съезди, ей можно доверять… И заезжай ко мне, посмотрю, как там татуировка».

Еремей уселся напротив, подпёр подбородок кулачком и сочувственно протянул:

– Ты, Кирушка, головы только не теряй… Дело-то молодое, а ты к чувствам непривычная, неготовая. Разобьёт сердечко девичье…

– Ерём, не надо, ладно? – перебила, потому что и без советов боялась такой близости до жути.

А домовой с очередным оханьем подвинул мне вазочку с малиновым джемом.

* * *

Глава 6. Метка

– Ты подкинь, не бойся! А! Лови, лови, а то к краю прилипнет!

Блин перевернулся, но на плоское дно поместилась только половина. Другая грустно свесилась через бортик и облепила сковородку снаружи.

– Эх, ведьме посуду в руки давать – только добро переводить! Ни блинов, ни сковородки!

– Ерём, иди ты… В пень! Сам предложил, теперь издевается! – я с досадой бросила сковороду в раковину и уселась на стул. Готовка всегда выводила из себя: тут пригорает, там брызжет, убегает…

Рядом с рукой сразу же появился стакан с компотом. А под столом – улыбчивая рыжебородая мордаха.

– Не дуйся. Как дитё малое каждый раз.

Я громко прихлебнула из чашки и дуться продолжила. Минуты две, пока не получила сообщение от Ромы. Прислал даже раньше, чем обещал. Всего пара строк: адрес и время – а прочитала, и из тела сразу исчезла вся расслабленность выходного дня. Позвоночник словно задеревенел и превратился шипастый ствол, из-за которого в спине при малейшем движении ощущалось неприятное покалывание.

О встрече с этой Ольгой договорились завтра ближе к обеду. После, вечером, я планировала заглянуть к Ульяне. А сейчас оставалось лишь плескаться в болоте мыслей.

«Не утонуть бы только».

После утра, проведённого у Ромы, меня размазало и расплющило, и я, как давешнее тесто, прилипала то к кровати, то к стулу на кухне, не испытывая ни малейшего желания куда-то сегодня идти и что-нибудь делать. От воспоминаний так вообще начинало дико гореть всё тело, пылали уши и щёки.

Поэтому, наверное, домовята и решили занять хозяйку увлекательным процессом приготовления блинов к чаю. Но и здесь «ничего не сладилось», как выразился более тактичный Фома, поглядев на сковороду в раковине. Второй домовой предпочёл описания посочнее.

– Ерём, – решила воспользоваться моментом, раз уж под боком оказались целых два представителя вроде бы разумной нечисти, – а как ты думаешь, если человек нежитью становится после смерти, что остаётся от его… Э-э-э, ну, скажем, личности? Мысли, воспоминания? Желания какие-то, кроме как, например, полакомиться чьим-то мозгом? Вы, конечно, к другому виду относитесь, и по сути, мёртвыми не являетесь, но всё же…

– Да леший с тобой, Кирушка! Тебя, поди, хрыщ неграмотный обучал? Специалист, а елеме…элм… простых вещей не разумеешь! Кто ж мы, как не они? Мертвецы, как есть! Только в новом воплощении, не те, какими хоронили-упокоили. Предки рода, не принятые землёй, да оставшиеся потомкам в помощь, а кому – в назидание. Где связь семейная крепка и глубоко уходит, как корни у старой лозы – там кто-то из родни духом-покровителем остаётся. А в иных семьях – кошмаром для живых родственничков, коли характер у предка скверный был, хе-хе! Ты думаешь, почему домовой за хозяином из одного жилища в другое следует? Потому что он не к дому, а к роду привязан! А вот когда никого из рода не осталось, как у нас с Фомой… – Еремей с грустью шмыгнул. – Тогда только стены и держат. Рухнут – и домовой пропадёт. Так ужо заведено, ничего не попишешь.

Я на автомате попыталась сделать ещё глоток, но оказалось, что чашка уже опустела.

– Значит, у каждого нечистого есть…

Домовой перебил:

– Ты не путай, Кирушка. Мы, если проще сказать, после смерти по своей воле в миру остались, связью прочной с родом скреплённые. А нежить, про которую ты речь ведёшь – покойники заложные, помершие не своей смертью или раньше срока отмеренного. Скоропостижно али насильственно, по несчастному случаю али от злого умысла. И дохаживают нечистые отмеренный срок в таком виде непотребном, неживом. Что у них нутро питает, точно тебе не скажу. Знаю только, что после смерти сохраняют свой нрав – это да, и к месту привязаны, где жили или умерли. А вот что ими движет али кто, того не ведаю.

