Kitobni o'qish: «Хан Батый и десантники. Книга 3. Становление», sahifa 7

– Да, стратопедарх дёшево оценил это чудо. Я бы дал за машину 100 тысяч золотых, но знаю, что ты не продашь её. Я подтвердил его слова. – Ну что же –сказал он. – У меня отпали последние сомнения в том, что вы в самом деле способны мне помочь. Говорят, что это не последний ваш секрет?

– Так точно, ваше величество!

– Тогда мы договорились. Когда мне вас ждать?

Я ответил – В середине мая, после посевных работ.

– Хорошо, я буду ждать. Ну а сейчас, ты не откажешься погостить у меня хотя бы неделю?

– О нет, ваше величество! Я чрезвычайно рад, что мне удалось увидеть вас и насладиться вашим приёмом, но дела ждут меня. Я думаю, выехать немедленно. Император выразил сожаление, что я так быстро уезжаю, но согласился, что мне видней. Единственно, что стратопедарх попросил меня отложить выезд на утро завтрашнего дня. Пришлось согласиться. Но я не хотел возвращаться во дворец и решил переночевать у озера, а стратопедарха будем ждать после завтрака. Стратиг

должен был остаться ещё на несколько дней по своим делам. На этом вся компания с императором отбыла обратно. Слава Богу, я наконец остаюсь со своими! Очень тяжело общаться с сильными мира сего!

Морской бой с Венецианцами.

23 сентября. Пятница. Стратопедарх прибыл к 11 часам. Я тут же приказал отъезжать. Проводник сел в кабину, а стратопедарх решил ехать в кузове. Через 3 часа сделали остановку на 20 минут, а в 16 часов подъехали к Гераклее. Я не решился ехать по городу и послал посыльного в порт. Через два часа прибыли волонтёры с лошадьми и дежурный спафарий, с отрядом солдат и каретой для Стратопедарха. Здесь мы расстались на время, и он укатил во дворец эпарха. Мы же запрягли лошадей и потащили машину в порт, где и затолкали её в трюм «Оки». Вот мы вновь вместе.

Можно плыть домой, но у меня созрела мысль. Вечером я отправился во дворец эпарха и попросил пригласить стратига и стратопедарха. Мы собрались в зале, для малых приёмов и я выложил собравшимся свою мысль:

– А не пощупать ли нам венецианцев? Просто хочется понять их тактику и возможность нашего корабля против венецианского, а заодно показать никейцам наши возможности. Все поддержали меня, но поставили в известность, что флот империи очень ослаблен последним поражением и они практически не могут мне помочь. Я уверил их, что помощь мне не потребуется. Я хочу показать им наш корабль в деле. Я прошу их присутствовать при схватке, чтобы потом сообщить императору о результатах боя.

Спросил – Где мне лучше искать венецианцев?

– Так это просто – они сейчас патрулируют вход в Босфор, чтобы не пропустить наши корабли в Средиземное море.

– Ну вот и прекрасно–заявил я – готовьте завтра одну галеру, и мы выйдем вместе. Однако греки выторговали у меня один день, ссылаясь на неподготовленность и мы определили днём выхода послезавтра с утра. Я вернулся к себе и рассказал экипажу, что я принял решение сразиться с венецианцами, чтобы попробовать свои силы на будущее. Волонтёры согласились, дело было реально серьёзным и давало возможность получить очень важный, практический урок и испытать себя в опасном сражении.

26 сентября. Понедельник. К сожалению, день выступления оказался воскресеньем и его пришлось перенести на понедельник. Субботу мы потратили на подготовку корабля к предстоящему сражению. Я примерно уже представлял себе картину боя и планировал выманить византийцев в море, а затем уничтожить. Поскольку предполагалось стрелять с кормы в преследующего противника, я с ребятами соорудил на крыше кают-компании, расположенной на корме, мостик с ограждением из досок, предусмотрев амбразуры для стрельбы восьми человек. Туда же затащили 57 мм орудие от САУ. И конечно, поставили пулемёт на треноге. Я не знал точно, какова высота византийских галер, но был уверен, что они выше нашего корабля. Исходя из этого, установили пулемёт, как можно выше, почти на 7 м выше ватерлинии.

