Kitobni o'qish: «Про жизнь Зины»

Зина и любовь

Зина была очень красивая. И она всегда это знала – с самого-самого детства, когда она еще только начала ходить в детский садик и Алешка, внук Надежды Петровны, захотел дружить только с ней и только ей приносил яблоки. Ей все уже тогда завидовали.

Ее удивляла подруга Наташка, когда та ходила на всякие СТЭМы и КВН, чтобы найти себе жениха. Она не понимала, зачем его искать, если приходится, наоборот, отбиваться и отбривать лишних.

Из-за нее дрались мальчишки в школе, а потом наперебой подсовывали волшебные записки: давай дружить.

Стоило ей просто взглянуть на любого из них – и вуаля – он обязательно подходил знакомиться.

Как всем нормальным женщинам, ей иногда не нравились ее колени и пугали весы и объем талии, особенно весной, после зимних чаепитий, но это было снаружи и быстро проходило на каникулах. Внутри же Зина была уверенной. Такая игра: «Ой, я себе не нравлюсь…»

Внимание мужчин ей было привычно и неудивительно.

Она любила слегка флиртовать. Ощущение игры приносило приятное волнение, но она всегда знала ту черту, до которой хотела дойти. И за нее не переступала. Просто немного играла.

Миндальный разрез ее карих, почти черных, как бусинки, глаз, узкие скулы, улыбка и любопытство привлекали внимание. Она смело смотрела в глаза случайному прохожему, таксисту или бармену.

Они часто шутили с папой: «ПрЫнцесса!.. Нет, КОРОЛЕВНА!» – вспоминая известное и всеми любимое кино.

Любовь родителей была безусловной. Они не забывали гордиться Зиной перед всеми своими друзьями и рассказывать о ее успехах. Но воспитывали строго: ночевать девочки должны дома, ходить по улицам позже 22.00 неприлично и опасно.

Папа всегда внимательно слушал ее рассказы об очередном ухажере, но оставлял без комментариев: «Решай сама!» Мама вела допросы с пристрастием, волновалась заранее и рассказывала поучительные истории про дочек своих подруг.

«Умница и красавица», – хвалила ее бабушка.

Любовь в семье не приходилось делить с кем-то, и это было очень удобно всем.

Поэтому была Зина вертихвосткой, часто ходила на свиданья, подавала надежды, а потом отвергала нежеланных, мучила их всех. А сама крепко не влюблялась. Втайне от всех ждала своего Маленького Принца, который будет любить ее – Единственную Розу на планете – такой, какая она есть: за карие глаза и золотые роскошные волосы, за все ее округлости и даже пальцы.

Все ждала и ждала, когда же появится человек, который оценит ее по достоинству и будет так же достоин ее.

На одной из студенческих вечеринок на природе у костра наконец появился Он – широкоплечий, высокий, такой же светловолосый, как она. По сравнению с ним однокурсники Зины казались ей незрелыми мальчишками. Он принес дров, разжег костер и просто молчал. В темноте глаза его казались темными и глубокими. Зина не могла отвести глаз и пристально его разглядывала через костер. Виду он не подавал. А Зина волновалась все больше. Куда же исчезли ее чары? Почему он даже и мельком в ее сторону не посмотрел?

Сердце Зины отбивало четырехтактную дробь из тридцать вторых, она волновалась и краснела.

Она ждала и ждала. А ничего не происходило. Тогда Зина решила быть смелой, взять ситуацию под контроль, но для смелости выпила разведенного спирта вместе со всеми. Горячее тепло разлилось по телу. Мысли стали еще смелее. В голове сами собой рисовались картины.

Минут через сорок алкоголь подействовал. Мир поплыл, в голове зашумело. Стало как-то совсем нехорошо.

Она пошла к реке, чтобы привести себя в чувство. Это ей казалось замечательной идеей. Она думала, вот сейчас немного остынет и пойдет знакомиться сама. Сидит там и молчит!

А потом сознание выключилось.

Проснулась Зина вне палатки, укрытая теплым пледом и с мокрым полотенцем на голове. Она была во вчерашней одежде, на ногах следы песка. Смутные обрывки памяти принесли ей купание в реке, чьи-то руки и близко-близко такое родное и будто бы всегда знакомое лицо. Но спасателя рядом не было. Он исчез.

Иногда Зина вспоминала его, думала о нем, но нигде не встречала. Их пути не пересекались.

Он пропал месяца на два и появился на ее пути только зимой. Так же случайно. Зина пыталась остановить такси, чтобы добраться до дома. Частник тормознул, Зина открыла дверь и остолбенела. «Комсомольская, 25», – сразу охрипнув, произнесла она. Мурашки побежали от рук и дальше по плечам, по спине. «Пять рублей», – спокойно ответил он. Она села в машину, и щеки налились румянцем. Сердце колотилось, стучало в ушах.

