Kitobni o'qish: «Кощей. Дарин»

Эпиграф

Там царь Кащей над златом чахнет;

Там русский дух… там Русью пахнет!

А.С.Пушкин "Руслан и Людмила"

Кощей – «худой, тощий человек, ходячий скелет» или «скряга» – происхождение от слова «кость».

Также древнерусское «отрок, мальчик, пленник, раб» от тюркского kоšči «невольник», в свою очередь от kоš «лагерь, стоянка»…

Макс Юлиус Фридрих Фасмер

Глава 1

– Дарин, Дарин! Ну просыпайся же!

Голос ворвался в сновидение и картинка – Капище, свет, вихрь, крики – наконец-то схлопнулась, выпуская его из привычного кошмара. Он открыл глаза и хмуро посмотрел на Лаврика.

– Чего ты орешь-то? – голос Дарина был хриплым спросонья, отчего его обычный неприветливый тон стал еще неприятнее.

– Да там коня привели! – Лаврик улыбался во весь свой щербатый рот, ничуть не теряясь от тяжелого взгляда. – Знаешь какого? Страсть красивого какого!

– Да? – Дарин поднял голову, а потом сел на скомканной, чуть влажной от пота простыне.

– Его Касьян привел. И сказал, что Князь – пусть Светлобог пошлет ему долгие лета – велел, чтобы ты его осмотрел как надо.

– Ну если велел…, – Дарин потянулся и встал. – Ладно. Пять минут дай мне. Оденусь и приду.

– Аага, – Лаврик сделал несколько шагов в сторону двери, а потом замер и обернулся.

– Что?

– Касьян, сказал, что коня для Милорады прислали. Жених очередной. Подарков целый воз еще. И сам должен прибыть через несколько дней. А если…., – Лаврик на секунду замялся, – Она и правда замуж выйдет?

– Когда-нибудь да выйдет, – Дарин прошел в угол своей крохотной комнатки, где стояли умывальные принадлежности. Плеснул из кувшина воды в таз, ополоснул лицо, пригладил мокрой пятерней темные непослушные кудри. Лаврик так и стоял у двери с выражением мучительного беспокойства.

– Да ты не нервничай, – губы Дарина растянулись в подобие улыбки. – Она же с собой людей должна будет взять. Ну и тебя тоже… может.

– Думаешь, – глаза Лаврика радостно сверкнули. – Я ж ради нее… – Лаврик вздохнул.

– Знаю, знаю, – Дарин сделал пару шагов к висящей на крюках одежде. – Она добрая девушка, а ты доброты никогда не забываешь.

Дарин снял с вешалки штаны из тонкой, потертой кожи и широкую белую рубаху, натянул все это на свое поджарое мускулистое тело. Рубашку прихватил ремнем, к которому были приторочены небольшие ножны с остро отточенным ножом. Потом присел на лавку и сунул ноги в мягкие войлочные сапоги.

– Ну пошли, что ли.

– Пошли, – отозвался эхом Лаврик и сделав шаг к двери, потянул ее на себя.

Конь и правда оказался отменным – стройный, с густой гривой. Масть была вороная, но во лбу горела белая звездочка и ноги была обуты в белые носочки. Однако глаз у животинки был недобрый да и зубы он скалил чисто пес, а не лошадь.

Касьян, на чьем бугристом туповатом лице прочитать эмоции было несложно, явно коня побаивался, держа в одной вытянутой руке поводья, а в другой девятихвостую плетку, в которую, как уже знал Дарин, были вплетены не только кожаные ремешки, но и мелкие железные шарики, способные причинить животному – четвероногому ли, двуногому ли – особую изощренную боль.

– Че так долго? – буркнул Касьян, когда Дарин и Лаврик вышли во двор конюшни. – Я не нанимался тут часами простого конюха ждать!

Дарин, игнорируя выпад своего давнего недруга, подошел к коню и протянул руку, на которой лежало яблоко, предусмотрительно прихваченное им по дороге.