Пулемёт прикрыли досками. На мачту прикрепили флаг Никейской империи – жёлтый крест на красном фоне, с двуглавым орлом в центре. Вчера посетили церковь и я, посчитал необходимым помолиться за победный исход предстоящего боя. Наконец, около 9 часов утра, «Ока» вышла из гавани, имея на борту местного турмарха. За нами следовала боевая галера, на борту которой находился стратопедарх. Эпарх остался в городе, ссылаясь на то, что его помощники расскажут о битве.

Перед самым отплытием, я предложил грекам держаться от меня подальше – на расстоянии видимости, чтобы в случае неудачи, удрать в Гераклею. В случае благоприятного исхода, я должен буду дать сигнал ракетой, чтобы греки подплыли ближе. Показал им ракетницу и произвёл показательный выстрел в небо с борта галеры, чем привёл в удивление и восторг всю команду корабля. Галера, кстати, была достаточно внушительная, длиной в 42 метра и шириной в 5 метров. Одна мачта несла косой парус. Количество гребцов составляло по 54 на каждый борт. Экипаж насчитывал 185 человек. Что интересно, гребцы сидели по три человека на банке и их три весла высовывались в одно отверстие. Надо было иметь отличную выучку, чтобы не мешать друг другу. Таким образом мы и двинулись в путь к Босфору, до которого было примерно 250 км.

Карта южного причерноморья.

Ветер был попутным, и мы достаточно быстро продвигались вдоль побережья со скоростью около 8 узлов. Примерно через 5 часов пути, турмарх, который в этот момент находился со мной на палубе, заметил, что мы плывём уже вдоль берега Латинской империи, провинции Никомедия. На всякий случай мы отошли немного мористее и продолжили путь. Через три часа заметили впереди мачты двух кораблей.

Я вызвал на мостик турмарха и мы вместе начали наблюдать за ними. Турмарх, которому я протянул свой бинокль, объявил, что это венецианские боевые галеры –Дромоны, двухмачтовые суда с одним рядом вёсел. Я возблагодарил Бога, что это не Нефы с тремя рядами вёсел. Корабли плыли нам навстречу на вёслах, так как ветер благоприятствовал нам. Через полчаса уже был различим крылатый лев с мечом на флаге ближнего корабля. Византийцы, несомненно, узнали наш флаг и стремились к нам, с целью, уничтожить или взять в плен. Турмарх объяснил мне, что этот тип галеры

имеет одних только гребцов 180 человек и экипаж до 300 человек. В принципе наши галеры были примерно одного типа. Я приказал капитану сворачивать вправо на север.

Корабль изменил курс и, подхватив боковой ветер, направился в сторону Крыма.

Скорость снизилась до 6-7 узлов. Оба венецианца свернули влево и погнались за нами. Матросы на их кораблях полезли на мачты разворачивать паруса. Расстояние от нас до ближайшего составляло милю, а второй корабль шёл гораздо левее. Ну что же, пусть погоняются. Расстояние очень медленно сокращалось. Наши гребцы старались вполсилы. Уже в вечерних сумерках первая галера отставала от нас всего на 350-400 метров, когда с неё вдруг вылетел камень, выпущенный из баллисты, и упал в 40 метрах сзади. Ого! Вот что у них ещё имеется! Но тут стало не до смеха – бревно из катапульты врубилось в корму на высоте трёх метров, пробив стенку кают компании и влетев внутрь. Хорошо, что там никого не было! Так дело не пойдёт.

Я скомандовал стрелкам открывать огонь, целясь в обслугу метательных машин. Хлопнули выстрелы. Венецианцы явно удивились тому, что обслуга вдруг начала валиться на палубу. Я приказал гребцам табанить вёслами до остановки корабля. Вёсла врезались в воду, загребая в обратную сторону. Корабль начал резко терять скорость. Галера быстро приближалась и с неё полетели арбалетные болты, втыкаясь в доски мостика. Дальность стрельбы резко уменьшала убойную силу арбалетов. Я нажал кнопку и прожектор осветил толпу солдат, скопившихся у носа галеры.

