Kitobni o'qish: «Путь к свободе. О зависимости от вещей, людей и мнений»

Предисловие

Орел, который летает выше и быстрее всех птиц, если запутается одним только когтем в сети – пропал. Его сила и мощь окажутся бесполезными: он станет пленником.

Так и человек, любимое творение Божие. Наделенный свободной волей, он, тем не менее, с легкостью сдается в плен как вещам большим и смертельно опасным, так и вещам до смешного малым.

Как попадает человек в зависимые состояния? Какие механизмы заставляют его отказываться от собственного мнения и чувства правды и, в конце концов, от самого себя? Почему взрослому здоровому человеку оказывается не под силу соблюсти пост, который с легкостью выдерживает какая-нибудь крохотная приходская старушка? Что толкает к наркотикам, азартным играм? Что заставляет пасовать перед манипуляторами – будь то глава тоталитарной секты, или недавний послушник, вообразивший себя старцем, или близкий человек, имеющий властный характер?

Эти и другие вопросы мы постарались поднять в книге (она создавалась как ряд бесед). Каждая глава посвящена тому или иному состоянию несвободы, от материальных ли вещей или – нематериальных: жизненных сценариев, людских мнений, собственных страхов. Это не опыт строгой систематизации, скорее попытка посмотреть на зависимость как на то, что может отлучить человека от Бога и привести к утрате самого себя. И в таком взгляде на проблему зависимости уже содержится надежда на ее преодоление.

На страницах книги ее автор, игумен Нектарий (Морозов), говорит о том, что именно жажда Бога и стремление к Богу могут помочь человеку, скованному той или иной зависимостью, начать путь к освобождению от нее. Только тот, кто захочет встать и сделать шаг, почувствует, что он связан по рукам и ногам. Лежащий без движения не заметит своего плена.

Книга затрагивает тему не только зависимостей страшных и гибельных, искажающих личность человека, но и зависимостей бытовых. Почему? Что за важность в том, что человек привык к определенной еде, вещам, уровню жизни? Никакой важности. Пока он бездействует. Пока существует по инерции и не решается жить всерьез. Пока не услышит обращенные к нему слова Спасителя: Следуй за Мной (ср.: Мф. 9, 9).

Неоднократно автор говорит о том, что, пожалуй, только христианин может ощутить, сколь серьезна самая малая зависимость. Что, если Евангелие потребует от меня определенного решения, слова или дела, а я… вдруг пойму, что не свободен ни сказать, ни сделать то, что д!олжно? Что, если услышу Христа, призывающего следовать за Ним, но мелкие зависимости и ничтожные страхи, привязавшие меня к земле тысячей нитей, станут непреодолимым препятствием? Я, как Гулливер, взятый в плен лилипутами, не смогу сделать и одного шага…

Человек подчас действительно похож на плененного великана. Но в его силах – разорвать нити.

Эта книга, наконец, о том, что такое подлинная свобода, – дар, позволяющий человеку становиться таким, каким он может быть. И каким задумал его Господь.

Юлия Посашко

Глава 1. Почему человек выбирает рабство? О природе зависимости

Точно ли я не пленник?

Что такое зависимость? Когда мы можем констатировать, что имеем дело с зависимым состоянием? Очевидна ли проблема для самого человека, находящегося в таком состоянии, или же глаза у него «закрыты»? Если говорить о том, как понять, присутствует ли в жизни человека та или иная зависимость, ответ на этот вопрос можно найти достаточно легко. Человек зачастую не понимает, что он скован, находится «на привязи», что он как-то ограничен в свободе своего передвижения, до той поры, пока не захочет куда-то двинуться, отойти на какое-то расстояние. Тогда он замечает, что либо связан, либо привязан, то есть так или иначе ограничен в движении – в большей или меньшей степени, но тем не менее ограничен совершенно очевидным образом. И потому можно сказать так: если мы понимаем, что нечто лишает нас свободы, связывает, что наша жизнь, деятельность, поступки обусловлены не нашим личным выбором, а действием страстей, привычками, инерцией существования, наконец, то это и является проявлением зависимости.

