Kitobni o'qish: «Ангелов не выбирают»

Shrift:

Истории российского народа
ПОСВЯЩАЕТСЯ

Народ российский от времен, глубокою древностию сокровенных, до нынешнего веку (с)толь многие видел в счастии своем перемены, что ежели кто междоусобные и отвне нанесенные войны рассудит, в великое удивление придет, что по (с)толь многих разделениях, утеснениях и нестроениях не токмо не расточился, но и высочайшую степень величества, могущества и славы достигнул.
М. В. Ломоносов.
«Древнейшая российская история»

История в лицах

Тетралогия «Связь времен»

Книга четвертая

АНѢЕЛИ НЕ БИРАJУ

(СЕРБСК.)

ENGEL KANN MAN SICH NICHT AUSSUCHEN

(HEM.)

Художник – Светлана Николаевна Мурзинка

@biblioclub: Издание зарегистрировано ИД «Директ-Медиа» в российских и международных сервисах книгоиздательской продукции: РИНЦ, DataCite (DOI), Книжной палате РФ

Целительная сила любви и творчества
О новом романе Галины и Павла Барышниковых

В конце XX века Иосиф Бродский уверенно заговорил о смерти романа. Талантливые и энергичные супруги Барышниковы, словно стремясь опровергнуть жестокие слова знаменитого нобелиата, выпускают роман за романом, каждый раз взрывая свежей темой, неожиданными поворотами авантюрного, но явно основанного на документах и конкретных судьбах наших современников сюжета самые смелые ожидания читателей.

Когда-то, в советское время, главный редактор литературного журнала, где я тогда работала, рассказал мне удивительную историю про двух молодых лейтенантов, которых послали в Японию взять пробы грунта в Хиросиме после атомного взрыва. Степень опасности, которая им грозила, они явно не понимали и послушно выполняли приказ жестокого руководства. Они взяли пробы голыми руками и привезли их в обычном кожаном портфеле в СССР. Их было двое: один – любитель выпить, признанный Дон Жуан, а второй – четкий, осторожный, исполнительный и абсолютно непьющий. Непьющий после этой командировки вскоре заболел и умер. А вот пьющий долго путешествовал по больницам, облысел после перенесенного облучения, но его спасла полюбившая его женщина-врач. И он, окруженный ее любящей заботой, к удивлению окружающих, полностью выздоровел и даже родил вместе с новой возлюбленной сына.

Тогда я впервые задумалась о целительной силе любви.

Ее убедительно показывает новый роман Барышниковых. От превращения в овощ после страшной автокатастрофы лежащего в немецкой клинике звезду тележурналистики Александра Романцева спасает любовь медсестры Маши, забота родных и друзей и… собственные оригинальные интервью, которые, по рекомендации врачей, постоянно транслируют по телевизору в его палате, чтобы помочь больному вспомнить свою жизнь и выздороветь. В процессе этих телебесед, которые он делал в течение многих лет, именитые собеседники журналиста озвучивают массу редкой и интереснейшей информации. Романцев мастерски ведет эти беседы, демонстрируя и собственную универсальную, энциклопедическую образованность, обычно не свойственную современным журналистам, а главное – любовь и уважение к незаурядным собеседникам.

Нельзя сказать, что Барышниковы изобрели принципиально новый жанр – роман-интервью. А «Я из огненной деревни» Адамовича? А «Блокадная книга» Гранина, Адамовича и Лихачева? А «У войны не женское лицо», «Последние свидетели» и «Цинковые мальчики» Светланы Алексиевич?