Я крикнул – Беглый огонь! И нажал на гашетку пулемёта. Каждая третья пуля была трассирующей и отлично обрисовывала траекторию стрельбы. Я нажимал гашетку до тех пор, пока все 250 пуль не ушли в толпу венецианцев. Всё это заняло не больше одной минуты. Палуба галеры превратилась в месиво трупов и ещё живых людей, копошащихся и расползающихся в разные стороны. Волонтёры стреляли по одиночным мишеням, добивая уцелевших. Даже, если бы, враг захотел сдаться, некому было поднять белый флаг. Оба рулевых с каждого борта, запрыгнули в трюм, бросив рулевые вёсла и корабль тут же повело влево по ветру, на вторую галеру, плывущую всего в 20 метрах, параллельно ей. За те 10 секунд, в течении которых первая галера проплыла эти 20 метров, вторая галера не успела провести маневр отклонения и произошло столкновение. Первая галера уткнулась в заднюю часть правого борта второй.

Таран воткнулся в борт и пробив его, застрял в нём. Оба корабля сцепились намертво и потеряв скорость, практически остановились. От удара, с обеих галер за борт полетели все тяжёлые предметы, стоящие на палубе, в первую очередь баллисты и катапульты, а во вторую, несколько десятков человек. Я велел поворачивать к сцепившимся кораблям, а в это время выстрелил в небо ракетой, подзывая Никейцев. Наши матросы кинулись опускать паруса и к венецианцам мы подошли на вёслах. Прожекторы освещали картину боя. Продырявленное судно начало набирать воду в трюм и медленно тонуть, заставляя первую галеру крениться на нос, поднимая корму. Солдаты с покалеченного судна перепрыгивали на первую галеру и в свете прожектора видели сотни трупов своих соратников. Мы прекратили стрельбу и наблюдали за разыгравшейся перед нами драмой. Несколько сотен человек изо всех сил упирались шестами, копьями и вёслами в борт обречённой галеры, пытаясь столкнуть её с тарана первой галеры, тянувшим её на дно.

Жутко кричали прикованные цепью гребцы тонущей галеры, брошенные на произвол судьбы. На палубе возникли несколько человек, машущие белыми тряпками перед нами, а несколько десятков встали на колени, протягивая к нам руки. Мы подплыли на 5-6 метров и остановились. К борту подбежал один из сдающихся и закричал что-то на итальянском, потом на греческом. Мой переводчик объяснил:

– Они безоговорочно сдаются на милость победителя и просят их пощадить и спасти. –

Ничего себе, проворчал я, – их втрое больше, как я их спасу? Пусть пересаживаются на шлюпки. Но я сказал переводчику иначе – Кричи им, что мы принимаем их капитуляцию и попытаемся им помочь. Я приказал кинуть с носа на корму первой галеры несколько канатов и прикрепить их. Затем велел гребцам навалиться на вёсла и попытаться расцепить корабли. Совместными усилиями гребцов и экипажей, первая галера начала медленно сниматься с борта второй галеры. Кто-то догадался освободить гребцов второй галеры и те начали перебираться на первую. Я велел передать на галеру, чтобы все перебирались к корме, уравновесить корабль. В самом деле, более 300 человек, собравшихся на корме, заставили галеру поднять нос и даже приподнять тонущую галеру, в результате чего из неё часть воды вылилось и отверстие поднялось над водой. Я приказал венецианцам продолжать усилия по извлечению тарана из второй галеры, с одновременным затыканием пробоины.

В течении минут сорока, удалось задним ходом расцепить корабли, и вторая галера освободилась и закачалась на воде, осев почти до самой палубы, но уже гарантированно спасённой от утопления. Иначе говоря, её можно будет довести до берега, если только не разразится шторм. В это время подошла и Никейская галера. Время показывало половину одиннадцатого. Стратопедарх перебрался к нам и внимательно осмотрел картину происшедшего.

