Kitobni o'qish: «Сила Вегвизира»
Пролог
Его ждали еще в 2012-м, но он не спешил на Землю. Тогда древний календарь племени майя посчитали ложным, и жители грешной планеты облегченно выдохнули. Они расслабились и потеряли бдительность, продолжая жить своими сиюминутными потребностями в рамках сложившегося уклада жизни с горизонтом планирования в несколько месяцев. Люди позабыли историю, полностью сотканную из эпизодов войн, эпидемий, катаклизмов и своеволия правителей. Да и стоит ли что-либо менять в своей жизни, когда мир с повышенной скоростью меняется сам. Проще смотреть не прямо, а под ноги. Проще оставаться в своем коконе, тихо бездействовать и наслаждаться естественным упадком.
Так жила планета последние десятилетия перед Большим Переходом. Ее жители погрязли в конфликтах, потреблении, безразличии и цинизме. Они продолжали утопать в абсолютном отрицании социально-нравственных норм, окунувшись в экономический, экологический и духовный кризис. Повышенная злоба и агрессия, отсутствие любви, гармонии и терпения давно стали нормой.
Человечество деградировало, оставляя за собой горы мусора и опасных радиоактивных отходов, ставших следствием безудержной эры потребления и бессмысленной гонки вооружения. Одно из последних предупреждений природы – новый масштабный вирус, который стал причиной массовых жертв, экономического кризиса и коллапса в здравоохранении. Но спустя год его люди перестали бояться.
Затем была война. Она полностью разрушила существующий миропорядок, перекроив геополитический ландшафт. С карты стирались целые государства, падали режимы и с безрассудной человеческой агрессией вставали люди. Конвергенция зловещих событий привела в движение крах производства продовольствия, который повлек за собой глобальный голод. Но и к нему привыкли люди, их глаза устилала пелена. За две недели до катастрофы мало кто обратил внимание на маленькое красное пятно на небе. Оно росло с каждым днем, пока не превратилось в большой огненный шар.
Все случилось в одно мгновение осенью 2027-го, когда планета столкнулась с астероидом и вошла в газопылевое облако, которое всего за несколько минут окутало землю серым покрывалом. Едкий дым от вулканических газов удушливо добивал оставшихся в живых. Удар крупного астероида повлек за собой трансформацию магнитного поля, обострив повышенную сейсмическую активность. Землетрясения, извержения вулканов, цунами на протяжении семидесяти двух часов сопровождали глобальную мировую катастрофу. В один миг проснулось всё, что пребывало в спячке много веков и тысячелетий. Земля тряслась до основания, а пенистая вода морей и океанов накатилась на берега, покрыв многомиллионные поселения. Северный и Южный полюса поменялись местами, а кора планеты сместилась.
Глобальной катастрофе предшествовал сильный взрыв с яркой вспышкой, похожий на тот, когда много миллионов лет назад и зародилась Вселенная. Людей охватила паника: одни поспешно закрывали окна и спускались в убежище, другие в растерянности выбегали на улицы и, наглотавшись дыма, падали сраженные заживо. Толпа действовала иррационально, на уровне инстинктов. Над всеми тогда властвовали панический страх, растерянность, истерики. И все безрассудные действия по итогу приводили к смертельному исходу.
Мгла затянула Солнце, и Земля погрузилась во мрак и холод. Конец света стал похож на сюжет древнескандинавского эпоса, повествующего о Судном Дне Рагнарёке, когда бог лжи Локи и его сын-волк Фенрир, вырвавшись из заточения, в один миг уничтожили богов и все человечество. Открыв громадную пасть, волчье чудовище поглощало на своем пути все, что находилось между небом и землей. Проглотил он и солнце. Но вряд ли эти три года без тепла и света можно назвать апокалипсисом. Это был затяжной период Большого Перехода, смена астральной эры, эпохи и цивилизации одновременно.
