Отныне, прочитав два главных романа Флобера, я могу констатировать - не складывается у меня с ним. Эмоции, испытываемые во время "Воспитания чувств", до удивительного схожи с теми, что были от "Мадам Бовари".
И ведь интересно то, что по общим, формальным признакам Флобер должен мне нравиться. В нём есть всё, о чём можно только мечтать - большой роман, серьезная проза, натурализм, стиль... даже наш, русский "маленький человек" есть! Скажу больше - "Воспитание чувств" вполне мог бы быть произведением отечественного классика.
Однако я не могу. Мы в чём то очень важном расходимся. Флобер писал свою книгу целых семь лет. Вылизывал её, доводил до совершенства. Бывало один абзац (судя по личным письмам) неделями писал... А я, спустя века, читаю и меня бесит, раздражает его язык и подход. При том, что (повторюсь) формально я должен любить это. Но в деталях меня раздражает чуть ли не каждая страница. Это ж надо так не сойтись...
Я ведь даже структурно и внятно не смогу изложить свою позицию. Понимаете, тут слово, там переход, где-то всунутое в сюжет событие или странно прозвучавшая реплика героя. Флобер, вспомнив молодость, мог бы вызвать меня на дуэль, если бы я сказал, что его книге нужна редактура.
И знаете, что забавно. Прижизненная пресса, в общей массе, ругала роман примерно за то же. Современная нам изменила точку зрения и недостатки объявила достоинствами. Получается, я где-то там - на уровне недалёких современников. Но что ж поделаешь... Я искренне пытался.
При всём при том, не могу не отметить очевидных достоинств романа. Да и вообще, стоит о нём говорить в пересказе - право дело, прочитать хочется.
По свидетельству его друзей, Флобер "хотел бы написать два-три небольших романа очень несложных, очень простых: муж, жена, любовник". Это такая фабула, основа, на которую нанизано море всего прочего. И она, честно говоря, описывает роман на столько же, на сколько способна описать "Анну Каренину".
"Воспитание чувств" (дурацкое название) о крушении, о том, как стремительно катится камень с горы. Вначале еще кажется, что он может удержаться или даже пойти вверх, но случается (вернее накапливается) переломный момент... остаётся только наблюдать за падением.
Что интересно, роман не только об отдельном человеке, но и о времени - собственно они теснейшим образом связаны. Неспокоен герой, неспокойно время - монархия, демократия, социализм - всё бушует в одном сердце, в одной стране, в одну минуту и нет ни правды, ни возможного "правильного" пути. Ты живёшь, страдаешь, надеешься, а в конце (хотя до конца еще далеко) понимаешь, что самое лучшее, светлое уже не впереди за горизонтом, а позади - в памяти. И оно, удивительным образом, не связано с тем, о чём ты всё время думал.
Флобер - один из самых жестоких писателей. И это меня в нём восхищает. Сейчас то ничем не удивишь, но в то время так бескомпромисно подходить к человеческой жизни, устраивать такие концовки - в которых плохо всё и при этом нет ничего ненормального необычного - это дорого стоит. Этим я его и запомню, но еще читать вряд ли буду. Если только лет через десять.
"Сердца женщин, словно ларцы с секретом, со множеством ящичков, вставляемых один в другой; стараешься изо всех сил, ломаешь ногти — и, наконец, находишь высохший цветок, хлопья пыли или пустоту!"
Масштабный замысел писателя - переплести в одном и том же романе историю политических событий Франции сороковых и описание частной жизни одного из ее граждан - на мой взгляд, удался классику не очень, хотя и отдал он своему детищу невероятное количество сил (если судить по сохранившимся письмам и дневникам), добиваясь исторической точности, погружая читателя в мельчайшие детали тех лет. Дело в том, что политические перевороты, протесты, демонстрации, при всей правдивости описаний и достоверности описываемого (вот в этом сомневаться не приходится), выглядят на фоне переживаний главного героя книги, Фредерика Моро, всего лишь бледной и неказистой тенью.