Отличие Барышниковых в том, что они, обращаясь к суперпрофессионалам в разных областях, затронули самые актуальные проблемы современности – это и загадка человеческого мозга, и самые спорные эпизоды и фигуры русской истории, и таинственная фигура гениального серба Теслы, и отношение выдающихся советских военачальников к религии…

Повествование искусно нанизано на волнующий читателя, медленно развивающийся любовный сюжет, традиционный для нашего времени – на наших глазах рождается большая любовь между пожилым, оригинально мыслящим и совсем еще недавно, до автокатастрофы необычайно энергичным известным журналистом и скромной и некрасивой молоденькой медсестрой, родившейся в профессорской семье, но так и не пошедшей по стопам отца-историка… И все же умной и сильной супруге удается вернуть всерьез влюбленного мужа. И делает она это достаточно деликатно, без ревнивых упреков и семейных скандалов.

Насыщенные редкой, малоизвестной информацией интеллектуальные беседы с учеными и родственниками знаменитых военных, особый интерес к православной культуре, дополненные тонко и точно прописанной семейной сюжетной линией – продуманный авторами полифонизм придает роману Барышниковых особое обаяние.

Думаю, в современной прозе это достойный и перспективный путь – повышенная интеллектуальность и информативность, остросюжетность и последовательная защита традиционных, в том числе семейных, ценностей с опорой на возвращение в повседневную жизнь православной культуры.

Недаром именно усилиями Галины и Павла Барышниковых Рождественские чтения под эгидой РПЦ ежегодно проходят сегодня и в литературном подмосковном городе Пушкино.

Любимая ученица Анатолия Приставкина, выпускница Литературного института им. М. Горького, Галина, работающая в прозе в русле своего мастера – на горячем современном материале с мощной исторической подсветкой, нашла в пришедшем в литературу из науки Павле Барышникове достойного соавтора-интеллектуала. Неслучайно так популярны в наши дни выставки литературы нон-фикшен. Да, читая роман Барышниковых, мы с вами имеем дело с хорошей художественной литературой. Но за страницами романа встают живые люди, конкретные судьбы, на которые опирались авторы во время подготовки интервью и создания образов ключевых персонажей.

Думаю, читатели со мной согласятся: целительная сила любви и творчества – вот две главные составляющие понятия «счастье», спасающие нас в самые драматические минуты жизни.

И роман Галины и Павла Барышниковых помогает каждому из нас почувствовать это с особой остротой.

Лола Звонарева,

секретарь Союза писателей Москвы,

профессор Университета мировых цивилизаций и Московского международного университета,

доктор исторических наук

От авторов

Этот роман – последняя часть тетралогии «Связь времен». Так уж получилось, что все четыре книги связывают между собою разные времена, земли и народы. При этом, несмотря на большое количество фактического материала, это не учебники по истории и не сборники документов, а полноценные художественные произведения.

Первая книга: роман-акафист «Свет твоей тени» – о дружбе народов России и Сербии. Исторический пласт: конец XIX века – начало XX, современность. Имена: Константин Победоносцев, Павел Корин, патриарх сербский Павел, митрополит черногорский Амфилохий, митрополит Трифон Туркестанов и его акафист «Слава Богу за все».

Вторая книга: роман-история корневых систем «Мост для императора», посвящен русскому воинству. Пространство: Россия – Франция. Исторический пласт: война 1812 года, Вторая мировая 1941–1945 годов, Чечня, Афганистан, современность. Имена: Михаил Кутузов, Барклай де Толли, Багратион, Наполеон, Мюрат, Сегюр, Коленкур, простые воины Победы, – у героев прослеживаются их «корни», причинно-следственные связи их поступков.

Третья книга: роман-сказка «В тени летящей птицы» – посвящен детям блокадного Ленинграда и дружбе братских народов. Время: 1941–1956 годы, современность. Пространство: Ленинград, Туркмения, Москва.

Четвертая книга: роман-интервью «Ангелов не выбирают», посвящен истории российского народа. География: Россия – Германия – Сербия – Черногория. Исторический пласт – русская история от Рюрика до последнего русского императора.