– Я к тебе обращаюсь! – Касьян ткнул плеткой в сторону Дарина, отчего конь, уже тянувшийся губами к сладкому фрукту, вдруг дернулся всем телом и отпрыгнул в бок, как заправский чемпион кулачных боев. Касьян, крепко державший вожжи и не ожидавший такого финта от животного, дернулся всем телом и, потеряв равновесие свалился под ноги Дарину и Лаврику, маячившему за спиной друга. И выпустил поводья из рук. Конь, увидев, что человек его больше не держит, задрал хвост и буквально в три прыжка оказался у дальнего забора, издав тихое ржание, в котором слышалась то ли насмешка, то ли просто радость от того, что этот неприятный тип и его еще более неприятная плетка больше не имеют над ним власти.

Дарин сохраняя все то же нейтральное выражение лица, сделал шаг назад, даже не пытаясь сделать вид, что хочет помочь Касьяну подняться.

– Твою ж мать! – заорал Касьян. – Ну я тебе покажу!

Он быстро встал и хотел было двинуться в сторону коня, но видимо оценив однозначно проигрышную позицию – конь был больше, сильнее, быстрее и его уже никто не держал, повернулся к Дарину.

– Ты!

– Да? – Дарин приподнял одну бровь.

– Я расскажу Перьяславу, что ты тут дрыхнешь целыми днями вместо того, чтобы стойла чистить! Посмотрим, что он на это скажет.

– Расскажи, – спокойно произнес Дарин. – А теперь, с твоего позволения, я хочу выполнить поручение Князя и осмотреть коня. И буду очень благодарен, если ты сделаешь несколько шагов и сядешь воооон там, – Дарин указал на скамейку в дальнем углу двора.

– Че эта?

– Конь беспокоится. И лучше отойти, дабы ненароком под копыта не попасть.

Касьян открыл было рот, чтобы что-то возразить, но смысл последних слов, произнесенных Дарином, был однозначен и как будто бы даже содержал разумное предостережение, против которого спорить даже тугодуму и знатному спорщику Касьяну показалось бессмысленным. Поэтому он молча повернулся и пошел к лавке.

– Лавр, ты тоже, пожалуйста, – Дарин повернулся к парню. – С этим…, – Дарин тихо фыркнул, отчего конь у забора навострил уши и фыркнул в ответ, вызвав у Дарина легкую улыбку. – С этим человеческим козлом рядом не надо тебе, сам понимаешь. Но нужно куда-то отойти и не мешать. Пока. Хорошо? Мне с Враном поговорить надо.

– С кем? – Лаврик удивленно посмотрел на Дарина.

– Его Вран зовут, – в глазах Дарина заплясали веселые искорки. – Ну а все остальное – что он хочет и как мы дальше будем тут все жить – мне еще предстоит выяснить.

– Вран! – Лаврик рассмеялся тихим радостным смехом. – Как красиво! Хорошо, я вон там побуду, – он указал рукой на пристройку с сеном и все также тихо посмеиваясь и что-то бурча себе под нос двинулся к сарайчику.

Разговаривать с животными Дарин научился, когда ему было семь. Однажды, дело было на Светлобогов день, жители деревни принесли на Капище традиционные дары – зерно, фрукты, пиво, яйца, жирные засоленные на зиму окорока и фаршированные куриным мясом колбаски. Но среди множества мешков, бочонков и лотков оказалась корзина, в которой сидел крошечный серый в белую полоску щен. Это было странно, потому что животных обычно приносили на Чернобогову седьмицу, чтобы волхвы, проведя кровавый ритуал в честь Чернобога и Морены, задобрили жестоких и темных владык мира Нави, куда спускаются все простые души, окончившие свой земной путь. Но раз принесли – не возвращать же обратно? Посему решили собачку оставить, а как придет пора – тогда уж и оприходовать. Так и получилось, что следующие два месяца – пока лес не укрылся снегом, а ночь не стала такой длинной, что темнеть начинало буквально сразу после того, как холодное зимнее солнце переваливало на вторую половину дня, Дарин провел не только в бесконечных поручениях, наваливаемых на него хмурыми седобородыми старцами, но и в попытках завоевать доверие милого, но чрезвычайно неприступного Щена. Имя собаке Дарин придумал сам. И очень этим гордился до той поры, когда вдруг у него в голове не появилась мысль «меня зовут Волк». Мысль была странная и как будто бы чья-то чужая.

– Так ты значит, Волк? – спросил мальчик, походя к щенку, лежащему под деревом на тонкой подстилке,

– Аввав, – ответил Волк и вдруг помахал длинным тощим хвостиком.