— Я бы еще, пожалуй, сделал что-нибудь, будь со мной любящая женщина… Чему ты смеешься? Любовь — это пища и как бы атмосфера гения. Необычайные переживания порождают высокие творения. Но искать ту, которая мне нужна, — от этого я отказываюсь! Впрочем, даже если я когда-нибудь ее и найду, она меня оттолкнет. Я принадлежу к отверженным, я угасну, владея сокровищем и не зная, был ли то алмаз или бриллиант.
Ведь его страсти куда сильнее, за ними мы, собственно, и будем наблюдать весь роман; вернее, за его безудержными мечтаниями, в которых он одновременно любимец женщин, состоятельный человек, обласканный славой, уважением, почетом и проч. прелестями, которые только может даровать молодому человеку его способностей судьба (в эти моменты он беспрестанно напоминал мне незабвенного Бальзаминова в исполнении талантливого Вицина).
И раз за разом мы вынуждены наблюдать крах этих бесплодных надежд, связанных по большей части с другими людьми.
"Прощайте, мечты! Прощай, широкая жизнь, которую он собирался вести! "
Он мечтает то о наследстве, то о благосклонности какой-либо из дам (о, их число в данном романе Флобера воистину неисчислимо! Конкурировать по части женщин с Моро может только знаменитый герой Мопассана), то о счастливом случае, то о внезапно свалившемся на его голову успехе. Пока лишь на его голову падают злоключения: обретенное наследство в прок не идет - разбазаривает на мелочи, пуская пыль в глаза, помогая тем, кто этого явно не заслуживает (они и не торопятся возвращать долги); дамы не спешат отвечать взаимностью, предпочитая более зрелых и уверенных в себе мужчин. Скромный студент, а затем выпускник, не имеющий абсолютно никакой цели в жизни, такой уверенности ни у кого вызвать не может. В своих воображаемых мечтах он - господин и повелитель женщин, обладающий самыми изысканными красавицами Франции; в реальности он всего лишь собачонка, бегающий по первому зову своих дам сердца, только вот доступ к их телу всегда получают другие... - все-таки мопассановский герой куда успешнее с женским полом...
Госпожа Арну, кокотка Розанетта, скромная Луиза, богатая госпожа Дамбрез - ему есть с кем проводить вечера, ночи же прелестниц безоговорочно отданы их мужьям, любовникам, меценатам. Стремясь понравиться хоть кому-нибудь, он пускает в ход свои средства; кое-какое расположение он, может, и получает, но, пожалуй, это совсем не то, чего он так долго добивался...
"Мы ищем прибежища в посредственности, отчаявшись в той красоте, о которой мечтали!"
Жизнь, молодость пролетает в погоне за любовью и утолением похоти, о делах он не думает вовсе (все-таки мопассановский Жорж был гораздо дальновиднее, понимая, что одна лишь любовь еще не дает ключа в светский мир), поэтому бесславный конец не кажется таким уж и неожиданным: красота недолговечна, любимые бросают или разувериваются в твоей любви, состояние утекает сквозь пальцы, а что остается...
"Ее одну я и любил всю жизнь..."
"Он забыл о Капитанше, даже не беспокоился о г-же Арну и был занят мыслью только о себе, о себе одном, блуждая среди обломков своих мечтаний, больной, измученный, павший духом. И, возненавидев полную фальши среду, где он так много выстрадал"
Грустный финал, подводящий жирную черту под бессмысленной жизнью. Вот опять меня расстроил флоберовский роман. Зарекалась читать после Гюстав Флобер - Госпожа Бовари (читала десять лет назад) - и видимо, не напрасно...
…Но можно ли назвать главного героя «Воспитания чувств» мечтателем (см. аннотацию)? Может, он просто лентяй, пустой человек, этакий «лишний человек» на французский манер? В сравнении с ним Эмма Бовари хотя бы цельная личность, хоть и запутавшаяся между фантазиями и реальностью.