Зависимости могут носить разный характер. Безусловно, мы в определенной мере зависим от каких-то внешних факторов, начиная с погоды, от которой у кого-то ломит кости, а у кого-то реагируют сосуды, и заканчивая различными обстоятельствами: временем прихода на остановку транспорта, на котором мы едем на работу, наличием или отсутствием горячей и холодной воды и так далее. Это зависимости бытовые, которые могут нашу жизнь осложнять, а отсутствие которых может, наоборот, делать жизнь легче и комфортнее. Но, говоря о зависимости как о беде, о зле, мы имеем в виду, конечно, зависимости совершенно другие – зависимости душевные, психологические, когда мы связаны чем-то внутренне. И как бы горько это ни было, приходится сказать, что нет практически ни одного человека, который не имел бы подобной внутренней зависимости от чего-либо. Какова же природа этих зависимостей?

Заполнить пустоту, или Цепляясь за ветошь

Господь дал человеку жизнь и вместе с тем решительно все, что для нее потребно: пищу, питие, среду обитания,– все нужное для полноценного, счастливого, радостного существования. И всем этим человек обладал просто так, по самому факту его сотворения. А поскольку все это было и все это человеком воспринималось как данность, то он не мог от чего-либо зависеть. Когда у тебя все есть и оно представлено, предложено перед тобою, то зависимости не возникает. При этом человек имел четкую иерархию того, чем наполнялась его жизнь, и во главе этой иерархии стоял Сам Господь, Который был, с одной стороны, Источником всего существующего, с другой – высшей Ценностью для него.

Когда же человек от Бога отпал – через недоверие к Нему, через преступление Его заповедей, через противоборство Его воле,– то жизнь его изменилась кардинально. Он столкнулся с необходимостью бороться за все ему потребное, с трудом приобретать это, терять, снова приобретать. И вследствие изменения и условий существования, и самого мира как такового, что явилось результатом грехопадения, человек начал неправильно относиться к тому, что его окружает и что ему нужно в той или иной степени – либо решительно необходимо, либо нужно отчасти, либо не нужно, но просто ему нравится. Человек всему этому стал давать самостоятельную ценность.

Представим скалолаза, который сорвался с вершины и летит вниз и, для того чтобы замедлить свое падение, хватается за все, что подворачивается под руку,– за камни, за уступы, за растения… И все равно это его не удерживает, он срывается снова, и все, за что он думал держаться, летит вниз вместе с ним. Так и человек при отпадении от Бога начал, как сорвавшийся со скалы, хвататься за все то, что, условно говоря, под руку подворачивается: все, что ему может в какой-то конкретный момент жизни, как это ни странно звучит, заменить Бога – заполнить ту пустоту, которая образовалась в его душе после отпадения от Творца. И вот как раз то, чем человек пытается заполнить эту пустоту, чем он пытается Бога в своей жизни заменить, большое это или малое, великое или ничтожное, – все это и становится его зависимостями. Собственно говоря, зависимость – это самое настоящее идолопоклонство и идолослужение: человек из чего-то создает для себя некий идол, кумир, которым он, на первый взгляд, вроде бы пользуется, но которому на самом деле служит, отдает свое сердце.

Зависимости могут носить очень разнообразный характер: душевный, физический или – смешанный, когда присутствует несвобода и душевная, и физическая. Человек может быть зависим от каких-то очень серьезных вещей, составляющих существенную необходимость, а может – от вещей смешных. Все обуславливается внутренним устроением человека. Но факт остается фактом: если что-то лишает человека свободы, если это что-то тяготеет над ним и предопределяет его выбор, делает его несвободным во многих жизненных ситуациях, – значит есть зависимость, которая всю его жизнь искажает, а часто и прямо калечит.

