Kitobni o'qish: «Войга»

Пролог

Ты не поймешь, насколько ценна жизнь, пока ее нить не выскользнет из твоих рук. Ты будешь жадно вопрошать еще миг, хотя бы секунду, хватать ртом воздух в жалких попытках остановить надвигающийся конец, но все это будет тщетно перед неумолимой старухой, что уже занесла косу над твоей головой. В такие минуты человек готов торговаться чем угодно, продавая все, что только взбредет ему в голову. Порой этим всем оказывается душа…

Эта легенда берет начало в те времена, которые уже никто и не вспомнит да и не пожелает вспоминать. Времена древних богов, жестокости и смерти. Темная эпоха, когда правил отнюдь не Всевышний. В ту пору мир поглотило древнее зло, рожденное из глубин земли и вырвавшееся наружу, подобно извержению вулкана, призываемое алчностью и пороками человечества. Зло, что породили люди. Зло, от которого они же сами и искали спасение.

Единственным свидетелем этого безумия стал я, имевший неосторожность приоткрыть завесу времени однажды и не имеющий сил закрыть ее обратно. То, что я увидел, навсегда изменило мой разум, оставив неизгладимый отпечаток на душе. Так я был рожден заново с жестоким клеймом Сказителя на любопытном челе. Печатью проклятия, открывающего запретные завесы и мистические тайны вселенной.

Первое, что мне явилось в очередном путешествии моего неугомонного сознания, был одинокий храм, стоящий высоко в заснеженных горах. То место вызывало леденящий страх, кровь стыла в жилах при одном взгляде на нерукотворное творение. Глаза неустанно вторили, что резные каменные стены и увенчанные изваяниями царственные башни достойны одного лишь восхищения, а сердце кричало об обратном, спустившись в самые пятки и настоятельно вопрошая о побеге прочь от этой треклятой обители мрака. Я знал, что это видение не предвещало ничего хорошего, но не мог усмирить любопытства. Одно лишь спасало меня в тот момент: будучи гостем в других мирах, я мог лишь наблюдать за происходящим, не имея и шанса стать частью чужой истории. Это и дарило мне чувство мнимой безопасности, спасая лишь мое тело, но ни в коем разе не мою душу.

Внезапно, череду всех этих внутренних терзаний прервал путник, что плелся по заснеженной тропе, еле волоча ноги, то и дело спотыкаясь на ровном месте. Сначала я решил, что это был какой-то старик, изнеможенный долгой дорогой в покойное царство, но нет, я ошибся.

Вскоре передо мной явился ответ о его неровном шаге, оставляя кровавый шлейф на следах умирающего странника. Его дыхание становилось все более тяжелым, жизнь предательски покидала тело, но он продолжал путь, словно его ждал отнюдь не бездыханный конец.

Обитатели этого места поспешили поприветствовать нежданного гостя в своих владениях и, появившись из ниоткуда, бросились ему навстречу, но парень не дрогнул при виде жутких хозяев. Он словно знал наперед, кого мог здесь повстречать. У меня же при виде летающих теней, обрамленных несуразными человекоподобными силуэтами, пробежали мурашки по спине. Они почти не касались земли, паря над снегом, у их лиц не было никаких очертаний, кроме двух мерцающих белизной глаз, которые, словно фонари, освещали им путь, и огромного угловатого рта, что больше походил на охотничьи капканы. Через эти уродливые прорези можно было посмотреть насквозь через чудовищ, как будто рот им был нужен отнюдь не для еды, а служил лишь одной цели – изранить врага, замучив до самой смерти. Этой же цели, скорее всего, были отданы и лезвие-образные длинные пальцы теней на руках и ногах, которыми они зловеще позвякивали, изучая приползшую к ним добычу. Но ни один из них не спешил нападать на него. Они лишь облетали его по кругу, словно поторапливая и подбадривая скорее добраться до цели.