В тот четверг подобно упавшему хрустальному бокалу мир рассыпался на мелкие куски стекла. Многие территории оказались во власти воды, которая поглотила километровой волной города и страны. Запад смешался с востоком, а Тихий океан с Атлантическим. Жизнь сохранилась лишь на отдельных маленьких островках суши, до которых не дошла большая вода.
Полиция уже не ловила грабителей, так как вооруженные стражи порядка сами вынуждены были спасаться бегством и защищать свои семьи. Врачи не оказывали помощь, они прятались от наркоманов, у которых начиналась ломка. После гибели Азии наркотрафик прекратился. Раненых никто не лечил, умерших не успевали хоронить. В уцелевших городах начались эпидемии, от которых массово умирали люди. Безвластие, хаос и произвол поспешно созданных банд – вот с чем пришлось столкнуться выжившим. Законсервированное в эпоху средневековья рабство, спустя несколько веков вновь стало распространенным явлением. Многие осознанно шли в банды и лишались свободы, так как выжить в одиночку было невозможно. Относительно мирная жизнь на оставшемся клочке Земли была законсервирована в отдаленных предгорных деревнях и в центральной долине. Здесь за счет высокой самодисциплины, сплоченности и наличии крупной военной части, выжившие строили свой новый мир по типу старой соседской общины.
Это были три года холода и темноты, без света, тепла и всех благ современной цивилизации. Три года одиночества и смерти, варварства и жестокости. Это было время, когда выжившие стали забывать о доброте, милосердии и любви.
***
Тепло костра согревало сидящих вокруг него мужчин, а свет отражал их лица. Лица прежде времени состарившихся людей. Даже у самых молодых из них были посеребренные сединой виски. В этой седине читалась боль потерь, усталость от жизни, тяжесть дум, призрак надежд и, как следствие всего, – осознание полной безысходности. Первобытный инстинкт самосохранения гнал их вперед. Самый сильный инстинкт – тот, что сильнее страха смерти, боли ран, недосыпания и изматывающего труда.
Клацнули затворы и из темноты леса не спеша вышел мужчина. Он подошел к костру.
– Руки вверх! – взвизгнул голос одного из сидящих у костра.
– Отставить, салага! Это же Серега вернулся, – ответил ему басом мужской голос.
– Узнал, значит? – выйдя на свет, облегченно вздохнул пришелец.
– Хорошо помню твой силуэт, – мужчина с низким басом крепко обнял незваного гостя. – Сережа, мы ведь тебя похоронили уже. Почему так задержался? Почти три года, как миновало. Где ты был все это время?
– Где только не был, в двух словах и не передать.
– А зачем в двух словах? Мы не спешим никуда, да и рюмку чая нальем. Ночь впереди длинная, за костром и послушаем.
– Крестный мой, Павел Миронович! Дай, обниму тебя, добрый наш П.М!
Случайный гость обнял крепко обнял мужчину, на что П.М. чуть не прослезился.
– Ладно, хорош! Давай лучше двигай к моему заместителю, вон в ту большую палатку. Вот старик обрадуется! А я пока харчей приготовлю, – П.М. по-дружески стукнул крестника по плечу и дернул за отросшую бороду. – Эх, радость-то, какая! Уж не думал, что свидимся.
Сергей зашел в административную палатку и дважды умышленно кашлянул. Напрягая глаза, старик читал книгу при свете жирового светильника. Только при повторном кашле гостя он медленно и неохотно оторвался от чтения.
– Папа, здравствуй! Вот я и вернулся!
Отец растерянно посмотрел на Сергея, а потом, сбив стол на своем пути, не скрывая слез, бросился обнимать сына. Седой старик обнимал такого же седого молодого сына. За три года они стали еще больше похожи.
Неожиданное возвращение из небытия сына заместителя старосты местной общины ознаменовало в селе праздник. Место традиционного вечернего чая за костром занял добротный самогон. На закуску прилагались кукурузные лепешки, соленые окорок, грибы, печеный карп и другие деликатесы, которые держали для серьезного повода. На десерт – бутылка прокисшего кагора и мед.