По большому счету, для христианина совершенно естественно стремиться к свободе от зависимости, о какой бы зависимости речь ни шла, потому что это – как путы, которые мешают в том числе и идти к Богу, мешают идти за Христом. Скажем, собирается кто-то последовать за Спасителем: «Учитель, хочу идти за Тобой!» – а Господь напоминает, что Сын Человеческий не имеет где приклонить главу (см.: Мф. 8, 19–20)… И если человек связан зависимостью от комфорта, связан своими представлениями о том, как должна складываться его жизнь, то у него возникает сомнение: «А стоит ли идти?». А другой, спрашивая, что ему нужно для того, чтобы наследовать жизнь вечную, слышит в ответ, что ему надо раздать все свое имущество и последовать за Христом,– и отходит со скорбью, потому что от того, что у него есть, он внутренне зависит (см.: Мф. 19, 16–22). Вот конкретная ситуация с богатым юношей, описанная в Евангелии: ты хочешь наследовать жизнь вечную? Сделай то-то и то-то и иди за Христом. Расторгни узы всех зависимостей, которые сегодня тобой владеют, и иди! А он – не готов, и он не идет. Вот такой может стать для человека плата за гнездящиеся в нем зависимости.

Но еще раз: о многих своих зависимостях и о своей несвободе из-за них человек узнаёт тогда, когда он начинает пытаться жить по Евангелию. Это и означает сделать попытку сдвинуться с мертвой точки и обнаружить, что на тебе путы. Зачастую пока человек не откроет Евангелие и не попытается по нему жить, он и не осозн!ает, что чем-то связан. Он живет в плену этих зависимостей, но его несвобода и связанность не обнаруживаются: он воспринимает их как норму и рискует прожить в таком состоянии всю свою жизнь. Хотя, безусловно, бывают ситуации, которые даже человеку неверующему указывают на его несвободу. В частности, это касается очевидных и мучительных, буквально убивающих человека зависимостей – алкогольной, наркотической, страсти к игре, сексуальной зависимости. Объемля всю жизнь человека, такая зависимость может обнаруживаться достаточно легко. А вот мелкие зависимости и «зависимостишки» бывают неявны.

О цене и смысле свободы

Кажется, совершенно очевидно, что сама по себе зависимость всегда обрекает нас на страдание. И если спросить любого человека, ценит ли он свободу, стремится ли к ней, то, конечно, он ответит, что – да, он свободу ценит и к свободе стремится. Но реальность свидетельствует об ином. Многие люди не только не ищут свободы, но и боятся ее, они не хотят терять тех цепей, которыми скованы: свобода предполагает ответственность – ответственность за выбор, который ты делаешь, за решения, которые принимаешь, и нужно эту ответственность постоянно реализовывать, нести на себе ее бремя. А когда ты несвободен, когда ты живешь по некой инерции, когда твоя жизнь связана множеством пут, которые тебя по этой жизни сами куда-то влекут, то ты как бы «освобождаешься» от ответственности. Нет, отвечать в конечном итоге за все придется, но реальность этого от сознания большинства людей ускользает или вовсе отвергается ими.

Когда человек говорит: «я просто живу, как все» или «оно как-то само собой складывается» – это уход от ответственности. Это то же самое, что делает ребенок, когда ему страшно в темноте: он накрывает голову одеялом и таким образом отгораживается от своего страха. Но, по здравом рассуждении: если есть в темноте что-то, чего стоит бояться, оно не пропадет, если ты накрыл голову одеялом, а если его нет, то какой смысл накрываться? Однако точно так же поступает человек, живущий по инерции, или «как все», или «потому что так принято».

Я сказал выше, что осознать свою несвободу и свою зависимость при определенных жизненных обстоятельствах может любой человек, религиозен он или нет. Но как реагирует на это «открытие» человек неверующий? Как правило, он стремится к свободе лишь от того, что явным образом его тяготит, заставляет страдать. И только верующий человек может захотеть быть свободным в принципе и освободиться от всех зависимостей, от того, на чем они основаны, чтобы не быть связанным ничем вообще.

Стремление к свободе лежит в общем-то в основе христианства. Господь говорит: Вы позн!аете истину, и истина сделает вас свободными (ср.: Ин. 8, 32). Истина в том числе о том, что такое взаимоотношения человека и Бога, что такое этот мир и что такое эта жизнь. Когда человек эту истину познаёт (и эта истина – не истина-что, а Истина-Кто, то есть Сам Господь, Который есть Путь, Истина и Жизнь (ср.: Ин. 14, 6)), тогда его отношение ко всему вокруг него приближается к тому, каким оно было первоначально у Адама в раю. В еде он видит всего лишь навсего еду, в питье видит всего лишь навсего то, чем утоляется жажда, и ни из чего, как говорил известный литературный герой, не делает культа. А если у человека нет веры, то у него нет причины к такой свободе стремиться. Он не хочет, чтобы какая-то частная зависимость заставляла его страдать, но не хочет притом и менять свою жизнь коренным образом, отказываться от той системы, той иерархии ценностей, которая сформирована, по сути, грехопадением, желает сохранить ее, удалив лишь какие-то отдельные «элементы».

