Kitobni o'qish: «Операция «Северные потоки»», sahifa 3

– А профессионалам зачем инструктор? – задал оперативник вроде бы наивный вопрос, однако несущий скрытый смысл.

– Всем нужен дайв-инструктор. Я же знаю местные глубины, опасные течения. И так далее. Координаты затонувших кораблей. К тому же приходится готовить дайв-мастеров. Я состою в PADI¹⁸ и имею право готовить профессиональных инструкторов.

– Только инструкторов?

– Ну и пловцов для технического дайвинга… Обучаю работать с различным подводным оборудованием. Зачем вам эти тонкости?

– Я любопытен, – вздохнул Олег с улыбкой.

Он пытался вести легкую непринужденную беседу, как с приятелем, но рано или поздно оперативнику придется задавать неудобные и вполне конкретные вопросы, а пока только готовит почву, пытается вызвать симпатию уважительным отношением и любознательностью. Хотя у Влада сложилось впечатление, что тот прекрасно осведомлен о тонкостях работы дайвера. Его кто-то неплохо просветил.

– Так все-таки как все произошло? Это был один человек?

– Да, один.

– Он на кого-то сослался? Почему вызвал у вас доверие?

– А почему бы и нет? Да и какое доверие! Подходит, предлагает денежную работу. Разве заинтересованность в данном случае это неестественное чувство? Хочешь – соглашайся, нет – иди своей дорогой.

– Что конкретно он предложил?

– Поработать по профилю. Глубоководная работа на частную компанию за хорошие бабки.

– Вы согласились? Так сразу?

– Не сразу, переназначил встречу на другой день, чтобы прикинуть варианты.

– Прикинули?

Влад покосился на оперативника, услышав иронию в голосе собеседника. Но тот смотрел честными серыми глазами и не улыбался. Само внимание.

– А чего ж! Прикинул. Никаких обязательств. Никаких договоров. Все просто. Сделал работу, получил деньги и отвалил.

– Как звучало предложение? – снова поставил пластинку с того же места оперативник.

– Ну как-как… «Есть работенка, подводная. Все как вы умеете, а вы ведь профи. Нам такие нужны. Заплатим хорошо. Работа тихая, но безопасная. Решайтесь, не пожалеете». Что-то в таком роде.

– «Вы профи», – задумчиво повторил Олег, проведя ладонью ото лба к макушке и взъерошив редкие светлые волосы. – Откуда у них была такая информация? Они намекали на вашу службу в семьдесят третьем Морском центре?

Влад сделал вид, что задумался и огорошен вопросом, но ответил:

– Они знали, что я инструктор PADI. В целом, этого достаточно, чтобы меня так охарактеризовать. Это говорит само за себя. Ну во всяком случае для тех, кто разбирается, – он намекнул, что оперативник вряд ли посвящен в тонкости профессии дайвера.

– Как я понял из первого вашего опроса, в дальнейшем речь шла уже не только о погружении и ваших навыках дайвера, но и о ваших навыках диверсионной подготовки. Кроме погружения требовалось выполнять какие-то специализированные манипуляции в месте погружения, так ведь? Стало быть, делая вам предложение, они подразумевали, что вы профи в качестве именно боевого пловца?

– Может, и подразумевали… Но поскольку в первые наши встречи они не предлагали совершать диверсию, да и в последующем не говорили об этом впрямую, то почему я должен был заподозрить скрытый смысл в их словах? Замечание о моем профессионализме я отнес тогда исключительно на счет своей дайверской деятельности в Стамбуле и Египте. Не предполагал, что они могут знать о моей службе в семьдесят третьем. Тогда бы я сразу расколол их как сотрудников чьих-то спецслужб, способных узнать от СБУ информацию обо мне. Или откуда там они могли это узнать…

– Сколько раз вы встречались?

– Несколько. Я не считал.

– И все-таки… Когда подошли к вам в первый раз?

– Не помню, – упорствовал Влад.

– В этом году? – допытывался оперативник. – Или в прошлом?

– В этом, кажется, весной.

– То есть месяца четыре назад?