– Приятно познакомиться, – Дарин улыбнулся и протянул руку. Вопреки обыкновению собакен не отпрянул, а наклонил свою пушистую головешку, давая себя погладить. – Пойдем ко мне в дом? – еле сдерживая ликование произнес мальчик. – Там тепло.

– Аававвав, – сказал щенок и встав на ноги, подставил Дарину шею, чтобы тот снял с нее веревку, что мальчишка и сделал с нескрываемым удовольствием. Этого момента он ждал с момента их знакомства.

К своим семи годам Дарин понял, что животные, как впрочем и люди, его почему-то сторонятся. Не то чтобы он часто с ними всеми встречался – Капище располагалось вдали от любого человеческого жилья, да и животных волхвы никаких не держали. Но когда кто-то посещал их – с дарами ли, с просьбами ли – взглянув на мальчика обязательно вздрагивали и прятали глаза. А однажды он пошел в лес за грибами и наткнулся на самого настоящего медведя. Но тот, вопреки ожиданиям, на Дарина не кинулся, а коротко и опасливо рявкнул и бросился наутек. Когда паренек вернулся в поселение и рассказал об этом Старшему Волхву, с кем он делил небольшой бревенчатый домик на самом краю поляны, тот лишь покачал головой, не дав никаких толковых объяснений, ограничась фразой «ты все узнаешь в положенный к тому срок – в день твоего взросления».

Вот и Щен первое время, завидев мальчика, закрывал серые глазки и падал на землю с душераздирающим визгом, какой обычно издавали поросята во время жертвоприношений Чернобогу. Если бы мог – щенок, конечно, убежал бы. Но, увы, веревка обернутая вокруг тонкой шеи не пускала. Но Дарину ужасно уставшему от бесконечного одиночества, очень хотелось, чтобы собачка с ним подружилась. Хотя конечно так заумно он себе собственную жажду теплоты объяснить не мог, а просто думал – «он такой классный, вот бы с ним поиграть!». Спрашивать волхвов как приручить щенка смысла никакого не было, для них мелкий пушистый комочек был будущей жертвой, которую пока не пришло время нужно просто кормить и держать на привязи, чтобы не сбежал. Поэтому Дарин, уже освоивший навык чтения рун, не особо привлекая внимания начал прочесывать свитки, грудами наваленные на полках в их со Старшим Волхвом хижине. В поисках каких-нибудь инструкций. И нашел. Нашел! Правда, кроме Учителя, научившего Дарина читать, стоило все же сказать спасибо и создателю свитка – помимо букв там были еще и подробные картинки, согласно которым с животном нужно было установить не только физическую связь через вкусняшки и разговоры, но и ментальную. Что Дарин и попытался сделать. И судя по реакции Щена, который на самом деле оказался Волком, у него это вполне получилось.

Теперь же, к своим двадцати годам, Дарин овладел навыком ментальной связи практически идеально. Правда практиковал ее он только с животными, поскольку те по большей части были честны и открыты, в отличие от среднестатистического человека, всегда стремящегося скрыть что у него там на уме. Что в общем-то было и понятно – кому приятно, если тебе в голову влезает какой-то чужак с запросом на общение, что у него языка что ли нет?

Осмотрев коня, который был безусловно прекрасен физически, но довольно своенравен по характеру, Дарин погладил его по голове и, дав понять, что пока он рядом опасности никакой нет, взял поводья и отвел животное внутрь конюшни к стойлам, где и оставил, сыпанув в кормушку свежего сена.

– Ну че? – Касьян нарисовался в дверях еще до того как Дарин успел запереть Врана. Но тот больше не нервничал, доверясь своему новому человеческому другу и ломиться прочь от неприятной фигуры не стал, издав лишь тихое осуждающе фырканье.

– Все хорошо, конь прекрасный, можно дарителю сказать спасибо.

– Да уж Князь сам разберется кому что говорить, – нарочито гнусаво протянул Касьян. – Не твоего ума дело-то.

– Ну и отлично, – Дарин развернулся и взяв в руки вилы, прошел к стогу сена, чтобы собрать рассыпавшиеся по полу травинки.

– А ты, говорят, в дружинники намылился? – Касьян цыкнул зубом и заржал.

– А ты значит сплетни собираешь? – в тон Касьяну ответил Дарин даже не оборачиваясь.

– Да я…! Да ты…! – Касьян сделал шаг внутрь конюшни, сжимая кулаки. – Как ты со мной разговариваешь? Ты что забыл, что я старший по охране Северных ворот?!