Фредерик (буду дальше звать его Фредди) – юноша, который сам не знает, чего хочет. Он из обедневшей буржуазной семьи, с нетерпением ждет, когда умрет его богатый родственник (наследство!), а пока денег нет, отправляется в Париж, дабы изучать право. Фредди видит тебя то знаменитым адвокатом, то известным политиком (поэтом, писателем, художником, бизнесменом, меценатом и много что еще). Но учеба скоро ему надоедает. Он уже не хочет стать, он хочет просто «быть», все силы Фредди бросает на покорение – можно ли так это назвать? – одной-единственной женщины, которой он, объективно говоря, не нужен.
Она старше, у нее уже есть дети – и пошлый супруг, с которым Фредди дружит, чтобы быть к ней, даме сердца, поближе. Он тайно мечтает о ней, но не дает ей этого понять. Свою любовь он не отдает, он лелеет ее для одного себя, и его идол остается недоступным. Но ничего, решает Фредди, есть же и другие женщины, отчего бы не попробовать с ними (кстати, тут тоже все очень плохо). Любовник из Фредди такой же плохой, как и адвокат, политик, писатель, бизнесмен, меценат и что-то там еще.
И так всю книгу – главный герой ничего не делает, скитается из одной локации в другую, общается с толпой людей, которые отражают положение французского общества перед очередной политической смутой, вздыхает о своей замужней мадам и думает, отчего его жизнь так пуста и бессмысленна.
Флобер сумел создать в этом романе идеальный образ пустоты. Я не знаю ни одной книги, в которой бессмысленность и бесцельность жизни были бы показаны с такой остротой. Не один Фредди мучается пустотой современной ему жизни. Абсолютно все герои романа, в той или иной степени, являются пленниками общего застоя и уныния. Фредди хотя бы никого не обманывает, в отличие от его друзей/возлюбленных, которые судорожно ищут себе занятия (политика, искусство, наука, бизнес), а потом все бросают, не закончив, разочаровавшись в сделанном. Может, и прав гг, что не хочет ни за что браться? Тут работают не ради цели и удовольствия, а чтобы хоть на что-то потратить время, и так же с дружбой, с любовью – лишь бы не остаться наедине с собой, лишь бы сохранить уверенность, что есть куда двигаться, что можно еще издать политическую газету или найти новую любовницу (зачем?). Не на этой ли почве произрастают семена больших перемен?..
После «Воспитания…» есть риск впасть в уныние – если описанное отлично ложится на вашу жизнь. Ну, или вы с удивлением обнаружите, что ваша жизнь, в сравнении с жизнью у Флобера, похожа на голливудский блокбастер. Бессмысленно требовать, чтобы книга о пустоте развлекала или хотя бы поднимала настроение. Это страшный кусок тлена и безнадеги для особых поклонников бытового треша. А если это не ваше, то лучше пройти мимо и не мучить ни себя, ни Францию накануне катастрофы.
История провинциала Фредерика Моро, в 18 лет в 1840 году прибывшего в Париж, его метания, шатания, революционный 1848 год, реакционный переворот 1851-го, и как эпилог - последние главы о том, как сложилась судьба Фредерика и окружения его молодости в дальнейшем.
А ничего особенного и не сложилось у Фредерика, заурядный и бесхарактерный он тип.
Поначалу он скромен, так как довольно беден. Но потом получает долгожданное наследство от дядюшки, и деньги эти умопомрачительны для молодого человека, который до сих пор был вынужден экономить.
Множество самых разных знакомств ожидает Фредерика в Париже – тут и виконт, и влиятельный банкир, владелец торговой лавки предметами искусства, бедствующий завистник и неудачник адвокат; республиканец, называющий себя гражданином, студенты, подрядчики в магазинах, редактор бульварной газетки, художник, не блещущий успехами и талантом. Вся эта разнокалиберная публика шатается беспорядочно на страницах книги по кафе, гостиным, чердакам и конторам. У всех у них низкая планка порядочности, все они нещепетильны в денежных делах.
Предполагалось, что Фредерик в Париже будет учиться юридическим наукам, но он вскоре забыл об этой скукотище, особенно после того, как нотариус прислал ему деньги и документы по наследству.