– Поздравляю с победой! – обратился он ко мне – а что ты собираешься делать с побеждёнными? Это ведь твоя законная добыча.

Я ответил – Если не возражаете, то я заберу корабельные кассы, а всё остальное передаю вам.

Стратопедарх согласился. Никейцы забрались на пленённые галеры и перегнали всех венецианцев в трюм своего корабля. Гребцов вернули на свои места и под нашим надзором, они начали грести в сторону Гераклеи. Двигаясь против ветра, мы плыли без отдыха, в течении 10 часов. В порт вошли в 9 часов утра 27 сентября. Вторник. и причалили к берегу. На пристань подходили две центурии местного ополчения, выстраиваясь в две шеренги, между которыми начали выводить пленных. Доспехи и оружие они оставляли на палубе галеры. Трупы убитых выносили и складывали на причал. Раненых уносили в местный лазарет. Убитых насчитали 218 человек, раненых 43. Неизвестное число упали в воду и утонули. Здоровых оказалось чуть больше четырёхсот. Гребцов вывели отдельно и построили на причале. Среди них тоже были убитые и раненые, но не так много. Живых выстроилось 311. Сначала определили, кто из них православные. Таких отвели в сторону, их было 96, мусульман всего 20, остальные объявили себя католиками, притом среди них 70 оказались венецианцами, добровольно служившие гребцами, отрабатывая долги.

Я спросил у православных – Есть ли Русичи? Таких отозвалось 74. – Кто хочет вернуться на Родину со мной? – поинтересовался я. Согласились все, и я велел им подойти к «Оке». После этого изъяли кассы у капитанов. Стратопедарх, не открывая сундуков, передал их мне. Дальнейшее меня не интересовало, и я сказал стратопедарху, что очень устал и иду отсыпаться. Тот согласно кивнул, и я отошёл к «Оке». Бессонная ночь и напряжение боя сказались на всех. Я приказал завтракать и потом отдыхать.

Завтрак был уже готов, и мы принялись за еду. Покормили и бывших гребцов. Дав задание капитану, назначить дежурных, велел отнести в мою каюту сундуки с добычей и завалился там спать, даже не проверив содержимого. Проспал до 6 часов вечера и вышел на палубу. Дежурный сообщил мне, что завтра катепан устраивает торжественный обед, на который ждёт меня. Ну вот! Я хотел завтра с утра отчаливать домой. Ладно, один день роли не играет. Я вернулся в свою каюту и открыл сундуки с кассой кораблей. Видимо, здесь лежала зарплата экипажам на три месяца и деньги на еду и другие расходы. Всего насчитал 2430 перперов, что составляло в пересчёте на дукаты 1215. Это почти 250 гривен. Тоже не плохо! Было и серебро –ровно 2000 милиарисиев. Видимо совсем недавно получили на расходы и не успели потратить ни одного. Монеты в кожаных мешочках по 100 штук. Всего почти 30 кг монет.

Были различные расписки, ведомости, накладные и т.п. Я их пока решил не выбрасывать, погляжу позже, может есть что-то интересное. Сундуки задвинул под кровать. Завтра буду решать, что делать с этими деньгами. Сходил на ужин. Большинство волонтёров тоже проснулись недавно и выглядели помятыми. Но усталость прошла, и ребята шутили и смеялись. Вспоминали эпизоды боя. Громадную пробоину в стене временно прикрыли тряпками. Завтра с утра необходимо пробоину залатать. Хорошо, что бревно не ударило ниже ватерлинии или по мостику, где мы стояли. Вообще нам вчера очень повезло, особенно с классом галер, даже не пригодились все наши ухищрения, предназначенные на случай встречи с Нефом.

Неф – это настоящий монстр. На нём возможно размещение до тысячи воинов, высота его верхней палубы над водой, достигает 7-8 метров, а с высоты его надпалубных построек очень удобно стрелять по низко сидящим галерам. Говорят, его камнемёты посылают булыжники на 500 метров и дальше. По сути, это грозный, почти равный нам по силе, противник. Мы сильно рисковали, выходя вчера на этот промысел.

