Будь Жегорт

Честная и трогательная повесть, удивительно, как автору удалось увидеть сложный мир вокруг глазами умной, но наивной 8-летней девочки.

Хорошая книга, но не для детей! Читать взрослым и вспоминать, то нехорошее время, и прилагать все усилия, чтобы оно не повторилось. Эта книга – первая часть автобиографической трилогии. Уже хочу почитать другие!

Эта книжка давно висела вы моем више, но все как то не находился момент для ее прочтения. И я думаю, что прочитать ее сейчас было очень своевременно и актуально, книга во всех смыслах дождалась своего часа. Действие происходит в маленьком чешском городке в семидесятые годы. Главная героиня Хелена Соучкова, девочка примерно лет 10, этот тот возраст, когда человечек уже начинает многое из жизни взрослых замечать и понимать, но в то же время, ещё нытьё которые за гранью понимания. От лица Хелены и ведётся повествование. Читать было тяжеловато, из за примитивности повествования, ну так как пишет вроде как ребёнок, то все стилизованно под это, но тем не менее лично у меня не было ощущения, что пишет взрослый человек, поэтому хоть и хотелось сложности слога), но автор со своей задачей справилась и было ощущение, что читаешь детский дневник с жизненными наблюдениями. Период не простой, все мы знаем что произошло в Чехословакии в 1968 году, хотя в книге об этом ни слова, но взрослый читатель прекрасно понимает, что все происходящее в книге это последствие определенных событий. И вот переживания подростка из за своей полноты, школьной травли, отношений с родителями и друзьями, все это перемешивается и со взрослыми проблемами, разговорами важность которых Хелена интуитивно понимает, но не всегда может связать в единую цепочку. Самое занятное, что к концу книги мы видим как ребёнок на страницах вырастает и начинает понимать и осознавать действительность. Чего стоит, переосмысление стихотворения о герое с отважным именем Будь Жегорт , на мой взгляд это прекрасная иллюстрация этапа взросления. А таких моментов будет достаточно. Родители Хелены, мама и отчим, актеры театра. Актеры это вообще очень сложные личности, это люди которые бесконечно находятся в поиске себя, ролей, гармонии. А про актеров которые должны уживаться в тяжелых жизненных реалиях, когда жизнь строится по принципу «кто не с нами тот против нас», это вообще можно сказать искалеченные личности, потому что именно у этих людей в первую очередь касается выбор плыть вдоль или против течения, что означает для них или первые роли и, соответсвенно, профессиональную реализованность или уход на второй план, что равносильно провалу карьеры. Родной отец Хелены живет в Америке, она практически ничего не знает о нем. И только отдельно услышанные фразы, не всегда понятные ей, создают для читателя, более или менее целостную картину, отношений в семье. Вообще интересно было в том плане, что вот вроде ребёнок рассказывает, на очень простом уровне в стиле что «вижу, о том и пою», но у читателя есть возможность сложить весь этот пазл в единое целое, от этого читать становится интереснее. Интересно и то, что не всегда очевидное ребёнку происшествие, для взрослого достаточно лишь намёка и у него уже возникает целостная картинка. Лично я, по ходу чтения, параллельно вспоминала отдельные моменты моего детства и потом сидела и анализировала их, понимая сейчас, что тогда имелось в виду взрослыми и «пряталось» от ребёнка.

Чехословакия 1970-е гг. Страна под полным контролем иностранных (советских) вооруженных сил.

… начался невеселый период так называемой нормализации. Это был период повторного сламливания и уничтожения жизней, утраты собственного достоинства, смены одежд

Родной отец 8-летней Хелен эмигрировал, оставив ей только фамилию, но чтобы не чувствовать себя одиноко с этой своей фамилией – она представляется маминой – Соучкова. За свой лишний вес девочка постоянно подвергается нападкам одноклассников, получая обидные прозвища. Влюбленная в рыцаря чешской легенды, прячет в школьном пенале, его изображение, украдкой вырезанное из книжки. Она обожает рисовать и мечтает об огромной коробке карандашей, где есть редкий сине-зеленый цвет для русалочьих хвостов.

Эта книга – сборник историй, рассказанных Хелен, будничная жизнь, которой, на первый взгляд не многим отличается от сверстниц, разве, что они не стали свидетелями этой болезненной для Чехословакии эпохи.

Девочка замечает многое, хотя далеко не всё понимает. Её наивность и порой безумные ассоциации забавляют и добавляют света в историю. И кажется, что всё нормально!

Только вот мама перестала получать роли в театре, т.к. отказалась вступать в коммунистическую партию. А самой Хелен не позволяют рассказывать стихи на школьном празднике, потому что она дочь «той Соучковой». Совсем не понятно, почему добрая и веселая учительница с продленки сама убила себя. Не понятно, почему близкие и знакомые люди так радуются переезду в Америку или Западную Германию, когда совсем недалеко есть красивая Прага, жить в которой большая мечта Хелен.

Могу только представить, как сложно писать от лица 8-летней девочки. Но Ирене Доусковой удается описать мир, который состоит из серых пейзажей, бронзовых шахтеров и гренок без чеснока, так, что кажется, что он – мир наполнен теплом – солнечным и человеческим. Кроме того, это пример того, что история, рассказанная ребенком, не обязательно должна быть детской.