Жизнь в Париже представлялась Фредерику бесконечной вереницей лет, полных любви. Вереница лет заполнилась метаниями между содержанкой, которая раз в неделю меняет покровителей либо возвращает отвергнутых ранее, и томлениями по замужней женщине, добропорядочной матери семейства старше его и с достоинством несущей тяготы несчастливого брака. Позже добавляется зрелая великосветская дама и подруга детства, пылкая наивная провинциалочка.
И чувства, чувства, одни чувства, никакого рационализма, никакой логики поведения, ни малейших усилий воли. С утра Фредерик любит мадам Арну, к вечеру он её ненавидит за то, что не пришла на свидание и бежит к Розанетте, чтобы развеяться, тут же презирает её за невежество и глупость, но, сочувствуя в её денежных затруднениях, бежит к мадам Дамбрёз подзанять денег. И такой круговорот чувств бесконечен. Лжёт, конечно, всем. Можно понять тех читателей, кого к середине книги этот беспорядочный поток начинает несколько утомлять.
В делах Фредерик поступает также чувствительно. Он может вложить деньги в заведомо безнадёжное предприятие, дать взаймы заведомому обманщику, обещать и тут же махнуть на обещания рукой, так как его повлекло за собой другое чувство. Он сердится на чьё-то недостойное поведение и дает себе слово не знаться с тем или этим, а наутро вновь бежит на встречу.
Ярче и выразительнее, чем шатания Фредерика, в романе описаны революционные баррикады 1848 года, тупая жестокость, бесцельные сборища, противоречивые идеи, низменные неистовства. Всё смешалось в бурных волнах отрицания сложившегося порядка вещей, аристократия уподобляется черни, а чернь громит покои аристократии. Полнейший сумбур в политике. Легитимисты, республиканцы, бонапартисты, социалисты - все смешались в одну кучу, невозможно отделить одни идеи от других. Сегодня говорят одно, завтра голосуют за другое. То, что восхваляли утром, вечером порицают. Взятки берут за одно действие, назавтра делают ровно противоположное.
Кое-кто половил рыбку в этой мутной воде. Но только не Фредерик. Впрочем, через много лет, встретившись с приятелем тех молодых лет, они будут вспоминать эти годы, как лучшее что было у них в жизни.
Недоверие к самим себе гнетет их, боязнь не понравиться их пугает; к тому же глубокие чувства похожи на порядочных женщин; они страшатся, как бы их не обнаружили, и проходят через жизнь с опущенными глазами, или утраченные иллюзии по-флоберовски. Или история одного французского неудачника? Или не одного, а целого поколения? Или история героя нашего времени, вышедшая из-под пера Флобера? Или история одной несостоявшейся любви? Или утрата иллюзий? Что выбрать? Думаю, что все это вместе и еще все то, что увидит на страницах книги пытливый читатель. Как в жизни за неприметными событиями порой скрываются разбитые надежды и прошедшая впустую жизнь. Флобер упоителен в создании состояния невесомости или замирания времени перед каким-то важным событием, вот когда возникает ощущение парения над землей, перед тем как взлететь еще выше или рухнуть на землю, как это происходит в тот момент, когда Фредерик стоит на палубе и Париж исчезает из глаз, или в тот момент, когда Фредерик впервые увидел её: розовые ленты на ветру, гладко причесанные волосы, светлая кисея, родинки, силуэт на фоне голубого неба. Вот оно! Вот этот упоительный момент бытия, когда кажется, что все только начинается, весь мир перед ногами, весь спектр чувств сейчас ворвется в сердце и...всё... И в этот момент начинается просто жизнь, а в ней на первый взгляд ничего не происходит - встречи, обеды, званые ужины, бесконечные этажерки и жардиньерки, женщины, ждущие любви, салоны и скачки, сделки, заемы, разорения, смерть мужа и тут же согласие на брак с любовником, кредиты, великосветские любовницы и куртизанки. Бесконечный поток жизни, обыденной жизни французских буржуа. Чудесные сценки из парижской жизни. Ах, Париж, Париж! Как ты упоителен в своей просто жизни. Все идет по кругу, все движется в одном направлении, все чувства по-французски дивно хороши, остры и не знают стыда. Но ''Воспитание чувств'' это еще и история одного самообмана, где