– Наверное, – вздохнул Влад, уже теряя терпение.

– А когда вы отказались от их предложения? – оперативник допил кофе. Он явно решил сворачивать бессмысленный разговор.

– Примерно тогда же.

– Для вас это предложение было чем-то рядовым или чем-то из ряда вон?

Влад удивленно уставился на оперативника. Он не ожидал такого внезапного удара. «Туше!», как говорят фехтовальщики, когда успешно укалывают противника. Сейчас оперативник нанизал на свою воображаемую шпагу Влада, как бабочку на булавку.

Не ответить на вопрос нельзя, а если ответишь более-менее конкретно, то обесценятся все предыдущие обтекаемые слова Влада. И все же он попробовал уклониться:

– Да с разными предложениями подкатывают. В Стамбуле, знаете ли, масса мутных типов ошивается. Город такой. Между Европой и Азией.

– И все же. Ведь вы после отказа от предложения этого человека, вернувшись в Россию, все же решились обратиться, так сказать, в компетентные органы. Значит, история все же показалась вам неординарной?

– Ну да.

– Она не столь отдалена по времени, и при этом вы так плохо помните детали. Вроде нестарый человек и довольно опытный, – с мягким укором сказал оперативник. И за этим укором незримо стояла железобетонная стена подозрения.

– В день я общаюсь с десятками разных людей. Не то чтобы жалуюсь на память, но детали стираются, – слабенько аргументировал Влад.

Взгляд серых глаз говорил только об одном – Владу не верят, ни единому его слову.

– Как выглядел этот человек? Высокий, низкий, темноволосый или наоборот, турок или?..

– Высокий, худощавый. Вашего телосложения. Черноволосый, с узким лицом и массивным подбородком. Говорил по-английски очень хорошо. Но в Стамбуле говорят по-английски в отличие от турецкой глубинки.

– А вы знаете турецкий?

– Зачем вам это? – уже не сдержал раздражения Влад. – Говорю. И неплохо. Я живу там несколько лет.

– Значит, ваш собеседник мог бы заговорить с вами по-турецки, но отчего-то выбрал английский, – пробормотал Олег, как видно, рассчитывая, что Влад поведется на уловку и продолжит рассуждать на эту тему самостоятельно.

Но Влад промолчал, глядя со скучающим видом в окно. За большим смотровым окном падали редкие желтые листья с липы, растущей из земляного прогала в тротуаре.

– А какого цвета у него глаза?

– Вы что, рассчитываете опознать его по вашим картотекам? – с усмешкой спросил Влад. – Или ментовским? Вряд ли удастся. Кажется, темные. Не приглядывался. Человек как человек. Две руки, две ноги. И голова.

– Вы встречались в дайвинг-клубе? – проигнорировал колкость оперативник.

– Почему? Нет… – Влад прикусил язык. Очередное туше в исполнении сероглазого. И уже неуверенно добавил: – В ресторане.

Пауза. Во время которой словно бы прозвучали все непроизнесенные вопросы оперативника, они напрашивались сами собой и подвисли в воздухе, паря на облачках кофейного аромата, который забивал даже аппетитный и яркий запах свежей выпечки.

Влад ожидал, что на него обрушится вал вопросов, но оперативник будто бы удовлетворился сказанным. Он встал, явно собираясь попрощаться.

– У меня ощущение, Владислав Григорьевич, что вы говорите далеко не всё. Не знаю, какой был у вас мотив, чтобы сделать данное заявление, однако вы сразу же либо пожалели об этом решении, либо изначально собирались ввести нас в заблуждение.

– Каким же образом? – Влад побледнел. Он почувствовал себя на приеме у психиатра, который долго и терпеливо слушал его словесные излияния, а затем, когда Влад было уверился, что убедил его в своей вменяемости, вдруг вынес категорический вердикт – шизофрения.

– А мы разберемся, – убежденно сказал оперативник. И это прозвучало как угроза.