Отец сидел рядом с сыном и боялся его отпустить. Казалось, он не верил своему счастью. Присутствующие не узнавали всегда строгого и подтянутого заместителя старосты, отмечая на его лице редкую улыбку и светящиеся глаза.
– Серега, ну давай же рассказывай, где ты пропадал, – П.М. продолжал любопытствовать. – Где Олежка, друг твой? Вы же оба тогда ушли в разведку.
– Нет больше друга, погиб Олег…
Рассказ Сергея был долгим и зачастую сопровождался затяжными паузами. Ему тяжело было говорить о своем долгом пути домой.
Часть первая.
Сергей
«Вы должны научиться ползать, прежде чем сможете ходить».
(Древнескандинавская пословица викингов)
Глава 1.
Мы отошли с Олегом на несколько километров от нашего села осмотреться. Основная задача заключалась в поиске уцелевших магазинов, не разграбленных выжившими мародерами. Надо было пополнять запасы лекарствами, продуктами, строительными материалами и инструментами. Необходимо было знать и обстановку: где еще остались живые люди, а где можно найти провиант. Но по пути встречались только разрушенные ураганом и землетрясением дома и размытые большой волной дороги.
Шли мы несколько дней. Даже не знаю, сколько километров тогда оставили позади, как оказались на окраине некогда центрального в регионе города. Решили осмотреться. У Олега был старый бинокль с цейсовскими стеклами, трофей деда из Афгана. Город практически был разрушен. Только на окраинах можно было увидеть целые постройки. На той уцелевшей окраине раньше был большой торговый центр с десятками магазинами. Но близко подойти не отважились, решили затаиться до наступления полной темноты. Ночь была темная, осенний промозглый ливень заставлял дрожать под упругими струями воды. Лишь редкие молнии периодически освещали направления. Внезапно мощный фонарь ослепил нас, и громкий голос вдруг скомандовал: «Встать»!
Закрывая глаза от яркого света, мы встали. Олег крикнул в ответ: «Какого черта, вы кто такие?». В ответ раздался сильный удар по голове, в глазах мгновенно потемнело…
Со временем мрак рассеился. Урывками до меня доносились мужские крики. И лишь спустя минут пять, я понял, что это кричал Олег. Только было устремился к нему, но пронзительная боль в затылке меня остановила. Кроме того, из-за связанных ног и рук я не мог передвигаться. Огляделся по сторонам. Судя по всему, мы находились в какой-то школе, а точнее в классе. На стене висела обычная школьная доска, у окна – письменный учительский стол. Душное помещение со стойким запахом плесени и пыли было забито различным хламом. На мгновение во мне вновь проснулась ненависть к школе.
Пытаясь охладить пылающий затылок, как впоследствии оказалось – разбитый прикладом автомата, я придвинулся к стене. Она была холодной и служила мне отличным болеутолящим. На минуту даже показалось, что сознание и ясность мыслей стали возвращаться. Под крики Олега, я пытался тереть веревки на руках об уголок перевернутой парты. Старания не увенчались успехом, тем более что боль в затылке периодически о себе напоминала беспамятством. После очередного такого выпадения из реальности, я очнулся от грубого удара ногой в живот.
– Очухался? – сказал рослый парень, дыша перегаром и попивая из фляги Олега. – Вставай!
Я попытался встать, но затекшие ноги почти не повиновались. За стенкой было тихо, Олег уже не кричал.
– Где мой друг?
Верзила в ответ передернул затвор автомата. Несколькими ударами ногой он восстановил кровообращение в моих ногах. Я медленно встал, периодически опираясь за стену, побрел в соседний класс. Судя по портретам композиторов на его стенах, раньше здесь находился кабинет музыки. Олег лежал возле окна. Он практиески не двигался, лицо было окровавленным, на теле несколько гематом. Вслед за мной кто-то тихо зашел и елейным голосом прохрипел:
– Привет, Сережа! Надеюсь, мы не очень вас обидели.