– Я-то помню, – Дарин воткнул вилы в стог и повернулся. – А вот ты, похоже, нет. Раз вместо того чтобы идти и исполнять свои обязанности выясняешь отношения с простым конюхом.

Касьян открыл было рот, чтобы что-то ответить, но вместо этого резко развернулся и буквально вылетел из конюшни, чуть не протаранив появившегося у него на пути Лаврика.

– Ой, – Лаврик отшатнулся, провожая взглядом разъяренного Касьяна. – Чего это с ним?

– Да так, – Дарин улыбнулся. – Вспомнил, что у него дела есть важные. Ну что, коня мы осмотрели, может теперь позавтракать пойдем?

– Даааа! – завопил Лаврик, – Трактир!

– Ну идем тогда, – Дарин потопал ногами, отряхивая прилипшее к сапогам сено, и направился к выходу.

Глава 2

Трактир как обычно оказался полон. В городе было еще несколько заведений, но этот считался не только самым недорогим, но и – несмотря на дешевизну – одним из самых вкусных. Ну то есть не сам трактир, конечно, а блюда, которые тут подавали. Одной из причин такого удивительного сочетания было то, что Дарин прибыв в город семь лет назад поселился именно здесь. И не только поселился – денег у подростка никаких не было, поэтому за проживание он расплачивался всевозможной помощью: от уборки до работы подавальщиком. Пытаясь не только освоиться на новом месте, но и как можно скорее забыть то, что случилось на Капище, а потом в плену у Кочевников, Дарин нагружал себя всем чем только можно, включая мелкие поручения большого мрачного повара Якима, как будто бы почуявшего в нелюдимом мальчишке родственную душу. Якиму Дарин однажды и рассказал, что матери и отца он никогда не знал, а вырос среди Волхвов и те, помимо грамоты, научили его искусству травника, и если Яким не против, то Дарин может попробовать насобирать в лесу растений, которые придадут блюдам дополнительный вкус. Повар к предложению пацана отнесся скептически, но и не отказал. За что и благодарил потом и себя – как дальновидного творца блюд, и Дарина – открывшего ему мир удивительных приправ, которых оказалось, мягко говоря, чуть больше, чем укроп и лук с чесноком. Ну а когда еду распробовали обитатели Городища, да еще и молва пошла по соседним селениям, тут уж и хозяин трактира – веселый краснощекий любитель пива Хват, присоединился к благодарностям в адрес мальчика. С тех пор прошло семь лет, и Дарин давно уже перебрался на конюшню, где не только ухаживал за лошадьми и готовил свои знаменитые на весь город отвары, помогающие от разных хворей, но и жил – в небольшой комнатке, которую сам и соорудил, переделав под нее пару дальних стойл. Но Хват и Яким пользы не забыли. И продолжали не только привечать Дарина как любимого гостя, но и бесплатно его кормить. Благо ел он немного, да и исключительно растительную пищу – картошку, морковку, брюкву: все то, что росло в огороде прямо за трактиром и больших денег не стоило. Однажды Яким все ж таки выпытал у тогда еще более-менее разговорчивого парня почему он не ест мясо. Но объяснению не особо поверил, потому что возможность общения с животными показалась ему чем-то, во-первых, невероятным, а во-вторых даже опасным.

– Ты, малец, не говори больше никому что ты тварей этих понимаешь, – уставившись на Дарина большими чуть навыкате глазами пробасил Яким. – Оно, знаешь, мож и так, но только люди… – он на секунду замялся, – Люди они ж могут не понять. Испужаться. А когда человек боится – он много глупостей может сотворить. Таких что и сам потом рад не будет.

– Спасибо, дядя Яким, – Дарин кивнул. – Я видел, что страх может сделать. Со мной… и с другими.

– Досталось тебе в плену у Кочевников, небось, – покачал головой Яким. – Хорошо, что тебя сынок Князя спас. А то глядишь и сгинул бы ни за грош.

– Ну…, – мальчик замялся. А потом кивнул – Хорошо, да. И я запомню, что ты сказал. Буду держать язык за зубами.