«Уезжать, немедленно уезжать, пока я окончательно не завяз», – подумал Влад, а вслух сказал:

– Мне казалось, вы не в мотивах моих должны разбираться, а в том, почему и зачем мне было сделано такое предложение. И как это связано со взрывами на газопроводе. На это я и рассчитывал, когда обратился в ФСБ. Меня беспокоит моя безопасность.

– А как вы конкретно отказали этому типу? Что стало для вас критическим моментом?

– Я уже объяснял вашему сотруднику. Сначала шел разговор о погружениях в водах близ Африки. А затем вдруг всплыла Балтика как своего рода испытание перед более серьезной работой, что ли… Я подумал, что речь идет о российских территориальных водах, и сказал, что у меня есть более выгодное предложение по работе и в сомнительные истории я втягиваться не желаю. И все. На том и распрощались.

– Вы расстались мирно, как я понял? Тогда почему вас беспокоит ваша безопасность? Вам угрожали?

Влад покачал головой.

– И последний на сегодня вопрос. В каком отряде вы служили в семьдесят третьем Морском центре?

– Не понимаю, какое это имеет значение. К вам пришел человек с желанием помочь, навести на след истинных заказчиков диверсии. А вы, вместо того чтобы начать разбираться, допытываетесь о личности заявителя. Нонсенс! Чушь!

– Вы человек эрудированный, как я понял из нашей беседы. К тому же в нашей профессии, – он усмехнулся, – разбираетесь неплохо, не можете не понимать, что вы толком ничего не сообщили. Кто-то высокий и темноволосый в стамбульском ресторане подошел к вам внезапно, никак не мотивируя, почему именно к вам он обратился. Предложил совершить какие-то заплывы вблизи Африканского континента, затем в Балтике. Вы отказались по невнятным мотивам. А когда узнали о взрыве из СМИ, почему-то решили, что вам тогда предлагали участие именно в этой диверсии. Согласитесь, все изложенное мною не тянет на помощь, а напоминает попытку запутать дело еще больше. Я призываю вас обдумать наш разговор. Мы встретимся еще раз и, если у вас всплывут в памяти существенные детали, я буду вам признателен. Если что-то вспомните раньше, чем я вас вызову, позвоните. Ведь вы не собираетесь уезжать из страны?

Влад пожал плечами. Понимай как хочешь, то ли «не собираюсь», то ли «не ваше дело». Олег протянул Владу клочок бумаги с номером телефона и лаконичным «Олег».

Ощущение, что разговор получился нервным, что они с этим цепким оперативником поругались, но при этом, на удивление, мило раскланялись на прощание, не покидало Влада, пока он огибал столики и пробирался к выходу. А затем и когда вышел с облегчением на свежий воздух, он испытывал осадок от беседы.

Ветер с моря приносил запах йода и соляры от военных кораблей. Зашуршали по ветровке листья с липы. Влад обернулся на окно, за которым все еще сидел на скамье Олег. Тот разговаривал по телефону.

До Приморского бульвара Влад решил пройтись, чтобы попытаться обнаружить за собой наружное наблюдение. После такого плотного допроса, а иначе он этот разговор не смог бы охарактеризовать, несмотря на то, что протокол оперативник не вел, Влад ожидал увидеть за собой слежку. И этот звонок, который Олег сделал сразу же, как только они расстались…

Однако ничего подозрительного не заметил. Да и понимал, что организация негласного наблюдения требует санкции, а санкция подкрепляется основаниями, которых у сероглазого оперативника пока что нет.

Около Песочных часов, как всегда, толклись туристы, играла группа музыкантов. Ветер уносил звуки музыки, задерживались на набережной только обрывки музыкальных фраз, и оттого мелодия оставалась неузнаваемой и странной, фантасмагорической, как и вся история, в которую вляпался Влад.

Глава третья

Когда еще подъезжали на «Таврии» к Севастополю, а за окном тянулись степи и холмы, плавно переходившие в горы, Ермилов, не теряя времени даром, вызвонил мичмана Юрия, намереваясь просить руководство о том, чтобы мичмана прикомандировали к их группе. Тогда же, в поезде, принял решение с места в карьер действовать резко и амплитудно, чтобы не упустить Демченко, а для этого связался с человеком из МВД Севастополя, порекомендованным Богданычем и попросил снабдить данными их агентуры относительно Демченко.