–За что вы его так? Мы всего лишь бродяги. По лесам да по горам ходили. Осматривались, где можно жить, а где поесть…
– Да, бродяги лесные, вооруженные слегка. Но мы, Сережа, люди культурные. Друг твой пытался нам нахамить. Вот мы и поучили его немного правилам хорошего тона.
Елейный голос бледного подонка с потным лицом стал настораживать.
– Ты нам нужен, Сережа! Поэтому вы еще здесь, а не в бараке с рабами. Сделаешь добро – ты в авторитете, друга больше не тронем. Он тут обмолвился, что ты якобы фельдшер. Спасешь моего брата – ты мой друг, а кореш твой – друг моего друга. Освобожу вас от фазенды.
– Фазенды?
– Да, представь себе. История циклична, вот и рабовладельческий строй вернулся. Теперь вы наши рабы. Пришли к нам незванные и с оружием, прятались за пригорком. Получается, пришли как диверсанты. Соответственно, мы в праве использовать пленных врагов по своему усмотрению: разоружить, допросить и направить на самые тяжелые работы.
Мое молчание разозлило бледного, поэтому он продолжал объяснять уже на повышенных тонах:
– Ты, чё не понял? Мой брат болен. Ребята пошарили, в местной аптеке полно лекарств, а вот лечить некому. Брат жив – вы в шоколаде, брат мертв –и вы оба позавидуете мертвым.
– Хорошо. Но для начала я бы хотел помочь другу.
– Не сейчас, – жестко ответил бледный. – Мои люди знают свое дело, мы только его малость проучили. Советую не тормозить, иначе я превращусь в злого полицейского.
***
На кушетке школьного медпункта лежал солдат в камуфляже. На покрасневшем лице гиганта прослеживалась испарина. Жар больного можно было определить и без градусника. Симптоматику отягощал сильный кашель, разрывавший огромное тело богатыря. В шкафу медпункта я нашел старый фонендоскоп и попытался прослушать больного. Дышал он надрывисто, с хрипами сильного кашля.
– Давно он в таком состоянии?
– Третий день в жару лежит, еле дышит. Простудился после одной затяжной разведки, толком не лечился.
У брата главаря бандитской группировки наблюдалась запущенная пневмония. Рядом с медпунктом лежали большие коробки всевозможных лекарств, которые бандиты натаскали из ближайших аптек. Сперва я поставил ему капельницу для снижения интоксикации. После долгих поисков антибиотиков, нашел в коробке цефазолин с физраствором и шприцами. Также дал больному таблетки от кашля.
На утро больному стало лучше, и он попросил еды. Бледный приказал принести брату куриный бульон, а мне в качестве гонорара за проделанную работу, разрешил осмотреть Олега. Друг уже пришел в сознание. Узнав меня, он попытался что-то сказать, но кровавый кашель помешал. К счастью, среди трофейных лекарств оказались необходимые препараты, благодаря которым у обоих пациентов уже через два дня наблюдалась положительная динамика.
Брата главаря банды также звали Сергеем. В отличии от других членов банды он не был агрессивным, даже напротив – часто шутил и громко смеялся. За время нашего недолгого общения, я узнал от него некоторые подробности тех трех злосчастных дней темноты. Прибрежные территории вымыла большая вода, полуостров стал островом и уменьшился в размерах. Центральный город пострадал не полностью. В первые часы природной катастрофы в квартирах горожан исчезли Интернет, вода, электроэнергия и газ. Сильный ветер валил деревья и бигборды, срывал крыши и рушил хлипкие постройки. Десятки новых высоток, построенных вопреки всем ГОСТам и правилам инженерной безопасности, сложились подобно карточным домикам. Апокалиптичная картина вызвала панику среди населения. Крики, давка в толпе, заторы на узких улицах города и километровые пробки из-за упавших на дороги деревьев.