Обещание свое Дарин сдержал. Хотя по большому счету ему и усилий особых прикладывать не пришлось. Люди не особо горели желанием с ним подружиться, сторонясь этого высокого тощего парня с буйной черной гривой и пронзительными серыми глазами. Хотя и сам Дарин ни с кем заводить приятельские отношения тоже не собирался. Ну разве что с Лавриком, но это получилось как-то само собой: парень просто взял и прибился, отчего-то потянувшись к нему всей своей открытой и светлой душой.

– Чего есть будем, а? – спросил Лаврик, плюхаясь за ближайший к кухне столик и совершенно по кошачьи облизываясь.

– Да как обычно, – выныривая из воспоминаний хмыкнул Дарин. – Хотя… я ночью малость переусердствовал. Так что яиц еще можно.

– Я вот не пойму никак, зачем ты в этом смотре участвовать собрался, – Лаврик пожал плечами. – Неее, то что у дружинников форма красивая, кормят хорошо и бесплатно, да и живут они – ну по крайней мере личная охрана Князя, прям там при нем, в палатах. Но, они же злые. Не все конечно, но большинство. А ты – ты хороший, – Лаврик застенчиво улыбнулся.

– Да так, – Дарин улыбнулся в ответ. – Скучно мне просто. А тут – повод для сплетен опять же.

– Думаешь болтают уже?

– А то. Касьян вот интересовался, правда ли. Только не так дружелюбно.

– И как ты, ну если пройдешь все испытания, потом с ними жить будешь, не понимаю!

– Весело, – сказал Дарин и засмеялся.

– Ох, да уж, – Лаврик хихикнул. – Так, чет Вишутку не видать, пойду что ль прям к дяде Якиму сунусь, пусть уже начнет нам яичню стряпать.

– Голодный?

– Угу, – Лаврик чуть покраснел, – Полдень скоро, а я ничего еще в рот не брал.

– Тьфу ты, – Дарин скривился, – И не сказал! Я б тебе еще дома булку бы выдал.

– Ну я хотел, но ты Трактир предложил, вот я и передумал. Тут вкусно!

– Иди давай, иди, – Дарин фыркнул. – Десятка полтора пусть нам зажарит. Ну и всего остального как обычно.

– Аага, – Лаврик вскочил и рысцой потрусил в сторону кухни. Туда посетителям заходить было категорически нельзя. Но на Дарина, а Лаврик уже год как стал неотъемлемой его частью – чем-то вроде отдельно существующего и вполне себе отдельно мыслящего человека, но при этом вызывающего однозначную ассоциацию со словом «хвост», – это правило не распространялось.

Дарин проводил взглядом паренька, а потом задумчиво огляделся. За соседним столиком сидели приезжие – одежда на них была запыленная, да и покрой кафтанов отличался. Они сосредоточенно жевали фирменное рагу из баранины с репой, запивая легким светлым пивом. Чуть дальше обедал знакомый кузнец с подмастерьями, что-то наперебой рассказывающими своему учителю. А на широком лице с рыжими, как обычно чуть опаленными бровями и ресницами, видимо в ответ на эти байки блуждала лукавая улыбка. Ну а в самом дальнем углу расположились дружинники. Именно там Дарин и увидел Вишутку – тоненькая фигурка которой потихоньку двигалась к их столу, держа на вытянутых руках поднос с тяжелыми кружками, полными брагой.

– О, пиво, наконец-то, – завидев девушку заорал один из воинов – высокий могучий Влас. – Давай сюда, кружки, деваха!

Вишутка сделала еще несколько шажочков, аккуратно, стараясь не расплескать, поставила поднос на стол и хотела было развернуться и уйти, но Влас протянул свою огромную лапищу, схватил девчушку и усадил ее себе на колени.

– И куда же ты собралась, краля моя, – заржал он, прижимая девушку к себе, – Посиди уж с нами, сделай честь.

– Отпустите меня, пожалуйста, – прошептала Вишутка, – Мне работать нужно.

– Сначала проверку нужно пройти, – Влас опять гоготнул.

– Какую, – девушка испуганно моргнула и еще сильнее втянула голову в плечи.

– Да я тут слышал, – Влас подмигнул, – Хозяин здешний жаловался, что монетки у него пропадать стали.

– Я ничего не знаю! – глаза девушки наполнились слезами. – Я не слышала. И я не брала ничего.

– А вот именно это мы сейчас и проверим, да братцы? – Влас повернулся к остальным дружинникам. – Уж мы то знаем, где такие крошки свои сокровища прячут.

