Kitobni o'qish: «СССР и Второй фронт»

© Попов Г.Г., 2019

© ООО «Издательство „Вече“», 2019

© ООО «Издательство „Вече“», электронная версия, 2019

Предисловие автора

Эта монография была задумана автором настоящих строк после нескольких выступлений на конференциях, организованных различными историческими институтами Российской академии наук и другими известными научно-образовательными структурами в последние четыре года. На одной из таких конференций рядовым преподавателем истории с многолетним стажем был поднят вопрос, могли бы мы победить без западных союзников? Этот вопрос был привязан к проблеме «ленд-лиза», однако сразу же вышел за пределы этой сложной темы. Данный вопрос показался вначале ненаучным, скорее всего, касающимся методологии преподавания истории Великой Отечественной войны. Но, если разобраться внимательнее, то это – центральный вопрос именно научного анализа Второй мировой войны, правда, после крушения Восточного блока в конце 1980-х – начале 1990-х гг. он был вынесен на периферию исторической науки.

Тема о влиянии западных союзников на военное положение СССР в Великой Отечественной войне хорошо разрабатывалась на Западе в годы холодной войны, что было связано с борьбой на идеологическом фронте. Советская историография в долгу не оставалась. Но из-за борьбы идеологий многое было упущено в рамках анализа. Во-первых, оценка «ленд-лиза» была проведена очень ограниченно, как экономического фактора в борьбе СССР с нацистской Германией и ее союзниками. Однако «ленд-лиз» является еще и военным фактором сам по себе, так как это – серия боевых операций в Северной Атлантике и Арктике, в ходе которой нацисты вынуждены были отвлечь от основных направлений военных действий значительные силы авиации, ВМС и сухопутных войск (последние прикрывали базы ВМС и люфтваффе в Северной Норвегии). Во-вторых, сами подсчеты вклада «ленд-лиза» были сделаны, с нашей точки зрения, некорректно, так как не принимался во внимание реальный курс между валютами в то время. В-третьих, последствия действий западных союзников в 1939 – начале 1941 г. для срыва операции «Барбаросса» в принципе не рассматривались в литературе. В сознании целых поколений отложилось впечатление, что кампании 1939 – начала 1941 г. в Европе были легкими прогулками для вермахта под немецкие патриотические марши, а для западных союзников это был величайший позор. Как заметил Марк Ферро, погибшие в боях 1940 г. французы не получают до сих пор никаких почестей, в отличии от солдат Первой мировой и бойцов Сопротивления¹. Это – историческая несправедливость, о чем мы поговорим в своем месте на страницах этой книги.

На самом деле, операции вермахта против западных союзников не были легкими прогулками, но принесли германским войскам ощутимые потери в материальной части и живой силе, особенно значимы оказались потери танковых экипажей и летного состава. В-четвертых, не анализировался за неимением достаточного количества рассекреченных на то время документов важный фактор – перераспределение со времени Битвы за Англию ресурсов в пользу производства самолетов ударной авиации, ночных истребителей и морских вооружений в ущерб сухопутным вооружениям; это и привело, на наш взгляд, вермахт к тому, что во время битв за Москву и Сталинград на ряде участков фронта у немцев были старые сухопутные вооружения.

И, в-шестых, расходы ГСМ и прочих ресурсов были недостаточно проанализированы применительно к разным периодам Второй мировой войны. Италия и корпус Роммеля получили значительные ресурсы в ущерб Восточному фронту. Перед этим морская блокада, организованная Британией, лишила германскую военную промышленность значительной доли сырья, что сыграло свою роль и во время проведения операции «Барбаросса» и потом. В-седьмых, на завершающем этапе войны Германия бросила на Западный фронт значительные силы, особенно бронетанковые соединения. Попытки маршала К.К. Рокоссовского освободить Белоруссию предпринимались до операции «Багратион» несколько раз, заканчиваясь неудачно. То, что победа в операции «Багратион» произошла в одно время практически с разгромом основных сил группировки вермахта во Франции, является не случайным совпадением, что мы намерены показать на основе немецких документов в настоящей работе.

Представления о том, что после Сталинграда судьба нацистского чудовища была предрешена рамками практически только Восточного фронта, в общем-то, являются, на наш взгляд, отражением официальной советской версии Второй мировой войны, появившейся уже во время нее. Документы 1943–1944 гг. показывают нам несколько иную картину. Эксперты вермахта тогда считали, что поражение и потери Германии под Сталинградом были вполне компенсированы неудачами Советской армии в ходе отражения ее наступлений зимой 1943 г. под Краматорской, в районах Орла и Харькова. Благодаря немецкому историку Паулю Карелю контрнаступление советских войск зимой 1943 г. достаточно хорошо стало известно на Западе в период холодной войны. На Западе в то время было также выдвинуто мнение, что контрнаступательные операции Советской армии в 1943 г. вымотали последнюю, принеся советскому народу огромные людские потери, что не могло не сказаться на всей стране, включая и людской потенциал советского ВПК.