Спустя несколько дней, оставшиеся в живых творили на развалинах города беспредел: полки уцелевших магазинов опустошались для пополнения запасов. Безвластие породило вседозволенность и вакханалию. Повсюду были слышны грохот упавших крыш и деревьев, крики и плач детей, сигнализации автомобилей. Менее всего пострадали три окраины, на территории которых со временем разместились штабы банд-мародеров. Бандиты взяли под контроль уцелевшие склады, магазины, сельхозпредприятия и плодородные земли региона, где трудились рабы.
***
Понадобилось чуть более недели для выздоровления брата бледного. Все это время мы часто общались. Даже не верилось, что в допереходный период он учился в консерватории. Хотя в его ручищах уместнее смотрелся бы двуручный меч, нежели виолончель.
Главаря банды все называли Бизоном. Прозвище было явно преувеличено. Учитывая невысокий рост и худобу бандита, он больше напоминал козла. Возможно, кличку дали в силу поведенческих качеств. Бледный был особенно опасен во время своего раздражения, нередко переходящего в ярость. Жестокость он оправдывал «суровой необходимостью». Дисциплину ставил в приоритет, поскольку именно анархия, безнаказанность и паника привели к хаотичной жизни. И в этом он отчасти был прав.
Олега перевели на «фазенду» рабов, которой нас поначалу пугал Бизон. Меня пока туда не отправляли в виду возможной скорой помощи в штабном медпункте. Однажды я уже должен был выехать на фазендду для принятия родов у одной из женщин, как в медпункт привезли раненого солдата. Пока вынимал из него пули, роженица скончалась, так и не дождавшись медицинской помощи.
Через три недели мне все же удалось встретиться с Олегом. Из-за скудного питания и тяжелого физического труда в огородном хозяйстве банды он выглядел слабым и изможденным. Кожа землистого цвета сухими складками свисала с тела. Непривычным был и взгляд друга, от прежнего его задора ничего не осталось. Он стал замкнутым и молчаливым.
С Олегом мы дружили почти всю жизнь. Дружили не только мы, дружили и наши родители, которые работали вместе на флоте. Они дружили и после 1992-го, когда флот поделили. Мой отец ушел в отставку, а отца Олега перевели на север, в Гаджиево. Виделись мы с другом теперь только летом, когда мама привозила болезненного ребенка на оздоровление к к бабушке.
Я всегда очень ждал приезда Олега в наш город. Помню, как мы целыми днями бегали по городским дворам, вместе загорали и купались на море. В подростковом возрасте у нас появилось общее хобби – туризм. Особенно мы любили перебирать туристическую снарягу, собирать походную посуду, запасаться сухпайками. Летом на старенькой шестерке в горы нас часто возил мой отец, а в шестнадцать лет мы уже стали выбираться сами. Сначала это были однодневные походы в урочище Инжир, затем – многодневные по всему полуострову.
Совместные турпоходы продолжались и после женитьбы Олега. В 2015-м, уже будучи старшим лейтенантом-помощником командира корабля, он вернулся на родину. В связи с расширением Черноморского флота, в военном ведомстве открылось много вакансий. В штабе Олег познакомился со своей будущей женой, которая работала в аппарате. Она не препятствовала нашему хобби и всегда легко отпускала в поход на выходные. Мы оба всегда очень ждали наши мимолетные свидания с природой, когда во время горного привала, вглядываясь в изумрудную даль застывшей и безграничной морской стихии под стрекотонье цикад и аромат можжевельника забывали о сиюминутности, бренности городской жизни и заряжались энергией гор. Большой перерыв в нашем увлечении был сделан во время последних военных кампаний и в то последнее лето, когда у Олега родился младший сын.
На календаре уже было 2 сентября, четверг. Сначала мы собирались на мыс Сарыч, однако в последнюю минуту передумали и пошли в пещерный город. Сейчас, вспоминая наш спор из-за маршрута, я даже рад тому, что уступил Олегу и не настаивал отправиться в самую южную точку полуострова. Будто чья-то рука тогда отвела нас от любимого места.