«Только бы ничего не спросил», – думала Зина, боясь, что за ударами сердца ничего и не услышит, а сама ждала, что спросит, заговорит.

Он не заговорил, не спросил. Зина судорожно придумывала ходы и вопросы, и все рассыпалось.

Ничего не придумалось. Как заговорить с тем, кто на тебя ноль внимания? И это все совсем не шутка.

Вопросы застревали у нее на языке. Она чуть не выпалила: «Давайте знакомиться», – но это было слишком пошло и не в ее правилах.

Чуть не вырвалось: «Я от вас без ума», – но он же не произнес еще ни слова.

Про случай летом вспоминать не хотелось, было очень стыдно и непонятно, она ведь совсем ничего не помнила.

Уже около дома Зину осенило. Она, так и не дождавшись, попросила: «А вы в воскресенье заняты? Мне надо библиотеку от бабушки перевезти». «Могу, – ответил он. – Двадцать рублей». Договорились на десять утра у подъезда. Она вышла. Хлопнула дверца, и он укатил.

А Зина все стояла, как дура, со счастливым лицом.

Потом как водой облили: где же взять бабушку и библиотеку, что надеть, что сказать?!.

И зашумело внутри море. Волны накатывали и отступали. А волнение внутри оставалось. Но тихое, с надеждой. Зина улыбалась без причины…

Зина и Гена

В воскресенье Зина вскочила чуть свет, хотя с вечера заснуть удалось с трудом. В голове вертелось: «Скоро-скоро». Она частенько поглядывала на большие настенные бабушкины часы и прислушивалась, когда же ударит следующий час.

Часы были родом из ее детства. По ним она училась времени: «Когда маленькая стрелка дойдет сюда, а большая будет вот здесь, – терпеливо объясняла бабушка, – тогда и будут твои любимые «Спокойной ночи, малыши!».

Когда они получили свою новую квартиру, часы переехали вместе с ними от бабушки как добрый знак.

Вообще, чувство времени было заложено в Зине природой, она почти безошибочно определяла, который сейчас час.

Однако с годами Зина заметила, что время у всех людей разное. Вернее, не время, а его скорость.

Вот у бабушки время было длинным, как и ее рассказы: со всеми подробностями о походе в поликлинику. Они вместе с дедом долго ждали весну зимой, а летом – зиму. Время исчислялось годами.

У мамы время было выходным – и скорость была недельной, от выходных к выходным, от дачи до дачи.

А у нее, у Зины, время исчислялось часами, остановилось на без пятнадцати десять в это воскресенье и никак дальше не двигалось.

Ждать Зина ненавидела. Ей казалось, что часы просто издеваются и из вредности идут медленнее.

Не вытерпела, выскочила к подъезду, чтобы хоть немного остыть. Огляделась, распахнула шубу, но все равно было жарко.

Танина бабушка ждала, книги были перевязаны, уложены в ровные стопочки: Гоголь с Гоголем, Пушкин сам по себе, Тургенев с Лесковым. Ждала Зина. Ждала и Танька.

Долго.

Наконец-то Зина выдохнула и шагнула из февральской стужи в знакомую машину к такому почему-то знакомому лицу, таким родным рукам. И чуть не бросилась на шею от радости, что сдержал обещание и не забыл. Сердце заколотилось, как сумасшедшее.

«Давайте знакомиться», – предложила Зина. «Гена», – сказал Гена.

«Зина, – просто ответила она. – Я учусь в университете на экономиста. А вы?»

«Давай на ты, – предложил Гена. – А я работаю на «Химпроме» в гальваническом цеху».

И опять замолчал надолго. Слово «гальваника» у Зины ассоциировалось с космосом, а Гена стал для нее космонавтом.

Не знал Гена, что там напридумывала Зина. На самом деле он был простым рабочим парнем с вредного производства, получал на то время кучу денег, любил простые человеческие радости: регулярный секс, хорошую выпивку, а к ней приличную закуску, рыбалку и телевизор.

Пока пробирались по ближним дворам к знакомому Танькиному дому с ее вымышленной библиотекой, Зина осмелела и провела разведку.

Живет один в общежитии, переехал из Ростова, работает по двенадцать часов посменно, в перерывах копается в машине или таксует – просто так, от нечего делать, но деньги лишними не будут. Машину Гена свою любил, называл ласточкой, обращался с ней нежно.

Книжки забрали, перевезли, перенесли, сложили в коридоре.

Пригласили Гену чайку попить в благодарность за помощь. Зина начала метать на стол бабушкино варенье, булочки, принялась строгать колбасу, а сама все разглядывала толстый мохеровый свитер, щеки, уши, руки.