Показалось странным поведение капитана корабля –Ивана. Что-то он мрачный какой-то, но я не придал значения и ушёл в свою каюту. Посчитал весь доход от начала плавания. Выходило, на наши деньги, по грубым расчётам, более 1400 гривен. Очень неплохая прибавка к общему капиталу! Сегодня не буду думать о дележе, всё откладываю на завтра.

28 сентября. Среда. С утра занимались ремонтом. Оторвали повреждённые доски и прибили новые. Выбросили сломанные столы и лавки. Ущерб был не значительный. Прибыл посыльный от катепана, напомнить о приглашении на обед. Я одел парадную форму. О том наряде, что я получил в подарок от императора, даже и речи не шло. Такую срамоту, я носить больше, ни за какие коврижки, не собираюсь! Позвал с собой прапорщика Парамона и переводчика. Идти пешком было, как-то не очень прилично и мы наняли конный экипаж, типа английского кеба, описанного в рассказах Конан Дойля о Шерлоке Холмсе. Доехали до дворца и прошли в ворота, мимо стражников, отдавших нам честь алебардами. Во дворце собралась вся городская знать.

Члены городского совета и просто знатные патриции, их жёны, несколько офицеров местного гарнизона, люди из свиты катепана и т.д. Всего человек сто. Люди бродили по залу, вступали в беседы друг с другом. Меня и Парамона встречали приветствиями, недоумённо оглядывая непривычную в этих кругах, одежду. Но мне было безразлично. Как-то было более удобно чувствовать свою задницу прикрытой со всех сторон. Ко мне подошли стратопедарх и турмарх. Они выразили мне благодарность за подарок в лице двух боевых галер, из которых одна практически не повреждена, а вторую, после ремонта поставят в строй.

Тут я попросил их рассмотреть вопрос о предоставлении мне 74 комплектов доспехов и оружия из общей добычи, для вооружения согласившихся плыть со мной бывших гребцов. Стратопедарх обещал решить этот вопрос в кратчайший срок, пока ещё не всё имущество с галер оприходовано и не внесено в общий список. Отворилась дверь, и распорядитель выкрикнул –катепан империи Иосиф Манкафа! Вошёл катепан в роскошном наряде, плаще, отороченном соболями, красным подбоем. Его сопровождала свита из двух десятков мужчин и женщин, среди последних наблюдалось несколько очень хорошеньких девушек. Все склонились в поклоне, и я тоже слегка опустил голову. Катепан поздоровался со всеми и направился прямо ко мне, кивая головой встречным знакомым. Подойдя ко мне, он положил руку мне на плечо и повернувшись к публике, объявил:

– Мы собрались сегодня в честь вот этого молодого человека, победившего вчера многократно превосходящего по силам противника и привёзшим в порт более 400 пленных византийцев и две галеры. Виват герою! Все закричали –виват! Мне стало неудобно, но, тем не менее, есть в этом деле и мой вклад. Я раскланивался во все стороны, принимая поздравления. Потом последовал торжественный обед и тосты звучали не только в честь императора и его супруги, но и в мою тоже. Было очень приятно и весело. Еда была на все вкусы. Выпил я очень прилично, но оставался в здравом рассудке и ушёл пораньше, до танцев, поддерживая Парамона. Доехали до корабля на кебе, не знаю, как он называется на самом деле. Мы зашли на корабль, и я сразу улёгся спать.

Бунт.

29 сентября. Четверг. Утром проснулся довольно бодрым. Голова не болела и чувствовал себя вполне нормально. Привёл себя в порядок и отправился на завтрак в кают-компанию. Пищу принимали в составе трёх командиров взводов, трёх замкомвзводов, Арзамаса и Алёшки. Опять заметил странное выражение лица у Ивана.

Вернулся в свою каюту и выложив на стол карту Чёрного моря, начал думать, как лучше возвращаться в Воронеж. В 11 часов утра я договорился с турмархом, о встрече у пленённых галер, с целью получения 74 комплектов доспехов. Надо будет прихватить всех этих гребцов с собой, чтобы они могли померить по себе доспехи. Вдруг в дверь постучали и вошли Иван, все три десятника его взвода и его заместитель.