Имена: Рюрик, Петр I, Александр I, Николай II. Современность: академик Наталья Петровна Бехтерева, художественный руководитель московского театра Михаил Щепенко, отец Владимир Соколов, писатель Дмитрий Володихин, историк Сергей Алексеев, академик Альберт Цветков… – люди, с которыми ведутся интервью и которые рассказывают о «русских горках» истории, о культурных связях России и всего мира.

Всего на тетралогию «Связь времен» ушло более десяти лет.

И вот наконец она готова. «Связь времен» объединила континенты, судьбы и времена, истории любви, встреч, предательств, интриг, расставаний и обретений… За эти годы, что писались эти книги, мы привыкли и сроднились со своими героями. Самое важное, что все четыре книги между собой сюжетно не связаны. Каждую можно читать по отдельности и в любом порядке. Только последняя, заключительная книга собирает героев со всей тетралогии и ее нужно читать.

Драган, Таня и Адмирал; семья Купцовых: Петр Федорович и его сын Иван; Майя Рыбакова и ее мама Ольга Игнатьевна; семья Романцевых, Игнат Рыбаков (Илмырат Мамедов), отец Николай, – все они встретятся на страницах четвертой книги в бескрайнем океане русской истории…

Поплыли!

Пролог

Ангелов, как и родителей, не выбирают. Ангелами могут быть все. Для всех. И если какой период жизни человека или страны нам кажется тяжелым и лишним, то это означает только одно: мы ничего не понимаем в плавном и стремительном течении истории. И нет ненужных периодов в жизни человека. Или страны. Даже у такой большой, как Россия.

Часть 1
Россия – Германия

Интервью № 1
Что такое первая русская эмиграция?

АП: Здравствуйте дорогие телезрители. С вами ваш постоянный ведущий – Александр Павлович Романцев. Тема нашего сегодняшнего разговора – русские без России. Мы все знаем о парижском этапе русской эмиграции тысяча девятьсот двадцатых, но многие ли знают о роли Сербии в эти трагические дни?

Подумайте только, рушилось все: страна, система религиозных ценностей, государственная власть. Горели города и шли ко дну пароходы, груженные, как дровами, лучшими людьми России. Это была катастрофа мирового порядка.

Поломанные судьбы, разрушенные семьи, сломленные души… Кто приютил это неоцененное сокровище России? Где нашел свое последнее пристанище генерал Врангель? О этом и многом другом вы можете узнать в очередном выпуске нашей программы «История рядом с нами». История, как вы знаете, это наука о прошлом. Но история России не предсказуема… в будущем.

У нас в гостях бывший военно-морской атташе в Белграде, а ныне – староста храма Федора Ушакова в черногорском городе Герцег-Нови, – Константин Георгиевич Хурцидзе, или, как его до сих пор называют друзья, – «Адмирал»…

Глава 1
Поездка «в никуда»

– Саша, Саша, не надо! Подожди!

– Отстань!

Он выскочил из квартиры, на ходу надевая пальто. «Ах, сукины дети! За спиной! Стоило только отъехать! Ах, а каков Георгий? А Игорь, – родной сын! Как же они сумели? У-у-у!» – Александр Павлович грязно выругался и так хлопнул дверью, что сам испугался. «А, ладно!..»

– Саша! – Отчаянный крик жены застал его у лифта. Лифт не работал. «Да чтоб тебя!..»

Он бросился вниз по лестнице. Набрал шофера. Тот не отзывался. Наконец растерянный голос произнес:

– Да, Александр Палыч?

– Быстро сюда! И чтоб через пять минут!

– А-а-а… Я тут… В общем, через полчаса, не раньше.

– Какого ляда? Ты что, с девкой, что ли? Ты – на работе! Я тебе плачу и за девок, и за все! Пять минут, понял?!

Машина не подъехала. Взбешенный Романцев направился к гаражу. Апрель, холодно, руки дрожат. «Уволю подлеца!» Уронил ключи: «Все, – уволил!» Гараж наконец-то открылся. Он сел за руль «Хонды» жены. Двигатель – как часы. Три сотни лошадей послушно рванули с места.