А след из крови становился все ярче, дыхание странника окончательно сбилось, и он припал к земле, помогая издыхающему телу карабкаться через снежные буераки теперь уже и собственными руками. Он не сдавался, даже когда потерял сознание на долю секунды, прорыхлив лицом слегка обледенелую вершину одного из сугробов. Тонкий лед умудрился порезать его щеку и задеть кончик носа, но и это сейчас для него не имело значения. Перед ним стояла цель, и он должен был достигнуть ее во что бы то ни стало!

Но он снова упал. На этот раз рухнув всем телом, утопая в снегу. Его последние слабые вздохи лишь слегка растапливали холодную постель. Одна из теней приблизилась к нему вплотную и потянула за капюшон его мантии. Глаза умирающего на миг прояснились разумом, проследив за рукой чудовища, указывающей на храм, до которого ему оставалось совсем немного. Но веки вдруг стали непомерно тяжелыми и медленно опустились, закрывая цель занавесом тьмы и покоя.

Чудовище резко изогнулось, прогибая спину назад и поднимая кверху распахнутую пасть, из которой в тот же миг вырвался оглушительный рев, подгоняемый холодным вихрем, и улетающий в высь, пронзая померкшее в закате небо, словно острием разящего копья.

Странник содрогнулся и, зажмурившись изо всех сил, после все же распахнул отяжелевшие веки, устремив взор к каменным ступеням, ведущим к высоким кованным дверям проклятой обители. Собрав волю в кулак, он, словно змея, пытался протолкнуть тело вперед. Медленно, но верно он продвигался все ближе и ближе к желаемому месту, пока наконец не смог дотянуться до нижней ступени обмякшей рукой. Вонзив ногти в обледенелый камень, странник издал предсмертный стон и в муках испустил последний дух.

Тени ликовали, кружась вокруг хладного тела и жадно смакуя вкус сладкой победы. Я стоял чуть поодаль в исступлении, силясь понять, что именно означало это бесовское действо, когда женский, звонкий голос резко пробрал меня до самых костей:

– Вилес, занеси его!

Неожиданно сбоку вздыбился один из сугробов. Снег осыпался, словно песок, с тела костлявого старика. Он был одет лишь в белую рубаху длиною до самых пят, вышитую по горлу и рукавам странными узорами, волосы его давно покрыла седина, не оставляя даже малого прореха былому цвету. Борода была длиною чуть ниже пупка, а серые тусклые глаза уже впали внутрь истощенного мором лица. Старик насилу выбрался из своей былой постели и, шоркая трухлявыми ногами, подошел к мертвецу. Он небрежно схватил его за шиворот мантии и притянул наверх, отбивая его головой каждую ступеньку на их пути.

– Быстрее! – грозно скомандовал тот же голос.

Лицо старика искривилось в презрении, но перечить в ответ он не стал, лишь гневно бросил на пол тело странника и поспешно принялся отдирать пристылые морозом двери храма. Насилу одолев непослушную преграду, он вновь сжал в кулаках мантию, на этот раз уже двумя руками, и поволок бездыханного гостя внутрь, поспешно пятясь назад и все время оглядываясь.

Я проследовал за ними внутрь странного места, где меня ослепил яркий голубой свет, что озарял каждый угол просторного зала. Я не сразу смог осознать, откуда именно исходило это чудесное сияние, но, присмотревшись повнимательнее, я узрел ответ на свой вопрос. Все стены храма были усыпаны драгоценными камнями, что светили, подобно факелам, излучая синеву. Каждый из них не походил на другой, имея уникальное неровное очертание и отличный от собратьев размер, вместе они складывались в зловещие картины мифического прошлого. На одних грозный бог без лика и пола карал неверных, посылая на них смертоносный ледяной дождь, разивший льдинами, подобно кинжалам, тела кричащих в ужасе людей, на других он же восседал за праздничным столом, на котором, помимо яств, привычных нашему взгляду, красовались головы убитых. В центре жуткого стола стояла огромная чаша на длинной ножке, в которой лежал камень, напоминающий человеческое сердце. Только от этого камня исходило красное сияние, лишний раз подтверждая мою отвратительную догадку.