На последних словах я всё-таки вздрогнула, и от домового это не укрылось.

– Поделилась бы тревогами, а, Кира Андревна? Глядишь, вместе бы чего надумали.

Я повертела чашку в руке, будто ожидая, что там, как по волшебству, появится очередная порция компота. Потом встала и, подойдя к раковине, решительно принялась отскребать от сковородки прилипшее тесто.

– Съездила тут на одно озеро…

Еремей слушал внимательно, иногда уточнял что-то. Фома, я была уверена, тоже ничего не пропустил, но только шумно сопел откуда-то из-за плиты.

– В общем, если выстраивать хронологию, то сперва, шесть лет назад, я начала видеть нежить. Потом получила метку. А теперь, когда часы пошли, ещё и думать стала, как мертвяк!

Услышав в ответ лишь многозначительное: «Поразмыслить надо», – я бахнула сковородкой об решётку над конфоркой, во второй раз включила газ и твёрдо взялась за половник.

«Я вас пожарю, даже если всю кухню придётся тестом измазать или вообще спалить!»

Домовые не вмешивались: то ли прикидывали, как уменьшить урон от хозяйской готовки, то ли обдумывали, насколько безопасным было переезжать из родной многоэтажки под снос в квартиру с такой сомнительной владелицей.

Второй раз испытывать судьбу и играть в блинный пинг-понг я не стала, а аккуратно подцепила край блина лопаткой. Островок теста треснул было посередине, но я сдвинула деревяшку чуть дальше и…

– Есть! Перевернула! – и я с гордостью уставилась на корявый недоовал жёлто-коричневого цвета. Ну и пусть неровный, зато не комом!

Из-за спины послышались два горестных стона, но мои квартиранты, надо отдать должное, быстро взяли себя в руки.

– Фома! Доставай наливку! Хозяйка сама блины печёт – напьёмси на радостях!

И под дружный хохот я наконец сняла с тефлонового дна подгоревший блин.

* * *

Капюшон не спасал от хлёстких ударов крупных холодных капель. Порывы ветра постоянно меняли направление, и закрыться от водяных «пуль» было нереально. Наконец я добежала до входа в метро. Внутри сбросила капюшон и тряхнула мокрыми волосами: пряди тут же облепили щёки и шею.

Спуск на эскалаторе – время перевести дыхание. Замереть и отключиться на несколько минут, разглядывая рисунок на стенах и отстранённо, краем сознания, нет-нет да подмечая мелькающих в толпе представителей так называемой разумной нечисти.

«Вконец обнаглели, к Хеллоуину совсем перестают скрываться!» – мысль пришла, не вызвав особых эмоций. Так, наблюдение между строк. На автомате занесённое мозгом в нужный раздел и припасённое до лучших времён.

Это ведь моя работа. Видеть, находить, вести учёт и при необходимости ликвидировать. Хотя что-то частенько в последнее время стало звучать слово «ведьма». Но я ведь ею не была! По крайней мере, пока.

От этой мысли бросило в дрожь. Этого «пока» я боялась, как страшатся конца света.

Словно вторя мыслям, по стене сбоку вдруг пробежала чёрная линия. Потом ещё одна. Как будто на поверхности стали поступать вены.

Я поспешно отвернулась. Глюк?

Добравшись до нужной ветки, запрыгнула в подошедший поезд. В вагоне было мало народа, что не могло не обрадовать. Даже повезло приземлить усталый зад на сиденье.

Через пару остановок «глюк» вернулся. Я пыталась отвести взгляд, но чёрные артерии стали появляться всюду, куда он только падал.

Закрыть глаза. На ощупь достать из кармана телефон, привычно поиграть пальцами, заставляя экран загореться, и быстро уткнуться в поток картинок.

Свет в вагоне неожиданно замерцал. Как будто где-то замкнуло провод. Пассажиры заволновались.

«Нечисть? Нет, фон ровный», – отметила, прислушавшись к ощущениям. Ничего, никаких следов магии. Только чувство нарастающей тревоги и усиливающаяся тошнота. Как будто…

Экран погас, а лицо, отразившееся в стеклянной поверхности, показалось странным, чужим. И через пару секунд по экрану телефона начали ветвиться такие же «вены», что и на стенах.