Как уважаемых столичных гостей из центрального аппарата, Ермилова с замом встретили в УФСБ по Черноморскому флоту с пиететом и привычной настороженностью, хоть и знали, что поводом командировки послужило заявление Демченко. Опасения могли быть отчасти оправданы, если вдруг выяснится, что какие-то просчеты были допущены по линии работы контрразведчика, курировавшего подводную лодку, где служил Демченко-старший. Ведь в его непосредственные обязанности входило в том числе и окружение военнослужащих, и уж тем более судьба сына старпома – бывшего боевого пловца 73-го Морского центра Украины.

Первым делом состоялась встреча с руководителем Управления. Во-первых, поскольку персона начальника отдела центрального аппарата предполагала такой уровень приема, а во-вторых, чтобы не было лишних посвященных в тему, которой занимался Ермилов.

Егоров впервые оказался в командировке в новом статусе, и ему непривычным был такой прием. Он робко держался за спиной Ермилова, поглядывая на генерала Свиридова – человека высокого, громогласного, типичного капитана корабля. Андрей Александрович и был морским офицером, с обветренным лицом, будто только сошел с капитанского мостика. С его внешностью немного контрастировал обычный серо-зеленый гражданский костюм. Правда, галстук чуть сбился вбок, словно все же его тронуло штормовым ветром странствий или он, как и все контрразведчики сейчас, дневал и ночевал на работе, а без догляда супруги приобрел вид лихого морского волка.

В кабинете с несколькими небольшими окнами, на одном из которых стояла модель большого парусника, царила глухая тишина, как видно из-за толстых стен старого здания, и слегка пахло застарелым табаком. Периодически тишину прерывал зум связи с секретарем и резкие телефонные звонки.

– Олег Константинович, я вам выделю в помощь Семена Филипчука. Это он провел пристрелочную беседу с Демченко. Лишних осведомленных плодить не будем. – Свиридов поерзал в своем командирском кожаном черном кресле и покосился на телефон, особенно звонко заливавшийся на приставном столике. – Все, чем можем в плане оперативной работы, наружного наблюдения… – он развел руками. – Сейчас, в связи с началом СВО, работа напряженная. В городе много военных и спецобъектов, которые обслуживаем, да к тому же по командировкам народ подрастеряли по новым территориям. Филипчук – начальник отдела. Он человек опытный, но слегка, – Свиридов поморщился, – как говорит один мой знакомый, заморбличенный. Ну разберетесь!.. – Он снял трубку ближайшего к нему телефона: – Семен Фадеевич, бегом ко мне! – Поднял глаза на Ермилова. – Не совсем понимаю, правда, чего мы добиваемся, возясь с этим Демченко. Что-то мне подсказывает, больше, он нам ничего не сообщит. Тем более если не по своей воле сделал заявление. В любом случае, надо, чтобы он не ускользнул в Стамбул.

– Как раз над этим работаю, – кивнул Ермилов, соглашаясь с ходом мыслей генерала. – Андрей Александрович, мне необходимо просмотреть агентурные донесения за тот период, когда Демченко был еще в Крыму и еще служил. И особенно в момент, когда семьдесят третий Центр сматывал удочки. В сумятице оружие Центра частично осело на руках…

– Улавливаю замысел, – хмыкнул Свиридов и обернулся на входившего оперативника.

Подполковнику Семену Фадеевичу Филипчуку меньше всего подходила его фамилия и имя-отчество. Никакой представительности. Он казался моложе Егорова в костюме с зауженными по моде брюками и пиджаком, который, если застегнуть, кажется, глаза выскочат из орбит. Ермилов не уставал своим сотрудникам делать замечания по поводу этих костюмов в обтяжку, но поскольку в магазинах ничего другого не продавалось, пришлось смириться. Разве что смуглое и чернобровое лицо Филипчука, суровое не по годам, внушало уважение, словно он вот-вот ринется с одной ручной гранатой на дзот с фашистами.