«Ну, спасибо», – сказал Гена. «Тебе спасибо», – просто ответила Зина.

В коридоре замялись оба, не зная, что сказать. Одежда зимой – целый процесс.

«Ну, я пошел…» И ушел…

Внезапно затрезвонил телефон.

«Ну что?» – радостно выдыхала в трубку Танька.

«Да ничего! Книжки принесу потом. Пока…» – загрустила Зина.

И это было впервые с Зиной, когда она хотела, а он – нет.

Зина и Гоша

Раньше у Зины жил попугай. Звали его, как положено, Гоша. Был он маленький, волнистый, зеленого цвета.

Сначала долго молчал – думал. А потом как-то сразу заговорил, и много, и очень понятно. «Гоша – хороший! Гоша – молодец!»

Больше всех он любил бабушку. Она чаще всех бывала на кухне, да и дома вообще была чаще всех и дольше. «Бабу люблю», – говорил Гоша. Она делилась с ним морковкой, разрешала сидеть у себя на плече и перебирать волосы. Для Гоши это была высшая степень его признательности и доверия.

Но была у Гоши одна страсть – любил он шампанское. Само слово не выговаривал, кричал просто: «И мне, и мне!» И как только какой праздник, он уже по столу разгуливает – ждет. Бах – и шампанское по фужерам! Он взлетит быстро, присядет на край, отхлебнет и радуется: «Гоша рад! Гоша рад! Вкусно!» Тогда уже не летает высоко, а переходит от фужера к фужеру: то там хлебнет, то тут.

Так он любил шипучку, что остановиться не мог вовремя: шел вразнос… и напивался. Начинал болтать без умолку, качался, бродил, падал и засыпал на столе на полуслове.

Кто-нибудь бережно относил его в клетку, укладывал в кроватку из-под французских духов.

А потом наступало утро. И оно было недобрым для Гоши: «Гоше плохо! Гоша болеет!»

Корил он себя, накручивал круги по клетке, ругался: «Гоша – алкаш! Гоша пьет! Гоша больше не будет! Алкоголь – яд, яд!»

Долго чистил перышки, пил водичку, иногда и того хуже. Шел к жалейке-бабушке с повинной. Та его спрашивала: «Будешь опохмеляться?» «Нет! Гоша не пьет!» – уверенно отвечал Гоша.

Как он отличал пиво от шампанского, никто не знает, но отличал. Пил исключительно благородное игристое.

Однажды семья решила, что Гоше одиноко, и ему купили подружку. Назвали Яшкой, потому что была она из чужой семьи и якшалась неизвестно с кем до нашего Гоши, да и возраст был неопределенным. Купили ее за хитрый глаз и веселый нрав.

Яшка была симпатичной, желтенькой, но характер показала сразу. Стала наводить порядок в клетке, долго строила гнездо. В общем, хозяйничала. Говорить могла только по-попугайски, но не молчала ни минуты. Постоянно Гошу ругала за что-нибудь: то семечку тот уронил, то нагадил не там, то воду всю выпил.

Гоша испугался. Если бы мог, попросил бы себе другой дом, да не знал как.

Была Яшка хитрой, открывала клетку, закрывала Гошу внутри и летала, где хотела. Гоша возмущенно топал по клетке: «Яшка – плохая! Закрыла Гошу! Открой! Открой!» Но открыть клетку сам не мог: не умел.

И вот в гнезде появились три малюсеньких яичка.

Яшка сидела с неохотой, быстро уставала и удирала при любой возможности. Гоша ругался матом! Нахохливался, но садился-таки высиживать птенцов.

Вечером приходил народ с работы, спрашивал: «Гоша, опять сидишь?» «Опять сидишь!» – вторил Гоша, понурив голову и расправляя крылья.

Потом все вместе ловили Яшку, запихивали в клетку, выпускали на свободу Гошу.

И он спешил к бабушке волосы гладить и разговаривать… про сложности семейной жизни…

А вот пить стал реже… Папа Гоша…

Зина и лето

Наконец-то лето пришло.

Как долго мы его ждали! Наступила нестерпимая жара, плюс тридцать ежедневно, и солнце с утра до ночи. Мозг плавился и стекал из-под мышек и вдоль спины. Думать было нечем. Всем хотелось подстричься под машинку, и Зине тоже. В офисах спасал кондиционер, работающий в полную мощь, а вот в транспорте было невозможно. Двери распахивались, и жара бросалась тебя согревать: ты же так просил зимой тепла – вот оно, радуйся.

Но радовались почему-то не все, а только те, у кого был отпуск на носу. А другие «все» – почему-то только перед выходными.

Зина подумала: народ просто не любит работать летом, а жару он любит и лето любит.