Я уронила смартфон, не желая соприкоснуться с глюком.

– Девушка, вы урони… Ой! – парень, любезно поднявший и потянувший телефон, наткнулся на мой взгляд и резко отдёрнул руку.

А я увидела отражение в стекле над сиденьями и наконец поняла, что же изменилось в моём лице. Глаза, обычно серые, с тёмным контуром вокруг радужки, сейчас полностью почернели. А на коже поступила мелкая сетка чёрных сосудов.

– Она больная, что ли? – встревоженно загудела бабка напротив, начав спешно осенять то себя, то меня крёстным знамением.

Остальные пассажиры вокруг тоже испуганно загомонили. Голоса слились в единый гул, где я уже не могла разобрать отдельных слов. Как ни старалась. А на фоне вдруг выделился ещё один голос, явно нечеловеческий.

– Время. Твоё время. Наше время!

Я в панике задрала рукав. Тату налилось, обрастая выпуклыми контурами. Часы показывали то, чего я так боялась: стрелки сошлись на двенадцати.

– Ведьма! – истошно орёт бабка. Но вот крик старухи прерывается от короткого движения головы на сто восемьдесят градусов. А я при этом даже пальцем не шевельнула, просто выдохнула.

Понимаю, что уже совершенно не контролирую тело и сознание, и дальше лишь отстранённо наблюдаю, да только успеваю ловить смазанные отражения в стёклах вагона. Моё тело движется быстро, как в мультике, когда персонаж срывается с места, оставляя после себя размытый контур. Только этот мультик страшный. Он про смерть.

Вторым стал парень. Движением руки поднимаю дёргающееся тело в воздух, вдыхаю, вместе с ним забирая жизненные силы. Другой рукой, как от мошкары, отмахиваюсь от двух здоровых мужиков, что бросились одновременно.

Последним из затихшего тела парня с хлопком вылетает голубоватое облачко души.

«Вкусно», – от этой мысли оставшаяся часть прежней меня в ужасе содрогнулась. А новая занялась остальными попутчиками.

Оказывается, души, они на вкус разные. У парня лёгкий, сладковатый, будто приправленный гранатовым соусом. У мужиков – солёный, горьковатый и очень пряный…

В вагоне не осталось чем поживиться. Все пассажиры сломанными куклами валялись по разным углам. Новая я с сожалением посмотрела на труп бабки: поторопилась шею свернуть, до души не добраться теперь.

Но ведь будет следующая остановка правда?

Отражение хищно осклабилось. А запертая в остатках человеческого разума прежняя я только отчаянно взвыла от безысходности…

– А-а-а! – эхом отлетело от потолка и бумерангом обрушилось на голову.

– Кирушка, ты чего? – Перед лицом возникли две бородатые физиономии. Одинаково взволнованные и участливые. – Какого лешего орёшь, как юродивая?

Я не ответила, только резко схватилась за запястье, не решаясь взглянуть.

– Фома, иди-ка, чайку хозяйке сделай. С вареньицем. Кому говорят!

Один домовой, ворча, всё же послушался и потопал на кухню. А другой ловко цапнул меня за руку и внимательно посмотрел на рисунок.

– Полночь приснилась? – «порадовал» вопросом. Я сглотнула и медленно кивнула. – Не бойся, на них без десяти.

Часы-тату на руке неумолимо отсчитывали недели или уже и дни – кто знает? – до чего-то явно недоброго. А я до сих пор не представляла, чего именно, и как это остановить.

– Спросила бы у бабки сразу, тогда ещё. Она же как-то избавилась от дара, чтобы тебе его оставить.

– И свихнулась, – огрызнулась я, откидывая одеяло и спуская ноги с кровати. – Если бы могла, давно бы узнала. Наследие, твоё насле-е-едие, – передразнила я бабушку. – В пропасть такое наследие! И ты хорош, помощничек! В первую встречу ещё про батарейку твердил, пальцем тыкал, сейчас тоже про эту непонятную «полночь» сразу сказал, а на прямой вопрос только: «Подумать надо!»

Домовой не ответил. А я и не настаивала, разозлившись, кажется, на весь мир!

Ванна быстро наполнялась. Мой личный уголок безопасности и спокойствия… Казалось, пока я здесь, под покровом горячей воды, ничего не может случиться. Не должно! Только не в логове, что так тщательно выбирала и прятала от чужого интереса. И, тем более, сознания.

