Замечали, например, что начинаете читать новую книгу — неинтересно, начинаете смотреть очередной фильм — опять неинтересно? Всё предсказуемо, старая жвачка жуется.
Современный философ (немецкий, корейского происхождения) Бён Чхоль Хан заметил и захотел об этом поговорить. Получилось как бы в продолжение «Общества усталости», которое я у него читала. И много знакомых лиц вроде философа Вальтера Беньямина.
Но мне без разницы, кого он себе в поддержку привлекает и цитирует, если из этого складывается нечто любопытное. А складывается, если коротенько, вот что.
«Повествование и информация – это противодействующие силы» Когда люди рассказывали друг другу истории, это усиливало в них способность к эмпатии и объединяло в сообщества. Был рассказчик, и были слушатели. Повествование предполагает слушание и глубокое внимание. Оно передает смысл и задает ориентиры. Образует каркас и опору для бытия. При этом смысл не разжевывается, а скорее утаивается. Слушатель должен добыть его сам. Искусство повествования заключается в том, чтобы рассказать историю, избегая пояснений.
Информация — это бесконечный поток новостей и не связанных фактов, скоростной обмен ими. Повествование захлебывается в таком потоке. Информация — противоположность тайны, без которой нет искусства. Из-за короткого срока существования она мгновенно исчерпывается. История — противоположность информации, у нее есть начало и конец.
«Каждое утро нас информируют о новостях земного шара. И однако же мы бедны примечательными историями. Это происходит оттого, что до нас не доходит ни одно событие, которое уже не было бы нашпиговано объяснениями. Иными словами, почти ничто из того, что происходит, не идет на пользу рассказыванию и почти все, что происходит, идет на пользу информации».
«Сама действительность принимает форму информации и данных» Люди теперь воспринимают реальность в первую очередь в связи с информацией и через информацию. Это новая форма бытия и даже новая форма господства. Непрерывная информация и коммуникация одурманивают и подчиняют человека.
«Это умное господство постоянно побуждает нас сообщать наши мнения, потребности и пристрастия, рассказывать о своей жизни, постить, шэрить и лайкать. Здесь свобода не подавляется, но полностью эксплуатируется. Она оборачивается контролем и управлением. Умное господство очень эффективно в той мере, в которой ему не нужно специально проявлять себя. Оно скрывается за видимостью свободы и коммуникации. Пока мы постим, шэрим и лайкаем, мы подчиняемся взаимосвязи господства».
Автор цитирует Георга Бюхнера: «Марионетки… Марионетки, подвешенные на веревках неведомых сил… Нигде, ни в чем мы не бываем самими собой!»
«Мы существуем без истории, так как повествование – это история» Рассказ способен передавать опыт, давать слушателю совет и стабилизировать жизнь. Цунами информации ввергает человека в безумие злободневности. Прошлое не имеет силы в настоящем, будущее сужается до апдейта актуального.
«Не только опыт как уплотненное время, но и нарративы будущего как распахивающееся время ускользают из наших рук. Жизнь, которая скачет от одного настоящего к другому, от одного кризиса к другому, от одной проблемы к другой, оскудевает до выживания. Жизнь – это больше, чем решение проблем. У того, кто только решает проблемы, нет будущего. Лишь повествование открывает будущее, давая нам надежду».
«Человеческая память избирательна. Этим она отличается от базы данных» Наша память нарративна — она отбирает события, сознание выстраивает между ними связи и создает истории. Воспоминание — это повествование. В нем всегда есть умолчания, создающие близость и даль. Цифровые платформы, наоборот, протоколируют всё подряд. Жизнь переводится в массив данных. При этом ничего не рассказывается, всё только измеряется.
«Тот, кто хочет рассказывать или вспоминать, должен уметь о многом забывать или умалчивать. Прозрачное общество означает конец повествования и воспоминания. Всякое повествование непрозрачно. Прозрачны лишь информация и данные».
«Чем больше собирается данных о человеке, тем легче следить за ним, управлять им и экономически наживаться на нем».
«Ответственность за утрату способности к повествованию возлагается на расколдовывание мира» Информатизация расколдовывает мир, растворяя его в данных. В пресыщенном данными мире способность к повествованию истощается.
«В позднем модерне жизнь становится голой в особом масштабе. В ней отсутствует всякая фантазия повествования. Информацию нельзя связать в рассказ».
«Повествовательная фантазия целебна» Когда мы рассказываем о своем горе, оно растворяется в потоке повествования, впитывается его ритмами и мелодиями.
«Посредством сторителлинга капитализм присваивает себе повествование» Современное производство рассказов подчинено потреблению. Люди покупают, продают и потребляют нарративы и эмоции: storytelling = storyselling (sell — продавать). Нарративы поглощаются коммерцией. Они становятся так же эфемерны, как информация, и не способны более стабилизировать жизнь. Их задача — превращать вещи, не имеющие ценности, в ценные товары.
«Сторителлинг как сториселлинг производит не сообщество повествования, а общество потребления». «В интернете как на цифровых газетных страницах нет больше гнезд волшебной птицы. Охотники за информацией спугивают ее. В сегодняшней гиперактивности, в которой нельзя допускать возникновения скуки, мы никогда не достигаем состояния глубокого духовного расслабления. … Цунами информации способствует тому, чтобы наши органы восприятия постоянно стимулировались. Они больше не в состоянии переключиться в модус созерцания». «Там, где каждый служит культу самого себя и является сам себе священником, где каждый создает себя, исполняет себя, не образуется никакого стабильного сообщества». «Сториз в социальных сетях, которые в действительности являются не чем иным, как самопрезентациями, разобщают людей. В отличие от повествований, они не производят ни близости, ни эмпатии. Они в конечном счете являются визуально оформленной информацией, которая после быстрого ознакомления вновь исчезает. Они не рассказывают, а рекламируют. Борьба за внимание не учреждает сообщества. В эпоху сторителлинга как сториселлинга повествование и рекламу невозможно различить. В этом и состоит нынешний кризис повествования».
И от себя Да, мы больше не сидим вечерами под старым священным деревом и не ведем неторопливых бесед-рассказов, обмениваясь опытом и мудростью. Да, все известные сюжеты создали до нас в те эпохи, когда еще не изобрели штанов — те, кто сидели под деревом.
Но истории все-таки будут создаваться — другие и по-другому, я в это верю, как и в то, что их будут ругать, утверждая: не так раньше было (лучше, естественно). Так ведь это давняя традиция — о кризисе романа (повествования) начали говорить с момента возникновения этого жанра.
Однако у автора много точных попаданий. Я давно искала современного философа, который взялся бы обозначить и осмыслить сегодняшние проблемы. Желательно, лаконично, не в форме тяжеловесного трактата (эта книга подходит под требование — эссе, 150 страниц).
Кстати, в тексте зашито несколько запоминающихся историй, которые вы сами там найдете. Это скромно демонстрирует мастерство автора как рассказчика и одновременно противоречит многим его утверждениям.
«Кризис повествования. Как неолиберализм превратил нарративы в сторителлинг» kitobiga sharhlar