Ермилов невольно улыбнулся и опустил голову, пожимая руку Филипчку, чтобы не обидеть.

– Вот мы Семену Фадеевичу и поручим подобрать донесения за указанный период. Я бы еще добавил туда все упоминания о подозрениях агентуры, связанных с незаконным хранением оружия, не отработанных нами, разумеется. Всё не перепроверяем, что-то могли упустить. Реагируем сперва на ту информацию от агентуры, которая, как говорится, горячая и требует экстренных мер, наших или полиции. Двести двадцать вторую обычно они отрабатывают. Вот их агентурные данные нам бы тоже не повредили…

– Уже заряжены люди, – улыбнулся Ермилов. – Обложим со всех сторон. Мне необходимо переговорить со своим начальством, где это удобно сделать?

Олега Константиновича проводили в специально выделенный для него и его зама кабинет с компьютером и телефонами по Крыму и ЗАС с Москвой.

– Петр Анатольевич, прибыли, «прописались», работаем. Запросили донесения агентуры. Планирую, прежде чем встречаться с Демченко, увидеться с особистом, который курировал в том числе и экипаж подводной лодки, где служил Демченко-старший.

– Это правильно, не повредит, – согласился Плотников. – Не упустить бы его.

– Не знаю, как вы отнесетесь… – замялся Ермилов. – Я тут провел некоторые страховочные мероприятия.

Он рассказал о финте с Богдановым и о его связях в крымской полиции. Плотников помолчал, то ли собираясь отчитать Ермилова, то ли прикидывая, будет ли польза.

– Шатко, – наконец заключил он. – Максимум чего удастся добиться – он станет на какое-то время невыездной. Но заговорит ли. Большой вопрос. Ты помнишь, надеюсь, чем мы занимались перед отъездом?

Ермилов вздохнул. Контрразведчики из английского отдела с началом СВО передали кое-какую информацию по линии ДВКР. Были замечены контакты английских дипломатов с людьми, один из которых во время последующей разработки был задержан и выявлены его контакты с ГУР МОУ. Оперативников ДВКР допустили на допросы этого типа. Ермилов пару раз присутствовал в допросной «Лефортово».

Сейчас, в кабинете Управления в Севастополе, он сразу вспомнил ту тяжелую гнетущую обстановку допросной.

…Лето, жара, лето на фоне войны, кровавой, решительной, назревшей страшным зловонным гнойником, который вскрывают огнедышащим скальпелем в виде «Солнцепеков» и русской ярости, пламенеющей справедливостью, которая жжет и требует воплощения на деле, на фронте, пролегшем по исконно русским землям. Землям, охваченным глупостью и фашистским мороком и националистскими амбициями.

Глядя на Евгения Трошина, связавшегося с гуровцами через соцсети, чтобы помогать врагам, Ермилов думал: «Нет уж, это не братья и не гражданская война! Брат не возьмет оружие и не пойдет убивать твоих детей, женщин и стариков, если он, конечно, не Каин. Без исключений не бывает правил. Но нам таких братьев не нужно».

Трошин талдычил, что не готовился к диверсиям. Он обычный наблюдатель. Шпион, если хотите. Смотрел, фотографировал, запоминал, записывал. Про связи с английскими «дипломатами»-разведчиками из MI6 ни слова. Показывали ему и фотографии, где он запечатлен с Микки Майлзом – сотрудником посольства Великобритании в России, установленным разведчиком MI6, работающим под прикрытием должности политического отдела. «Не знаю, не помню», – таков был ответ. Доводы следователя, что глупо отпираться от очевидного, не действовали.

– Что-то поменялось? – спросил Ермилов у Плотникова. – Понял, что сядет надолго, и развязался язык? Признал связь с английской разведкой?