Кроме жутких картин, меня встретили величием каменные столбы, одетые в железную узорчатую ковку, напоминающую изогнутые ветки деревьев. Посреди зала стоял большой деревянный стол, местами треснувший от ударов мечей и навечно въевший цвет и запах человеческой крови. Жертвенный алтарь не был украшен ни драгоценными камнями, ни витиеватой резьбой, он был прост и грозен так же, как и сама смерть.

Пока я озирался в ужасающем трепете по сторонам, старику все же удалось кое-как дотащить умершего до алтаря и, скрипя костями, вскинуть его на жертвенное место.

– Еще один глупец, – из ниоткуда возле них появилась юная дева, чья красота пленила меня в одночасье.

Она стояла в одной лишь полупрозрачной сорочке, игриво расшитой яркими цветами. Хрупкая и нежная, она обошла алтарь по кругу. Мое сердце замерло при виде ее босых ног, ступающих по обледенелому полу. Ее голос уже не звучал столь громогласно, а наоборот, был наполнен легким журчанием ручья и тихим шелестом зеленой травы на лугу. В ее голубых глазах, я мог поклясться, что видел чистое летнее небо, в ее губах отражалась краснота спелых яблок, а в рыжих волосах плясала страстью сама жизнь. Как могло попасть в этот оплот зла столь прекрасное создание?

– Заканчивай поскорее, да спать пойдем, – недовольно пробурчал Вилес.

– Давай хоть посмотрим, каков улов нынче у Турофея, – заулыбалась девушка, предвкушая хоть какую-то забаву.

Она отдернула капюшон с лица мертвеца и обомлела. Ему было не больше тридцати, и он был невероятно красив и статен, подобно древнему богу. Все в нем пело мужеством и силой, за которыми так мечтают укрыться юные девы. Да, в таких руках каждая могла бы почувствовать себя ребенком, за такими плечами любая бы встала, как за каменную стену. С длинных ресниц неожиданного гостя с грустью скатывались капли бывших снежинок, что не выдержали последней, угасающей теплоты его тела.

– Марьяна, даже не думай! – грозно и назидательно произнес старик, словно уже услышав мысли замершей девы. – Он принадлежит Турофею.

– Никто и не собирается ничего у него отнимать, – резко огрызнулась она, разозлившись на собеседника за столь бесцеремонное вмешательство.

– Его удел стать стражем этого храма, век охранять покойный сон своего господина, – не успокаивался Вилес.

– Без тебя знаю, – словно змея, зашипела на него дева, и тут же вновь переменилась в лице, одев маску нежности и радушия. Она провела кончиками пальцев по пока еще не до конца остывшей щеке мертвеца. – Он станет стражем, будет сторожить его сон… Но кто сказал, что он не может при этом оставаться в своем теле?

– Турофей, – еще более настойчиво произнес старик. – Таков порядок, стражам тело ни к чему. Он сам выбрал свой путь, сам решил встретить смерть в этом месте, а значит, быть ему тенью до скончания веков!

– Пошел прочь! – взревела на него Марьяна, и от ее голоса затряслись стены храма, с которых посыпались маленькие мерцающие камни.

– На кой он тебе сдался? Тебе своего бремени мало? Али, думаешь, любовь? Ты сотню лет уж у него в рабынях, умерь свою младую кровь и обратись к разуму!

– Я сказала, пошел вон! – еще громче закричала на Вилеса Марьяна, и тот, словно юла, закрутился на одном месте, двери храма настежь распахнулись, и в него ворвался снежный вихрь, который вмиг окутал старика с головы до пят и, оторвав от пола, унес прочь, с грохотом накрепко захлопнув за ним тяжелые двери.