Но вернемся к вопросу: «Мог бы СССР победить без западных союзников?» Как понимает читатель, ответ на этот вопрос есть цель настоящей книги. Но оговоримся сразу, мы не претендуем на истину в последней инстанции. Кроме того, термин «победа» имеет разные трактовки, если применять его к оценке результатов столь крупных вооруженных конфликтов, как мировые войны. Например, в 1920-е гг. в СССР было популярно в среде военных мнение, что Россия победила в Первой мировой (тогда ее называли Империалистической) войне. Допустим, что так. Но какова была цена этой победы: разрушение не только имперской модели государства, но и почти тысячелетней цивилизации, ее ценностей; Гражданская война и интервенция, более 10 миллионов беспризорников, более двух миллионов политических эмигрантов, голод в Поволжье и многие другие трагедии. Основной противник России в Первой мировой войне – Германия – смог восстановить свои сперва экономический, а затем уже и военный потенциалы за сравнительно короткие сроки. Только Версальская конференция, в которой Россия не участвовала, сдержала посредством ограничений и репараций возрождение военной мощи Германии на несколько лет, в противном случае она имела бы уже сильную армию к 1931–1932 гг.

Сейчас не принято хвалить Запад. Мы против переворачивания современности в прошлое. Современный блок НАТО – это совсем не то же самое, что коалиция Западные союзники в 1939–1945 гг., если хотя бы принять во внимание, что в состав НАТО входят бывшие противники Антигитлеровской коалиции по Второй мировой войне, составляя в Европе, по сути, основу НАТО. Все могло быть иначе; НАТО в том виде, какой имеет этот блок сейчас, никогда не состоялся бы, если бы в 1944–1945 гг. была бы начата реализация концепции создания в Европе дружественных Советскому Союзу нейтральных государств.

Монография построена в хронологическом порядке. Основное изложение предваряет глава, посвященная отдельным сторонам внешней политики СССР, в частности, сотрудничеству Москвы с Вашингтоном в 1930-е гг., когда уже сформировалось то, что впоследствии трансформируется в Антигитлеровскую коалицию; особо нами в этой главе будет сказано про военно-экономические последствия пакта Риббентропа-Молотова и отношений нацистского режима со странами Запада до 1 сентября 1939 г.

Авторы исторических работ часто стремятся написать то, что приятно среднестатистическому читателю. В настоящей книге написано то, что 80–90 % читателей не должно понравиться. Идея о том, что Советская армия была обречена на тупик позиционной войны у своих границ в 1944 г. без высадки западных союзников во Франции, может показаться нелепой и «заезженным штампом» периода холодной войны, пока мы не окунаемся в документы и свидетельства очевидцев. Многие в России убеждены, что западные союзники подталкивали в 1930-е гг. Гитлера в его агрессии на Восток, однако мы намерены показать в настоящей работе обратное – что дипломатия западных демократий сделала в 1930-е гг. многое для того, чтобы сдержать экспансию нацистской Германии на Восток, поэтому вторжения нацистов в Чехословакию и Польшу произошли позже того времени, когда они могли бы реально случиться, не займи Англия и Франция в свое время решительную позицию в данном вопросе. Мюнхенское соглашение само по себе оказалось временной разрядкой в отношениях Германии с западноевропейскими демократиями.

В настоящей монографии мы концентрируем внимание на влиянии именно Западного фронта на СССР в период Великой Отечественной войне, а также в период подготовки к отражению Советским Союзом фашистской агрессии, поэтому мы не концентрируем много внимания на дипломатических и межличностных отношениях лидеров Большой тройки. Обратное влияние мы рассматриваем не столь подробно, так как преследуем в работе другую цель. Вторую мировую войну мы исследуем как сложный процесс, фактически выходящий за свои официально принятые хронологические рамки. Для СССР участие в данном процессе началось задолго до 1 сентября 1939 г., на Дальнем Востоке советское руководство стало принимать меры по противодействию японскому милитаризму в начале 1930-х гг. Поэтому мы концентрируем в начале работы внимание на советско-японских отношениях в ракурсе конфликта вокруг КВЖД. Именно в результате этого конфликта началось сближение Кремля с Вашингтоном и новым на то время энергичным президентом США Ф. Рузвельтом.