– Мечтатель ты, Олег Константиныч! Нет, его признание повлечет за собой дополнительную статью. Фото без записи разговора – доказательство связи со спецслужбами противника слабенькое, не для суда. Раз сразу его нахрапом взять не удалось, то в дальнейшем он вряд ли расколется, если не будет дополнительных фактов. Да и адвокаты ему в уши дуют. Тебе ведь это знакомо? – намекая на жену Ермилова адвокатессу Людмилу Короткову, спросил Плотников. – Короче. Выдал он контакт в Севастополе, с которым по наводке ГУР МО встречался в Краснодарском крае. Сам выезжать в Крым тогда не решился, опасался, что это помешает ему потом скрыться на Украине. Этот контакт отработали местные товарищи по нашей наводке. Взяли предателя, но, по-моему, поторопились. Всю цепочку не выцепили. Один агент еще не дождь… Помнишь, как в песенке? «Одна дождинка еще не дождь, одна снежинка еще не снег». Мне бы хотелось, чтобы ты передопросил этого Стеценко так, как ты умеешь. Нам нужна их связь с англичанами. Пока информацию о его задержании мы придерживаем.

Ермилов понял, что Плотников рассчитывает вывести Стеценко в Москву на контакт с кем-то из англичан из посольства. Тогда уж брать разведчика из MI6 тепленьким совместно с английским отделом.

Прежде чем встречаться с Демченко, Ермилов увиделся с бывшим особистом. Тот ушел на повышение, работал непосредственно в Управлении на оперативной работе. Сергей Пивоваров.

Ермилов, окинув взглядом его представительную, слегка расплывшуюся фигуру в просторном костюме, решил, что этот офицер мышей на своем посту не ловил. Однако ошибся. При внешней вальяжности и неповоротливости Сергей обладал живым умом и хваткой контрразведчика.

– Демченко? – переспросил он, когда Ермилов в его кабинете уселся на скрипучий стул около сейфа и приготовился слушать. – А как же! Помню. Старший – человек советской формации. Для него был супостат за перископом, а дома верная жена и сын. Для него, кажется, больше ничего не существовало. – Он хмыкнул. – Нет, вру. Еще шило. Хоть с зеленкой, хоть со слабительным. Врубит порцию и ходит с красными щечками, хмельной и довольный. Но службу знал, поэтому на такие маленькие слабости я закрывал глаза.

– Слабительным? – переспросил Ермилов.

– Судовой врач, чтобы у него не потаскали спирт в походе, сдабривал его либо зеленкой, либо слабительным, чтобы, как говорится, отбить желание. До конца похода тара со спиртягой не доживала даже с такими искусственными красителями и ГМО. А что касается сына… – Сергей потер лоб с морщинами лесенкой от постоянно приподнятых густых черных бровей. – Младший производил впечатление человека с двойным дном. До него не донырнешь, как до океанского желоба. Он ухитрялся, участвуя, к примеру, в застолье, куда его приглашал отец, оставаться в стороне от общей беседы и словно наблюдал за спектаклем. Зритель. Понимаешь? Извините, понимаете?

– Давай уж на «ты», – разрешил Ермилов. – Ты его часто видел?

– Не то чтобы… Однако знал о том, где служит. А когда Крым вернулся в Россию, его папаша примчался в хорошем подпитии и сообщил, что сын остается в Севастополе. И со своими на Украину не отчаливает. Будет теперь сугубо гражданским. Потом я его как-то спрашивал, какие у сына планы, не хочет ли тот теперь на благо России послужить, но старпом только рукой махнул. Дескать, у молодежи лишь деньги на уме. Ничего больше. Отбывает в Турцию.

– Он может дома хранить оружие?

– Младший-то? Вполне. Когда их Центр сваливал отсюда, у многих на руках было табельное оружие. У боевых пловцов к тому же специфические стволы в ходу, со стрелами. Или, вернее, игловидными пулями. Вот совсем не удивлюсь, что он прихватил с собой всю свою снарягу и стволы. Все это немалых денег стоит. А чего ему было опасаться! Под суд Украина его не отдаст за это. Он уже гражданин другого государства. Была тогда у них полная неразбериха. Куда кануло оружие, одному богу известно. Думаю, очень много стволов из их воинских частей в Крыму осталось.

Вернувшись в Управление, Ермилов позвал в кабинет мичмана, околачивавшегося в коридоре на диванчике под пальмой, росшей в кадке, сколоченной из снарядного ящика.