чувства или чувствительность преобладают над разумом. История Фредерика Моро это история одного неудачника, совершающего глупые поступки, запутавшегося внутри самого себя и в своих чувствах. Его стихия - чувства, он живет сообразно только своим чувствам, но в любви Фредерика к госпоже Арну не хватало одного кусочка, маленького кусочка, чтобы завершить историю в положительную сторону или, хотя бы, сделать ее приятной им обоим - решительности и понимания действительности. Вот этого ''чуть-чуть'' Фредерику не хватило ни в любви (ах, эти бесконечные метания от одной женщины к другой, а в сердце образ первой любви), ни в политике (ах, эти бесконечные глупые попытки войти в правительство), ни в проматывании денег (ах, эти бесконечные долги Розанетты и мужа той, той самой первой любви, вместо того, чтобы жить на полную катушку и уж если кутить, так кутить), ни в искусстве. Это какое-то топтание на месте, бесконечное возвращение в одну и ту же отправную точку - ведь не зря Флобер привел Фредерика вновь на пароход, как в самом начале романа, только в отличие от начала это был конец и вместо ожиданий перемен он изведал тоску. Завершение череды ошибок и заблуждений, он так и остался навсегда обычным дилетантом не понимающим ни искусство, ни людей, ни своего юношеского потенциала и своих возможностей, ни любви, ни женщин. Он вернулся в начало. И подумать только в самом конце романа его отвратили седые волосы госпожи Арну. Ах, она пересатала быть прекрасным видением, а на ее месте, вдруг оказалась обычная постаревшая женщина - какое разочарование! Ах! Ах! Ах! Не шарман. В романе нет четкого разделения на положительных и отрицательных героев, за исключением почти идеальной госпожи Арну, но она в романе скорее как символ, как образ Прекрасной Дамы, как Дульсинея Тобосская. А разве у Прекрасной Дамы могут быть седые волосы? Вот-вот. ''Утрата иллюзий''. Жизнь должна быть непрерывным воспитанием. Всему нужно учиться, учиться говорить, так же как учиться умирать, - писал Флобер за три месяца до окончания романа.
Для Фредерика искусство жить и воспитывать себя, свои чувства, свой разум, то есть вся наука жизни, - все это прошло стороной, оставив его без изменений. Но самое интересное, что революция в романе, как психологический срез всех персонажей книги: с одной стороны сумасшедшая жажда перемен и участие в переустройстве государства, но в тоже время, поменялись лишь действующие лица, а итог один и тот же - страна вернулась к состоянию до февральской революции. Произошло все и ничего. Круг замкнулся. Фредерик вернулся на пароход. Это чудесная книга бездействия и бессюжетности, о жизни, прожитой впустую. Это книга о том, что жизнь только чувствами чревата глупостями и инфантильностью.
Этажерки и жизнь
Чистый восторг. Если «Госпожа Бовари» ещё отдавала каким-то запашком программности, художественной заданности, то к «Воспитанию чувств» вообще нечего предъявить. И по форме, и по содержанию, и по стратегии – это та самая великая креативистская литература 19 века, которая в России определяет национальный характер, а во Франции – лежит себе спокойно на тумбочке и никого не трогает. И тем не менее это она, она, всегда под разными лицами, но всегда узнаваемая по тому шкалящему (и жалящему) уровню правдивости, который не может не быть результатом глубокого внимания и сострадания к человеческой натуре. Влюблённый хочет обманываться, а глубоко любящий видит всё в истинном свете. Только настоящее, не склонное к крикливости сочувствие может подвигнуть на изображение не героев и не злодеев, не удачливых и не несчастных, а самых обыкновенных, противоречивых и всё-таки небезнадежных - людишек. Типа нас, да. И вот после «Воспитания…» я начинаю потихоньку понимать вязнущее флоберовское «Мадам Бовари – это я». Это признание в себе общей человеческой некомпетентности, неотменимой природы промахов и глупых корыстных рывочков, короче, это первая из 12 ступеней, которую не пропустить никому из тех, кто хочет подняться над собой, даже самому Флоберу. Признание проблемы. Ступив на неё, искренне, без лукавства, можно начинать думать о чем-то большем.