В настоящей работе мы не уделяем много внимания ходу боевых действий, что уже хорошо сделано до нас в российской и зарубежной историографиях. Нас больше интересует вопрос распределения ресурсов между театрами военных действий, что в первую очередь относится к нацистской Германии и фашистской Италии, подробного анализа на эту тему с охватом широких хронологических рамок в исторической науке не делалось. Для решения связанных с целью работы задач мы обращаемся к архивным документам, в частности, фонду трофейных документов Центрального архива Министерства обороны России, а также Российского государственного военного архива. Помимо этого, мы обращаемся к ряду зарубежных и мало изученных в России работ, включая боевые журналы воинских частей, а также отчеты ведомств; в частности, интересными, на наш взгляд, являются аналитические отчеты Генерального штаба армии США по боевым действиям в Европе, начиная с Польской кампании и кончая разгромом Третьего рейха. Практически не изученным в российской историографии, как и незначительно изученным на Западе, остается такой источник, как боевой журнал ВМС нацистской Германии, где подробно описан ход войны на море, как он виделся в штабе германских военно-морских сил.

Так как наша основная цель – выявить влияние Западного фронта на военное положение СССР в годы Второй мировой войны, то мы не вдаемся в обширные библиографические обзоры и дискуссии, что отвлекло бы читателя от основной линии анализа выдвинутой нами на первый план научной проблемы, сделав изложение достаточно громоздким. Это помешало бы достижению научных результатов, лежащих именно в пределах темы. Мы не видим смысла в масштабном освещении хода боевых действий и крупных битв, так как это сделано было до нас. Мы также не концентрируем много внимания, несмотря на обращение к теме «ленд-лиза», на экономических сторонах сотрудничества между СССР и западными союзниками, так как это – отдельная тема и для особой научной работы. Тему поддержки резистентов в Европе западными союзниками мы охватываем вскользь, делая это в ракурсе исследования вопроса отвлечения германских вооруженных сил на то, что мы называем внутренней обороной «империи нацистов». Правда, эта проблема слабо освещена в российской историографии, но мы ее рассматриваем в контекстах основных операций на Западном фронте, так как помощь партизанам и подпольщикам рассматривалась штабами вооруженных сил США и Великобритании в качестве вспомогательного для решения крупных стратегических задач средства.

Теперь поговорим немного о терминах, так как за их интерпретацией скрывается многое. Во-первых, само понятие Антигитлеровская коалиция подразумевает наличие некоего альянса, который фактически так и не состоялся, так как Британская империя изначально не была настроена на военное сотрудничество с Советским Союзом, предпочитая ограничиться только поставками военных материалов, боеприпасов и техники. США в этом вопросе следовали мнению У. Черчилля, который искренне верил летом 1941 г., что Британия справится с нацистским режимом в Германии самостоятельно, а помощь Советскому Союзу оценивалась им, как обуза для военной экономики Британии, но к январю 1942 г. стало уже понятно, что это не так. Практически до знаменитого письма У. Черчилля И.В. Сталину с просьбой помочь наступлением Советской армии войскам союзников в Арденнах мы не можем проследить координации действий между участниками Антигитлеровской коалиции именно на глобальном уровне. Мы не отрицаем, что СССР, США и Британия были союзниками во Второй мировой войне, но надо понять уровень этих союзнических отношений, которые далеко не похожи на те, какие были между Россией, Британией и Францией в период Первой мировой войны.

С кем воевали СССР и его союзники в период Второй мировой войны? Вопрос вроде бы простой, но лишь на первый взгляд. Мы не задумываясь говорим: нацисты, германский милитаризм, гитлеровцы и т. п. Основным противником Антигитлеровской коалиции выступал Третий рейх. Само понятие «рейх» не было придумано нацистами, но уходило корнями в Средневековье, под рейхом тогда и в период нацистской диктатуры понималось государство, объединявшее немецкую нацию в ее ментальных, с точки зрения немецких националистов, границах, которые почти совпадали с границами Священной Римской империи германской нации, государства, упраздненного Наполеоном Бонапартом в 1806 г. Помимо Третьего рейха, у нацистов было понятие «Великая Германия», под чем понималось государственное образование, выходившее за границы рейха, куда были отнесены протекторат Богемии и Моравии и даже суверенная Словакия. В вермахте и войсках СС служили в основном немцы, как мы определяем этот народ, но «немец» – понятие, пришедшее к нам из старославянского языка, разумеется, сами себя представители этой нации так не называют. Речь надо вести в этой связи о группе народностей, объединенных в XIX в. в немецкую нацию. В период Второй мировой войны многие военнослужащие вермахта ассоциировали себя с теми народностями, к которым принадлежали, и уже во вторую очередь с немецкой нацией. Например, фельдмаршал Ф. Шернер установил на своем автомобиле баварский флажок, подчеркивая тем самым, что он в первую очередь баварец, а потом уже немец.