Марьяна вновь направила пылкий взор на хладного мужчину:

– Кто ты такой? Откуда ты? Зачем пришел сюда в свой последний час? – она томно вздохнула и прильнула щекой к его груди, на которой зияла злополучная рана, отнявшая у ее возлюбленного жизнь. – Я все хочу о тебе узнать.

Она погладила рукой его ладонь, а затем резко подскочила на месте:

– А какой у тебя цвет глаз? Голубой или карий? А может, зеленый? А какой у тебя голос? Наверное, мужественный и теплый, быть может, страстный и томный? Скоро… – она провела кончиком указательного пальца по его нижней губе, – скоро я все о тебе узнаю. У нас будет целая вечность только для нас двоих, целая вечность на любовь…

Марьяна мечтательно еще раз бросила взгляд на губительную рану и, глубоко вздохнув, расправила плечи, приняв воинственный и решительный вид. В ее волосах заплясал незримый ветер, глаза озарились светом, подобного тому, что источали те самые сияющие камни, кои украшали стены храма, и с губ юной ведьмы сорвались, отдаваясь под крышей звоном тысячи колоколов, проклятые слова:

– Мой глас услышь сквозь мрак и темень,

К словам внемли моим сейчас,

Пусть тот, кто хладен, мертв, потерян,

Тобою проклят будет в этот час!

Его проклятье – заточение,

На век темницей станет плоть!

Его душа у Бога во служение

Свой долг несет пусть день и ночь!

Но тело пусть не знает рабства

И чувства первозданные хранит!

Услышь меня, ведьм великих братство,

Что слово в дело обратит!

Никогда прежде я не видел более яркого свечения. От неожиданности мои ноги подкосились, и я накрыл руками голову, затем что-то с силой пронеслось через меня, окончательно прибив мое тело к полу. Мои кости неистово ломило от такого ошеломляющего удара, все внутри сжалось от боли. Я тщетно пытался нащупать руками путь и хоть как-то выбраться наружу. Но прежде, чем я успел добраться до стены, свет стих, и я узрел улыбающееся лицо Марьяны и услышал пробуждающийся вздох покойного мужчины.

– Карие, – с любовью произнесла ведьма.

Это было последнее, что я увидел и услышал в том месте. Не знаю, за каким чертом меня занесло туда, и чему именно я стал свидетелем, но все это не давало мне покоя долгие годы. Я не знаю, зачем тогда забрал тот презренный камень, который только лишний раз напоминал мне обо всем этом. Быть может, я просто схватил первое, что смог нащупать в том сиянии, и забыл разжать пальцы, охваченный страхом и удивлением? И да! Я не знаю, зачем послал его ей…

Глава 1

Рельсы отстукивали привычный неровный ритм, потряхивая поезд и всех его пассажиров в такт назойливому шуму. В маленьком обшарпанном купе ютились трое путников, пытаясь скоротать долгую дорогу уже порядком наскучившими им занятиями. Девушка на верхней полке, укутавшись с ног до головы в проеденный молью советский клетчатый плед, уже в пятый раз перечитывала одну и ту же страницу нового романа любимого писателя. Она никак не могла уловить суть написанного, хотя и стиль повествования был ей давно знаком и столь приятен для слуха. Молодой парень, предвкушая приближение конечной остановки, а может быть, в надежде какими-то немыслимыми силами ускорить их прибытие, перепроверял снаряжение, внимательно пересчитывая весь не малочисленный инвентарь, предназначенный для опасного похода по заснеженным склонам Уральских гор. Только Владана что-то воодушевленно строчила в своем дневнике, преисполненная предвкушения невероятного путешествия.

В купе чувствовалось напряжение, изнеможенные дорогой путники даже не находили тем для разговоров, да и особого желания вести беседы у них не возникало. Эмма и Денис все еще ощущали неприятный привкус их вчерашнего спора.

Ребята в упор не видели ничего стоящего в этой поездке, считая ее каким-то глупым розыгрышем или проделками конкурентов их мистического блога, а таких за последнее время нарисовалось немало. Но Владана была настойчивой и непреклонной, особенно в те моменты, когда ее внутреннее чутье предсказывало очередную сенсацию. Пусть ее интуиция всегда действовала пятьдесят на пятьдесят, но она все равно не переставала доверять внутреннему голосу.