Читатель, привыкший к тому, что первые двадцать-сорок страниц распределяют персонажей по архетипам, испытывая нашу недюжую психологическую эрудицию, а потом можно наблюдать «что хочет сказать автор», - погрузившись в такую литературу, рискует испытать головокружение и аэродинамическую тошноту. Герои ведут себя непоследовательно, всё время виляют от благородства к свинству, от веселого добродушия до гамлетической серьёзности, от впечатлительности дурного поэта до расчетливости содержанки, и с определенного момента понимаешь, что у этих спектров не всё ладно с расставлением плюсов и минусов, да и вообще они весьма совместимы. Дальше происходит чудесное: уже из суммы противоречивых поведений начинаешь выстраивать общие впечатления не о ходульных типажах, а о живых-живехоньких людях, которых нельзя очертить двумя словами. Только прожив с ними целую жизнь (данную, заметьте, в виде фактологической цепочки, перемежающейся диалогами и описанием интерьера), можно попытаться сказать, что в них хорошо, что дурно, что главное, а что – мелочи, и, возможно, намекнуть, какие именно оплошности сделали их жизнь такой, а не другой, более желанной. Автор тем временем сдержан. Иногда он из желания вести повестование ровными слоями и не делать акцентов, вводит абсолютно беспречинные и столь же очаровательные детали. Вот незнакомый нам художник отрывается от своего пейзажного эскиза, чтобы обронить взгляд на героев - и пропасть из виду навсегда. Вот на балу женщина, одетая сфинксом, харкает в салфетку кровью и кидает её под стол, и герой почему-то думает о трупах в морге, которым льют воду на волосы. Вот случайные прохожие, соседи, половые. Фонари, оторванные пуговицы, забытые на скамейке цветы. Это вся поэзия (может быть, лучшая из возможных), которую автор готов предоставить. А основная его роль - описывать, каким сукном обиты экипажи, на сколько персон накрыт ужин, какой лиф у платья, какие безделушки расставлены в будуаре. Количество упоминаний слова «этажерка» к середине первой части начала меня даже пугать. К 11-му я уже смеялась. Потом была сцена, в которой главный герой узнает, что получает наследство, и первая его мысль: он сможет вернуться в Париж и видеть свою безнадежно возлюбленную, а вторая: он купит шикарный дом, обставит вот такой и вот сякой мебелью. А какие там будут этажерки! - мысленно восклицает герой, и вот на этом месте я поняла искусство как приём)). Затем, правда, стали преобладать жардиньерки.
И ведь какая нужна выдержка, чтобы наполнять повествование всеми этими этажерочками просто потому, что так мы делаем в жизни, просто потому, что иначе – ложь и патетика. И как трудно замечать в этом изобилии обстановок, покупок, билетных корешков, лососей в бешамеле, кюрасо (есть персонаж, который в течение 30 лет каждый день с утра до поздней ночи сидит в разных питейных и ресторанах), что первая мысль – всё-таки про возлюбленную. Что роман этот о слабом, ленивом и неталантливом метросексуале, который, тем не менее, имел что-то святое и мучился всю жизнь от неосуществимой, но вполне конкретной любви. И ещё труднее понять, что это никакое не умиление над истинными трагическими чувствами (от коих - увы - мы терпим не ножевые ранения и прочее благородство, а всё как-то дрязги, двуличье и сделки с совестью), а напутствие относиться к своей и чужой жизни серьезнее: не мучить и мучиться, не малодушничать, желая смерти соперникам, а или уж стреляться, или прижечь раны и жить заново, не замыкаясь в знакомствах и вкусах своей первой молодости. То есть делать то, что человеку крайне не свойственно. Вторая ступенька.