– Я взял твою машину!

– Что? Саша, ты где? – Вопрос повис в воздухе.

Руки привычно легли на матовое колесо руля. Вот оно: время и скорость, – что важнее? Газ!

Звонок. Романцев бешеным движением жмет на кнопку: «Альфонс, ты уже уволен!»

– Саша, это я! Саша, вернись! Саша…

– Алла, я… скоро. Готовь ванну. Все!

Знакомая трасса всосала автомобиль в урчащее чрево. Впереди какой-то лох. «Урод, сначала получи права!» – Александр Павлович нажал на сигнал, лох показал ему фак.

«Ах ты, падла, я тебя запомню!»

Хонда рванула, оставив девятку стоячей. В кабине повысилась температура. «Странно», – Александр Павлович расстегнул ворот. И вдруг слева обожгло так, что рука соскочила с баранки. Слабость, тело не слушается. Все поплыло: спереди, сбоку, все визжит и шипит! Жестоко, без сожаления и задержки – удар!

Межглавие

Он лежал на широком поле и пересохшие губы шептали о помощи. Рана была глубокой, безудержный пульс сердца выталкивал кровь из остывающего тела. Шелковые травы склонились над ним, а земля еще вздрагивала от топота разгоряченных коней. Жаркое небо не сулило ничего, кроме черного ворона, замершего в бесконечной бирюзе. Кольчуга давила на грудь. Его слабое дыхание замирало на каждом выдохе, с хрипом орошая ковыль брызгами ярко-алой крови.

Солнце померкло…

Интервью № 2
Тайны мозга

АП: Добрый день, дорогие телезрители. С вами ваш постоянный ведущий – Александр Павлович Романцев и передача «История рядом с вами».

А истории с нами, я хочу вам сказать, случаются разные. И разобраться в этом нам сегодня поможет главный специалист по этой теме, профессор, академик Наталья Петровна Бехтерева. Здравствуйте, Наталья Петровна.

НП: Добрый день, дорогие телезрители!

АП: Наталья Петровна, я знаю, что однажды на научную конференцию заглянула Раиса Горбачева. Философ по образованию, она с большим интересом выслушала ваш доклад, потом подсела к вам в зале, и в результате долгой беседы в Ленинграде появился Институт мозга. Бехтеревцы научились помогать людям в тех случаях, которые до них считались безнадежными: восстанавливали память, способность двигаться, говорить, читать. И вы, Наталья Петровна Бехтерева, стали директором института. Не чудо ли?

НП: Чуда нет никакого, поскольку в жизни все – чудо!

АП: Как это ни парадоксально, но самым неизученным объектом на Земле является мозг человека. Мы до сих пор не знаем ответа на важнейший вопрос: как работает этот орган и почему он появился у нашего предка, которому для удовлетворения базовых потребностей – питания и продолжения рода – разум совершенно не требовался.

НП: Не знаем мы, например, и что такое память. Как среди миллиона встреченных на пути мы узнаем своего одноклассника, которого не видели тридцать лет? В виде чего «хранятся» его жесты, походка и мимика в нашей голове? Если считать, что на каждый акт запоминания требуется образование в мозгу еще одного вещества – кусочка белка, то, чтобы запомнить гигантское количество информации, которой мы оперируем, человеку потребовался бы мозг размером с Луну.

АП: А есть и такое мнение – тайна мозга и есть тайна Творения, и нам никогда ее не раскрыть, поскольку Господь непознаваем…

Глава 2
Пробуждение

…Темно, синий купол, высокий, словно цирк. Он несется навстречу куполу и со всего размаху пробивает крышу. Звездное небо. Теперь его не остановить и не удержать. Все выше, выше, выше… Холодно. Страшно пусто, не за что уцепиться. Куда он летит? Тонкий серебряный лучик. Голоса. «Готов?» Это про него? Белый голос: «Не готов».

Падает. Куда-а-а?

