Без судьбы

Страшная книга. Сухая, скупая, неэмоциональная. Как газетная передовица — хроника событий без личного к ним отношения. Законопослушный, добропорядочный гражданин: Еврей, значит положена желтая звезда. Значит не будем запахивать полу пальто, лучше мерзнуть, но звезду должно быть видно. Значит послушно выходим из автобуса на каждый оклик: "Евреям выйти!". Значит покорно идем строем и не пользуемся возможностью для побега. Значит добровольно пишем прошение для отправки в Германию. И дальше все воспринимает как должное: В соседнем вагоне кричит ополоумевшая, умирающая от жажды старуха — тихо радуется, что в их вагоне нет ни детей, ни стариков. Сравнительный анализ лагерей: Освенцим — плохо, Бухенвальд — хорошо, он ему с первого взгляда понравился. Врач делит всех на две группы, задача — попасть в группу "годных". Сухая констатация, что некоторые знакомые и приятель оказались в другой группе. Каждый сам за себя. Много раз, по ходу повествования, мелькают различные эпизоды подтверждающие это правило: продажа вчерашних картофельных очисток бывшим приятелем; игнорирование просьб о хоть каких-нибудь пригоревших остатках другим знакомым, работающим на кухне; да и сам герой, попав в лазарет и подкармливаемый сердобольным санитаром, не делится со своим соседом. Дружбы нет, каждый сам по себе.

Вы не подумайте, я не осуждаю! Я искренне не могу представить, как вообще можно было выжить в таких условиях и при таком кошмаре! Где брать силы, здоровье, веру? Я всегда ставила и буду ставить подобным книгам только самые высокие оценки, потому что не дают забыть!

Это очень тяжёлая книга. Да ведь так и должно быть: о концлагерях только в последнее время начали писать, поглядывая на всё со стороны оркестров и библиотек ( не спорю, наверное, и это там было), только вот пятнадцатилетний герой этой книги не смотрел на концлагерь в этом ракурсе. Итак, еврейское семейство из Будапешта. Отцу приходит повестка в трудовой лагерь. Не смертельно, хоть и страшно. Дано время на сборы, лагерь-то трудовой, там, мол, надо будет жить, так что возьмите сменную одежду, предметы гигиены... Семейство идёт покупать вещмешок и так - по мелочи, и тут в книге случается первая сцена, которая пробивает меня навылет.

Это что-то вроде магазина спортивных товаров, хотя продают тут и много всего другого; в последнее время – даже желтую звезду собственного изготовления: желтая ткань сейчас – в большом дефиците. (О наших звездах мачеха позаботилась вовремя.) Если я правильно разобрался, они придумали обтягивать тканью картонную форму: так, конечно же, получается куда красивей, все шесть лучей выглядят ровными, одинаковыми, не торчат вкривь и вкось, как на иных домашних поделках. Еще я заметил, что у хозяев и у самих на груди красуется их собственная продукция.

Эта жёлтая звезда - такая привычная вещь. Она, казалось бы, не показывает, что ты человек второго (последнего?) сорта. Ну звезда... Главное, что юный Дюрка (полное имя Дьордь) даже не особо воспринимает себя евреем. Он венгр.

я ни словечка не понимал из тех фраз, с которыми мы обращались к Богу: ведь молиться Ему нужно было по-еврейски, я же еврейского языка не знаю.

А поскольку он мальчик большой, ему тоже надо работать. Он получает направление на кирпичный завод на остров Чепель.

Как видите, этот остров и сегодня является скоплением в основном промышленных строений. И зацепил он меня только потому, что дорога на работу в одно летнее утро становится для парнишки дорогой...в Бухенвальд. Всех "звёздных" просто ссаживают с автобуса, потом рассказывают, что они поедут в место, где требуется рабочая сила, им даже будут платить и... Они поверили. Может, потому, что очень хотели поверить.

за новое дело везде, даже в концлагере, в первый момент берешься с самыми лучшими намерениями; я, во всяком случае, на собственном опыте пришел к выводу: для начала достаточно стать хорошим заключенным, а будущее покажет, как быть дальше.

Дни сливаются в единое серое полотно. Куда -то водили. Кого-то ударили. Кто-то исчез. Какой-то осмотр. Тупое передвижение ног. Попытка набрать на лопату поменьше щебня. Женщины бритые, лысые за далёким забором женской части лагеря. Дождь. Грязь. Над всем этим мучительное чувство голода. Кертес скрупулёзно описывает названия, состав и количество еды, её раздачу, людей на раздаче.

По его словам, этот суп, собственно, не что иное, как «отвар из сушеных овощей». Для венгерского желудка, добавил он с понимающей, но в то же время и с несколько презрительной улыбкой, это, конечно, не слишком подходящее блюдо. Однако, утверждал он, привыкнуть к такой пище можно и даже, считает он, нужно, поскольку в ней много «питательных веществ и витаминов», что, объяснил он, обеспечивается способом сушки, а немцы в таких делах – мастера.

Дюрка, да и все заключённые, живёт как в тумане, мечтая слиться в единую массу, не выделиться, потому что крохи информации доходят даже до последнего тупицы, делая будущее понятным, только непонятно - когда оно настанет. И к тому же - вместе теплее...