Вся наша жизнь состоит из старых заборов и в этом Флобер абсолютно прав. Мы на них уже давно внимания не обращаем. Автор довел до совершенства технику унылого описания. От всех этих его старых домов, покосившиеся лестниц и чахлых деревьев тут же хочется повеситься, чтобы на фоне всего этого весело висеть, дергаться, болтать ногами, что внесет в этот печальный пейзаж столь необходимое художественное разнообразие. Но текст только кажется унылым, скоро он очень органично, по-флоберовски затягивает,вдавливается в поры кожи и гармоничное ощущение произведения не покидает до самого конца. До конца твоих дней.
Произведение, несомненно, более зрелое, чем "Госпожа Бовари". Глубинный смысл постоянно ускользает, надуманная часть жизни высшего общества уже не кажется таковой и в памяти всплывают знакомые с детства образы, созданные Мопассаном. Сочетание сентиментального, циничного и первая познаваемость мира возвращают самого тебя в прошлое, в собственные воспитания чувств, туда, где те же самые дамы разного возраста, бесшабашность унаследованных капиталов и жизнь только набирает силу. Произведение очень позитивное для понимающих. Проходят десятилетия, а жизнь так и не утратила тех самых, юношеских красок. Допускаю, впрочем, что оценить все это сложно, глядя со стороны в кажущейся объективности. Когда-то я пытался одолеть этот флоберовский труд, но, как понимаю теперь, это было бессмысленно. Книга не для всех.
Так получилось, что этот роман читался в параллель с романом другого француза и классика, Эмиля Золя "Накипь". И довольно долго было ощущение чрезвычайной близости, если не схожести книг. И тут и там молодые люди, приехавшие покорить Париж, и тот и другой герой сосредотачиваются над тем, как им устроить свои любовные делишки — не влюбиться и создать затем семью, а именно уладить делишки — найти любовницу и лучше, если не одну, да ещё при этом не чураться разного рода случайных приключений на этой ниве. И довольно долго было ощущение, что Эмиль Золя, в моём личном восприятии, обгоняет Флобера — как-то мне язык и образы Золя показались сильнее и доходчивее, да и сама проблематика изложена им более остро и жёстко. Но поскольку Золя я читал глазами, а Флобера слушал, то разница в восприятии (разные репрезентативные системы задействованы) вполне могла сказаться на оценке, тем более, что "Воспитание чувств" показался пообъёмнее.
Однако схожесть эта оказалась только внешней. Потому что в романе Флобера помимо чисто личной романтической истории влюблённости молодого человека в даму своего сердца (увы, замужнюю и старше по возрасту — иначе и трагической истории не было) довольно массировано показана вся предыстория французской революции 1848 года. По крайней мере, восемнадцатилетний Фредерик Моро приезжает в Париж за несколько лет до революционных событий (сентябрь 1840 года) и вся предреволюционная ситуация не просто разворачивается на его глазах, но довольно многие его знакомые и друзья становятся не только рядовыми участниками революционных событий, но даже довольно заметными их персонами.
А что же наш молодой герой? Да ничего! В том смысле, что никакой решительности в своих политических взглядах и убеждениях у него нет и нет никакой чёткой внятной позиции во время всех этих классовых столкновений и бурлений — точно так же, как нет этих качеств и свойств и в интимной любовной романтической сфере жизни. Фредерик стремится добиться благосклонности госпожи Арну и устраивает едва ли не осаду в течение многих лет, однако параллельно с этим устраивает свои любовные делишки довольно банально и прозаически, пользуясь услугами дам сомнительного свойства и порой шарахаясь то от одной высокопоставленной любовницы к другой, при этом непрерывно недоговаривая и обманывая всех и вся. И вот это его характерологическое свойство бесхребетника и вруна и стало его визитной карточкой на протяжении всего романа — мы встречаемся с Фредериком в последний раз уже в другой эпохе, в 1867 году. И там же и тогда же происходит последняя его встреча с женщиной, которую он романтически любил всю жизнь, благосклонности которой добивался упорно и настойчиво и даже сумел склонить её голову на свою грудь и заключить её в объятия... но не смог удержать её и сделать счастливой. Слишком заврался, слишком заметался как заяц, слишком старался приспособиться и пристроиться. В результате ни карьеры, ни любви.