Когда сонный мичман возник на пороге, торопливо заправляя рубашку в джинсы, Ермилов спросил:

– Насколько патроны МПС опасны не в воде?

– От автомата АПС? Ну как вам сказать… Точность из автомата на суше невелика. Факт. Это вам не «калаш». Не более ста метров. И все-таки оружие серьезное. При навыках можно и на суше им нанести серьезный урон. Особенно в толпе. А что, ваш специальный объект собирается теракт в местах массового скопления организовать?

Ермилов не посвящал мичмана в детали разработки Демченко. Юра знал только, что объект – бывший боевой пловец. Однако Ермилов не исключал, что Юрия придется привлечь к работе с Демченко на полиграфе. Тогда мичману будет необходимо вникать в эти самые детали.

Когда Юрий вышел из кабинета, Егоров заметил с легкой ревностью:

– Могли и у меня спросить. Я ведь в оружии дока, вы же знаете.

Над егоровской страстью к оружию не подтрунивал в Департаменте только ленивый. У Васи дома сейф содержал в своем нутре приличный арсенал для маленькой армии, способной, к примеру, совершить переворот в отдельно взятом небольшом государстве Латинской Америки или Африки. И Егоров успешно бы возглавил восстание. К тому же он мастер спорта по пулевой стрельбе из крупнокалиберного пистолета и винтовки.

– Все-таки подводная специфика…

Вася фыркнул, дав понять, что он об оружии знает все. Но Ермилов проигнорировал его страдания.

⁂

Ермилов вернулся в Управление ФСБ по Черноморскому флоту после встречи в кафе с Владом с решительностью на лице.

Сопротивление Демченко дальнейшему контакту и более плотному взаимодействию привело Ермилова к пониманию, что заявление не глупость, не случайность, за этим стоит что-то существенное и масштабное. Их задача разобраться и выйти на очевидный след западных спецслужб, стоящих и за взрывом, и за фигурой Демченко.

Пока что бывший капитан-лейтенант ВМС Украины единственная ниточка во всей этой запутанной истории со взрывом на газопроводах. Близко к месту преступления и расследованию европейские спецслужбы русских не подпускают, к тому же заочно и огульно обвиняют. Да и не в воде надо искать следы. Даже характер повреждений экспертам не так уж много скажет. Вода смоет следы, а состав взрывчатки, собственно, международный, универсальный.

Может, вообще не к Демченко подкатывались в Стамбуле, а он пересказывает чью-то историю. По наущению спецслужб или того самого типа, которого пытались подписать на нелегальные подводные работы. Еще предстояло разобраться. Вариантов на самом деле множество – один неприятнее другого своей возможной подоплекой.

Егоров сразу смекнул, увидев начальство в таком взъерошенном виде, что предстоят спецмероприятия, чтобы приземлить Влада и заняться им всерьез. Ермилов жаждал усадить Демченко на полиграф и разобраться, засланный он или инициативный болван, который испугался быть обвиненным в причастности к громкой авантюре, о которой говорили теперь из каждого утюга.

Мичман Юрий, вызова которого добился Ермилов, сидел в коридоре на диванчике у кабинета, выделенного московским командировочным. Его мало волновали заботы двух контрразведчиков. Он молодецки похрапывал, вжав крепкие плечи в пухлую диванную спинку. Перед этим выпил трехлитровую банку с черешневым компотом маминого производства, которую притащил с собой, чтобы угостить столичных гостей. Гости были озабочены поставленной перед ними задачей и компотом не заинтересовались.

Перед тем как впасть в летаргию, Юра просветил Ермилова по поводу дайверских тонкостей, чтобы в разговоре с Владом тот не чувствовал себя совсем уж профаном. Олег для того и попросил руководство прикомандировать к ним в группу Юрия. Особенно с перспективой на полиграф, когда удастся выжать Влада как лимон. А в том, что это произойдет, Ермилов не сомневался.