Со станции их тоже повели в баню. Им, как и нам, рассказали про вешалки, про номера, которые нужно хорошо запомнить, про то, где и как они будут мыться. Говорят, их тоже ждали парикмахеры, и мыло им раздали так же, как нам. Потом они тоже попали в помывочную, где тоже есть трубы и душевые розетки, – только из этих розеток на них пустили не воду, а газ. Все это свалилось на меня не сразу, а по частям, понемногу, я то и дело узнавал новые и новые подробности, с некоторыми не соглашаясь, другие принимая сразу и дополняя их новыми деталями.

Это не только читать тяжело. Об этом и писать трудно, особенно с учётом того, что я в те времена тоже ходила бы со звездой, а мой дедушка лежит в большой еврейской могиле примерно на 2000 человек...

Мальчик же, прошедший все положенные круги и спасшийся только потому, что не все там были звери: врач-француз, польский санитар Петька, парень из Будапешта Банди Цитром, с которым они познакомились и сдружились в лагере, - все они приложили руку к спасению, выжил и стал писателем, лауреатом Нобелевской премии. Книга автобиографична.

Нет в мире такого, чего бы мы не пережили как нечто совершенно естественное; и на пути моем, я знаю, меня подстерегает, словно какая-то неизбежная западня, счастье.

У меня нет слов. Так начинаются рецензии, где потом многобукв?

Поразительное название, которое я смогла оценить, лишь дочитав книгу. Поразительно мудрый мальчик, на долю которого выпало немало жутких мучений. Поразительная жестокость. Поразительное сострадание. Поразительная тупость. Здесь все.

И еще раз. Кто сказал, что евреи хуже арийцев? Чем плохи негры? Чем неугодны русские? Как определяется чистота? У нас разный биохимический анализ? В чьих-то жилах течет параша? Только потому, что у тебя прекрасный профиль, голубые глаза и папка-немец в анамнезе, ты чем то лучше?

Стыдно ли бывшим надсмотрщикам до сих пор? Снятся ли им кошмары? Часто ли они водили толпы "в душ"?

Больше вопросов осталось. Такую литературу я очень люблю.

Давным-давно один человек вышел из города и пошел в сторону невысокого холма, который распологался неподалеку. Его сопровождал отряд солдат, которые то ли следили что бы он не сбежал, то ли охраняли его от толпы стоящей на обочине. Этого человека вели убивать. Женщины, как вегда более чуткие к страданиям сочувственно плакали, а чернь, столпившаяся у дороги выкрикивала оскорбления и угрозы. ...... Прошло много лет. Другое время. Другое место. И другие солдаты ведут уже бесчисленное множество людей, выстроив их по-возможности аккуратными шеренгами. Им тоже выкрикивают оскорбления, а кое-кто даже сочувственно вздохнет или всплакнет. Негромко. Потому что боятся. Этих людей тоже ведут убивать.

За что римляне убили Иисуса? А ни за что. А просто так. В угоду религиозной верхушке Израиля, которую он больно ударил по карману, и которая боялась все возрастающего его влияния на умы людей. В угоду толпе, которая кричала : “ распни его, распни!». За что нацисты уничтожили около 6 миллионов людей, прежде всего людей,а уже потом евреев...? А ни за что. А просто так. В угоду бузумному лидеру, и его идеологическим наперстникам. Эта книга, скорее даже не книга, а дневник. Только без дат, потому что ТАМ нет дат. ТАМ нет имен, но есть номера. ТАМ умирает дружба и большая часть тех качеств, которые мы называем человеческими. Но не всегда и не у всех. Я вспоминаю слова заключенных, которые помогали новоприбывшим выбратся из вагона, в Освенциме: « Сколько тебе лет? Пятнадцать? Нет, говори что шестнадцать, ты понял, ШЕСТНАДЦАТЬ! Никаких больных, не признавайтесь что среди вас есть близнецы, и т.д.» Это ли не толика тепла и участия? Изложена эта история от лица мальчишки 15 лет. Мы видим все его глазами, и осознаем все его пониманием мира. И вместе с ним мы меняемся.

С посветлевшим лицом показав на дома, между которыми мы как раз громыхали, он поинтересовался: что я чувствую сейчас, вернувшись домой и увидев город, из которого пришлось уехать? «Ненависть», – ответил я. Он умолк, но вскоре высказал замечание, что, к сожалению, может понять мои чувства. Вообще-то, по его мнению, «в данной ситуации» и у ненависти есть свое место, своя роль, «даже своя польза»; и добавил: он прекрасно знает, кого именно я ненавижу. «Всех», – сказал я.

Но в то же время, автор не пытается выбить слезу. История изложена просто, без надрыва. Изложена просто, а читается страшно. А еще, я опять и снова, поразился тому, как же все таки сильно в человеке желание жить. Даже там. Сильное и необычайно жизнеутверждающее произведение, которое в очередной раз заставляет задуматся над тем : « Кто мы? И куда мы идем?»

Не первая книга в этом жанре, но к этой книге я очень долго шла. Много-много лет назад я смотрела экранизацию и загорелась прочитать. Да что там греха таить эта книга была одна из первых добавленных в «Хочу прочитать» в профиле. Не смотря на такое долгое ожидание книга меня не разочаровала. Прочитала ее на одном дыхании за один день. История рассказывается от лица молодого юноши, почти ребенка, который попадает в концлагерь. Пытается выжить, не теряя веру и желание жить, пытается искать даже что-то хорошее в такой тяжелой ситуации.