Kitobni o'qish: «Песнь о Гайавате»

Предисловие переводчика

Эпическая поэма «Песнь о Гайавате» выдающегося американского поэта Генри Водсворта Лонгфелло (1807–1882) появилась в 1855 году и в течение полугода выдержала тридцать (!) изданий, а вскоре перешагнула океан и стала одним из любимых произведений читателей многих стран, включая Россию – небывалый успех в истории литературы!

Как же она создавалось, что подвигло поэта на её написание и чем она продолжает привлекать внимание любителей поэзии вплоть до настоящего времени? Ответ на эти вопросы следует искать в исторической обстановке эпохи, в которой жил и творил всемирно известный писатель и поэт.

Предки его приехали в Америку и стали колонистами Новой Англии, дед был участником борьбы за независимость Соединённых Штатов, а от дяди, военного моряка, погибшего на корабле, Генри унаследовал и своё имя. Родители прочили ему карьеру юриста, но юриспруденция вовсе не привлекала его. Учась в колледже, юный Генри мечтал стать писателем. Он зачитывался романами Фенимора Купера, историей борьбы Севера и Юга за уничтожение рабства, всё свободное время отдавал литературе, хорошо знал легенды индейского фольклора, записанные выдающимся их собирателем Генри Роу Скулкрафтом. Поэтический дар у Лонгфелло проявился очень рано – уже в возрасте тринадцати лет он написал стихотворение, описывающее ожесточённый бой индейцев с колонистами. Ещё за десять лет до появления знаменитого романа Гарриет Бичер-Стоу «Хижина дяди Тома» он уже создавал свои зарисовки рабовладельческого Юга, из которых возник впоследствии цикл «Стихи о Рабстве», а вышедший в 1841 году сборник «Баллады и другие стихотворения» был высоко оценён Эдгаром По. Среди стихов поэта следует отметить такие, как «Стрела и Песня», ярко антивоенный «Арсенал в Спрингфилде», «Мост», «Колокола Линна» и множество других, полюбившихся читателям. Им написаны также автобиографический роман «Гиперион», сборник «Голоса ночи», выполнен перевод «Божественной Комедии» Данте и т. д.

Лонгфелло был дважды женат, но обе его любимых женщины рано ушли из жизни, и эта трагедия косвенно отразилась в написании некоторых глав «Песни о Гайавате». Он трижды побывал в Европе, познакомился там с финским эпосом «Калевала», подружился с немецким революционным поэтом Фрейлигратом, а также с Чарлзом Диккенсом. Все эти события неминуемо привели его к созданию самого знаменитого его произведения.

На вопрос, откуда взяты все легенды и предания, Лонгфелло отсылает читателя к выдающемуся песнопевцу и рассказчику Навадаге, якобы жившему среди индейцев, но в его образе легко угадывается имя Скулкрафта, а размер стиха у автора в точности совпадает с метрикой «Калевалы». Лейтмотивом же поэмы является торжественное «Вступление» к ней.

Известно, что индейские племена, как, впрочем, и другие народы, нередко враждовали между собой и затевали кровопролитные войны, беспощадно истребляя друг друга. Этим был крайне озабочен Дух Великий и Создатель всех индейских племён Гитчи Манито, который, закурив Трубку Мира, подал знак представителям племён собраться вместе и обсудить создавшееся положение. Он с гневом говорил им: «Вы ведёте себя, как малые неразумные дети. Я дал вам прекрасные места для обитания, дал оленей и бизонов, разных птиц в лесных чащобах, реки все наполнил рыбой. Что ж вы смотрите друг на друга с неуёмной жаждой мести во взоре и беспрестанно воюете? Ваша сила в единстве и дружбе, а погибель – в несогласье. Повелеваю вам окунуться в воды реки, смыть боевую раскраску с ваших лиц и кровавые пятна с пальцев, зарыть в землю всё оружье и доспехи, изготовить и закурить Трубки Мира и стать братьями навеки». Когда вожди племён выполнили все требования Гитчи Манито, он скрылся в небесных вратах, а представители великого собрания отправились к своим землям. Выражение «закурить Трубку Мира» с тех пор стало крылатым и известно по всему свету.

Остальная часть поэмы посвящена её главному герою Гайавате – собирательному образу, созданному поэтом из известных ему легенд, а также взаимоотношениям между племенами оджибуэев и дакотов и служит реальным примером для передачи читателю всех мыслей и чаяний крупнейшего поэта Америки.

О чудесном происхождении Гайаваты говорится, что его мать – прекрасная Венона – зачала сына от Восточного ветра Мэджекивиса, но умерла при родах, и дальнейшее воспитание младенца перешло к его бабушке Нокомис. Мальчик рос и мужал, задавал бабушке много любопытных вопросов, на которые та отвечала словами индейских преданий. Когда Гайавата превратился в красивого и сильного юношу, бабушка сшила ему яркую одежду из оленьих шкур, украшенную орлиными перьями, снабдила его волшебными мокасинами, в которых с каждым шагом Гайавата отмерял целую милю, а рукавицами Минджекавун мог отломить огромный валун от утёса Уобек.