Вот и сейчас Владана была воодушевлена безумной идеей обнаружить еще одного бога, забытого или кем-то преднамеренно стертого из славянской мифологии. Она наспех водила ручкой по разлинованному листу, пытаясь успеть записать каждую догадку, появляющуюся в ее мыслях о том, каким именно могло оказаться таинственное божество, и почему о нем не сохранилось ни единого упоминания. Хотя одно все же было, и сейчас оно лежала прямо перед ней, источая слабое голубое сияние. Именно этот камень служил главным аргументом для того, чтобы затащить всю их компанию в такую глушь, единственное доказательство, что Турофей и загадочный храм – никакие не выдумки очередного языческого фанатика.

Ей было невдомек, почему ее друзья все еще сомневались в их цели. То, что этот камень был органического происхождения и не принадлежал ни к одной известной научному сообществу породе, они выяснили еще в Москве. Владане пришлось даже воевать с одним уж очень разгорячившимся при виде диковинки научным ассистентом, забирая камень назад и с боем покидая его лабораторию. Но и это не стало ни для Эммы, ни для Дениса весомым аргументом. Быть может, ребята просто устали от предыдущей их поездки на Алтай и не горели желанием повторять изнурительный поход ради двадцатиминутного видео, которое могло так же не набрать даже сотни тысяч просмотров. Не тянется душа современного человека в горы, особенно, когда единственными значимыми персонажами становятся два столба и затертый ладонями туристов камень, на котором уже и прочитать ничего толком не выйдет. Да и рассказ о Ярило был куда более популярен из квартиры-студии, приправленный компьютерной графикой, нежели этакое реальное достояние старины.

Неожиданно дверь купе с треском распахнулась, и в проеме показалось искореженное надоедливым долгом лицо проводницы:

– Верхотурье, через полчаса.

Пробубнив давно заученную наизусть, она поспешно исчезла, направляясь вторить важную информацию остальным пассажирам.

– Надо позвонить этому Олегу, чтобы он нас встретить не забыл, – обеспокоенно произнес Денис.

– Сейчас наберу, – сухо отозвалась Влада, все еще гуляющая по просторам своей фантазии.

– Не вызывает он у меня доверия, ты уверена, что он вообще знает, где эта Забядь находится?

– Я вчера полночи серфила ее в интернете, но ничего не нашла. Ее ни на одной карте нет, – Эмма выглянула со своей полки, отложив неподатливую книгу в сторону.

– Поэтому мы и обратились к местному проводнику за помощью, – попыталась успокоить ее Влада.

– Я просто боюсь, как бы нас не обули и не бросили где-нибудь в горах. Все-таки этот Олег даже не работник туристического агентства. Потом концы с концами его не сыщешь.

– Слушайте, – Влада положила дневник рядом с собой и с полной серьезностью посмотрела на своих друзей, – он высылал копию своего паспорта, его проверил твой отец через полицейскую базу данных, у него есть вся информация о нем. И не только у него, судя по тому, сколько вчера людей спросили у меня, в своем ли ты уме.

– Осторожность никогда не помешает, – смутилась Эмма.

– Рассылать чужие документы и личные данные всему списку своих контактов, по-моему, явный перебор, – улыбнулась Владана.

– Да ладно? – воскликнул Денис и посмотрел на девушку с насмешкой.

– Чего «да ладно»? Сам трясешься от этой поездки как лист осиновый на ветру! – обидевшись и весьма раскрасневшись, Эмма вновь спрятаться за книгой, чтобы не дать друзьям возможности еще больше позлорадствовать над этой темой.