Пальцы остервенело сжали фарфоровые бока раковины, а всё внимание досталось зеркалу над ней.

«Это просто кошмар, игра подсознания. Вещих снов ведь сроду не приходило. Ни одного! И почему метро? Из Москвы четыре года назад вернулась и больше не ездила!»

Серые. Глаза серые и прозрачные. Никакой черноты.

«Я не стану ведьмой. Никогда».

То ли самовнушение сработало, то ли просто влияние сна стало ослабевать, но страх наконец отступил. Отлипнув от зеркала, с наслаждением опустилась в горячую воду.

«Пораньше поеду на встречу, лучше на месте покружу, покатаюсь».

Домовой точно знал больше, чем рассказывал. Но то ли не доверял, а может, считал, что ещё не время… А когда? Вдруг потом не понадобится?

Взгляд остановился на татуировке.

«Чтобы тебе, упырь, там задницу жарило так, как ни одному грешнику не снилось!» – эти проклятия посылались уже не Ерёме.

Не знаю, долетели они до филиала ада, или куда там попадает нежить после уничтожения оболочки в этом мире… Но я честно постаралась, чтобы в случае, если такое место существует, кое-кому там ещё и икалось как следует. Тому, кто поставил мне ненавистную метку!

* * *

Два года назад.

…Тёмная, густая жидкость плавно скользила по каменным желобам на полу, как по сосудам. Ещё пара минут, и она заполнит все линии, являя миру причудливый узор. В равной степени прекрасный и пугающий.

Обстановка вокруг соответствовала ситуации: большой зал старинной усадьбы, что почти превратилась в развалины, был заставлен свечами, чадящими и воняющими какой-то горькой травой, а мозаика и лепнина дополняли поистине мрачный антураж.

Кисти уже порядком онемели, а от скотча кожа на запястьях и предплечьях саднила всё сильнее.

– Ни черта не романтично! – равнодушно бросила я в сторону тёмной фигуры, копошившейся в углу зала, демонстративно закинула ногу на ногу, благо, привязать щиколотки к ножкам стула никто не догадался. – Долго искал помещение? Или сам, что ли, лунки долбил?

Ответом был лишь тихий смешок, а следом раздался отвратительный чавкающий звук. С таким обычно поглощают свежее мясное лакомство собаки: разрывают клыками сочные куски, хрустят костями и сухожилиями. Только вот этот, четвёртый по счёту, «кусок мяса» ещё недавно радостно оповещал окружающих об освободившейся кассе в кафе около моего дома.

Хищник бережно опустил обмякшее тело, устраивая так, чтобы кровь стекала в нужном направлении.

Ручейки побежали веселее. В человеческом теле вроде бы около четырёх с половиной литров крови. Как раз хватит, чтобы наконец полностью залила борозды на полу и закончить фарс как можно скорее.

Я с отвращением тряхнула головой, стараясь откинуть с лица уже порядком надоевшие волосы. Без особого успеха – они снова повисли перед глазами.

– Нравится? Ну признайся, красиво! Просто произведение искусства, и всё для моей любимой девочки.

Передо мной стоял зрелый мужчина среднего роста, с тёмными волосами и гладким подбородком без единого намёка на щетину. Как ухоженный породистый кот: такой же лоснящийся и ублюдски самовлюблённый. Вампиры другими и не бывают. Упырь во всей красе!

Он с гордостью обвёл кровавое художество взглядом. А я смерила своим, стараясь вылить как можно больше отвращения.

Красивые сказки о высоких чувствах всегда были и будут той наживкой, на которую женщины подсаживались веками. Ведь как сладко слышать все эти: «Я схожу с ума по тебе», «Я умру без тебя». Но к любви это отношения не имеет.

«Я убью ради тебя!» – крючок, что мужчина приготовил специально для меня. А я уже давно искала такого, как он. Оставалось выяснить, кто же из нас двоих всё-таки попался.

Ручейки наконец соединились. Благодаря магии вампира, кровь не сворачивалась, а циркулировала, словно заставляя рисунок пульсировать. Всё тело почему-то передёрнуло от этой картинки, хотя на полу алыми линиями мерцала не пентаграмма, не иероглиф и не оккультный символ, а фигура в виде часов, стрелки которых застыли на девяти и двенадцати – маленькая и большая, соответственно.