Балагур и весёлый рассказчик невероятных историй Ягу сделал для юноши большой лук с тетивой из оленьих жил, а колчан его наполнил множеством стрел с наконечниками из кремня, яшмы и халцедона. Быстроног был Гайавата – мог, стрелу пустив из лука, обогнать её в полёте, а ловкость его была такова, что за первой стрелой мог запустить ещё десяток, пока та летела до цели. Эта сноровка пригодилась ему уже в первом походе в лес, где он застрелил могучего круторогого оленя, мясом которого бабушка Нокомис угощала всю деревню. Множество других смелых деяний и подвигов совершил Гайавата. Он построил быстроходную лодку-каноэ, управляемую лишь силой мысли; вместе со своим другом Квазиндом, самым сильным среди смертных, очистил реку Таквамено от завалов и бурелома; изучив названия птиц и растений, повадки животных, отправился рыбачить и поймал огромного осетра Мише-Наму, хотя сам едва не погиб в его утробе.

Семь дней провёл Гайавата в посте и молитвах. Тогда явился к нему смелый юноша Мондамин, с которым ему пришлось бороться из последних сил. Обессиленный Мондамин, посланный к нему свыше для испытания, в последний день поста завещал похоронить его в земле и ухаживать за его могилой, сказав, что на этом месте вырастет из его останков маис – ценная пища для людей. Этот опыт в дальнейшем сослужил жителям деревни хорошую службу.

Самым большим подвигом Гайаваты была битва со злым волшебником Мегиссогвоном по прозванию Жемчужное Перо, к которому Гайавата добирался на своей быстроходной лодке сквозь болота, полные чёрной вязкой жижи и отравляющих миазмов, кишащие ядовитыми змеями, безобразными толстыми жабами и другими чудовищами. Гайавата победил злодея хитростью: он узнал от дятла Мамы, где у злодея самое уязвимое место – оно находилось на его темени, а о себе ответил Мегиссогвону, что наибольшие опасения у него вызывают растущие вблизи заросли камыша Апуква. И пока тот рвал и метал в Гайавату камыш, герой, используя волшебные рукавицы, отломил от утёса Уобек огромный валун и поразил им злодея насмерть, метнув оружие прямо ему в темя. Здесь описание битвы приведено мной с подробностями не просто так, нам важнее всего то, что сказано далее: автор говорит, что на месте битвы до сих пор можно видеть огромный валун среди зарослей камыша Апуква, а на ветке дерева заметить дятла Маму с хохолком на голове, красным от крови злодея, доставшейся дятлу от благодарного Гайаваты. Подобные замечания, разбросанные во многих местах поэмы, позволяют как бы зримо представить изображённые в поэме явления и действия, чуть ли не стать их соучастниками – почти как в современном телесериале или театре.

В отличие от Лонгфелло, у французского поэта Теофиля Готье, признанного мастера словесной живописи, мы видим только статические картины. Такова сила таланта американского поэта.

Во второй половине поэмы значительное место отведено сватовству и женитьбе Гайаваты. Возвращаясь с триумфальной победой домой, он оказался в землях племени дакотов, где по его заказу знаменитый мастер-лучник изготовил замечательные стрелы с наконечниками из кремня, гальки и халцедона. Там наш герой увидел красавицу-дочь мастера, по имени Миннегага (Смеющаяся Вода) и они приглянулись друг другу. Хотя Нокомис возражала против их женитьбы, но в данном случае Гайавата, говоря современным языком, выступил как мудрый политик и настоял на своём и благодаря такому межплеменному союзу установился прочный мир между оджибуэями и дакотами.

Не буду больше утомлять читателя подробностями дальнейшего развития сюжета поэмы, кратко упомяну только огромное впечатление, производимое описанием сцен голода, смерти Миннегаги, плача Гайаваты, гибели Квазинда от рук злых карликов Пук-Вуджи, рассказами Ягу о появлении с Востока белых людей в огромных каноэ, мечущих огненные стрелы, во что не сразу поверили жители деревни, но обращу внимание на то, что Лонгфелло не был бы сыном своего времени, если бы в своем последнем обращении к ним перед отбытием в Страну вечного блаженства не завещал своим соплеменникам гостеприимно принять белых и подчиняться их указаниям.

В оценке значения поэмы нам важно не это, а нечто куда более важное. В многотысячелетней истории человечества мы видели зарождение, становление и даже гибель величайших цивилизаций, созданных вовсе не пришельцами-инопланетянами, а упорным многовековым трудом землян, населявших Древний Египет, Китай, Индию, Австралию, Северную и Южную Америку. Мы справедливо гордимся достижениями и европейской культуры в широком смысле этого слова, самоуверенно полагая её наивысшей среди других культур. Но всем минувшим и действующим цивилизациям присуща одна отвратительная черта – бесконечные войны с целью обогащения за счёт других. Число этих войн давно перевалило за 14 тысяч, а конца не видно и в XXI веке! Причём наибольший «вклад» в это дело внесла именно европейская цивилизация, приведшая к двум мировым войнам с применением боевых отравляющих веществ, бактериологического и даже атомного оружия, угрожающего третьей – и последней – мировой войной, но не только эта опасность грозит самому существованию человечества. Воистину, по выражению Энгельса, люди видят только ближайшие последствия своей деятельности. Мы уже отравили атмосферу и воду, превратили в свалку не только океаны и сушу, но даже космическое пространство. Но нам этого всё ещё мало – над планетой витает варварский дух неограниченного ничем стяжательства и потребительства, который поставил ребром вопрос о самом существовании человека.

Пора остановиться! Вопреки Циолковскому, мы обречены вечно оставаться в своей колыбели – на нашей всё ещё прекрасной планете Земля, так как по неодолимым законам физики никакие кротовые норы в недрах галактик нас не спасут! Поэтому, если пронзительный крик: «Люди! Закурите Трубку Мира. Станьте братьями навеки!» наконец-то будет услышан – мы спасены! В этом – непреходящее значение замечательной гуманистической поэмы Генри Лонгфелло.

Ренард Бадыгов