Денис сдержал смешок, выпустив на волю лишь широкую улыбку, и тщательно прикрыл ее рукой, почесав нос тыльной стороной ладони. Затем принялся собирать разложенный повсюду инвентарь, кропотливо складывая все по местам в туристических рюкзаках. Он несколько раз бросал быстрые взгляды на полку Эммы, видимо, в надежде увидеть хоть какой-то интерес со стороны девушки к своей персоне, но его ожиданиям не суждено было сбыться. Она и не думала проверять, смеется ли он над ней до сих пор. Разочарованный таким безразличием, Денис даже было слегка приуныл, но быстро нашел утешение в пересчитывании батареек. Владана сострадательно вздохнула при виде такой удручающей картины. Да, ей не посчастливилось стать свидетелем и даже в какой-то степени причиной этой грустной любовной драмы.

Вся троица впервые встретилась на первом курсе университета, по удачному стечению обстоятельств они выбрали одну и ту же специальность – учитель истории.

Хотя слово «выбрали» не совсем было применимо для каждого из них, Дениса туда «запихнул» через знакомых отец, который работал археологом более двадцати лет и находил этот род деятельности весьма успешным и многообещающим, несмотря на то, что за все это время ему так и не удалось наткнуться на феноменальные находки. Теперь, уже будучи на пенсии, он возлагал огромные надежды на отпрыска, который-то, в отличие от отца, не просто станет любителем в этой области, а получит еще и соответствующее высшее образование. Он с детства таскал его в различные экспедиции, зачастую съедая его школьные каникулы в каких-нибудь глухих и заброшенных деревнях. Видимо, это и послужило причиной долгого отрицания Денисом выбранной специальности, а также нежелания признавать свой немалый интерес к этой области. Он даже некогда в знак протеста освоил азы компьютерной графики и монтажа, что и пошло на руку начинающему в то время видео-блогеру.

Но вот в их компанию его привела отнюдь не любовь к мистике и славянской мифологии, а немного другое направление этого прекрасного чувства, которое нашло отклик в неприступном сердце любительницы исторических романов. Именно это увлечение и привело Эмму к изучению историю. Правда, она была немного разочарована, когда осознала, как далека была художественная литература от того, что преподавали ей на лекциях, но, в отличие от Дениса, у нее и мысли не возникало отступить или что-то пытаться изменить. Она приняла данность и присоединилась к амбициозной и неугомонной одногруппнице, а тут еще и романтичный поклонник нарисовался, почти как герой ее любимого романа. Тогда она еще и не могла предположить, что Денис уже с третьего дня их знакомства силился читать каждую из книг, что успевал подглядеть в ее сумке. И давались они ему еще тяжелее, чем злополучный курс химии на первом курсе.

Единственная из их компании, кто ни разу не разочаровалась в выборе специальности, была как раз-таки Владана. Ее любовь к предмету началась тогда же, когда и увлечение религией древних славян, а посадил это семя ее учитель истории. Он неумолимо веровал, что народ, не знающий своего прошлого и всего объема пережитых традиций и обычаев, обречен на несомненную гибель, и спасение для человечества могут даровать лишь эти знания, открывающие завесу тайны исконного выживания наших предков через жизнь в согласии с землей и природой. Так он и объяснял великое значение язычества – религия учила выживать, причем ни одного конкретного человека, а всю древнюю общину, лишний раз напоминая им, что один в поле жизни не воин. Нет, Петр Степанович не был рьяным поклонником язычества или какой-либо другой религии, напротив, он был атеистом, уважал каждое вероисповедание и стремился лишний раз не лезть к человеку веры со своим мировоззрением, поэтому и чувствовал себя вольным в слове лишь в теме, касающейся мифологии, не только славянской, кстати, но именно ее он выделял более других, объясняя это своим высоким чувством патриотического долга, так как именно за свой родной народ у него душа болела по-особому сильно.