Правда, когда Юрий спросил, как там Наталья, Ермилов отчасти пожалел об этом опрометчивом решении и ответил сухо: «Здорова, занимается учебой». Ему померещилось в вопросе мичмана нечто большее, чем просто вежливость. Если бы он узнал, что Наташка переписывается с мичманом с помощью мессенджера после их встречи на Тарханкуте, то стоило бы со всей серьезностью справляться уже о здоровье Юрия.

Уже после встречи с Демченко наконец пришли обнадеживающие сведения от Филипчука, корпевшего над агентурными донесениями.

Был сигнал еще в 2016 году от сослуживца Демченко. Этот сослуживец – Илья Галыга – стал спиваться, не смог найти себя на гражданке и, прежде чем сесть за тройное убийство, совершенное с особой жестокостью, разоткровенничался в одной компании, где присутствовал агент военной контрразведки.

Галыга утверждал, что у них у всех и холодное, и огнестрельное оружие, причем не только для подводной стрельбы. Собственно, Галыга и воспользовался припрятанным «Фортом–12» через два дня после той вечеринки, всадив по три пули в свою сожительницу, ее брата и отца. А последнего еще и прирезал, потому что живучий старик оказался. Галыга сел, а сообщение агента легло в папку на хранение. До того момента, пока им не заинтересовался Филипчук.

Докладывая, Семен сверлил Ермилова черными пронзительными глазами, прямо прожигал, хотя говорил спокойно и даже мягко. Как видно, именно об этом противоречии внешности и характера говорил Свиридов. С такими людьми бывает сложно общаться. Однако же Семен получил должность начальника отдела, значит, руководство по достоинству оценило его деловые качества.

Ермилов тоже почувствовал исходившую от Филипчука уверенность в том, что тот делает, а Егоров еще в поезде, прослушивая запись беседы Семена с Демченко в приемной, охарактеризовал его за невозмутимость железным малым.

– Семен Фадеевич, отправь запрос в УФСБ по Вологодской области. Галыга сидит в «Вологодском пятаке» на пожизненном. Надо, чтобы его опросили повторно по данному вопросу. Может, всплывут детали. Постарайся максимально ускорить дело.

⁂

С человеком от Богданыча Ермилов встретился на ступеньках у колоннады Графской пристани. Заходящее солнце подсвечивало первый ряд колонн, и они казались выточенными из слоновой кости. Свет так причудливо отражался между колоннами, и подсветка делала их словно полупрозрачными, теплыми.

«Человеком» оказалась миниатюрная блондинка спортивного телосложения, немолодая полковница, симпатичная и умная – Ольга Ивановна Андреева. Ермилов мысленно улыбнулся, подумав, что Богданыч в своем репертуаре. Было ли у него что с этой дамой? Может, и нет, эта уж слишком умна и серьезна для бывшего спецназовца – медведя из берлоги – Славки Богданова. Но то, что с женщинами Богданыч быстрее находит общий язык, это факт. У него море знакомых противоположного пола. Но утешение в личной жизни он обычно находит с официантками из министерской столовой…

Они с Ольгой спустились по ступенькам и прогуливались вдоль воды между каменными львами. Коротко обсудили детали предстоящего мероприятия.

– Поступил сигнал… Ну я поняла, Олег.

Они сразу начали называть друг друга по имени. Андреева оказалась проста в общении, потому и добилась высот в карьере – со всеми умела находить общий язык, была рубахой-парнем, несмотря на миловидную внешность. Да еще и демократично обута в белые спортивные туфли, никаких каблуков.

– Мы вправе проверить подобный сигнал. В плане законности никаких вопросов. И досмотр произвести, если ваш подопечный добровольно не выдаст стволы. Но только личный досмотр и только с его согласия, – она развела руками. – А я так понимаю, он не выдаст и вряд ли согласится на досмотр. Да и не носит же он с собой автомат для подводной стрельбы. – Она посмотрела на Олега, тот кивнул. – У нас нет оснований для обыска, пока не возбудим уголовное дело. А дело сможем возбудить, только когда отыщем оружие и после экспертизы – боевое оно, холодное, или гражданское, или охолощенное, учебное. Отпечатки его пальцев должны быть на оружии. Тогда можем вынести постановление о подписке о невыезде. Надо думать…