Я эту небольшую книгу, в 436 страниц в моей читалке, читала несколько дней, читала написанные буквы в личном дневнике Хеленки Соучковой, живущей

«в провинциальном городке чешском городке в гнетущей атмосфере 1970-х»,

и понимала, что читаю не только то, что Хеленка написала открыто и честно, но и то, о чём она умолчала, то, о чём упомянула между строк, оставив для размышления читателям. Как написала в заключение своего предисловия сама Ирена Доускова:

«…Это не политическая сатира, не исторический экскурс во вторую половину двадцатого века, а отражение того времени в наших маленьких жизнях. Дети со своими радостями и горестями невольно были затронуты действиями взрослых, едва ли понятными им в полной мере. В то же время именно дети часто могли осознать и назвать происходящее намного резче и точнее, чем окружавшие их взрослые. Мне кажется, что противопоставление детского и взрослого видения мира на фоне печальных семидесятых мне, как автору, даёт возможность создать трагикомический, не совсем обычный портрет эпохи, повлиявшей на нас намного больше, чем нам бы того хотелось».

Противоречие, столь точно подмеченное Хеленкой, когда она замечает среди школьных будней события 70-х годов, понимая, может быть, далеко не всё в силу возраста, записывая происходящее с ней, с её родными, учителями, учащимися её школы. Записки эти, иногда смешные, иногда грустные, иногда о непонятном (ученице второго, затем и третьего класса) мире взрослых, до которого Хеленке ещё далеко. Хеленка переживает, когда у её мамы, Каченки, на работе в театре неприятности, когда мама играет роль служанки в постановки — значит, что-то нехорошее и жить будет труднее, денег будет меньше. Или ещё, когда умерла учительница с продлёнки пани Ольга Ержабкова,

«она сама убила себя. Об этом нам не говорили, это мне дома сказали, что она отравилась. Она отравилась газом и взорвалась, и тот дом, в котором она жила, тоже взорвался и поэтому умерли ещё какие-то другие люди. Я не понимаю почему, ведь она была добрая и весёлая… Каченка, так мою маму зовут, тоже не знает, почему учительница убила себя. Папе на кухне она потом говорила, что её затравили эти свиньи. Наверное, она имела в виду русских или коммунистов, потому что русские и коммунисты — свиньи, только это нельзя говорить».

Так мог написать только ребёнок, с открытыми глазами смотрящий на мир вокруг себя. Ещё многого не понимает, но подмечает, записывает, фиксируя происходящее с ней самой. Записывает так, как понимает, как было, ничего не приукрашивая и не меняя,

«одну лишь голую правду».

Иногда от этой правды смущаешься и чуть ли не краснеешь, так наивно ребёнок смотрит на мир взрослых, что ой просто — взрослому понятно, откуда берутся дети, если мама не замужем, а ребёнку, вроде Хеленки, нет. Хеленка и её ровесники — ещё дети, по-детски смотрящие на окружающий их мир, ещё только познающими тайны вселенной. Детские разборки, ссоры, игры — всё так знакомо и понятно даже сейчас. Хеленка побывала в Праге, увидела движущиеся лестницы-эскалаторы и записывает о них наивно, да, если смотреть как взрослый, но так понятно, для ученицы 3-го класса.

«Смерть ровесницы, страшные сны, школьные обеды, злая учительница, любовь, предательство, фамилия, из-за которой дразнят. А еще запутанные и непонятные отношения взрослых, любимые занятия лепкой и немецким, мечты о Праге. Дитя своего времени, Хеленка принимает все как должное, и благодаря ее рассказу, наивному и абсолютно честному, мы видим эту эпоху без прикрас. Это очень важно — так смотреть на прошлое, чтобы не повторять ошибок».

Это не наивность, это чистый и совершенно искренний взгляд ребёнка…

Вот вроде бы речь в книге идёт про 70-е годы XX века, а Хеленка, размышляя о мире взрослых, и вспоминая своих родных (виновата, я в её родословной запуталась), пишет, что Фрайштайнам что-то сделали фашисты (так кажется в книге) в недавнюю войну. И продолжает наблюдать за миром дальше, — и тут понимаешь, это упоминание прошедшей войны неслучайно и понятно становится многое, то, что скрыто, остаётся вторым планом и о чём не говорится прямо. Намёк там, намёк тут, и получается широкое, объёмное полотно, необыкновенное широкое что вглубь (по годам) что вширь (настоящее, прошлое и будущее). От такой картины у меня не раз захватывало дух и хотелось перевести дыхание, чтобы осознать, прочувствовать всё происходящее в книге «Будь Жегорт».

Будь Жегорт, кстати, которого Хеленка воспринимает как героя и на которого равняется, в которого верит всей душой, оказывается… Но я позволю себе об этом умолчать.

Прочитай я эту книгу раньше, наверное я бы её так не поняла, не увидела бы всей картины. А сейчас… Это что-то необыкновенное, хочется мне сказать, так написать об истории Чехии 70-х годов XX века, истории, читая которую в энциклопедии, я мало что смогла понять, но это не потому что не воспринимаю новое, а потому что банально запуталась в датах, фамилиях, названиях партий и прочем. Жаль, придётся попробовать понять понять этот период («Пражская весна» и последующие за ней события) ещё раз, более вдумчиво и подробно.