Ведь это так здорово – загорать на горячем песке, купаться, жарить шашлык, сидеть у костра. Отогреться от этой холодной зимы, нажариться до чертиков и даже немного про запас. Зина спокойно относилась к жаре – предпочитала тепло холоду. Мозг ее оставался свежим. Она любила лето.

Зина любила бывать на пляже. Больше всего ее радовали старики, когда они бережно приносили кресла и зонтик, помогали друг другу в воде и спокойно перелистывали газету. От них исходил покой.

Любовалась она беременными, ведь такое красивое тело бывает только у них. Как будто свет изнутри струится, и радость такая в глазах, и отрешенность – половина мыслей прислушивается, что там, в глубине.

Частенько играла Зина с чужими детьми. Замки из песка получались сложными, с переходами, озерами и тайниками.

Здесь, на пляже, она и повстречала Володю.

Был обычный воскресный длинный день. Они с Танькой и ее двумя сорванцами поехали за Волгу. Отдыхом это назвать было трудно. Дети в возрасте двух лет – те еще «пляжники-лежальщики». Бегать приходилось обеим. Спасали абсолютная гладь на реке и мель метров пятнадцать. Первым делом выкопали огромный бассейн (безопасной глубины) и стали ждать, пока нагреется. В это время по очереди догоняли малышей и отбирали все, что те уже успели найти и засунуть себе в рот. Ни о какой гигиене не было и речи. Кто придумал ехать на пляж, того убить было мало.

К обеду свалились дети. Обе радостно вздохнули. И Зина с чувством выполненного долга двинула в бар за мороженым.

Туда же как раз заглянул Володя.

Строго говоря, завсегдатаем пляжа его назвать было трудно. Загорать он не любил, предпочитал рыбалку и холодную воду. Но в этот раз друзья позвали, заманили раками с пивом – трудно было отказаться. Пиво, как бывает, слишком рано закончилось, и он двинул добывать новые запасы. Сидеть на солнце удовольствие для него сомнительное, а так хоть двигаешься.

И вдруг в бар влетела эта фурия с золотыми волосами, бронзовой кожей и катастрофическим отсутствием купальника. Купальника было так мало, что он скорее напоминал ремешок и какие-то завязочки. Володя поймал себя на мысли – нет, мыслей не было, – он просто поймал себя на ее груди. Володя погибал, он просто физически не мог отвести глаза, будто был под гипнозом. От нее исходил жар и чем-то невероятно вкусно пахло. Он готов был сию же секунду отрезать себе руку или ногу, спрыгнуть с 25-го этажа – все, что только она пожелает.

Но она просто хотела мороженого, поблагодарила и вышла в жару.

Володя растерялся: два огромных пакета пива в руках – с ними бежать было глупо. Бросить пиво было жалко. Испугался, что сейчас потеряет ее из виду, и тогда совсем пропал. Так и побежал по горячему песку с пивом за феей.

Бежал, а сам думал: «Ну что, похож я на «джентльменов удачи»? Девушка, а, девушка, а как вас зовут?..» И было ему не смешно, а страшно.

Но все равно. Догнал. Догнал уже почти у берега. Познакомились. Познакомился и с подругой, на малышей ласково глянул. Сразу стал звать с собой на вкуснятину. Зина отказывалась, пива не хотела, но Танька выпихнула ее из-под зонта и отправила на час, чтобы не мешали спать детям.

Зина с первого взгляда не влюбилась в Володю, показался он ей обычным, как все. Но что-то в его глазах было непонятное – такого она не видела раньше. И стало ей любопытно.

У друзей была поляна – большая и в теньке. Оказывается, чуть дальше по пляжу деревья подходят к воде очень близко. Друзей было много, девушки тоже были. Кто-то спал непробудным сном, нежно прикрытый полотенцем от солнечных ожогов, кто-то болтался в воде, кто-то целовался. В общем, все отдыхали, кто как умел.

Володя был благодарен Зине за то, что она надела футболку. Решение гениальное, иначе он превратился бы в истукана. Чтобы потянуть время, Володя затеял жарить шашлык и без помощи Зины ну никак не мог обойтись.

Она прилежно помогала: задача ее – подавать сухие шампуры Володе. Несложно, но без этого никуда.

Они разговорились и обнаружили, что с детства живут неподалеку друг от друга, ходили в соседние школы, покупали еду в одном магазине, но никогда не встречались. Потом была армия, а после армии Володя пошел в машиностроительный институт и сейчас работал в конструкторском бюро при министерстве.

Они, конечно же, сходили за Танюхой, привели и ее, и детей на шашлык.

Никто не возмущался и не удивлялся новым пришельцам.

А вот домой они поехали уже вместе. Зина и Володя: им же по пути.