Вдохновленная человеком идеи, Владана понесла его мысли в массы, и массы откликнулись на ее рассказы многотысячными подписками и лайками. Однажды девушка проснулась знаменитой, что пришлось ей весьма по душе. Но она не собиралась останавливаться на достигнутом и стремилась развиваться дальше, для этого-то ей и понадобились Денис и Эмма на втором курсе. К концу их обучения в университете количество подписчиков их мистического канала перевалило за миллион. Канал стал не простым увлечением, а самой настоящей работой для троицы. Именно это и спасло их группу от развала, после разрыва влюбленной пары, чьи отношения длились без многого без малого три года.

Когда-то Денис имел неосторожность выйти из прекрасной роли книжного героя, по опрометчивости соединив это событие с началом их совместной жизни с Эммой. Результат не заставил себя долго ждать и свалился на его голову жестокими словами бывшей девушки, стоявшей в прихожей и сжимающей в руках ручку чемодана: «Мне, кажется, я тебя больше не люблю». В тот момент мир Дениса рухнул. Но он быстро приободрился, сосредоточившись на возможном воссоединении, после того, как узнал, что Эмма все-таки решила не покидать их дружный коллектив.

Однако, девушка, в отличие от своего возлюбленного, была совершенно другого мнения на это счет, список причин закончить отношения за три месяца их гражданского брака набежал обширный. Несомненно, разбросанные носки и постоянное желание Дениса оставаться в стенах их уютного гнездышка вместо выхода в кафе или кино, которые некогда были столь часты, не могли послужить весомым аргументом для «развода». Поэтому в качестве причин был добавлен такой пункт, как «ты ко мне остыл».

Владана лишь спустя полгода осознала, что подруга все это время встречалась не с Денисом, а со своим любимым героем из книги, олицетворив его в живом человеке, но сказать об этом другу она так и не решилась, поэтому была вынуждена продолжать наблюдать за его пустыми надеждами, облаченными в неявные попытки вернуть себе любимую девушку.

Тем временем поезд уже прибыл в Верхотурье, и вся честная компания переминалась возле главного входа провинциального вокзала с ноги на ногу в попытках отогреться от северного мартовского мороза. Перед этим они, конечно, успели еще раз повздорить из-за внезапного решения Влады отснять короткую сцену по случаю их прибытия. Ни Эмме, ни Денису не хотелось в растрепанном виде и с натянутыми до самых ушей улыбками усиленно махать руками в камеру телефона, учитывая, какая жуткая толкучка встретила их на перроне.

Все усугубилось, когда выяснилось, что их проводник не соизволил приехать вовремя. А длительное ожидание на морозе далеко не шло на пользу их «крепкой» дружбе.

– Я говорил, что что-то с этим Олегом не ладно, – процедил сквозь зубы Денис.

– Я ему звонила пять минут назад. Он сказал, что скоро будет, – ответила ему Влада. Она нахмурилась, а затем заставила себя улыбнуться. Нет, она не поддастся их негативу.

– Позвони еще раз, – буркнул Денис, потерев красный от мороза нос перчаткой.

– Вон он! – радостно воскликнула Влада, указывая на красный УАЗик.

– Ты уверена?

Влада прищурилась, всматриваясь в лицо водителя, и с уверенностью сказала:

– Точно он.

Машина остановилась почти вплотную возле троицы, и из водительской двери показался молодой невысокого роста, одетый в парку и берцы. На голове у него была одета шапка ушанка, украшенная советскими серпом и молотом.

– Всем привет! Продрогли? – с улыбкой поинтересовался опоздавший.

– Привет, – отозвались девушки.

– Да, есть немного, – недовольно пробурчал Денис.

– Да, это вам не Москва, – довольно протянул Олег, словно видя в их непривычке к северному холоду, какую-то особую гордость за здешних обитателей, включая себя, разумеется.

– Это точно, – обиженно сказала Эмма, поймав ноту сарказма в его словах.

Она, в отличие от Влады и Дениса, была коренной москвичкой и очень часто сталкивалась с надменным отношением к выходцам из столицы в других городах России. Причем, чем меньше был город, тем сильнее москвичей пытались упрекнуть в чрезмерной неприспособленности к жизни. Словно окружая себя цивилизационными дарами на европейский и западный лад, они становились неженками, заслуживающими порицания.