Романцев открыл глаза и понял: «Ослеп!» Паника охватила его. Надо встать! На этот сигнал мозга тело ответило острой болью. Он застонал. Кто-то зашевелился рядом, – яркая вспышка, лампочка. «Нет, не ослеп».

Свет заслонило лицо девушки: глаза добрые, улыбаются.

– О! Наконец-то вы очнулись! Как вы себя чувствуете?

– Где я? – Обескровленными, сухими губами задвигал человек, которого уже год по кусочкам собирали врачи.

– Как вы се-бя чувству-ете? – Медсестра низко наклонилась над пациентом. От нее пахло… чем-то знакомым.

– Где я? – чуть громче прожевал он.

– Вы здесь, в клинике Ханса Хофмана.

Растерянное моргание век.

– Не волнуйтесь, все будет хорошо. Утром придет врач. Хотите воды? Уже можно.

Губы свернулись в трубочку. Сестра слегка приподняла бесформенную от бинтов голову и поднесла поилку с красноватой жидкостью. Голова с трудом глотнула и устало откинулась на подушку.

Пусть длится ночь…

Межглавие

Какая блаженная тишина… Лишь звон кузнечиков наполнял пространство неясным гулом. Он пошевелился и тут же кто-то вонзил в него нож. Он застонал. Солнце приблизилось к его глазам.

– Тихо-тихо, соколик. – Старик отнял свечу от его лица. – Болит, значит, живое. Не трепыхайся-то сильно. Эко тебя…

Воин попытался открыть склеенные гноем ресницы и пошевелить рукой. Острая боль опять пронзила грудь.

– Да тихо ты, неугомонный. Господь уберег, так ты сам себя пожалей. Вылежаться тебе надобноть. Вишь, как грудь-то разворотило… Спи, спи, соколик. Сил набирайся.

Старик задул свечу.

– Спите, спите, Александр Павлович. – Сиделка склонилась над вздрогнувшим Романцевым. – Все уже позади. Набирайтесь сил.

Интервью № 3
О силе слова и звука

АП: Добрый день, дорогие телезрители. Я счастлив представить вам необыкновенного человека, священника Владимира Соколова. Отец Владимир окончил ВГИК, затем Московскую Духовную семинарию. Работал в Издательском отделе Московской Патриархии. Сейчас – помощник председателя Синодального отдела по взаимодействию с вооруженными силами РПЦ. Автор нескольких книг: «Младостарчество и православная традиция», «На грани жизни», «Мистика и духовность», «Разговор с самим собой». Батюшка ведет свои передачи и активно выступает на радио «Россия», «Радонеж», «Вера», «Теос». Он – частый гость на центральном телевидении, телеканале «Союз» и канале «Доверие». Все ли так?

ОВ: Так-то так, только уж очень много всего получилось.

АП: А вы могли бы рассказать, как вы сами пришли к вере?

ОВ: Я стал задумываться о сутевых вещах и понял, что они не вмещаются в мою прежнюю жизнь. И тогда я резко изменил свою жизнь – ушел из театра, из кино, а школа у меня была серьезная: я учился во ВГИКе с Еленой Соловей, Владимиром Носиком. Потом хотел делать певческую карьеру. Голос был, все возможности были. Но вдруг понял, что и пение не наполняет меня. Я уже не мог дальше жить как раньше.

АП: Вера постепенно входила в вас или случилось какое-то событие?

ОВ: Были встречи, но сам приход к вере – это есть нечто таинственное, о чем нельзя говорить. Это было посещение, и тогда я увидел, кто такой человек на самом деле.

АП: И кто?