– Что-то случилось? –насторожился я. Но вдруг я увидел в руках у Ивана пистолет, который он направил на меня. – Ты что, Иван, в своём уме? –спросил я, поражённый таким оборотом событий. Надо сказать, что всё оружие обычно хранилось у меня в каюте под замком и выдавалось только вахтенным и часовым. Но прапорщики, как и все офицеры, имели пистолеты всегда при себе. Я никак не мог взять в толк, с чего это вдруг Иван так преобразился. Всего три дня назад мы плечом к плечу сражались с общим врагом, а теперь такая перемена.

Иван, не отводя пистолета от меня, заговорил: – Куда ты дел деньги?

Я опешил – Какие деньги? О чём ты говоришь, Иван! Успокойся и иди проспись! –

– Деньги, которые ты получил позавчера!

До меня начало доходить. – Ах деньги, так они у меня, а что?

– Ты своим людям раздаёшь по 100 золотых, а нашему взводу вообще ничего?

– Каким своим людям, окстись, Иван!

Взвод Ивана числился в роте Теплова, а два других были моими. Но я не делал никаких различий между ними. – Что за чертовщина!

Иван продолжил – Доставай сундуки, мы возьмём то, что нам положено и поделим все деньги по справедливости! Сколько там у тебя? Мы что, напрасно рисковали своей шкурой, чтобы даром гнуть на тебя спину? Сколько мы заработали за весь месяц? К тому же мы, матросы, имеем право на большее вознаграждение. Этот корабль наш, курсанта Теплова. Вы здесь чужие!

– Твою мать! – и этому, чужие деньги застилают разум! Кем бы он был без нас и нашего оружия?

Команда Ивана тоже подала голос – Отдавай деньги! Зачем ты подарил галеры грекам? Мы хотели их использовать и сами промышлять в море. Мы и без тебя можем справиться!

– Ага, вот оно что! Они увидели, как можно заработать деньги, используя наше оружие, но к оружию ведь и боеприпасы нужны. Насколько бы им хватило наших запасов? Или они думают, что, награбив кучу золота, им удастся, где –то поселиться и зажить в роскоши и довольстве? Как они заблуждаются! Но нет смысла здесь и сейчас, пытаться их образумить. Их пятеро, довольно крепких, молодых парней, но слишком самоуверенных. Я начал действовать почти без раздумий, чисто автоматически.

Удар ногой снизу по руке с пистолетом, ладонью по переносице, стоящему справа от меня замкомвзводу, левой ногой в живот одному из десятников и, упав на пол, дёрнул за ноги Ивана. Это заняло 5 секунд. Три человека распластались на полу, а два других отскочили назад, хватаясь за штык-ножи, которые разрешалось носить всем. Но я уже вскочил и выхватил пистолет из кобуры, наставив его на них. Парни замерли у стены. В дверь, видимо привлеченный шумом, вбежал Арзамас всегда старающийся быть от меня поблизости. В руках он держал меч, непонятно откуда им взятый. Два человека лежали на полу корчась от боли. Иван тоже грохнулся спиной, но не очень сильно и уже вскочил на ноги. Я пинком подтолкнул, выбитый из его рук пистолет к Арзамасу, который тот поднял и тоже наставил на матросов Ивана.

Я крикнул Ивану и двум стоящим на ногах десятникам: – На пол! Лежать!

Иван, видимо, не поверил, что я могу выстрелить и кинулся на меня, но жестоко ошибся. Я в самом деле не стал стрелять, а в прыжке, ударил его в грудь обеими ногами, и он с грохотом отлетел к стене ударившись всем корпусом и сполз на пол, видимо, без сознания. В каюту ворвались два волонтёра из моей роты, привлеченные шумом и криками. Я велел одному из них, немедленно позвать Парамона и его людей, сколько имеется поблизости. Другому приказал связать руки лежащим на полу десятникам Ивана. Через пару минут в каюту начали входить волонтёры взвода Парамона, а ещё через минуту и он сам. Я открыл ключом шкаф с оружием и приказал разобрать свои карабины пришедшим. Парамону я в двух словах обрисовал положение.