Душно было в тот день и хмуро. Мы сошли с вагона электрички на станции районного центра. Погрузив за спину рюкзаки, начали путь по направлению к Тепе – горе-крепости, где находилось около 200 пещер. Из всех пещерных городов полуострова это был наш любимый объект из-за его слабой туристической посещаемости. Последний раз мы ходили на Тепе, когда Олег только начал службу на флоте.
По мере продвижения по маршруту мы ощущали наступление темноты. Несмотря на то, что это была первая половина дня, сумерки постепенно спускались на землю. Суровую тишину в округе поначалу нарушал только шелест близстоящих деревьев. Но внезапно поднялся ветер. Он был настолько сильным, что часть веток с громким хрустом ломались и падали на землю. Идти по такому ветру становилось все труднее.
– Что за ерунда! – выругался Олег. – Ты видел? Что это может быть? Да и свет дневной исчез, будто нынче вечер глубокий.
В ответ я пожал плечами и предложил скрыться в пещерном городе. К тому же надо было наполнить фляги родниковой водой. У подножья Тепе бил источник и чистая вода здесь всегда была в достатке. Тем временем, ветер только набирал свой разбег и усиливался с каждым порывом.
– Глянь, что там? – спросил Олег. – У тебя есть мобильный интернет?
Я взял в руки смартфон и с удивлением заметил, что сеть пропала.
– Ёлки-палки, еще полчаса назад сеть была. Может место неудобное для связи?
В моем смартфоне также отсутствовал сигнал мобильной связи. На часах 13.41, но судя по отсутствию дневного света, мы были на пороге ночи.
– Может это и есть он, БП? – попытался пошутить я.
Мы оба с Олегом были выживальщиками. Готовились изначально к концу света в декабре 2012-го. Затем много лет периодически проводили время в чатах, посвященных БП. Большой Переход, Большой Песец, Большой Передох…. Как только не называли этот период выживальщики.
Мы быстро набрали воды, поднялись на гору и укрылись в самом глухом гроте, который не доставали порывы ветра. Бросили на пол карематы, спальники и прилегли. Вслед за ветром на землю обрушился ливень с градом. В лесу стало совсем темно. С каждым ударом молнии, с каждым раскатом грома и с каждым скрипом сломавшегося под напором ветра дерева приходило четкое осознание того, что этот день настал. Мы долго молчали в полной темноте и, похоже, думали об одном и том же. Олег включил фонарик, подвесил его и дрожащим голосом тихо сказал:
– Как там сейчас Алёнка с детьми одна? Может, обойдется все? Так ведь не должно быть, я ведь еще так мало сделал для них, ничему не успел научить.
Друг вновь с надеждой посмотрел на экран смартфона. Но сигнал мобильной связи по-прежнему отсутствовал. Подобно героям фильма А. Тарковского, мы сидели на каменном полу и под звуки потоков воды, стекавших по стенам пещеры, молча думали о сокровенном и несбывшемся, о вечном и сиюминутном, о любви и смерти.
– Брат, а давай выпьем? – Олег прервал молчание. – Давай прогоним страх и озноб! Есть у меня фляга и бутеры.
Друг потянулся к рюкзаку, достал железную флягу с коньяком объемом 0,75 литров и пакет с бутербродами. Выпивали мы молча, будто находились на собственных поминках. Я сильно опьянел в тот момент, так как спустя какое-то время заснул сидя, облокотившись спиной к влажной стене. Проснулся от озноба. Свет маленького фонарика чуть очертил обстановку и рассеял полный мрак вокруг. Олег не спал, укрывшись всем, чем можно было, он забился в угол и что-то шептал себе под нос. Это была молитва. К счастью, еще до шквалистого ливня, мы успели собрать хворост и какие-то поленья для розжига огня. Маленький костерок в пещере немного согрел руки.