Да, можно найти определенное стремление к свободе от зависимости, например, в философии стоиков: что бы ни произошло – принять это, отнестись к этому (как принято сегодня говорить, основываясь на их опыте) стоически. Но дело в том, что для человека и это отношение ко всему происходящему с ним – стоическое – тоже может стать неким фетишем, он от него тоже может впасть в зависимость, не говоря уже о зависимости от своей собственной гордыни, от своих собственных страстей, которые и в стремлении к свободе, как это ни странно, могут находить для себя пищу. К свободе, разумеется, неправильно понимаемой. А в христианстве человек старается идти узким путем, и этот путь все больше и больше сужается, становится все теснее и теснее. И сам путь, само следование за Христом постоянно дает тебе понять: вот ты от этого зависишь, ты этим связан, ты в плену этого находишься. И каждый раз, сталкиваясь с подобными открытиями, ты ставишься перед выбором: либо, как тот богатый юноша, остановиться, обратиться вспять и уйти, либо – словно змея кожу, содрать с себя лишнее, мешающее и идти дальше. И второе – очень болезненно, связано всегда с пролитием не только пота и слез, но и самой крови. Однако лишь таким образом человек может обрести свободу. И через узость и тесноту выйти на такой простор, на такую широту…

Пост – малый опыт свободы

Откуда, например, рождается практика поста? Почему, ради чего мы постимся? У святителя Игнатия (Брянчанинова)¹ есть где-то такое размышление: он говорит: «Гордый человек! Ты так много воображаешь о себе, а на самом деле ты раб своего желудка, ты от него зависишь»². И это рабство своему желудку в определенном смысле носит, кажется, неизбежный характер: мы ведь должны что-то есть и не можем без этого обойтись. Но, помимо этого, есть рабство желудку, носящее уже характер привнесенный и извращенный, когда человек зависит от качества пищи, от того, насколько пища вкусна, конкретно для него вожделенна и так далее. Сколько есть людей, вполне здоровых, даже крепких, которые, заслышав о посте, говорят: «Да как это вообще возможно! Как можно отказаться от этого, от того?.. Это же ненормально, это безумие какое-то!». Получается, что для человека мысль о том, что можно отказаться от того, что ему нравится, представляется безумием – настолько он зависим от своих пищевых предпочтений. Но возьмем какую-то крайнюю ситуацию: война, такого человека взяли в плен и хотят от него получить сведения, где находится партизанский отряд. Его ведь даже пытать не надо, не надо голодом морить – просто на хлеб и воду посадить, он сломается и все расскажет – настолько он связан, настолько он несвободен. Если человек привык к комфорту, так что не может без него обойтись, то отними у него комфорт, и он сломается из-за этого.

А пост – и в этом его ценность – разрушает эту зависимость как таковую. Вот я привык есть без меры, вкусно, сладко, но наступил пост, я отказался от очень многого, уменьшил количество, изменил качество пищи, из-за этого переношу определенный дискомфорт. И вдруг я понимаю, что могу быть от всего от этого свободным. Да, мне тяжело, да, у меня желудок, может быть, на это плохо реагирует и болит, да, может быть, голова кружится, я чувствую себя голодным, но вместе с тем я убеждаюсь: все это не так уж и сложно потерпеть. Значит, в случае чего я смогу еще от чего-то отказаться. И таким образом человек получает некий базовый опыт – опыт отказа от того, к чему он привязан и что его порабощает.

О страхе перед жизнью

Один из самых распространенных видов зависимости – зависимость от собственных страхов. Боятся люди вещей самых разнообразных. Но если попытаться разобраться, от какого страха человек зависит в максимальной степени и какой страх является самым всеобъемлющим, то это будет, пожалуй, страх перед жизнью как таковой.