– Садитесь, пока вконец не околели, – пригласил их внутрь яркого УАЗика проводник.

Влада и Эмма разместились на заднем сидении. Пока парни запаковывали багаж, у них было немного времени неприкрыто оглядеть новоиспеченную карету в отсутствии ее хозяина. Да, и здесь все пахло прошлым веком. Кстати, в прямом смысле слова «пахло». В машине отлично чувствовался запах тройного одеколона «Саша», Влада сразу узнала этот запах, именно таким очень любил пользоваться ее дедушка. Помимо этого, весьма узнаваемого аромата, девушки отметили темно-фиолетовые велюровые сиденья и пару мотающих головой бульдогов на передней панели. Единственное, что не вписывалось в колорит музея девяностых на колесах, так это новенькие и весьма впечатляющие колонки и современная магнитола с большим экраном.

– Ну как? – гордо осведомился парень, садясь за водительское сидение и обводя взглядом всю машину, будто лишний раз указывая, что именно предлагается им на оценку.

– Круто! – воодушевленно воскликнула Влада и даже не солгала ни грамма. Ей и правда приглянулся необычный транспорт.

– Я сам все здесь сделал, – Олег погладил велюровый подголовник и, потеребив одного из псов по голове, завел машину, правда, не с первого раза, но все же.

Дорога, как оказалось, им предстояла неблизкая, поэтому водитель решил занять пассажиров душевными разговорами, точнее, расспросами.

Началось все, конечно, с мистического блога. Для парня стало настоящим открытием, что блогеры в нашей стране не просто идейные товарищи, а еще и не самые бедные люди, разумеется, те, которым все же удается завоевать любовь немалой армии подписчиков. Но уложить эту информацию в голове Олег так до конца и не смог, поэтому настоятельно рекомендовал ребятам найти себе нормальную работу со стабильной «белой» зарплатой. На что Эмма, как истинный менеджер, знающий свое дело, заверила его, что они исправно отчисляют налоги и спят спокойно.

– Я, кстати, глянул парочку видео. Прикольно, мне понравилось. А вы ребята, правда, язычники?

– Нет, – хором ответили друзья. Олег смущенно заерзал на месте.

– Мы не язычники, просто увлекаемся славянской мифологией и просвещаем массы, – пояснила Владана.

– Ясно. А так, да, интересно вас послушать, да и мультики у вас крутые к рассказам идут.

Денис удрученно вздохнул, на миг став мультипликатором, но Олег этого жеста недовольства не заметил.

– А в Забядь вам зачем?

– Хотим сюжет снять… – Влада немного замялась, но все же добавила: – про бога Турофея и его храм.

Денис и Эмма замерли и уставились на водителя, но, увы, их ждало только разочарование:

– Туро… как? А это типо этого… бога солнца или чего там?

– Это мы и хотим выяснить, – тихо произнесла Влада.

– А вообще странное вы выбрали место, хотя, может, для вас и самое оно будет.

– А что с ним не так? – напрягся «мультипликатор».

– Деревенька эта нелюдимая совсем, чужих не жалуют. Еле уговорил знакомого замолвить за вас словечко.

– А знакомый оттуда?

– Нет, он им продукты когда-то поставлял, когда на магазин один водителем работал.

– А у кого мы остановимся? – забеспокоилась Эмма.

– У главы местной администрации, ща!

Олег открыл бардачок и принялся что-то искать, разгребая немалочисленный хлам.

– Вот! – он достал скомканный обрывок бумаги и зачитал вслух: – Дерябкин Евгений Федорович.

– А ты сам в этой деревне бывал? – задал вопрос Денис, сомневаясь, стоило ли вообще спрашивать, и, как выяснилось, – нет.

– Смеешься, что ли, туда хрен проедешь! – отмахнулся водитель.

– Погоди, а как мы туда попадем?