Запястья заныли сильнее. И, впервые за всё время с момента похищения, внутри стала разрастаться паника.

– Моя милая, я ведь потерял покой, когда тебя встретил. Такой алмаз и в столь ужасной форме: не отёсан, не огранён, не отшлифован… Вопиющий прокол для остальных, но мне на пользу, – испачканные красным пальцы больно ухватили подбородок. – Я разбужу то, что скрыто внутри, в глубине твоих, пока ещё серых, глаз. Позволю быть собой настолько, насколько сама не догадываешься. Это ли не любовь?

Он отвернулся и присел около кровавых часов на полу.

Я знала: у этих существ очень своеобразная магия, узкого спектра и весьма скудного уровня. Её хватает, чтобы зачаровать жертву или кратковременно стереть память, скрыть следы, установить защиту логова. Но о манипуляциях вампиров с магией крови я представления не имела. До этого момента.

Повинуясь движениям его пальцев, жидкость тонкой струйкой стала подниматься следом за ними. И, направляемая уверенной рукой, поспешила в мою сторону.

Скотч почти поддался. Откуда-то снаружи послышался грохот, и через щель под дверью начал просачиваться зеленоватый дым. Вампир не шевелился, отстранившись от окружающей обстановки. Нам обоим нужно было совсем чуть-чуть.

Кровь сплеталась вокруг меня плотным коконом, закрывая картинку происходящего. Показалось, что вместе с клейкой лентой с запястий сорвало часть кожи, и я принялась освобождать примотанный к стулу верх туловища.

«Успею!» – мысль истерично металась в голове, а из-за стены крови было слышно, как под натиском штурма трещат старинные дубовые двери.

Времени хватит только одному – мы оба это понимали. И я почти справилась: освободилась от скотча и вскочила со стула. Но почти – оно никогда не считается.

Кокон закрылся, движение крови вокруг резко прекратилось. А уже через секунду вся жидкость острыми иглами впилась в тело, ища способ попасть внутрь: через поры, мелкие ранки, рот и нос…

Меня как будто заживо раздирало на части. Обжигало внутренности. Выворачивало наизнанку… И вдруг всё резко прекратилось: чужая кровь покинула тело так же быстро, как проникла в него. Я рухнула на четвереньки, хватая воздух, старалась заново научиться существовать. Дежавю, чтоб его!

Взгляд машинально зацепился за тонкую чёрную линию, что быстрым пунктиром скользнула от плеча к запястью и будто впиталась в кожу выше ладони.

Поморгав несколько раз, я медленно подняла голову. Алая жидкость неровными брызгами покрыла пространство вокруг. Ею больше не управляли: тот, кто недавно приказывал, теперь лежал без движения, потеряв весь лоск и чарующую привлекательность. Аккуратная дырка во лбу твари не оставляла никаких сомнений, что упырь не просто прилёг отдохнуть после сложных манипуляций.

– Хохлова, ты живая? – знакомый голос откуда-то сверху. – Сигнал от маячка потух на повороте с трассы, запарились кружить, выискивать место. Вставай давай, тебя Лёня осмотрит!

Чьи-то ручищи заботливо подхватили меня подмышки и перевели в положение стоя. Правда, тут же я рухнула обратно, так как нижняя часть туловища сотрудничать отказалась.

– Должна будешь, – Стас перекинул меня через плечо и обратился по рации к остальным парням, которые рассредоточились по территории усадьбы. – Серый, Серый, я Удав. Кролик готов, морковку я забрал, но она малость не в адеквате. Зачистите, как обычно. Двадцать минут на всё про всё, приступайте.

– Чего ты забрал? – возмутилась, покачиваясь в такт уверенным шагам, и пару раз ткнула локтем в спину коллеги. – Приколисты хреновы! Узнаю, кто придумал про морковку…

– А ты узнай сначала, – фыркнул Стас, и мы наконец вышли на свежий воздух.

Позже, уже в туалете Московского отделения, я истратила почти целый дозатор мыла, раз за разом упорно продолжая натирать ноющее запястье, хотя вода стекала в раковину без единого следа грязи или чернил. Хотелось смыть, даже содрать с кожи всё чётче проступающий рисунок: старинные часы с цепочкой, на циферблате которых минутная стрелка расположилась на девяти, другая – почти на двенадцати.

И я понятия не имела, что вся эта чертовщина значит на самом деле.