– Да! Точно! – раздались пьяные голоса. – Давай, давай.

Влас еще раз хохотнул – низким, утробным смешком, в котором уже совершенно откровенно слышалась похоть, и полез своей волосатой рукой девушке в вырез платья. Но добраться до вожделенной плоти ему не удалось, кто-то схватил его за руку, а потом резко дернул, отчего Влас охнув от боли разжал объятия и этот кто-то схватил девушку, стаскивая ее с колен дружинника, а потом потянув Власа на себя влепил ему по морде так, что он перекатился через стол и упав на своих пьяных друзей, увлек их всех на посыпанный опилками дощатый пол. Все случилось так быстро, что ни Влас, ни остальные воины сначала вообще не поняли, что происходит.

Помотав тяжелой головой Влас оперся руками в перевернутый стол и поднялся. Прямо перед ним стоял, чуть покачиваясь на пятках, чертов конюх. Влас издал низкий рык и бросился на противника. Дарин уступал ему в росте и силе. И казалось, что гора мяса, летящая на стройного парня сейчас просто сметет его с пути, размажет по доскам пола. Но Дарин сгруппировался, увернулся, а потом сделал какой-то непонятный финт ногами и Влас опять оказался на полу. Дарин наклонился и схватив Власа за грудки, приподнял его над полом.

– Я тебя закопаю, – прохрипел Влас.

– Нууу дааа, – растягивая гласные очень медленно и спокойно произнес Дарин, занося кулак.

– Отпусти его! – раздался за спиной Дарина властный голос.

Дарин хмыкнул, а потом разжал руку и Влас грохнулся обратно на пол, больно приложившись затылком.

– Что здесь происходит, – произнес тот же голос.

Дарин выпрямился и повернулся.

– Здравствуй, Перьяслав.

– Я… вас… спрашиваю…, – высокий красивый светловолосый юноша стоял чуть поодаль от Дарина, цедя сквозь зубы каждое слово, – Что… здесь… происходит?

– Простите, господин, – просипел Влас, силясь встать. – Этот раб поднял руку на вашего дружинника!

– Я давно уже не раб, – произнес Дарин, поворачиваясь к поднимающемуся Власу. Отчего тот пошатнулся и сделал шаг назад. Туда, где стояли его пьяные дружки, не торопящиеся вступиться за товарища.

– Плоха та дружина, что не может постоять за себя, – донесся вдруг откуда-то сбоку смешливый женский голосок. – Как же вы нас будете защищать, если можете только пьянствовать и девочек обижать? Даже с простым конюхом не справились…

– Сестра? – Перьяслав, а за ним и Дарин повернулись к идущей в их сторону девушке.

– Мое почтение княжна, – Дарин чуть склонил голову.

– Милорада, Милорада, – зашептали дружинники и начали поправлять форму, пытаясь хоть как-то привести себя в порядок.

– Почтение… это важно, Дарин, – улыбнулась княжна, подходящая к месту драки. – Хотелось бы, чтобы вы, – она обвела взглядом воинов, – Тоже знали, что это такое. А не позорилась перед горожанами и нашими уважаемыми гостями.

Милораду – умную, строптивую, независимую дочку Князя в городе знали прекрасно.

Кто-то считал ее зазнавшейся мужланкой – да и неудивительно: платьев она не носила, предпочитая обтягивающие стройную фигурку кожаные брюки и свободные рубахи, подпоясанные широким поясом, на который она иногда даже прицепляла ножны с коротким острым клинком. Хуже того! Она этим клинком прекрасно владела, заставив отца нанять ей личного Мастера по мечам, когда ей и было то всего ничего – лет десять, а то и меньше. А еще она была прекрасной наездницей, умела стрелять из лука и никогда не сдерживалась в словах, как положено любой хорошо воспитанной девушке. И виной всему этому безобразию был, конечно, отец, овдовевший почти сразу после рождения любимой дочки, и в этой самой дочке души не чаявший. Злые языки поговаривали, что будь она старшей, то и Город ей бы перешел, а не Перьяславу. Как пить дать – наплевал бы Князь на все приличия и отдал бы власть в эти тонкие женские ручки, цепко держащие его за то самое мужское достоинство. Ну не в прямом смысле, конечно, но на то они и злые языки, чтобы вот такие вот гадости выдумывать.