ОВ: Человек на самом деле – существо световое. Как Христос говорит: «Я есмь свет», так и святой может сказать про себя, когда он начинает светиться несказанным светом. Это Фаворский свет, этот свет – как результат преображения человека, когда он меняет свое тело и становится подобным свету. Вообще мы очень мало знаем о возможностях человека. Нельзя человеку в этом падшем состоянии доверить пользоваться ими, потому что тогда он устроит не атомную войну, а вообще нечто невообразимое. Но иногда эти запечатанные качества прорываются. Например, когда человек может проводить через себя десять киловольт, сжигать себя и оставаться живым, и так далее. Но человек должен возрасти в сознании, как должен был возрасти Адам – в любви и мудрости. В любви почему? Потому что познание невозможно производить так, как мы это делаем сейчас. Есть некоторые смыслы, которые открываются только в первоисточнике. Если посмотреть первоисточник, то мы увидим, что когда Адам именовал кого-то, то он именовал в неком «браке» с тем, кого он именует. Таким образом, он возрастал в любви, соединялся с именуемым в любви, и тот открывал ему свою тайну. Адам «познавал» любовью. Мы же как учимся? Мы силой, опытом над природой, отбираем знания. Познание наше абстрактно. Опыт – это пытка. Так раньше и назывались эксперименты: «инквизицио натуре». Так, пытая природу, человек совершил нравственный надлом. Почему преподобный Ефрем Сирин говорил об Адаме, что тот был и бессмертным, и не бессмертным одновременно? Адам должен был возрасти в это бессмертие.

Обладая бессмертием потенциально, он должен был возрасти до него в процессе обучения в Божественной школе через правильные наименования, возрасти в этом качестве в любви и мудрости. Окончив эту школу, он стал бы бессмертным. Но тут появилось некое существо, которое названо «хитрейшим и мудрейшим из зверей полевых», то есть он представлял совершенную природу животную. Адам же был создан как тот, кто превосходит животную природу. Поэтому это существо завидовало Адаму и не понимало, почему вдруг Бог так выделяет его. Так обезьяна смотрит на годовалого ребенка, лежащего в памперсах и, вероятно, думает: «Да что же это за такое избранное существо, которое ничего не может, когда мои дети в этом возрасте уже самостоятельные?» Поэтому хитрый змий захотел соблазнить человека, чтобы тот в его школу попал. А что это была за школа? Опять же это раскрывается, когда мы читаем первоисточник, потому что в первоисточнике сохраняется идиоматический смысл «древа познания добра и зла», который, собственно, является первичным. Это – «древо познания всего на свете» («тоф эра»).

АП: Вы знаете язык первоисточника?

ОВ: Пришлось изучать, куда деваться. Так вот Адама змей начал обучать всему на свете. Посему нельзя было Адаму прикасаться к этому древу. Потому что Адам не был совершенным существом. Раскрой ему познание всего на свете, и он раскроет те возможности, которые у него до времени сокрыты. Ему категорически запрещалось это. Об этом говорится в книге Еноха. Книга издана в XIX веке. Она переиздавалась неоднократно. Эта книга у первых христиан была настольной книгой. Одно время она даже входила в Канон. В ней говорится, как некая семья ангелов под опытным руководством спустилась с неба и начала учить людей математике, астрономии, как лить метал и т. д. Они раскрыли то, что является сейчас основой нашей цивилизации. А это было запечатано. То есть изначально в Библии описывается два способа развития человека. Один – воспитание того образа Божия, который был заложен в человеке, и претворение его в подобие, которое мы знаем в православной аскетике. Образ претворяется в подобие путем аскетического усилия. И другой способ, когда человеку дается знание. Знание – это же сила, которую приобретает человек. И человечество разделилось на две такие ветви. Для меня, в то время, когда я обратился к вере, это еще не было понятно, но для того чтобы вообще понять, что со мной произошло, понять «кто я», я отовсюду удалился, скрылся в лес и жил очень скромно: килограмма гречки хватало на неделю, собирал в лесу травы, орехи, делал отвары и все время их пил.

АП: А не боялись отравиться?

ОВ: Нет. Какая-то внутренняя интуиция подсказывала, что не отравлюсь. Не было никакой опаски или страха.