Все было странно: темнота посреди дня, резко поднявшийся сильный ветер, внезапно сменивший южную духоту на зимний холод. Все указывало на начало БП. Из рюкзака я достал смартфон. Связи по-прежнему не было. Сигнал отсутствовал и на телефоне друга, который он небрежно бросил на вещи. Заряд батареи наших мобильников был на исходе. На часах было уже 03:08. Выходит, мы проспали больше 8 часов.
Ситуация повторилась и на следующий день. Продукты закончились, в запасе оставалось двухлитровая бутылка воды, которую мы набрали из местного источника. Ветер начал стихать только спустя двое суток. В середине третьего дня природного бедствия мрачная ночь немного рассеилась. Это была самая длинная ночь в нашей жизни. Ночь, полная страха, голода, холода и обреченности.
Мы покинули пещерный город и направились по дороге в сторону близлежащего села. Ветер к утру уже совсем стих. Дневной свет так и и не появился, мы пробирались сквозь сумерки не смотря на позднее утро. Автомобильную дорогу нам часто преграждали поваленные на нее сломанные деревья, через которые мы тихо переступали и во время дороги старались не разговаривать. Вокруг – абсолюная тишина. Даже казалось, что наш шепот может разнестись эхом по всей окрестности.
Часть домов близлежащего селения раскололись пополам, как будто побывали в орехоколе. Вокруг них – груда поломанных деревьев, перевернутые и заваленные ветками атомобили. Людей мы не увидели, не было слышно и лая собак.
– Странно, а люди где? – с недоумением спросил Олег.
– Похоже, это оно. Все один к одному: штормовой ветер, землетресение, затем сильный ливень с градом, – вслух размышлял я.
– Надо до города идти. Наверняка там и связь работает, – предложил Олег.
– Наоборот, в такое время от города надо держаться подальше.
– Думаешь, все-таки БП?
– Уверен. Надо двигаться в сторону Межгорья, 30 км отсюда. Дойдем как-нибудь, а там есть где спрятаться.
Родители часто ездили на дачу к моему крестному, другу отца, который жил в предгорьях полуострова в небольшом селе Межгорье. Жили там и другие флотские отставники. Вместе рыбачили, жарили шашлыки. Деревня была небольшой, в ней отсутствовали школа, почта, детсад. Для полноценной жизни в мирное время не очень комфортная локация. Но для выживания – отличные условия: вода, лес, горы. Я шел и молился за родителей, очень надеялся, что они сейчас находятся не в прибрежном городе, у Павла Мироновича, друга нашего П.М.
– Леса надо держаться. Давай, может к ночи и дойдем. Силы есть еще? – переспросил я у друга.
Олег молча кивнул. Он был не похож на себя: угрюм, медлителен, немногословен. Друг отлично понимал, что во время такой масштабной природной катастрофы прибрежные территории накрыла большая волна, и шансов выжить у их жителей было не много.
****
Напротив школы, основной дислокации банды Бизона, находилось двухэтажное строение. Как и школа – это было единственное сохранившееся здание в районе. Здесь жили те, кто обслуживал бандитов, всего около 200 человек. Они строили теплицы и работали в них, производили ремонтные работы, готовили еду. Бизон назвал это здание общежитием. Сырость, полумрак и стойкий запах туалета – в таких условиях жили рабы. Вода и канализация отсутствовали, удобствами служили две выварки – небольшие контейнеры для жидких и твердых отходов, которые дежурные по общаге периодически под присмотром мордатых автоматчиков выносили и сбрасывали в выгребную яму. Выбитые окна были затянуты полиэтиленом. Не удивительно, что местные жители часто болели ОРЗ.
Не смотря на жестокость и коварство, Бизон старался помочь рабам. Такое «милосердие» главаря банды легко объяснить. Для того чтобы прокормить группировку, рабы по 14 часов трудились на огородах и в парниках. Часть продукции шла на обмен с другими группировками. Впрочем, нередко и сами рабы также являлись предметом бартера. В обмен бандиты получали бензин, патроны и одежду. Это была жестокая действительность нового времени. Человеческая жизнь ничего не стоила, человек стал расходным материалом.