В канун родительского дня вспомнив светлой памятью Мадам Бовари, перейдём к другому известному роману Флобера. Его можно читать и как исторический роман - здесь изнутри описана революция 1848 года во Франции. Он исторический ещё и потому, что Флобер перемещает тебя в другую эпоху своими нескончаемыми деталями быта, одежды, кушаний и интерьера - и ты натурально путешествуешь во времени.
Но в первую очередь это роман воспитания. Да даже в названии это указано. Чьи чувства здесь воспитываются? Не только Фредериковы, но и читательские: пока взрослеет и набирается опыта главный герой, вы вспоминаете как взрослели вы, или прикидываете как лучше повзрослеть. Приходит на ум гончаровская "Обыкновенная история": наивный Адуев тоже познаёт фунт лиха и черствеет.
Воспитание чувств не удастся, если всегда чувствовать одно и то же - нужно пробовать разное. Вот Моро невольно и пробует на вкус четырёх разных женщин, 4 различных типа отношений. 1) Первая любовь, она же святая, чистая, самая сильная, запоминающаяся любовь (г-жа Арну). Отношения здесь благоговейные, Она - это такой священный божественный образ, монумент на пьедестале, овладеть которым значит обесчестить святыню, развеять Тайну. Но воздыханий здоровому мужчине мало, и он идёт к... 2) Страстная любовь, или любовь телесная, эротическая (Розанетта). Эта розочка-Капитанша, почти куртизантка, демонстрирует идеал чувственных мужщин: она шикарно выглядит, она доступна, она не очень умна. Пресытившись ею, Фредерик находит утешение у... 3) Любовь по уму, душевная любовь (госпожа Дамбрёз). Фредерик любит её за её достоинства: ум, проницательность, опыт, искренность. Они родственные души, их союз платонический, но оттого не менее сильный. Что сильнее, Эрос или ratio, каждый решает сам за себя. Но после парижской суеты, после шума часто хочется... 4) Любовь-умиротворение, спокойная любовь (Луиза). Без фонтана чувств, без патетики и лоска. Зато любовь преданная, тихо-мирная, "жили они долго и счастливо и умерли в один день". Кого и в какой пропорции действительно любил Фредерик, а на ком он только оттачивал свои чувства решать читателю. Учитывая концовку, где лучшим моментом жизни признаётся отроческий поход в бордель с букетом цветов, начинает казаться, что все эти любови - праздная суета, "всё не то". Что же тогда "то"? Спросите что полегче. Это может быть Дело, может быть Долг, может быть Честность - Флобер не даёт чёткого ответа.
Может, вместо воспитания чувств, лучше заняться воспитанием детей, в том смысле, что отринуть все романтические приключения и взяться за что-то серьёзное и значимое, типа завести уже наконец семью и жить кротко и безгрешно? Не случайно дети дважды "мешают" Моро в его affairs: когда заболевает сын Арну перед её приходом на свидание, и когда от болезни умирает их с Розанеттой ребёнок. Болеющие дети как бы восклицают: "Пока вы там крутите шуры-муры, мы, живые люди, тут страдаем по вашей вине". Осознав нечто подобное, Фредерик едёт к Луизе за спокойствием и семьёй, но уже поздно.
А теперь вспомните, скольких партнеров и любовников вы сменили, сколько раз вы ложно влюблялись, прежде чем найти того самого единственного и неповторимого человека, с которым вы сейчас, или подумайте через что вам ещё нужно пройти, чтобы найти - и вы поймёте, что это вечный роман, хоть местами и нудный из-за политики, но вечный и знаковый. Vive Flaubert!
«Воспитание чувств» kitobiga sharhlar, 36 izohlar