АП: А наставник у вас был?

ОВ: Нет, никакого наставника не было. Сначала я побаивался природы. Ночью животные разные приходили. Однажды филин пролетел, большой, как дирижабль, – испугал. А потом я подумал: чего бояться, это же просто филин.

АП: А жили в палатке?

ОВ: Да, поставил палатку и в ней жил. Постепенно стал с животными общаться. Я встретил в лесу кабаниху с кабанятами. Обычно пишут, что это страшно. Ничего не случилось, кабаниха посмотрела на меня спокойно и пошла дальше, и кабанята за ней побежали. На Кавказе вокруг моей палатки долго медведь ходил. Походил-походил и ушел. Я там по десять раз в день окунался в ледяную воду источников.

АП: Зачем?

ОВ: Мне казалось, что я пробуждаю какие-то дремлющие силы организма. И действительно, когда я выходил из леса, я чувствовал, что меня трясет, как от электричества. При этом этот энергетический заряд очень быстро исчезал, можно сказать, до города я эту энергию не довозил.

АП: А по сколько вы находились в лесу?

ОВ: Это могло быть пару недель, до месяца. Когда я так путешествовал, я, например, из Дербента шел пешком до Кавказа, потом я переходил через перевалы в одиночку.

АП: А карта?

ОВ: В том-то и дело, что без карт. Был такой смехотворный случай, когда я шел из Чегета в Сванетию, на перевале я встретил немецкую альпинистскую группу. Они все в альпинистском снаряжении, с альпенштоками, – и я иду босой по снегу. Они обнаружили мои следы и подумали, что это снежный человек. У меня нога 49 размера. Но когда они увидели меня и когда «снежный человек» заговорил с ними по-английски, они поняли, что ошиблись, и мы разговорились. А какие у них были подробные карты местности! Все на них есть, вплоть до больших камней. Спрашиваю: где купили? Говорят, да в киоске в Берлине. А у нас же такие не купишь – секретная информация!

АП: А была ли у вас собой духовная литература?

ОВ: Только Библия. Но этого хватало.

АП: А как выживали?

ОВ: Когда у меня кончались деньги, то я выходил к людям и предлагал свои услуги: забор покрасить, дрова нарубить… – и так зарабатывал какие-то деньги, на которые мог прожить месяц. В рюкзаке у меня был запас еды и вещи, но вес его был не более пяти килограмм. Я специально сшил себе одежду со многими карманами, сшил спальник, палатку из парашютной ткани. Чтобы не отягощать себя, а идти спокойно, ничем и никем не связанный.

АП: А семья, мама отпускала вас спокойно?

ОВ: Нет, конечно. Мама вообще сильно переживала, что я стал верующим. Она считала, что я вообще чокнулся на этом деле. Но моя мама всегда помогала мне и пыталась меня понять. Даже если была не согласна со мной, в частности в моем стремлении стать священником. Я говорю: «Ну, мам, ты же мне сама помогаешь?» – «Ну как же не помочь, я же тебя люблю!» – отвечала она. Я ушел в свое «путешествие познания себя», ковал из себя настоящего воина Христова, а когда возвратился – устроился ночным сторожем, приходил домой только спать, а все свободное время проводил в библиотеке. И так семь лет подряд я регулярно, как на работу, ходил в библиотеку и много чего прочел за это время.

АП: Какие это были годы?

ОВ: Это примерно 1977–1984 годы.

АП: Иногда при воцерковлении случаются экстремальные ситуации. С вами случалась какая-нибудь необычная памятная история?

ОВ: Видите на моем лбу шрам? Это моя памятная метка о необычной встрече в лесу. Я один ушел в лес и там повстречался с человеком, который решил покончить счеты с жизнью. Я постарался отговорить его. Вроде как это удалось, но наутро он пришел ко мне с топором…

Сиделка Марта с трудом встала со своего стула, подошла к монитору и выключила его. Романцев даже не пошевелился…