Отдал приказ немедленно согнать всех матросов в кают-компанию, чем и занялись волонтёры, стараясь не привлекать особого внимания со стороны гребцов. Через 10 минут в кают- компании собрались все свободные от вахты волонтёры и матросы. Ко мне подошёл второй взводный –Кемай и встал рядом со мной и Парамзой. Перед дверью встали четверо волонтёров с карабинами. Ещё десять вооружённых, стояли у стен. Все остальные расселись на скамейки.

Я спросил – Все присутствуют?

Командир отделения из взвода Ивана, сообщил – Нет двух братьев Афанасьевых –Мигуна и Головни. Народ волновался и спрашивали друг у друга – Что случилось?

В дверь ввели Ивана и его людей. Их руки были связаны за спиной и каждого держал волонтёр. Заволновались матросы Ивана, увидев его и других командиров в таком состоянии.

Я крикнул: – Молчать! Всем слушать сюда! Вот, полюбуйтесь господа волонтёры, – эти, с позволения сказать, бунтовщики, покушались на мою жизнь и требовали у меня деньги. Они, видите ли, собираются открыть своё дело в империи и превратиться в морских разбойников, при этом, украв у нас наше оружие и деньги. Им, оказывается не нравится учиться, и они уже достаточно умные, чтобы действовать самостоятельно. Я хочу спросить у присутствующих – Вы тоже считаете, что вам мало платят и плохо кормят? Может быть, вас принуждают учиться побоями и содержат в голоде и раздетыми, заставляют трудиться до кровавых мозолей, избивая кнутами и сажая в карцер недовольных? Кто хочет податься в разбойники, клянусь, я не стану задерживать и отговаривать? Но только без смертоубийства своих ближних!

– И ещё, вам придётся оставить своё оружие здесь. Во все времена, бунтовщиков вешали на реях корабля, но я, так и быть, в порядке исключения и проявляя христианское смирение, подарю жизнь этим негодяям, потерявшим всякий стыд и напавшим на своего командира. А теперь хотелось бы выслушать этих, не знаю, как их уже назвать, потерявших человеческий облик, заговорщиков.

– Один из десятников, по имени Горкуша, рыдая и всхлипывая, рассказал следующее: –

– В их взводе служили два брата, сыновья Рязанского боярина, Афанасия. Одному было 19 лет, другому 22. Ещё с первых дней они постоянно выражали своё недовольство, якобы, несправедливым отношениям к ним командиров, не считающихся с их боярским величием. При назначении десятников, их обошли, назначив рядовых волонтёров, притом одного из числа их крестьян. Когда же мы отправились в поход, то начали ворчать, утверждая, что я, отношусь к их взводу пренебрежительно и унижаю их достоинство перед своими волонтёрами. А после разгрома турок, начали рассказывать истории, что они, будто бы, точно знают, что при разделе добычи, их взвод получил сущие гроши по сравнению с остальной командой. То же самое они болтали и после битвы с венецианцами. Здесь они вообще заявили, что их взводу ничего не перепадёт, так как все деньги я прикарманил себе лично.

Тут я и в самом деле сплоховал, отложив выплату премии аж на третий день после их получения. Вот эти двое и подбили беспрерывным враньём своих десятников, а через них и самого Ивана. У них появился план –отобрать все деньги, которые хранились у меня и поделить между всеми, оставив себе львиную долю, а затем, воспользовавшись нашим кораблём, устроить охоту на торговые суда в Чёрном море. После того, как они награбят достаточно богатств, устроить себе роскошную жизнь в империи или вернувшись на Родину. Им мешало моё присутствие, и они собирались выкинуть меня на берег, а если буду сопротивляться, то и убить меня и Арзамаса. Сомневаюсь, что им удалось бы уговорить Парамона и Кемая. Но они могли их принудить силой оружия.