Таким образом, немцы в период Второй мировой войны – это коалиция народностей, и эту коалицию нацисты пытались расширить, включив туда немцев из других государств. Особый интерес Г. Гиммлер уделял венгерским и румынским немцам. Вся идеология нацистов была построена на противопоставлении немцев другим европейцам, и не только. Однако, с точки зрения нацистов, немцами не могли являться в полном смысле этого понятия коммунисты, лица, имевшие еврейских родственников и даже сочувствовавшие евреям (правда, здесь делались исключения, например, генерал люфтваффе Мильх), гомосексуалисты, представители религиозных меньшинств; они могли стать немцами, но только после «перевоспитания». Парадоксальный факт, но в 1944 г. германское командование на Восточном фронте ограниченно доверяло польским немцам, считая их нелояльными рейху, для чего были основания. Но неимперский немец мог оказаться выше в иерархии нацистского государства имперского немца, если последний не подпадал под нацистские критерии «настоящего немца».

Одним из результатов Первой мировой войны и установления Версальской системы стало определение национальности по крови. В средневековой Европе действовал этот принцип, но на первом месте все равно стояли религия и принадлежность к сословию, как принципы идентификации индивида в обществе. С определением, кого считать немцами, возникли сложности в связи с конфликтом вокруг Верхней Силезии, когда ее коренное население – силезцев – в Берлине считали немцами, смешавшимися с поляками, а в Варшаве – поляками, смешавшимися с немцами. В результате силезского территориального спора возник конфликт, который спровоцировал в Германии рост популярности ультраправых идей среди определенных сегментов немецкой молодежи. Именно в связи с силезским кризисом особое внимание правых привлекли статьи А. Гитлера, практически неизвестного в 1920–1921 гг. политика, в газете «Фолькишер беобахтер» (Гитлер тогда занялся написанием статей для этой газеты после увольнения из армии, последней его должностью там был референт полка, то есть, в переводе на советскую и российскую номенклатуру должностей – политрук, но, каким образом ефрейтор или даже капрал мог занимать такую немалую должность, остается до сих загадкой).

После Второй мировой войны в Германии возникли течения, отстаивавшие идеи сепаратизма: так, например, некоторые баварцы заявляли, что они не немцы. После холодной войны особой популярностью в северо-западной Германии стало пользоваться движение за возрождение фризов, его сторонники также считают себя отдельным народом, в свое время насильственно интегрированным в состав немецкой нации. Да и само понятие немецкой нации, если верить Отто Дану, возникло в конце XVIII в. в Германии, сохраняя свою ценность несколько поколений только в кругах интеллигенции. Словом, немец долгое время был примерно тем же самым, что ныне европеец, как житель Евросоюза и лицо, ощущающее себя представителем некой единой европейской культуры. Во Вторую мировую войну многие из тех, кого называли немцами, продолжали мыслить именно такими категориями (ярким примером чему служат народность эльзасцы).

Не менее сложно, чем с немцами, дело обстоит с идентификацией других обществ и народов, участвовавших во Второй мировой войне. Все мы знаем о Махатме Ганди, но многие не знают, что именно он призывал индийцев воевать за Британскую империю. Желал ли он распада этой империи? Нет. Он хотел ее преобразовать. Однако был оппонент М. Ганди Субхаса Чандра Бос, который в Индокитае возглавил корпус перешедших на сторону японцев индийцев. Особо больших достижений этот корпус не показал. Но суть в следующем: за Антигитлеровскую коалицию сражались не просто англичане, но представители Британской империи, которых мы в книге именуем британцами. Мы редко в данной книге употребляем термины «англичане» и «Англия», так как они составляли не столь крупный процент среди тех, кто дрался за Британию на полях сражений Второй мировой войны, и государство, которое на Западе противостояло Германии, не называлось Англией, оно носило и носит название Объединенное королевство, под чем понимается Британия, а тогда ядро Британской империи – Англия – больше культурное и географическое понятие, имевшее большую популярность в XVII–XVIII вв. благодаря во многом интеллектуальной работе республиканцев и их крайнего крыла – Кромвеля и его последователей – сторонников свержения монархии.

Не менее сложно обстояли дела с итальянцами. Веками Италия представляла собой культурную общность, но не нацию в полном смысле слова. В 1930-е гг. итальянцы, как нация, существовали в представлениях фашистов Б. Муссолини. На самом деле на территории этой страны существовало фактически несколько самостоятельных языков², но литературным считался тосканский диалект. Долгое время итальянцев объединяла вражда к австрийцам, которые, став частью Третьего рейха, окажутся вместе с итальянцами в составе Оси. Кризис политический и экономический 1919 г. сплотил реакционеров вокруг личности мало известного до этого политика Б. Муссолини, который станет лидером Италии.

По нашим оценкам, до половины численности личного состава войск Оси в Европе в 1943–1945 гг. составляли союзники нацистской Германии, коллаборационисты, а также лица, имевшие германское подданство, но получившие таковое после начала экспансии нацистов, что относится в первую очередь к австрийцам и судетским немцам, затем к ним присоединятся и представители других немецких общин с оккупированных территорий.