И это не удивительно: очень мало людей, которые в принципе понимают, что такое жизнь. Для абсолютного большинства жизнь – это некая данность, которую человек именно как данность и воспринимает. Он не знает, ни Кем она дана, ни для чего она дана, ни что она такое в своем существе, ни что должно за ней последовать, конечна она или бесконечна.

Есть такой вид развлечений, своего рода спорт на Западе, в Соединенных Штатах – родео, – когда человек садится на быка, который начинает под ним крутиться, вертеться, прыгать, и при этом задача седока – удержаться во что бы то ни стало в седле. Зачем это нужно в принципе – сидеть на быке и на нем удерживаться – огромный вопрос. Но тем не менее нет недостатка в тех, кто в этом соревнуется, получает жесточайшие травмы, а кто-то вместе с травмами приобретает и славу, потому что держится дольше, чем другие… Трудно избавиться от ощущения, что для большинства людей жизнь – это тоже своего рода родео: вот человек родился, оказался то ли на лошади, то ли на быке, то ли еще на каком-то животном, это животное куда-то скачет, в неизвестном для человека направлении, а у него одна задача – удержаться на нем, не упасть, не разбиться. И больше он ничего не знает. И, проскакав так всю жизнь, человек так и не получает ответа на вопрос, куда он скакал, зачем, с какой целью.

Другой образ: если человек заблудился и идет через дремучий, темный лес, не зная, какова протяженность дороги, дойдет он или не дойдет, удастся ли добыть еды, не встретит ли он диких зверей, которые разорвут его, – ему будет страшно. Но если у него есть карта, компас, фонарик, если дорога знакома, то бояться на самом деле особенно нечего. Он может и приготовиться к возможным неприятностям, и разбить свою дорогу на какие-то отрезки.

Но большинство людей – абсолютное большинство – ничего о жизни не хотят узнавать. Они живут по инерции, идут каким-то путем, который кажется им проторенным, а на самом деле оказывается едва проходимым, и не обращаются к Тому Единственному, Кто может рассказать человеку об этой жизни все. И не хотят обращаться: «неинтересно», «не нужно», «потом». Но плата за такую беспечность – как раз и есть этот самый страх перед жизнью, буквально с ума сводящая неуверенность в завтрашнем дне. Страх перед тем, не прервется ли эта жизнь неожиданно. Страх все той же самой ответственности, страх перед теми ситуациями, которые причиняют боль, заставляют страдать,– в общем, перед всем тем, чем жизнь, как некий страшный темный лес, наполнена для человека, не привыкшего задаваться вопросом о смысле бытия. И, безусловно, это самая главная зависимость – от подобного страха.

Порой человек так боится жизни, что убивает себя или топит свой ужас перед ней в наркотическом, алкогольном или каком-то ином дурмане. Каждый бежит в какую-то свою сторону: один предается распутству, чтобы им заглушить страх, забыться, другой становится жестоким и причиняет боль и страдания другим, сам боясь боли и страдания.

Виды бегства могут быть самыми разными. А выход-то в действительности один: узнать истину об этой жизни, обратиться к Тому, Кто есть Источник истины и Сама Истина. И все встанет на свои места, и будет уже не страшно: ведь когда ты постигаешь смысл чего-либо, ты перестаешь этого бояться. Ты понимаешь, что тебе с этим делать, в то время как самое пугающее – неизвестность.

Есть такая история из патерика – о том, как отец отправил сына работать в поле. Тот пришел на место, увидел, что поле совершенно необъятное, и ему стало страшно: «Ну как я могу это поле возделать, ведь оно такое огромное!». И он так убоялся этого труда, что впал в уныние, лег и заснул. И так он поступал один день, второй день, третий день, четвертый: приходил и каждый день спал, потому что ему было страшно приступать к порученному труду. Потом пришел отец и, посмотрев на сына, сказал: «Сынок, если бы ты каждый день обрабатывал пространство, хотя бы равное тому, которое ты занимаешь, когда спишь, ты бы уже что-то сделал за это время, какую-то часть поля прошел»³. Но человеку так страшно, что он предпочитает спать – под тем самым одеялом, завернувшись в него с головой.