Я часто задумался об истоках зарождения современного рабства. А ведь все начинается с работы. В поисках стабильности мы соглашаемся на малоплачиваемую службу бюджетника с глупым начальником, бессмысленными планами и отчетами. Работа такая не имеет никаких перспектив, но она стабильно приносит зарплату. Следуя ложным убеждениям, мы начинаем сковывать себя, терять самый ценный ресурс – время. Такая рабская философия особенно актуальна перед лицом смерти. При малейшей опасности человек часто загоняет себя в рабство. Это путь наименьшего сопротивления, так как свобода – это борьба. Проще смириться. Духовная слабость, бессилие над внутренней жизнью человека, неспособность взять ответственность за свою жизнь и жизнь близких, ведет к адским мукам и жестоким наказаниям. И только свободные духом могут стать сильными, именно они и берут ответственность за свою жизнь. Но выжить одному в постапокалиптичное время не реально. Это понимали многие. Проще выживать в группе, вместе сообща, пусть даже и в таких нечеловеческих условиях. Поэтому так много было рабов.
***
Больше всего Бизон боялся двух обстоятельств: внезапного налета конкурирующей банды и эпидемий в своей. Поэтому за неимением необходимых для лечения медикаментов, помимо жетской экономии лекарств мне было приказано разработать план профилактики и ежедневного мониторинга здоровья жителей общаги. В местных гаражах были наспех оборудованы изоляторы с койками, куда я отправлял тяжелобольных. Каждое утро проверял температуру у жителей общежития, по возможности мониторил состояние каждого.
Ближе к весне из-за авитоминоза и тяжелых бытовых условий, у многих жителей общаги стали проявляться симптомы кишечного вируса. Бизон рычал, матерился, ругал всех и даже себя. Данная чрезвычайная ситуация никак не входила в его планы. Он обещал, что если я не справлюсь с ней, то буду полоть грядки на сломанных ногах. Учитывая ограниченный запас медикаментов, задача у меня была не из легких. В помощь в борьбе с инфекцией мне принесли даже два мешка сухой хлорной извести.
Для предотвращения распространения инфекции пришлось сортировать людей. Здоровых рабов перевели в школу, тяжелобольных эвакуировали в гаражные изоляторы, некоторых оставили в общежитии. Еду пленникам приправляли порошком имбиря. Для дальнейших антивирусных мероприятий мне необходима была помощь, поэтому я попросил Бизона взять в помощники Олега. Главарь сначала резко отказал, но после нескольких дней неохотно согласился.
Друг приносил лекарства, мерил температуру больным, разносил баланду, курировал санобработку. К счастью, эпидемия постепенно начала спадать. В качестве моего гонорара, Бизон разрешил оставить в медпункте друга для дальнейшей помощи.
***
Прошло четыре месяца нашего с Олегом пленения, хотя порой казалось, что прошло четыре года. В самые сложные моменты мы с другом старались не падать духом, и убеждали себя, что при первой возможности совершим побег. Это была не мечта, а цель. Цель, которой мы были одержимы и каждый вечер перед сном подводили итоги отвечая на вопросы: как прошедший день и наши действия приблизили нас к осуществлению цели? Все свободное время старались использовать для формирования стратегии побега, мысленно прокручивали различные варианты. Иногда до нас доносились скудные новости: о жестокости рассеянных по местным деревням и лесам бандитов, о мародерстве уцелевших складов и магазинов на окраинах, о погребенных под завалами людях в центре города и стойком трупном зловонии, об исчезнувших за полдня в результате мощного землетрясения приморских городов и поселков. Тогда погибла семья Олега и моя мать. Увы, но сославшись на плохое самочувствие, в тот день она и не поехала с отцом к крестному в Межгорье…