Я взял слово и объяснил, что моя вина в том, что я не раздал премию ещё позавчера, но тут виной моя усталость и вчерашний обед во дворце. Но, в любом случае, не стоит рассчитывать на раздел всей добычи. Мы не должны забывать о своих товарищах, оставшихся в Воронеже и Маргелово. Они имеют полное и неотъемлимое право, рассчитывать на свою долю. Большая часть денег должна уйти на содержание наших посёлков, обучение и содержание волонтёров, строительство для них собственных домов и т.д и т.п. И вообще, все, кому не по нраву наши порядки, могут в любое время оставить нас и заняться своим делом.

Кроме того, разве они не видят, что мы не стремимся к личному обогащению. У нас даже одежды нет подходящей, которую можно было бы назвать богатой. Ни у кого из нас нет не только дворца, но и вообще собственного дома. Они разве не могут сравнить нас со своими князьями и боярами, которые стараются содрать со своих крестьян последнюю рубашку? Может быть, кто-то считает, что он смог бы руководить лучше? Всё это я произносил при полном молчании присутствующих.

– Итак, заключил я. Не буду наказывать бунтовщиков. Вы сию же минуту будете изгнаны из нашего общества. И я вас предупреждаю – не попадайтесь мне на глаза. Я вынул из карманов все деньги, какие у меня там были в этот момент. Их оказалось 20 золотых и 12 серебряных монет. Вот вам деньги, я их даю вам не заслуженно, а только от себя лично, из жалости к вашей молодости. Забирайте свои вещи, если они у вас есть и убирайтесь вон! Все пятеро пали на колени и завопили с мольбой о прощении. Но я, как не жаль мне было этих глупых мальчишек, понимал, что простить их нельзя.

Они уже никогда не забудут своего унижения и всегда будут держать на меня злобу. Как говорится –«не тот случай». Я спросил у собравшихся – Кто считает, что я поступил неправильно? Все молчали. Я заявил: – Это вам урок. Никогда не пытайтесь учить господ курсантов. Запомните это на всю жизнь. Временно назначаю капитаном корабля унтера Арзамаса. Принимай командование, назначь десятников из числа матросов. А теперь пусть каждого из бунтовщиков проводят к их кровати и отдадут им их личные вещи. Форму отобрать, как и оружие. Пусть выберут себе одежду, оставшуюся от убитых венецианцев. Горько стенающих матросов отволокли к их ночлегу, раздели, дали собрать свои вещи, одежда у них нашлась своя, отдали подаренные мной деньги и выставили на берег. Из жалости я разрешил им забрать свои мечи и кинжалы, положенные к форме. Они ещё долго стояли на пристани, наблюдая за нашими действиями и, возможно, надеясь, что я передумаю. Но к вечеру они исчезли.

Гребцы, конечно, догадались, что у нас тут происходят свои разборки и ничем не выдали своего интереса. Между тем, я собрал русских гребцов и повёл к их бывшим галерам, где меня ждал турмарх Гераклеи с десятком воинов и чиновником, которому было поручено оприходовать поступившие ценности. Гребцов подпустили к куче доспехов и вооружения, из которой они выбрали, по своему росту, подходящие доспехи, превратившись в неполную роту солдат. Каждый взял по мечу, топору, копью, кинжалу. Двое взяли по арбалету. Я показал, что больше ни на что не претендую и чиновник приступил к своим обязанностям. Я же повёл свой отряд на корабль. Теперь у нас было вполне достаточно гребцов, аж 146, на 80 вёсел., которые мы почти не использовали. Зато число волонтёров убавилось на 7 человек и нас осталось 91.

Арзамас указал новым гребцам их место на корабле, где они и расположились. Я велел им самим выбрать из своего состава старшего и десятников. Потом зашёл в свою каюту и достал деньги. Прикинул, какую сумму определить для выплаты премии. Потом позвал переводчика и показал ему бумаги, доставшиеся с кассами галер.

– Посмотри- сказал я – где-то тут должна быть ведомость по зарплате. Интересно, сколько платили венецианцы своим матросам?

Грек начал копаться в бумагах и наконец нашёл искомое. – Вот – сказал он.

– Читай –попросил я.